КНИГА ВТОРАЯ

Глава первая: «Различение проблем. Способы нахождения привходящего. Предварительные замечания»

Одни проблемы общие, а другие — частные. Общие, например, что всякое удовольствие благо и что никакое удовольствие не благо; а частные, например, что какое-то удовольствие есть благо и что какое-то удовольствие не есть благо. Обоим видам проблем одинаково свойственно то, что они пригодны для обоснования и опровергания общего. В самом деле, доказав, что нечто присуще всем, мы докажем, что оно присуще и некоторым. И точно так же, когда мы докажем, что нечто не присуще ни одному, мы докажем, что оно присуще не всем. Стало быть, прежде всего следует говорить о способах, пригодных для опровергания общего, потому что они одинаково применимы и к общим, и к частным проблемам и потому что [в споре] выставляют больше положений о том, что присуще, чем о том, что не присуще, а те, кто ведет спор, опровергают их. Труднее же всего подвергнуть обращению собственное обозначение по привходящему. Ибо [быть присущим лишь] в каком-то отношении, а не вообще — это возможно только для привходящего. Обозначения же по определению, собственному и роду необходимо допускают обращение; например, если кому-нибудь присуще быть двуногим существом, живущим на суше, то по обращении будет правильно сказать, что он двуногое существо, живущее на суше. Подобным образом допускает обращение обозначение по роду. Ведь если чему-нибудь присуще быть живым существом, то оно есть живое существо. И то же самое — в отношении собственного. В самом деле, если кому-нибудь присуще быть способным научиться читать и писать, то он есть способный научиться читать и писать. Ведь ничего из этого не может быть присуще или не присуще лишь в некотором отношении, а оно присуще или не присуще вообще. Ничто, однако, не мешает, чтобы привходящее было присуще лишь в некотором отношении, как, например, белизна или справедливость. Поэтому доказать, что кому-то присуща белизна или справедливость, недостаточно для того, чтобы доказать, что он белый или справедливый [вообще]. Ибо остается еще спорным [вопрос], не бел ли он или справедлив лишь в некотором отношении. Так что для привходящего обращение не обязательно.

Должно также различать ошибки, допускаемые, в проблемах. Бывают всякого рода ошибки — или из-за того, что утверждается ложное, или из-за того, что отступают от установившегося способа выражения. В самом деле, те, кто утверждает ложное, делают ошибку, говоря, что чему-то присуще то, что ему не присуще. А те, кто обозначает предмет неподходящим именем, например, человека — платаном, отступают от установленного наименования.

Глава вторая: «Топы для опровергания проблем, касающихся привходящего»

Итак, один топ состоит в рассмотрении того, не выдали ли за привходящее то, что присуще каким-то другим образом. Больше всего делают эту ошибку в отношении рода, например, если кто-то говорит, что белому случается быть цветом. Ведь цвет не привходящее для белого; цвет есть его род. Стало быть, и тот, кто выставляет тезис, может по способу выражения дать определение [рода как привходящее], например, что справедливости случается быть добродетелью. Но часто и тогда, когда не дают такого определения, совершенно ясно, что род указан как привходящее, например, если сказали, что белизна окрашена или что хождение движется. Дело в том, что сказываемое о виде никогда не обозначается словами, производными от рода, а все роды сказываются о своих видах поименно: Ибо виды принимают и имя рода, и понятие его. Стало быть, тот, кто сказал, что белое окрашено, указал [«окрашено»] не как род — потому что, он употребил слово, производное [от слова «окраска»], не как собственное и не как определение. Ведь определение и собственное [вещи] не присущи ничему другому, [кроме нее], а окраску имеет и многое другое, например, дерево, камень, человек, лошадь. Ясно, что [«окрашено»] здесь указано как привходящее.

Другой топ состоит в рассмотрении [вещей], о которых утверждают, что нечто присуще им всем или ни одному не присуще. Однако рассматривать следует здесь [отдельные] виды, а не бесчисленные [единичные вещи], ибо тогда рассмотрение будет более правильным и коснется меньшего. Следует также рассматривать и начинать с первого, затем последовательно доходить до далее неделимого. Например, если кто-то утверждал, что одна и та же наука изучает противолежащие друг другу [вещи], то следует рассмотреть, изучает ли одна и та же наука соотнесенные между собой, противоположные друг другу и противолежащие друг другу по лишенности и обладанию и по противоречию. И если по ним еще не ясно, изучает ли одна и та же наука противолежащие друг другу [вещи], то следует их снова делить до далее неделимого, например, рассмотреть, изучает ли одна и та же наука справедливость и несправедливость, или двойное и половинное, или слепоту и зрение, или бытие и небытие. Ибо если относительно какой-нибудь [из этих пар противоположностей] будет доказано, что она не изучается одной и той же наукой, то мы проблему оспорим. И точно так же — если нечто ничему не присуще. Этот топ может быть использован и для опровергания, и для обоснования. Действительно, если после произведенного деления положение оказывается [правильным] для всех, или для многих случаев, нужно требовать [от собеседника], чтобы он признал положение и как общее или чтобы он сделал возражение, что в некоторых случаях это не так. Ведь если он не делает ни того, ни другого, то несогласие его с положением кажется нелепым.

Следующий топ состоит в том, чтобы дать определение привходящего и того, для чего оно есть привходящее, или дать определение того и другого в отдельности; или одного из них, а затем выяснить, не взято ли в определении как истинное нечто неистинное. Например, если ставится вопрос, мощна ли поступать несправедливо по отношению: к богу, то следует выяснить, что такое поступать несправедливо. Ибо если это значит наносить вред преднамеренно, то ясно, что нельзя поступать несправедливо по отношению к богу, ибо богу нельзя наносить вред. И точно так же если ставится вопрос, может ли хороший человек быть завистливым, то следует выяснить, кто завистлив и что такое зависть. Ибо если зависть означает огорчение из-за очевидного преуспеяния какого-нибудь добродетельного человека, то ясно, что хороший человек не может быть завистливым, ибо в таком случае он был бы дурным человеком. И точно так же если ставится вопрос, завистлив ли [справедливо] негодующий человек, то следует выяснить, кто такой каждый из них. Ведь именно так становится совершенно очевидным, а истинно ли или ложно сказанное; например, если завистлив тот, кто огорчается из-за преуспеяния хороших людей, а [справедливо] негодующий — тот, кто огорчается из-за преуспеяния дурных людей, то ясно, что [справедливо] негодующий не может быть завистливым. Следует также брать определения вместо имен, содержащихся в определении, и не отступать до тех пор, пока не дойдут до чего-то известного. Ибо часто, хотя дано все определение, еще не ясно искомое, но оно становится совершенно ясным, когда дают определение вместо какого-то из имен, содержащихся в определении.

Далее, следует самому образовать из проблемы положение, а затем возражать [против него], ибо возражение будет доводом против тезиса. Этот топ почти совпадает с топом, состоящим в рассмотрении [отдельных вещей], о которых утверждают, что нечто или присуще им всем, или ни одной не присуще. Однако этот топ отличается способом выражения.

Далее, следует различать, что должно называть так, как называет большинство людей, и что — нет. Ибо это полезно и для обоснования, и для опровергания. Так, вещи следует называть теми именами, какими пользуется большинство людей, но [когда выясняют], какие вещи суть такого-то рода или не такого рода, то уже не нужно, следовать большинству людей; например, здоровым нужно называть то, что содействует здоровью, как говорит большинство людей, но способствует ли то, о чем идет речь, здоровью или нет, следует уже указать не так, как большинство людей, а как врачеватель.

Глава третья: «Топы, касающиеся многозначности слов»

Далее, если о чем-то говорится в различных значениях, все равно, присуще ли положенное или не присуще, доказательство должно касаться одного из значений сказанного, если нельзя доказывать в отношении обоих. Этим топом следует, однако, пользоваться, когда многозначность скрыта. В самом деле, если бы многозначность не была, [для собеседника] скрыта, то он возражал бы, что спорят не о том, что он сам подверг сомнению, а о другом. Этот топ пригоден и для обоснования, и для опровергания. Когда мы хотим что-то обосновать, мы докажем, что, взятое в одном значении, [данное] присуще, если не можем доказать, что оно присуще в том и другом значении. Когда же мы что-то опровергаем, мы докажем, что, взятое в одном значении, [данное] не присуще, если мы не можем доказать, что оно не присуще в том и другом значении. Однако опровергающему вовсе не следует рассуждать на основании договоренности, все равно, идет ли речь о том, что [данное] всем присуще, или о том, что оно не присуще ни одному. Ибо когда мы докажем, что оно не присуще ни одному, мы опровергнем, что оно всем присуще. И точно так же, когда мы докажем, что оно одному присуще, мы опровергнем, что оно ни одному не присуще. Тому же, кто обосновывает что-то, следует заранее договориться [с собеседником], что если [данное] кому бы то ни было присуще, то оно всем присуще, поскольку это требование обоснованно.

Ибо для того чтобы доказать, что нечто всем присуще, было бы недостаточно рассуждать по поводу одного [случая]. Например, если душа человека бессмертна, то это еще не значит, что всякая душа бессмертна. Так что следует заранее договориться, что если какая бы то ни было душа бессмертна, то всякая душа бессмертна. Однако не всегда следует поступать именно так, а лишь тогда, когда мы не в состоянии привести один довод, общий для всех случаев, в отличие от геометра, [доказывающего доводом, общим для всех случаев], что треугольник имеет углы, равные [в совокупности] двум прямым и т. д.

Если яге многозначность не скрыта, то следует разобрать, в скольких значениях говорится о чем-то, и опровергнуть или обосновать его [в каждом значении]. Так, если надлежащее есть полезное или прекрасное, то следует попытаться обосновать или опровергнуть относительно него то и другое, например, что надлежащее есть прекрасное и полезное или что оно не есть ни прекрасное, ни полезное. Если же нельзя доказать, то и другое, то следует доказать одно из них, отмечая, что одно есть надлежащее, а другое нет. То же самое рассуждение верно и для случая, если разбираемое имеет больше значений.

Далее следует рассмотреть то, что многозначно не как одноименное, а другим образом. Например, одна наука изучает многое или как наука о цели и о [средствах] для цели (например, врачебное искусство есть знание о содействии здоровью и о том, какой образ жизни вести), или как наука о двух целях, каковой называется одна и та же наука, изучающая противоположности (ибо одна из них есть для этой науки цель не больше, чем другая), или как наука о том, что [присуще] само по себе, и о том, что [присуще] как привходящее; например, само по себе [присуще] то, что треугольник имеет углы, равные [в совокупности] двум прямым, а как привходящее — что равносторонний треугольник имеет углы, равные [в совокупности] двум прямым, ибо в силу того, что равностороннему треугольнику случается быть треугольником, мы знаем, что он имеет углы, равные [в совокупности] двум прямым. Таким образом, если ни в каком смысле невозможно, чтобы наука о многом была одной и той же, то ясно, что ей вообще невозможно быть такой; если же это в каком-то смысле возможно, то ясно, что она может быть такой. Различать же значения следует настолько, насколько это полезно. Если мы хотим, например, обосновать что-то, то следует приводить такие значения, какие допустимы, а различать следует только те, что полезны для обоснования. Если же мы хотим опровергнуть что-то, то [следует приводить такие значения], какие недопустимы; а остальные, следует, оставлять без внимания. Делать это следует и тогда, когда [собеседнику] остается неизвестной многозначность. А касается ли вот это этого (einai tode toyde) или нет, — это следует обосновать при помощи этих же топов. Например, вот эта наука касается этого как дели, или как [средств] для цели, или как привходящего для него, или, наоборот, она не касается его ни одним из указанных способов. То же самое можно сказать и о желании, и обо всем другом многозначном.

В самом деле, желание вот этого касается цели (например, здоровья), или [средств] для цели (например, желание употреблять лекарства), или чего-то привходящего, как, например, любитель сладкого желает вина не потому, что оно вино, а потому, что оно сладкое, ибо он желает сладкого самого по себе, а вина — как чего-то привходящего [для сладкого]. Ведь если вино терпкое, он его не желает. Стало быть, он желает его как нечто привходящее [для сладкого]. Этот топ полезен для рассмотрения отношений. Ибо почти все такие случаи суть случаи отношений.

Глава четвертая: «Другие топы. Замена менее понятного слова более понятным. Отношение между родом и видом»

Далее полезна замена одного имени другим, более понятным, например, вместо «тщательное» в ответах употребить «точное» и вместо «суетливость» — «хлопотливость», ибо, чем более понятным становится сказанное, тем легче спорить против тезиса. И этот топ применим для того и другого — и для обоснования, и для опровергания.

А для того чтобы показать, что одному и тому же присущи противоположности, следует обратить внимание на его род, например, если мы хотим показать, что в чувственном восприятии возможны и правильность, и ошибочность, а именно: чувственное восприятие есть различение, а различать можно правильно и неправильно; стало быть, при чувственном восприятии возможны правильность и ошибочность. Таким образом, доказательство относительно вида дается здесь на основании рода, ведь различение есть род для чувственного восприятия, ибо воспринимающий чувствами каким-то образом различает. Можно, наоборот, от вида заключать к роду, ибо то, что вид содержит, содержит и род. Например, если бывает плохое и хорошее знание, то бывает и плохое и хорошее состояние [ума], ведь состояние [ума] есть род для знания. Стало быть, первый из этих топов для обоснования ошибочен, а второй — верен. В самом деле, не необходимо, чтобы то, что род содержит, содержал и вид. Ведь живое существо, [например], бывает крылатым и четвероногим, человек же нет. Однако то, что вид содержит, необходимо содержит и род. Действительно, если есть, [например], хороший человек, значит есть и хорошее живое существо. Для опровергания же первый топ верен, а другой ошибочен. Ведь то, что род не содержит, не содержит и вид. Однако не необходимо, чтобы то, что вид не содержит, не содержал род.

Но так как о том, о чем сказывается род, необходимо сказывается и какой-нибудь из его видов и так как все то, что обладает родом, или обозначено [словом], производным от этого рода, необходимо обладает одним из его видов или обозначено [словом], производным от одного из его видов (например, если о ком-нибудь сказывается знание, то о нем сказывается и умение читать и писать, или искусство музыки, или какой-нибудь из остальных [видов] знания; или если кто-то обладает знанием или обозначен [словом], производным от «знания», то он также будет обладать умением читать и писать, или искусством музыки, или каким-нибудь из остальных [видов] знания, или обозначен [словом], производным от одного из них, например «умеющий читать и писать» или «искусный в музыке»), то, если какое-нибудь высказывание содержит нечто производное от [названия] рода, например что душа движется, следует рассмотреть, может ли душа двигаться по какому-нибудь из видов движения, например увеличиваться, или гибнуть, или рождаться, или двигаться согласно какому-нибудь другому виду движения. Ведь если она не движется ни по какому из видов движения, то ясно, что она [вообще] не движется. Этот топ применим и для того и другого — для опровергания и обоснования. В самом деле, если душа движется по одному из видов движения, то ясно, что она [вообще] движется, и если она не движется ни по одному из видов, то ясно, что она [вообще] не движется.

Тот, у кого нет достаточно доводов против тезиса, должен, его рассматривать, исходя из определений обсуждаемого предмета — действительных или кажущихся действительными, и если не при помощи одного, то при помощи многих определений. Ведь легче приводить доводы тому, кто дал определения, ибо легче приводить ы доводы относительно определений.

Следует также обратить внимание на обсуждаемый предмет, при существовании чего он существует или что необходимо существует, если он существует. Тот, кто хочет что-то обосновать, должен рассмотреть, при существовании чего будет существовать обсуждаемый предмет (ибо, если доказано, что-то налицо, будет доказано и существование обсуждаемого предмета). Тот же, кто хочет что-то опровергнуть, должен рассмотреть, что же существует, если существует обсуждаемый предмет, ибо если мы докажем, что-то, что следует из обсуждаемого предмета, не существует, то мы опровергнем и обсуждаемый предмет.

Далее, следует обратить внимание на время, нет ли где-нибудь несогласованности, например, если кто-нибудь сказал, что питающееся необходимо растет. Ведь живые существа всегда питаются, но растут они не всегда. И точно так же — если кто-нибудь сказал, что знание есть воспоминание и, ибо воспоминание относится к прошедшему времени, а знание — также к настоящему и будущему. В самом деле, мы говорим, что знаем настоящие и будущие события (например, что будет затмение [Солнца]), а вспоминать мы можем только прошедшее.

Глава пятая: «Применение способа софистов. Опровержение положения через опровержение его следствий»

Далее, существует софистический способ [опровержения] — подводить [собеседника] к такому [утверждению], против которого имеем достаточно доводов. Иногда это будет необходимо, иногда только покажется необходимым, иногда не покажется необходимым и не будет необходимым. А именно: это необходимо, когда отвечающий, отрицая что-то полезное для нападок на тезис, выдвигает против этого положение, а оно оказывается таким, против которого имеется достаточно доводов. И точно так же это необходимо, когда [вопрошающий] после того, как он на основе положенного ига придет к какому-то [заключению] через наведение, стремится опровергнуть [это заключение], ибо, опровергая его, опровергают и положенное. Софистический способ кажется необходимым, когда-то, относительно чего приводят доводы, кажется полезным и пригодным для тезиса, но [в действительности] не таково, все равно, отрицают ли то, что поддерживает положение, или [вопрошающий] после того, как он на основании тезиса сделает через правдоподобное наведение умозаключение относительно тезиса, пытается его опровергнуть. Третий случай применения софистического способа — это когда-то, относительно чего приводят доводы, не необходимо и не кажется необходимым, но только посредством пего удается опровергнуть отвечающего ложными рассуждениями. Последнего из указанных приемов следует избегать, ибо он, по-видимому, вовсе не имеет никакого отношения к диалектике и чужд ей. Поэтому и отвечающий не должен придираться, а должен принимать бесполезное для нападок на тезис; указывая, что хотя он этого не одобряет, но тем не менее принимает. Ибо большей частью бывает, что вопрошающие испытывают больше затруднений в споре, когда с ними во всем таком соглашаются, поскольку этим они ничего не достигают.

Далее, всякий, кто сказал что-то, в некотором смысле сказал многое, так как из каждого [положения] необходимо следует многое. Например, тот, кто сказал, что это человек, сказал также, что он существо живое, и одушевленное, и двуногое, и способное мыслить и познавать. Так что если опровергнуто одно из этих следствий становится опровергнутым и первоначально [предположенное]. Однако необходимо также остерегаться заменять одно другим, более трудным. Ибо в одних случаях легче опровергать следствие, а в других — само обсуждаемое.

Глава шестая: «Топы для случая, когда предмету присуще лишь одно из противоположных друг другу свойств или состояний. Польза этимологического исследования. Выявление ошибок при смешении необходимо существующего, существующего большей частью и случайного»

Что касается того, чему необходимо присуще только одно из двух (например, человеку — болезнь или здоровье), то если относительно одного из них мы вполне можем рассуждать, что оно присуще или не присуще, то и относительно другого. Это применимо для обоснования и для опровергания. В самом деле, если мы докажем, что одно из них присуще, то мы этим докажем, что другое не присуще. А когда докажем, что первое из них не присуще, то мы этим докажем, что второе присуще. Стало быть, ясно, что это полезно и для обоснования, и для опровергания.

Далее, следует приводить доводы, указывая на [первоначальный] смысл имени, так как он лучше поясняет, нежели имя в употребляемом значении. Например, eypsychos (отважный) есть не andreios (мужественный), как считают в настоящее время, а ho ey ten psychen echon (тот, кто хорошо управляет душой), подобно тому как eyelpis (преисполненный надежды) означает ton agatha elpidzonta (надеющийся на хорошее). И точно так же eydaimon (счастливый) — это тот, hoy ho daimon spoydaios (чья судьба хороша); как говорит Ксенократ, счастлив тот, у кого душа добрая, ибо она гений (daimon) каждого человека.

А так как одни вещи существуют по необходимости, другие — большей частью, а третьи — как приходится, то [собеседник] всегда предоставляет удобный случай для нападок, если он необходимо существующее выдает за происходящее большей частью или происходящее большей частью — за необходимо существующее, будь это само происходящее большей частью или противоположное ему. В самом деле, если [собеседник] необходимо существующее выдает за происходящее большей частью, то ясно, что он говорит, что оно не всему присуще, хотя на самом деле оно всему присуще, так что он ошибается. И точно так же — если он про то, что обозначается как происходящее большей частью, скажет, что оно необходимо существует, так как в таком случае он говорит, что оно всему присуще, хотя на самом деле оно не всему присуще. И точно так же — если противоположное тому, что бывает большей частью, он выдает за необходимо существующее, ведь противоположным тому, что бывает большей частью, всегда называют то, что бывает более редко. Например, если люди большей частью плохие, то хорошие люди встречаются более редко, так что [собеседник] еще больше ошибается, когда говорит, что люди по необходимости хороши. И таким же образом ошибаются; когда случайное выдают за необходимо существующее или за происходящее большей частью. Ведь случайное не есть ни необходимо существующее, ни происходящее большей частью. А когда [собеседник] не уточнил, говорил ли он о предмете как о происходящем большей частью или как о необходимо существующем, а [на самом деле предмет] существует большей частью, то можно с ним спорить, как будто он говорил, что этот предмет необходимо существует. Например, если он, не уточнив, утверждает, что лишенные наследства суть дурные люди, то можно с ним спорить, как будто он утверждал, что они дурные по необходимости.

Далее следует выяснить, не выдают ли нечто за иное — за привходящее для самого этого нечто — из-за того, что имя разное, подобно тому как Продик разделил удовольствие на радость, наслаждение и веселье; на самом же деле все они названия одного и того же — удовольствия. Следовательно, если кто-то говорит, что радости случается быть весельем, то он говорит, что она привходящее для самой себя.

Глава седьмая: «Разбор противоположных друг другу положений»

А так как противоположности сочетаются шестью способами, а противоположение получается при сочетании четырьмя способами, то противоположности следует брать так, чтобы это было полезно и для опровергающего, и для обосновывающего. А что противоположности сочетаются шестью способами — это ясно. А именно, каждое из противоположных [сказуемых] сочетается с каждым из противоположных [подлежащих] (и это происходит двояко, например, делать друзьям добро и делать врагам зло, или, наоборот, друзьям — зло, а врагам — добро). Или если бы и, то и другое сочеталось с одним, то и это происходило бы двояким образом (например, делать друзьям добро и делать друзьям зло или делать врагам добро и делать врагам зло). Или наконец, одно сочетается с тем и другим (и это также происходит двояко, например, делать друзьям добро и врагам добро или делать друзьям зло и врагам зло).

Итак, первые два сочетания не образуют противоположения, ибо делать друзьям добро и делать, врагам зло не противоположны друг другу — ведь и то и другое желательно, они [действия] одного и того же нрава. Делать друзьям зло и делать врагам добро ташке не противоположны друг другу, ибо и того и другого следует избегать, они также [действия] одного и того же нрава. Ведь не думают, что избегаемое противоположно избегаемому, разве только в случае, когда об одном говорится как об избегаемом из-за чрезмерности, а о другом — из-за недостаточности. Ибо чрезмерность принадлежит, очевидно, к тому, чего следует избегать, точно так же, как и недостаточность. Все же остальные виды сочетания образуют противоположение. Действительно, делать друзьям добро и делать друзьям зло противоположны друг другу, ведь они исходят из противоположных нравов — одно желательно, другое нежелательно. И точно так же в остальных случаях. Ибо в каждой паре одно желательно, а другое нежелательно и одно относится к доброму нраву, а другое — к плохому. Итак, из сказанного ясно, что одному и тому же бывает противоположно больше чем одно. Действительно, «делать друзьям добро» противоположны и «делать врагам добро», и «делать друзьям зло». И точно так нее, если рассматривать тем же способом, обнаружится, что каждому из остальных противоположны два. Стало быть, из противоположностей следует брать ту, которая полезна для [опровергания или обоснования] тезиса.

Далее, если нечто противоположно привходящему, то следует выяснить, не присуще ли оно тому, чему, как сказано, присуще привходящее. Ибо если оно присуще, тогда то не может быть присуще. Ведь невозможно, чтобы противоположности были в одно и то же время присущи одному и тому же.

Или следует выяснить, не сказано ли о чем-то нечто такое, что если бы оно было, то ему были бы необходимо присущи и противоположности, например, если говорят, что идеи находятся в нас. Ибо в таком случае получилось бы, что они и движутся, и покоятся и, далее, что они воспринимаемы чувствами и постигаемы умом. В самом деле, те, кто признает идеи, считают идеи покоящимися и постигаемыми умом. Однако, если они находятся в нас, они не могут быть неподвижными. Ибо если мы движемся, то необходимо двигаться вместе с нами всему, что находится в нас. Ясно также, что идеи воспринимаемы чувствами, если они действительно находятся в нас. Ибо форму, находящуюся в каждой вещи, воспринимаем зрительно.

Далее, если положено привходящее, которому нечто противоположно, то надо выяснить, доступно ли [вещи] и противоположное [привходящему], так же, как и само привходящее. Ведь противоположности доступны одному и тому же. Например, если бы сказали, что из [наличия] гнева следует [наличие] ненависти, то ненависть должна была бы находиться в страстной части души, ибо в ней находится гнев. Таким образом, надо выяснить, не находится ли в страстной части души и то, что противоположно [ненависти]. Ибо если любовь находится не [в страстной], а в вожделеющей части души, то из [наличия] гнева не может следовать [наличие] ненависти. И точно так же, если бы сказали, что вожделеющая часть души не имеет касательства к знанию. Ибо ей тогда было бы доступно и знание, если только ей доступно незнание; однако не представляется верным, чтобы вожделеющей части души было доступно знание. Итак, этот топ полезен, как было сказано, для опровергающего. Тому же, кто утверждает, что привходящее присуще, этот топ не полезен, но тому, кто утверждает, что привходящее возможно присуще, он полезен. В самом, деле, когда мы докажем, что противоположное [привходящему] недоступно [вещи], ю нами будет доказано, что привходящее не присуще и не может быть присуще. Если же мы докажем, что ей противоположное присуще или что оно ей доступно, то нами еще не будет доказано, что и привходящее присуще, а будет только доказано, что оно возможно присуще.

Глава восьмая: «Четыре вида противопоставления. Топы для использования обратного следования»

Так как имеется четыре вида противопоставления, то надо рассматривать противоречия на основании обратного следования — и при опровергании, и при обосновании, а [доводы] следует брать при помощи наведения. Например, если человек — живое существо, тогда то, что не есть живое существо, не есть человек. И точно так же и в других случаях. Действительно, здесь следование обратное. Ибо из бытия человеком следует бытие живым существом, но из небытия человеком не следует небытие живым существом, а, наоборот, из небытия живым существом следует небытие человеком. Итак, во всех такого рода случаях надо это считать правильным. Например, если красивое приятно, то неприятное не красиво. Если же последнее неправильно], то и первое не [правильно]. И точно так же если неприятное некрасиво, то красивое приятно. Стало быть, ясно, что обратное следование по противоречию годится для того и другого.

И при опровергании и при обосновании надо обратить внимание на противоположности, не следует ли из противоположного противоположное, или прямо, или обратно. И в таких случаях надо брать [доводы] при помощи наведения, насколько это полезно. Следование прямое — например, для мужества и трусости. А именно, из одного следует добродетель, из другого — порок, и из первого следует предпочитаемое, а из второго — Избегаемое. Стало быть, и у них следование прямое, ибо предпочитаемое противоположно избегаемому. И точно так же в других [подобных] случаях. Следование обратное — например, из наличия хорошего самочувствия следует наличие здоровья, но из плохого самочувствия болезнь не следует, а, наоборот, из наличия болезни следует наличие плохого самочувствия. Таким образом, ясно, что в этих случаях следование обратное. Однако обратное следование редко бывает у противоположностей, а большей частью следование здесь прямое. Стало быть, если из противоположного не следует противоположного ни прямо, ни обратно, то ясно, что у того, о чем речь, из одного не следует другое. Если же из одного следует другое у противоположностей, то и у того, о чем речь, из одного необходимо следует другое.

Подобно противоположностям надо рассмотреть и лишенность и обладание, только в случаях лишенности не бывает обратного следования, а следование всегда необходимо прямое, как, например, из наличия зрения необходимо следует наличие чувственного восприятия, а из, наличия слепоты — отсутствие чувственного восприятия. Ведь чувственное восприятие противолежит отсутствию его как обладание и лишенность, ибо одно из них есть обладание, а другое — лишенность.

Точно так же как обладание и лишенность, следует рассматривать соотнесенное, ибо и здесь следование прямое. Например, если тройное есть большее в несколько раз, то треть — меньшее в столько же раз. Ведь тройное относится к трети, как-то, что в несколько раз больше, к тому, что в несколько раз меньше. Далее, если познание есть постижение, то познаваемое есть постигаемое, и если зрение есть чувственное восприятие, то зримое есть чувственно воспринимаемое. Возможно возражение, что следование у соотнесенного не необходимо бывает таким, как указано, ибо чувственно воспринимаемое есть познаваемое, но чувственное восприятие не есть знание. Но это возражение нельзя считать правильным, ибо многие отрицают, что есть знание о чувственно воспринимаемом. Далее, сказанное не менее полезно для [доказательства] противоположного, например, для [доказательства] того, что чувственно воспринимаемое не есть познаваемое, так, как и чувственное восприятие не есть знание.

Глава девятая: «Топы, касающиеся однорядного и словоизменения, а также возникновения и уничтожения»

Далее следует обратить внимание на однорядное и словоизменение — и при опровергании, и при обосновании. Однорядными называют такие, как, например, справедливое и справедливый, [они стоят в одной ряду] со справедливостью, или мужественное и мужественный — с мужеством. Точно так же способное производить или сохранять стоит в одном ряду с тем, что именно оно способно производить или сохранять, например, здоровое — со здоровьем и способствующее хорошему самочувствию — с хорошим самочувствием. И таким же образом дело обстоит в других [подобных] случаях. Итак, однорядным обычно называют именно такое, как перечисленное, а словоизменением — такое, как, например, справедливо, или мужественно, или здорово и все, о чем говорится таким же образом. Считают, что и подвергнутое словоизменению есть однорядное, как, например, «справедливо» —в одном ряду со «справедливостью», «мужественно» — с «мужеством», но однорядным называется все принадлежащее к одному и тому же ряду, например, справедливость, справедливый, справедливое, справедливо. Таким образом, ясно, что если относительно чего-то одного из однорядного доказано, что оно хорошо и достойно похвалы, то и относительно всего остального будет доказано [то же самое]. Например, если справедливость достойна похвалы, то и справедливый, и справедливое, и [поступать] справедливо также достойны похвалы. А «достойно похвалы» образуется при помощи одного и того же изменения окончания — от «достойное похвалы», как и «справедливо» — от «справедливость».

Следует обратить внимание не только на указанное, но и на отношение между противоположным [одному] и противоположным [другому]; например, благо не необходимо приятно, потому что и зло не необходимо неприятно, или если зло необходимо неприятно, то и благо необходимо приятно. И если справедливость означает знание, то несправедливость — незнание, и если [поступать] справедливо означает [поступать] со знанием дела и согласно опыту, то [поступать] несправедливо означает [поступать] с незнанием дела и по неопытности. Если же последнее не [правильно], то и первое [неправильно], как и в предыдущем случае, ведь кажется, что [поступать] несправедливо означает скорее [поступать] согласно опыту, чем по неопытности. Этот топ указывался раньше в случаях следования у противоположностей. Действительно, в данном случае мы только утверждаем, что из противоположного [одному] следует противоположное [другому].

Далее надо обратить внимание — и при опровергают, и при обосновании — на возникновение и уничтожение, на способное производить и уничтожать. А именно, то, возникновение чего есть что-то хорошее, само хорошо, и если оно само хорошо, то также и возникновение его. Если же возникновение вещи есть нечто плохое, то и сама она плоха. С уничтожением же дело обстоит наоборот. А именно, если уничтожение вещи хорошо, то сама вещь есть плохое, а если уничтожение вещи есть плохое, то сама она есть хорошее. Точно так же обстоит дело и с тем, что способно производить и уничтожать. Действительно, то, что производит хорошее, само хорошо, а то, что уничтожает хорошее, само плохо.

Глава десятая: «Топы, касающиеся сходного и присущего в большей, в меньшей и в одинаковой мере»

Далее следует рассматривать сходные [вещи]: не обстоит ли дело с ними сходным образом? Например, если есть одна [и та же] наука о многом, то есть и одно [и то же] мнение о многом, и если обладать зрением — значит зреть, то обладать слухом — значит слышать. И точно так же в других таких случаях — и в тех, когда сходство, действительно имеется, и в тех, когда только кажется, что оно имеется. А полезен этот топ и для опровергания, и для обоснования. Действительно если так обстоит дело с какой-нибудь одной из сходных [вещей], то так же и со всеми остальными сходными [вещами], а если с какой-нибудь из них дело обстоит не так, то и с остальными не так. Следует также выяснить, не обстоит ли дело со многими так же, как с одним. Иногда здесь бывает несогласованность. Например, если знать означает размышлять, то и много знать означает много размышлять. Однако это не верно, ибо знать можно много, не размышляя много. Следовательно, если это [предположение] не верно, то и первое — об одном — не верно, а именно что знать означает размышлять.

Далее, следует исходить из большего и меньшего. О большем и меньшем имеется четыре топа. Первый [применим], когда большее следует большему. Например, если удовольствие благо, то большее удовольствие — большее благо. И если совершать несправедливость — зло, то совершать большую несправедливость — большее зло. Полезен этот топ и для обоснования, и для опровергания, В самом деле, если, как мы говорили, прирост привходящего следует приросту вещи, то ясно, что оно ее привходящее; если же прирост привходящего не следует [приросту вещи], то оно не ее привходящее. Это надо устанавливать с помощью наведения. Другой топ [применим], когда одно приписывается двум: если оно не присуще тому, чему оно в большей мере кажется присущим, то оно не присуще и тому, чему оно в меньшей мере кажется присущим; и если оно присуще тому, чему оно в меньшей мере кажется присущим, то оно присуще и тому, чему оно в большей мере кажется присущим. Опять же, когда два приписываются одному, [применим следующий топ]: если не присуще то, что в большей мере кажется присущим, то не присуще и другое, которое в меньшей мере кажется присущим; если же присуще то, что в меньшей мере кажется присущим, то присуще также и другое, которое в большей мере кажется присущим. Далее, когда два приписываются двум, [применим следующий топ]: если одному не присуще то, что в большей мере кажется присущим ему, то и другое также не присуще другому; если же одному присуще то, что в меньшей мере кажется присущим ему, то и другое присуще другому.

Далее, из того, что присуще или кажется присущим в равной мере, следует исходить трояко, подобно тому как сказано было о трех топах относительно большего, а именно: когда нечто одно присуще или кажется присущим двум в равной мере, [применим следующий топ]: если оно одному из них не присуще, то оно не присуще и другому; если же оно одному присуще, то и другому. Когда два в равной мере присущи одному и тому же [применим другой топ]: если одно ему не присуще, то и другое не присуще; если же одно присуще, то и другое. Таким же образом [применим третий топ], когда два в равной мере присущи двум, а именно: если одно одному не присуще, то и другое другому не присуще, а если одно одному присуще, то и другое другому присуще.

Глава одиннадцатая: «Топы, касающиеся прибавления, а также присущего в каком-то отношении, в каком-то месте, в какое-то время и присущего просто»

Итак, из того, что присуще в большей мере, в меньшей и в равной мере, можно приводить доводы столькими способами, [сколько нами указано]. Но кроме того, можно исходить из прибавления. Когда, например, одно, прибавленное к другому, делает последнее хорошим или белым, в то время как вначале оно не было ни хорошим, ни белым, то прибавленное есть хорошее или белое, совершенно такое же, каким оно делает целое. Если прибавленное к уже присущему делает вещь в большей мере такой, какой она была, то оно и само будет таким. И точно так же в других [подобных] случаях, этот топ применим не для всех случаев, а лишь для тех, где по большей части получается преобладание. Но он непригоден для опровергания. В самом деле, если прибавленное не делает целое хорошим, то еще не ясно, нехорошее ли само это прибавленное. Ведь хорошее, прибавленное к плохому, не обязательно делает целое хорошим, и белое, [прибавленное] к черному, также не обязательно делает [целое] белым.

Далее, если что-то к чему-то относится в большей или в меньшей мере, то оно присуще ему и вообще. Действительно, о том, что не хорошо (или не бело), нельзя и сказать, что оно более хорошее (или более белое) или менее хорошее (или менее белое). Ведь ни о чем плохом нельзя сказать, что оно более хорошее или менее хорошее, а можно сказать только то, что оно плохое в большей или в меньшей мере. Этот топ также не пригоден для опровергания. В самом деле, многое, о чем нельзя говорить, что оно присуще в большей или в меньшей мере, вообще-то присуще. Ведь нельзя говорить, что человек есть человек в большей или в меньшей мере, но отсюда не следует, что человек не существует.

Таким же образом надо рассматривать то, что присуще в каком-то отношении, когда-то и где-то, ибо если нечто возможно в каком-то отношении, то оно возможно вообще. И так же обстоит дело с тем, что возможно когда-то и где-то. В самом деле, то, что вообще невозможно, невозможно ни в каком отношении, никогда и нигде. Можно возразить, что есть люди, от природы хорошие только в каком-то отношении, например, щедрые или сдержанные, в то время как от природы нет хороших людей во всех отношениях (haplos). И точно так же нечто подверженное гибели может в какое-то время не погибнуть, хотя вообще-то оно не может не погибнуть. Точно так же где-то полезно вести такой-то и такой-то предписываемый врачевателем образ жизни, например, в нездоровых местах, хотя вообще-то этот образ жизни не полезен. Далее, где-то может существовать один-единственный, но вообще-то невозможно, чтобы существовал один-единственный. Таким же образом где-то приличествует приносить в жертву отца, как, например, у трибаллов, но вообще это не приличествует. (Или возможно, пример этот указывает, что [это приличествует] не «где», а «некоторым». Ведь безразлично, где они могут быть, ведь везде им приличествует приносить в жертву отца, если они трибаллы. ) Далее, в какое-то время полезно принимать лекарство, например, когда болеют, вообще же нет. (Или может быть, и этот пример указывает не «когда», а «находящееся в каком-то состоянии». Ведь безразлично, в какое время болеют, если только находятся в таком состоянии. ) Вообще бывает то, о чем без какой-либо оговорки можно сказать, что оно, [например], приличествует или не приличествует. Ты не скажешь, например, что приличествует приносить отца в жертву, но для определенных людей это приличествует. Следовательно, это приличествует не вообще. Скажут, однако, без всякой оговорки, что приличествует почитать богов, ибо это приличествует вообще. Таким образом, о том, что считается без всякой оговорки приличествующим, или постыдным, или чем-то другим в этом роде, можно будет говорить, что оно таково вообще.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 Следующая ⇒