Эпизод 25

Глеб сидел в удобном кресле, потягивая любимый напиток. Смотритель оказался любопытным собеседником. Такие встречались разве что на первом цикле обучения в среде наставников, когда стоит задача раскрыть ребёнка, войти с ним в контакт, выявить его склонности и стремления. А если необходимо, то и спровоцировать на действие. Краем сознания Глеб замечал психологические уловки, которыми смотритель пытался его разговорить, но его это не беспокоило. Скорее, он благодушно плыл по течению, не особо скрываясь и не думая, куда выплывет.

Поговорили о последних новостях, о современных семейных отношениях и отличии их от дружеских. О перспективах развития космоса, об исторических параллелях. Между делом коснулись устройства станции, но смотритель сразу заметил, что этот вопрос Глебу не интересен, поэтому сменил тему.

— Вы когда-нибудь думали, как развивалась бы история, если бы события пошли не так?

— Не вижу смысла. Прошедшее не изменить, оно уже зафиксировано, а будущего в каком-то смысле вообще нет. То есть может произойти всё что угодно. В рамках разумного, естественно.

— А меня, знаете ли, всегда интересовали ключевые события, после которых всё могло бы быть не так.

— Ну в качестве развлечения, игры ума... Может быть. Но меня больше занимает собственная жизнь, а никак не вероятностная история. То ли дело — история древнего мира. И то в плане узнавания новых фактов, построения взаимосвязей, но не альтернативных возможностей прошлого.

— А меня как раз наоборот: собственная жизнь интересует мало, она предопределена моим отношением к жизни, а вот разбираться в вариативности развития исторических процессов бывает занятно. Тем более времени у меня много, ресурсы есть. Это новости до нас доходят не сразу, а о событиях многовековой давности информации хватает. Свободного времени у меня много, так что начал моделировать. Главное — определить реперные точки и правильно выбрать базис.

— То есть ваши предположения — это исключительно предположения, основанные на вере?

— В каком-то смысле... Для уточнения критерия нужен образец. То есть сделать предположение и подождать лет пятьдесят-сто, как будут развиваться события. Но проблема в том, что мы получим инструмент, который можно будет применить как раз пятьдесят-сто лет назад.

— В прошлом в ходу была пословица: если бы я был такой же умный до, как мой эксперт после...

— Именно. Но есть вариант. Имея перед глазами похожий мир, мы можем на нём отработать базовые критерии, а потом надеяться, что они, с кучей поправочных коэффициентов, сработают в нашем. Но всё это, сами понимаете, ненаучно. Так, игра ума. Вам знакомы с события двадцатого века?

— В общих чертах... Это было на втором уровне... В основном войны, революции, экологические проблемы.

— Понятно. Главное — это противостояние двух систем. Грубо говоря, СССР и США. Когда жизнь на планете в буквальном смысле висела на волоске, когда постепенно стало приходить понимание хрупкости нашего мира. Очень интересное было время с точки зрения вероятностного развития.

— Я где-то знакомился с теорией, что иначе и не могло произойти.

— А, это... Это теория. Мы из настоящего всегда можем показать, что события должны были развиваться именно так, а не иначе. Обладая послезнанием, естественно. Предкам было куда сложнее принимать решения, и любой пустяк, какая-то мелочь могли повлиять на судьбу планеты.

— Роль личности в истории? Хм-м...

— Нет, дело не в личности. Просто история человеческой цивилизации так устроена, что в ней существуют бифуркационные точки, когда самая малость может изменить ход истории. А есть периоды, когда всё настолько равномерно-непрерывно, что никакая личность ничего не сделает. Вспомните, например, древнеримскую цивилизацию. Изменить её не смогла даже такая личность, как Спартак. Разве что какой-нибудь глобальный земной или космический катаклизм. Вот я с помощью моих инструментов выделил в прошлом несколько таких точек неустойчивости. В двадцать втором, двадцать первом и двадцатом веке. Вас какое в первую очередь интересует?

— Времени у нас много. Давайте начнём с двадцатого.

— Тогда вопрос: как могли бы развиваться события, если бы покушение на Брежнева в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году не удалось?

— Как оно могло не удаться?

— Как угодно, любой случай мог всё перевернуть. Спецслужбы заметили бы человека, он мог где-то задержаться или наоборот прийти раньше. Я предположил, что из соображений безопасности Брежнева просто пересадили в другую машину, которая поехала другим маршрутом. В результате имеем цепь событий, которые, развиваясь взаимосвязано, порождают другую реальность. Дальше просто: применяем критерии, перебираем варианты, считаем вероятности.

— Я надеюсь, вы не собираетесь мне поведать всю альтернативную историю с точностью до дня?

— Да нет, наверное. Пробежимся по верхам. А дальше — как пойдёт. Итак, покушение на Брежнева не удалось, и Косыгин, соответственно, не стал руководителем СССР. Никаких реформ не произошло. Наметившаяся разрядка с США была прервана вводом советских войск в Афганистан, пошёл очередной виток нарастания напряжённости. Американцы пытаются блокировать Олимпиаду в Москве в тысяча девятьсот восьмидесятом году. В ответ СССР и страны его окружения бойкотируют Олимпиаду в Лос-Анджелесе. В реальности, как мы знаем, отношения были ровными как раз до Олимпиады тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года, когда случился прибалтийский кризис, из-за которого несколько спортсменов отказались возвращаться в СССР. Впрочем, напряжённость довольно быстро удалось погасить. Дальнейшее соперничество происходило только в космосе. СССР выводит несколько орбитальный станций, американцы первыми строят лунную базу, СССР первым осуществляет пилотируемый полёт к Марсу, США отправляют экспедицию к спутникам Юпитера.

— Ну, а что было в вашей реальности?

— А ничего такого не было, Советский Союз разваливается в тысяча девятьсот девяносто втором году. Как следствие, никакой гонки в космосе не получается, человечество оказалось больше озабочено ширпотрёбом. Соответственно, никакого подпространственного двигателя не было изобретено. Просто не было нужды. Зато гораздо раньше появились средства индивидуальной коммуникации и виртуальной реальности. Тот мир был бы более пластичный и менее предсказуемый. Я смотрю на результаты уравнений и вижу, что наш мир — это как дорога с двумя обочинами. Направление движения можно сменить, но только слегка. В моделируемом — очень большая свобода движений, что, как ни странно, не приводит к прогрессу. Хотя что такое прогресс? Мы и сейчас в этом твёрдо не уверены.

— Да уж, картинку вы нарисовали неприглядную.

— Такая получилась. За исключением частностей и мелочей, все решения показывают именно такое развитие событий. Конечно, есть определённые вероятностные интерпретации...

— Так ведь я говорю, это всего лишь игра ума. Мы знаем только одну историю — ту, которая у нас была. Всё остальное — это лишь предположения, основанные... Да, в общем, ни на чём не основанные. Взять хотя бы, как вы говорите, развал СССР. Думаете, не нашлось человека, который смог бы его предотвратить? Даже если предположить, что всё бы пошло так, как вы описываете. Роль личности в истории нельзя недооценивать.

— Тут я с вами соглашусь. Кстати, относительно личности в истории. Вот вам пример... Помните, кого в двадцатом веке назвали Спортсменом Столетия?

— Кажется... Нет, не помню.

— Американского профессионального баскетболиста Ларри Бёрда, двенадцатикратного чемпиона НБА. Правда, два последних титула он завоевал, будучи играющим тренером. А в моделируемом мире лучший спортсмен — Майкл Джордан.

— Кто это?

— Неудивительно, что вы о нём не слышали. Он некоторое время играл в баскетбол, а потом ушёл в бейсбол.

— Что же изменилось бы для него в другой реальности?

— Цепочка случайностей. Ларри Бёрд играл за «Бостон Селтикс». У них была хорошая команда. Но никакая команда не вечна. Постоянно нужно обновление. Сперва они взяли в команду Лена Байяса, а потом получили права на Сабониса, молодого центрового из Прибалтики, который остался в США после Олимпийских игр тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года… В результате возникла династия, которая доминировала почти до конца века. В сконструированной реальности Сабонис никак не мог бы попасть в НБА раньше тысяча девятьсот девяносто третьего года, когда Ларри Бёрд уже закончил играть. Лен Байяс умирает от передозировки наркотиками. Это удивительно, но все линии сводятся именно к этому. А Джордан получает свой первый титул, а потом ещё семь.

— Я смотрю, у вас тут много свободного времени…

— Да, есть немного. Но извините меня, я слегка увлёкся. Вам, может быть, интересней было бы узнать, что будет, если применить мои формулы для цивилизации на Кладе?

— Было бы любопытно.

— Я проверил несколько вариантов. И везде получил, что буквально в сегодняшнее время там должен случиться какой-то глобальный кризис.

— В каком смысле?

— Не могу сказать определённо. У меня нет полноценных данных. Сведения, которые я получаю, обрывочны и бессистемны. Я думаю, что нечто вроде мировой войны, которая положит начало новому витку цивилизации, предварительно уничтожив большую часть населения. В общем, это уже будет не тот мир, который сейчас изучают. Многие племена просто исчезнут.

— Хм. Не думаю, что люди это допустят. Одно дело смотреть за развитием… Ну, мелкие стычки бывают, не без этого. Но так, как вы описали… Маловероятно.

— От людей мало что зависит. Инструкции запрещают вмешиваться. Конечно, может найтись парочка сумасшедших. Но что они сделают без санкции, без современного вооружения?

— Хотите меня отговорить от спуска на планету?

— Ну что вы! Это ваше дело. Я вам просто транслирую свои соображения. Надо же иногда с кем-то делиться. Люди здесь бывают редко и ненадолго. А вы — удивительный собеседник.

— Спасибо за комплимент. Считайте, что вы меня напугали.

— И не думал!

— Да я шучу. Вот если бы мы точно знали, что ваши шаблоны верны, что мир в двадцать первом веке мог бы развиваться так, как вы недавно рассказывали, и земляне не смогли бы выйти к звёздам… Вот тогда, пожалуй, я бы точно испугался.

— А знаете что? Давайте спать. Вам осталось всего пара часов до спуска на базу. Да и я, если честно, притомился.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒