Заголовок 1 10 страница

Пока Елизавета Павловна рассказывала свою историю, то на улице стемнело почти полностью.

…Вы, может быть, будете смеяться, но я тогда, к своему удивлению, но знатно расхохоталась. Моя мама принесла мне книгу: Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание». Я какое-то время будто боялась книги, – но потом все‑ таки взялась за нее читать. Не скажу, что я тогда много чего поняла или по крупицам разобрала текст, – но основную мысль для себя я уловила: у каждого преступления есть свое наказание. Я вам о своем преступлении уже рассказала, как и о своем последовавшем наказании. После Достоевского я как-то воодушевилась и во мне появилась идея, чтобы помогать любым несчастным, кто оказался в подобно ситуации как я. Это и справится с горем и попробовать наставить на путь истинный. После этого я начала больше изучать Достоевского, читать другие вещи, которые в дальнейшем смогли помочь мне в психологии. Так, спустя примерно год после того, как мама принесла мне Достоевского, я поступила в университет на психолога. Там я познакомилась с еще большим количеством литературы и… вот так я оказалась здесь.

Роман в то время, когда Елизавета рассказывала историю, сидел покойно и внимательно слушал. Внутри же у него бушевал ураган самых разных эмоций. История о ее любви была поразительной и трогательной. Перед ним сидел тот человек, кто может встать рядом с его историей. Да, пускай все истории разные, но сплетены они одними нитями: нитями любви и горя.

Роман начал с сочувствием говорить:

– Елизавета Павловна, я… я вам искренне сочувствую. Мне жаль вас, даже несмотря на то, как вы поступили со многими несчастными, – но я рад, что вы, в конце концов, нашли свое утешение и спасение.

– Спасибо вам, что выслушали, Роман Константинович, – начала Елизавета с крайней благодарностью и ее глаза слегка заблестели. – Я вам тут что-то против сентиментальной литературы говорила, а у самой глаза слезиться начали…

– Ну, что вы…

Рома вдруг сам по себе потянулся к рукам Елизаветы Павловны, чтобы как-нибудь утешить ее, – но та почти сразу убрала руки со стола подальше от Романа и полезла в ящички за салфетками.

Елизавета взяла одну салфетку и стала протирать себе глаза, говоря:

– Ничего, ничего… Спасибо вам Роман… Константинович.

Роман же с явной неловкостью в движениях и глазах сел обратно, сказав потом:

– Всегда пожалуйста, Елизавета Павловна.

Потом Елизавет выбросила салфетку в урну под столом, успокоилась и села как раньше.

– Я включу свет, – пошмыгивая носом, говорила Елизавета, – вы не против?

– Да, пожалуйста, – говорил Роман немного смущенно.

– Спасибо, – сказала Елизавета включая свет. – Знаете я… После своей истории я к любви стала относиться совершенно по-другому. Для меня слово «любовь» стало синонимом к словам «горе» и «трагедия». Хотя я понимаю, что я сама виновата. Как говориться: за что боролась – на то и напоролась, – она взяла короткую паузу, а потом продолжила: – Я только потом все осознала и поняла. А потом и истосковалась по той любви, которую, вероятно, сама же и угробила. Я теперь и рада бы любить, – а не могу. Мне и страшно, и стыдно, и некого. Да и времени у меня на это особо нет. У меня, прям как у вас: работа и работа. Иногда знаете, – она начала говорить мечтательно, – хочется вернуться назад, – а назад уже нельзя. А вперед я за все время так и не двинулась. От этого я по сути одна – от этого мне, Роман Константинович, ваше одиночество и знакомо.

– Я вас прекрасно понимаю, Елизавета Павловна. Я вам искренне сочувствую, – сердобольно и душевно говорил Роман, а потом, следом, попытался воодушевить собеседницу: – Знаете, как говорил один поэт: все, что человек хочет – непременно сбудется, а если не сбудется, то и желания не было, а если сбудется, не то – разочарование только кажущееся, ведь сбылось именно то.

– Да, действительно, – протягивала слова Елизавета Павловна, – глубоко, – потом она начала говорить из воспоминаний: – Вы мне напомнили одного очень интересного молодого человека, – тут она вдруг очень светло заулыбалась, но потом тут же ее улыбка, от грусти, потемнела.

– Не Александра Александровича Блока?

– Нет, нет… Вам рассказать еще одну историю?

– Да, пожалуйста.

– Хорошо… Можно сказать, что эта история будет идти параллельно с той, которую я уже рассказывала, – Елизавета вдохнула, потом выдохнула и начала. – Как я говорила, желающих и парней у меня было много. Но в какой-то из моментов я стала уделять внимание только двум. Одного вы уже знаете – это мой бывший муж. А второй, – Елизавета на секунду снова задумалась, куда-то провалилась. – Второй был тогда чудаковатым человеком, как мне казалось. Но… Но я только с годами поняла: насколько оказывается он был прав и что чудаком или слюнтяем он далеко не был. Он тоже был музыкант, ухаживал за мной как мог: всегда был рядом со мной, одаривал самыми красивыми словами, возвышал и боготворил. Он был нежным, чувственным, искренне любящим меня. Мне тогда казалось, что таких людей не может быть на свете. Он был необычным, довольно экстравагантным и вместе с этим действительно красивым. Может быть, эта необычность меня и завлекала. Он был до того влюблен в меня и предан мне, что на других девушек с трудом мог смотреть. Он как… Он был как герой какого-нибудь романа или поэмы о любви. Этими романами он и зачитывался…

А Роман все слушал и наматывал на ус.

– …Мне все это конечно нравилось: я какое-то время отвечала ему взаимностью. Но как именно я отвечала… Это было ужасно, – а насколько это было ужасно я поняла только потом. Как вы уже могли догадаться я, выражаясь бытовым языком, крутила шашни сразу с обоими. Он тогда говорил, что это стрельба на два фронта, где я могу погибнуть. И знаете… Он все же оказался прав. Но это было еще не самым худшим. Я пренебрегала им как только могла: о нем даже мало кто знал – его для людей практически не существовало. Я скрывала и его, и многое от него. А все для того, чтобы самой остаться почище. Его такое положение и злило и убивало. Наши с ним отношения он называл партизанством. У него всегда были хорошие параллельные аналогии, всегда мог придумать что-нибудь эдакое. На все мог найти очень жизненные цитаты из своих любимых произведений… Не зря книги все же читал, а я этого тогда не особо понимала. Он мне и стихи посвящал, и чего только не было. Только мне тогда нужно было не это. Я все думала о карьере, о деньгах, уехать куда-нибудь… К тому же я скоро выпускалась, а он был только на первом кусе… Ну куда мне с ним думала я тогда! Оставаться с ним?..

Вдруг над обоими нависла встревоженная пауза. Роман и Елизавета сидели в креслах и оба недоумевающе смотрели друг на друга, хлопая глазами. И первым молчание разрушила Елизавета.

– Так… Погодите… Мне не одной кажется что все это похоже на… вас?! – с нарастающим тревожным недоумением говорила Елизавета.

– Нет. Не одной, – так же недоумевая и задумчиво, говорил Роман.

– Подождите… Нет. Ха-ха-ха!

Елизавета вдруг начала чуть ли не истерично смеяться, сидя в кресле. Роман же просто находился в ступоре, при этом перебирая у себя в голове всевозможные связи.

– Не-е-т! Этого не может быть! – продолжала Елизавета, при этом упираясь локтями на стол, схватившись руками за голову, говоря самой себе. – Скажите, что я в бреду!

– Постойте! Вы? – Роман вдруг посмотрел на Елизаветы с широко открытыми глазами, протягиваясь ближе к ее столу. – Вы не можете быть ею!

– Колледж, музыка, гитара, литература, сентиментальность, – все еще упираясь локтями, спешно проговаривала Елизавета.

– Не-е-т! Столько совпадений?! Случайности не случайны?! – с возбуждением спросил Роман, будто у какого‑ то эфемерного третьего лица.

После сказанных слов, по Елизавете пробежали мурашки, и она так же спросила у чего-то эфемерного, все еще держа свою голову в руках:

– Сколько еще должно произойти случайностей, чтобы они стали не случайностями?! – после этих слов она повернулась к Роману и ошарашено посмотрела тому в глаза.

Роман посмотрел на нее точно так же, а потом очень серьезно и ускоренно заговорил, глядя ей в глаза:

– Если вы взяли фамилию мужа после свадьбы и оставили ее же после развода, то… то ваша фамилия до свадьбы была… Лебедева?! – с ужасом и дрожью в теле проговорил он.

Следом, выдержав короткую паузу ужаса, стыда и удивления, каждый из них с придыханием проговорил имена друг друга.

– Рома, – с исказившимся от удивления лицом и легкой нежностью в голосе сказала Лиза глядя Роме в глаза.

– Лиза, – сказал Рома с искренним удивлением на лице и той же нежностью в голосе глядя в глаза Лизе.

Их переглядывания длились несколько секунд, за которые в глазах пронеслась вся их недолгая жизнь вместе. Потом они отвернулись друг от друга, и ушли в себя, оставаясь в креслах. Каждый из них теперь будто боялся говорить, и из-за этого атмосфера стала очень напряженной. Давления добавлял царивший полумрак, от которого одна небольшая лампа уже не спасала.

– Рад тебя видеть, Лиза, – неловко и напряженно сказал Рома, не смотря в сторону Лизы.

– Да, я тоже, – с той же неловкостью и напряжением говорила Лиза, не смотря в сторону Ромы. – Ты от радости даже смотреть в мою сторону не можешь? – с долей язвительности спросила та.

– Ты тоже, – кратко и холодно ответил он.

– Я не поэтому не смотрю. И, наверное, потому, почему и ты…

– Да, мы всегда во многом сходились. Помнишь? – говорил, Рома все еще не смотря на Лизу.

– Помню, Рома… Теперь вспомнила, – говорила Лиза не смотря на Рому.

– И как мы не узнали друг друга сразу? – спросил он сам у себя.

– Да кто нас теперь узнает… Сколько лет прошло? Пятнадцать?

– Шестнадцать, – на выдохе исправил Рома Лизу.

– Даже так… Прости, я не считала.

– Прощаю. Да и не нужно было…

– Я, как видишь, сильно изменилась…

– Вижу…

– Но ты даже не смотришь, – Лиза снова язвила.

– Значит, увидел, – Рома в этот момент повернулся к Лизе, чтобы дать ответ прямо в глаза.

Лиза в этот момент, будто зная, что Рома повернется посмотреть на нее, повернулась к нему. Когда их взгляд встретился, то она умиленно улыбнулась.

– Ты посмотрел, – немного шутливо сказала Лиза.

Рома ничего не ответил и отвернулся от Лизы. Он сразу убавила в веселости, и легкая улыбка убралась с ее лица.

– Без своих длинных волос ты выглядишь совсем по‑ другому, – говорила Лиза, смотря на Рому.

– А ты без своих коротких.

– Но тебе же всегда нравились девушки с длинными волосами…

– Да…

– Тогда почему я?..

– Не в волосах было дело, Лиза.

Лиза с грустью ухмыльнулась.

– Я пару раз подумала, что однофамилец, – говорила Лиза, пряча куда-то взгляд.

– Но я оригинал как видишь.

– Да… Это хорошо, наверное…

– Наверное, наверное…

Ненадолго они снова замолчали. Лиза вдруг встала и подошла к полке с книгами. Она стала рассматривать их в слабом свете, еле-еле доходившем от лампы, водить по ним руками, при этом разговаривая с Ромой, стоя к нему боком.

Рома так и остался в кресле.

– Значит, – начала Лиза, – ты связал свою жизнь с музыкой. Стал учителем…

– Да. Все так, как я располагал.

– А я, как видишь, не совсем…

– Мне жаль. Я был бы только рад за тебя.

– Да, спасибо, – все так же полубоком. – А я думала, что ты станешь звездой: мне нравилось, как ты играл.

– Нет смысла быть одной звездой в созвездии.

– Я знаю, что ты скажешь, – Лиза меланхолично улыбнулась.

– Что ты та недостающая мне звезда?

– Да, именно так.

– Я всегда был предсказуем.

– Мне нравилась эта предсказуемость…

Ненадолго они снова замолчали.

– Я думал о тебе, – начал Рома, слегка повернувшись головой в сторону Лизы.

– Я так и поняла, – сказала Лиза и сразу повернулась всем телом к Роме. – Ты можешь не поверить, но я тоже думала о тебе.

– Почему нет, я верю, – Рома глянул Лизе в глаза, поймал ее взгляд и отвернулся обратно.

– Прости меня, Рома, – с чувством просила Лиза.

– Прощаю, – отвечал он.

– Нет, Рома, – проговорила Лиза, идя к креслу Ромы.

Лиза подошла к креслу, где сидел Рома, селя на колени и положила руки на подлокотники.

– Я сердце тебе разбила.

– Встань, Лиза. Это ни к чему, – слегка раздраженно просил Рома.

– Тогда подними меня! – немного надрываясь и возбуждаясь в голосе промолвила Лиза.

Рома после этих слов стразу встал. Повернулся к Лизе, нагнулся к ней, взялся руками за ее талию и поднял перед собой. Он никуда не мог убрать свой взгляд и стал волнительно смотреть прямо в ее глаза.

Лиза, представ перед Ромой, задержала свои слегка заблестевшие глаза на его глазах, а потом неожиданно резко обняла его за талию и прижалась к нему.

– Лиза, – душевно промолвил Рома и обнял Лизу в ответ.

– Я, – начала Лиза дрожащим голосом. – Я… правда еще долго думала о тебе, даже когда была с мужем. Что-то меня гложило, а что не знаю. Может быть, чувство вины… или все-таки совесть. Знаешь, остался какой-то осадок, который я, признаюсь, хотела засунуть куда-нибудь подальше и меньше думать о нем, – но он все равно давал о себе знать. А потом все обернулось, так как обернулось. Я снова вспомнила тебя, твои слова… Я хотела, чтобы ты был рядом. Но так было нельзя, я больше не могла позволить себе отравлять тебе жизнь. Мне было и страшно, и стыдно, и совестно идти к тебе. Ты бы, конечно, принял меня, но так было нельзя. Я осталась страдать и убиваться одна, а где-то там оставила страдать и убиваться тебя. Спустя время мне стало легче и это стало для меня моей маленькой, но такой большой любовной трагедией, которую нужно было оставить за плечами. А ты вот не забыл, не оставил, взвалил ее на свои плечи… Зачем?..

Лиза начала вздрагивать.

– Прости меня, прости меня, прости меня, – полушепотом и пошмыгивая носом лепетала Лиза над ухом.

– Простить тебя, значит, разлюбить, – тихо над ухом говорил Рома, больше прижимая Лизу к себе, зарываясь в ее волосы.

– Разве ты все еще любишь меня? – Лиза разжала объятья, чтобы посмотреть на Рому. – Даже спустя столько лет?

– Да, – вздрагивающим голосом заговорил Рома.

– Но почему? Я доставила тебе столько душевных страданий, бессонных ночей, твоими слезами можно было бы топить города. А наша разлука… Мы были так долго и так далеко друг от друга… И ты говоришь, что любишь меня?!

– Разлука для любви то же, что ветер для огня: маленькую любовь она тушит, а большую раздувает еще сильней. Мой огонь, как понимаешь, все еще горит…

– Снова твои романы, Рома, – Лиза начала улыбаться и блестеть глазами.

– Это повесть, – улыбнулся Рома, когда его глаза так же заблестели.

Девушка легко засмеялась.

– Рома, – начала Лиза нежно, – я хочу тебя поцеловать, – продолжала она чувственно, сверкая глазами.

Сразу после своих слов Лиза, резко и с какой могла силой, дала Роме пощечину, от чего тот, от неожиданности, вздрогнул.

– Это тебе за вены, дурак! – выдала Лиза.

Сразу после высказанных порицаний, Лиза, в объятьях Ромы, поцеловала его. Губы обоих связались и в страстном, и нежном, и чувственном, таком долгожданном поцелуе. Казалось, что они снова жадно пожирают любовь друг друга. А за окном тем временем неожиданно посыпался снег. Впервые за все время он не был прахом отрадных ожиданий.

Губы воссоединившихся вновь влюбленных разомкнула Лиза и только для того, что бы сказать:

– …И твой поцелуй все такой же, как шестнадцать лет назад…

– …А вкус твоих губ все такой же сладкий…

– …Я люблю тебя, Рома…

– …И я люблю тебя, Лиза…

После этого они снова слились в страстном поцелуе и время для них на тот вечер остановилось. Впрочем, ночью оно продолжилось…

Заголовок 1

Вставьте сюда Ваш текст.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8 91011 Следующая ⇒