(Часть III, где мы начинаем узнавать и про Север, а кризис престолонаследия раскручивается)

* А теперь познакомимся наконец с Северным обществом.

Вид Петербурга, подпись, что это ноябрь 1825 года.

Какой-то дом-музей в роли квартиры Рылеева.

Довольно многочисленное собрание общества… Впрочем, в начале мы видим, что Рылеев читает стихи (. «…Известно мне, погибель ждет, // того, кто первый восстает…») а немало офицеров его с восторгом слушают, потом аплодируют

С мороза, не раздеваясь, куда-то мимо остального сборища, не обращая особого внимания на приветствия, проходит Трубецкой. Молодые офицеры окружают Рылеева и просят:

- Скажи Трубецкому, если он не решится, мы сами выйдем!

- Скажите ему, что мы готовы!

- Убедите его!

Кто-то бормочет: «Погибну я»… Прекрасные слова! »

Глубокая загадощность этой сцены состоит в том, что события происходят, похоже, ДО всяких известий о болезни и уж точно до известий о смерти императора. А между тем идея конкретного выступления именно тогда, а не когда-то в 1826 году возникает именно после них.

Впрочем, концепт «они там что-то придумали, а потом догнали Трубецкого и повесили на него» тоже небесспорный. Да, Трубецкой примерно его на следствии долго придерживается. Ну потому что жить хочется. И, заметим, в итоге получается!..

Впрочем, в любом случае, какая-то подготовка выступления в ближайшее время – это все-таки когда уже становится ясным наличие междуцарствия.

* Сцена, претендующая на звание Самой Загадочной.

Местность по факту является домом Муравьевых-Апостолов, а по фильму… видимо, квартирой либо Рылеева, либо Трубецкого.

Никакого титра с иной датой или других признаков перескока во времени нет, так что, видимо, следует полагать, что события тоже происходят в ноябре 1825 года??

За столиком пьют чай (или что уж там) Рылеев, Трубецкой - и Пестель! - который, видимо, открыл нуль-транспортировку. Или приехал из Тульчина на «Ласточке» (как предположили товарищи по просмотру). Однако его со-общники этому как-то дивно не рады. .

У Пестеля при себе пресловутая карта, которую они рассматривали еще с Юшневским.

- Выступать только потому, что вас раскрыли, мы не станем. Следовало быть осмотрительнее. Теперь ваша задача – затаиться или даже распустить общество на Юге.

(Это Трубецкой)

П.: - А вы что думаете, Кондратий Федорович?

Р.: - Лично я не верю Павлу Ивановичу, и не верю давно

П.: - Кондратий Федорович, вам следовало бы знать: некоторыми словами не бросаются.

Р. (с улыбочкой в голосе): Помилуйте, Павел Иваныч, помилуйте… Ничего такого, о чем вы подумали. Отлично понимаю, что вы не лжете и лгать не можете, просто вы не сказали главного – если мы выступим здесь в Петербурге не подготовившись, успеха не будет. А вот потери – обязательно, и о-го-го какие… А тут вы, Павел Иваныч. А мы и Сергей Петрович – спичка, которая разожжет все и сгорит сама…

П. (сквозь зубы): Ваши слова оскорбляют вас самого… (Ударил кулаком по столу). Honi soit qui mal y pense!

(«Пусть будет стыдно тому, кто плохо об этом подумает», девиз Ордена Подвязки).

Ушел и карту забрал. Трубецкой(? ) говорит ему вслед «честь имею».

А потом товарищи задумчиво продолжают пить чай или не чай.

Тр.: - Я одного не понимаю, если о них стало известно, то почему никто не арестован?

Мышь: Вот и меня тот же вопрос волнует!... в рамках вашей реальности.

Р., хмыкнув: Князь…. Полковник Пестель желал попугать нас. Похоже, скоро гвардии придется сказать слово. Нам следует ускорить приготовления. Вот-вот произойдут перемены… (доверительно) У меня теперь связи…с самыми близкими к трону персонами… Я получаю новости оттуда … одним из первых.

Вот, пожалуй, по степени невероятия в принципе в сочетании с несовпадением с конкретными обстоятельствами эта сцена в фильме лидирует.

Мне кажется, сюда могли класть:

- историю о приезде Пестеля в Петербург в 1824 году, небольшая разница! Когда нет никакого раскрытия обществ, планы выступления – на не вполне определенное будущее. Да, об объединении обществ действительно не удалось договориться, и идея «не доверяю я/я /и я Пестелю» имела место, и имели потом место потом показания, как он на прощание ударил кулаком по столу (и, возможно, сказал «Так будет же республика! »).

Да, кстати, идея «начинать в Петербурге» довольно тесно соотносится с тем, что там вообще-то обычно водится император. А в фильмовой диспозиции получается, что Пестель приехал требовать начинать в Петербурге ровно тогда, когда его тут нет! Но зачем?

- ВОЗМОЖНО (а возможно, я опять преувеличиваю осведомленность сценаристов… но может быть, этот гибрид вырос при консультациях с Киянской? - она этот эпизод вполне упоминает) – возможно, историю о том, как да, в ноябре 1825 года, да, когда непонятно, не раскрыто ли общество, да, Пестель советуется с двумя членами общества о возможном выступлении.

Только дело происходит не в Петербурге, а в Умани, гораздо ближе к месту его службы, и люди эти – Волконский и Давыдов! Ну да, кстати, один в хороших чинах (даже генерал! ) и один отставной… все, елки-палки, совпадает, кроме того, что все не то!

- возможно, идею из Киянской в целом о соперничестве Трубецкого с Пестелем. Которую она, как многие исследователи, подбирает из мемуаров и показаний первого. И творчески развивает.

- в самом хвосте разговора – идеи Киянской уже про Рылеева, о его «связях», причем, кажется, тут они тоже творчески докручены сценаристами.

Но в итоге получился вариант событий, который быть не мог в принципе, за отсутствием современного транспорта и мобильной связи (была дивная идея при просмотре с Сули и Рыськой – «они по скайпу разговаривают»; -)

* Вид берега с моря. Судя по титру, это Таганрог, который изображается… а возможно, и Таганрогом! По крайней мере, пока других данных нет, будем рассматривать это как рабочую версию.

Впрочем, картинка быстро меняется. Александр I за утренним туалетом рассуждает, что когда Бонапарта хоронили, в гробу было что-то не то (ну то есть не он). Затем, впрочем, переходит к реальности, приказывает «бриться – по походному», что, как мы видим далее, означает, что бриться он будет сам.

И пока он это делает ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ (я не поняла – какой-то шум… у меня была странная (? ) версия – может, местное землетрясение? ) Словом, самодержец чего-то испугался, порезался, крови испугался еще больше…

Дальнейший кадр – он на полу, вокруг него уже куча народу…

То есть, похоже, нам хотят сказать, что вот так он взял, порезался и умер?

Фред: «А что, так можно было? »

На полу же лежат рассыпавшиеся бумаги. Кто-то их подбирает. В бумагах явно видать фамилию «Пестель».

Если кратко, то ОЧЕНЬ СТРАННАЯ версия смерти. Общеизвестный факт, но напомню – он болел не слишком долго, но все-таки некоторое время, чтобы вначале еще не было понятно, что все кончится так фатально. (И в Петербург успело уйти несколько депеш о ходе болезни. )

Но в фильме, кажется, все сокращают: подготовку и прелюдию к обоим восстаниям, количество доносов и их историю… Вот и тут, вероятно, случилось оно, сокращение.

Ну и да¸ бумаги – похоже, те самые, о которых шла речь. Скоро мы узнаем, как они пойдут в дело.

* Петербург, молебен в дворцовой церкви (которую играет, скорее всего, церковь какого-то из пригородных дворцов – на сохранившуюся и недавно отреставрированную большую церковь Зимнего дворца картинка категорически непохожа).

Это мог бы быть молебен о здравии императора – но в рамках показанной нам версии – видимо, вряд ли.

Милорадович (кажется) приносит новость: «Государь император умер».

Это единственный момент, когда рядом с Николаем мы видим его супругу, Александру Федоровну. Она почему-то уже в черном.

А Милорадович тут же переходит к идее присяги Константину Павловичу…. и у них с Николаем случается дискуссия.

При этом Милорадович с императором добрый и усталый – он не только гнет «за Константина», но и сочувственно говорит Николаю: «Я помогаю вам не совершить ошибку. Я с вами и семьей вашей до самой смерти…»

И пообещал Феанор учить Телери владеть оружием до самой смерти – и так и сделал…

Словом, здесь начинается линия Милорадовича, которая, как докладывают товарищи, сыграна неплохо, а вот исторической достоверности ни типаж его, ни поведение, ни энная часть аргументации – увы, не соответствуют.

Впрочем, в кризисе престолонаследия я, увы, разбираюсь еще хуже, чем в делах Северного общества, так что тут мои комментарии будут довольно коротки.

Далее Милорадович встречается с, гм, Мордвиновым (будем его так называть и помнить, что это персонаж фильма, с историческим лицом не связанный примерно никак…а в титрах он вообще «сенатор» без фамилии) и держит себя с ним куда более резко, отвечая на его упреки в незаконности, что сила не в Сенате (к которому вместо Государственного совета апеллирует его противник), а в гвардии. Тут же он произносит хрестоматийную фразу о наличии у него 60 тысяч штыков…

…Но хлопает себя не по карману, а по груди. Змея: «Проглотил он их, что ли? »

Мимо – кажется, прямо в алтарь – проходит рота солдат, дабы присягать.

Что интересно, в отличие от апокрифического «Мордвинова» вполне реальная рота, стоявшая тогда в дворцовом карауле, как раз усомнилась в идее «немедленно присягать новому императору», поскольку они еще и не слышали о смерти предыдущего. Николаю пришлось выйти к ним и объяснять. В фильме этого нет, солдатская масса продолжает оставаться невнятной массой, то стройной, то буйной.

* А в это время в Таганроге пошли в дело бумаги о заговорщиках! Надо полагать, путем того самого Дибича, который их когда-то приносил!

Он посылает кого-то в Варшаву, кого-то в Петербург, а еще кому-то говорит: «Вы поедете в Южные армии и арестуете главаря заговора».

Как ни странно, в целом это даже соответствует канве событий. Только термин «Южные армии» странен. Ехал человек (Чернышев его фамилия; -) в конкретный Тульчин за конкретным Пестелем.

* Киев, Щербатов разговаривает с Сергеем, размышляя о том, что при предыдущем императоре они оба «испытали горечь опалы», а теперь император новый…

Сергей между тем не склонен разговаривать о политике и за решением судьбы идет к княгине Бельской – просить руки ее дочери.

Как сообщает он потом Анне Бельской, согласие дано, «при условии, что я вернусь в Петербург».

... откуда складывается впечатление, что восстание – с походом, как полагают за Киянской создатели фильма, на Петербург – он потом поднимает ровно с этой целью – а зачем бы еще?

Ну и еще один неясный для меня момент – почему киевская должность Щербатова упорно рисуется здесь как опала и ссылка? Возможно, надо посмотреть, нет ли этого у Киянской.

А так – по-прежнему никаких стыков с реальностью…

* Линцы, дом Пестеля. (А по факту – какой то дом-музей с узнаваемо домо-музейными картинами под стеклом на стенах).

По комнатам в направлении Пестеля бежит очень злой Юшневский.

- Павел! (~~ха-ха~~ и так 3 раза) Собираешься в Тульчин? Хорошо, что я успел. Тебя вызвали, чтоб арестовать. Если мы не начнем дело немедля – все пропали. На нас донесли.

Пестель (мрачно и тихо, и так потом всю дорогу) – Кто донес?

- Капитан Майборода.

Пестель пытается упасть, обеспокоив этим «армейского финансиста», шепчет что-то неуловимое и бессвязное, потом поясняет: «Всю неделю боли… Это из-за контузии, сейчас пройдет».

Убедившись, что коллега не умирает, Юшневский возвращается к деловому тону, распаляясь на ходу:

- У нас будет несколько дней, оповестим всех, предупредим Муравьева, соберем сколько сможем частей, захватим штаб, начнем!

И тут внезапно выясняется, что суровый и беспринципный Пестель почему-то не «за». Он продолжает мрачно и тихо вещать:

- Я вел вас к победе, а не на убой. Не успели.

Но местного Юшневского не так-то просто сбить с панталыку:

- Павел, подожди, что-то можно наверняка сделать!

Пестель выходит куда-то в соседнюю комнату и медитирует над какими-то бумагами, продолжая:

- Да, конечно. Я поеду в Тульчин и сдамся. Не сумели с честью победить – надо думать, как с пользой проиграть.

- Но если сдашься ты, мы… мы все погибнем! Кто тебе дал право решать за всех? (опять набирает обороты Ю. )

- Зачем ты приехал, если у меня нет права решать за всех? – мрачно цедит Пестель. – Так как сейчас, даже лучше, ты поймешь после. Мы не пролили ни капли их подлой крови. И даже если нас не казнят, мы – мученики за свободу отечества, мы – первые жертвы великой войны, а это значит – война началась… Поздравляю.

К этой сцене – буквально довесочек-картинка, на фоне дома (или церкви? – словом, какой-то постройки) в темноте Пестель кидает в костер бумаги. Летят искры. (Эти искры были в трейлере! )

В этой сцене прекрасно приблизительно всё. Юшневский и в прошлой-то сцене соотносился с историческим Юшневским способом «вообще никак», но там хоть было понятно, что это полет фантазии над Киянской… А тут получилось как-то … вообще непонятно над чем и с чего. Ну если кратко, то в реальности:

- не ездил (и не смог бы; да, ездили в Линцы разные молодые люди из Тульчина, и это была целая история – найти того, кто может поехать, не возбуждая подозрений начальства… )

- за немедленное восстание не ратовал вот вообще никогда. И никто из доезжавших до Пестеля как-то не докучал ему таким требованием… и даже просьбой.

А Пестель для разнообразия – к моменту вызова в Тульчин вполне представлял, что дело идет к аресту – и действовал соответственно.

Да, мое личное мнение – что поворот характера персонажа-в-фильме обоснован примерно никак и логичен примерно так же. То он был такой жестокий прагматик, которого не волнует количество трупов – а то вдруг не желает никем жертвовать.

Ну, и к вопросу «надо думать, как с пользой проиграть». Поскольку линия Пестеля на этом обрывается, то в следующий раз зритель увидит его уже под виселицей. И если внезапно припомнит этот разговор из середины фильма, то, боюсь, подумает – «как-то фигово ты им, дядя, воспользовался…»

Ну, и напоследок, чуть не забыла. О медицине.

Про попытку свалиться. Контузии у Пестеля в военном опыте не было. Было ранение в ногу, леченое долго и муторно, но вообще-то после того, как он получил на лечение отпуск в целый 1816 год, никаких признаков, что дальше рана как-то активно напоминала о себе, нет… До крепости. (Ну, там климат такой, что любая зараза о себе напомнить зайдет! ) А так – впечатление, что авторы читали Глезу.

Ну и да, не знаю, я тут вспомнила еще один момент, опять понятия не имею, знали ли его авторы. Есть показания пестелева денщика – мол, когда сидел он за обедом с офицерами в день, когда пришли вести о смерти императора, то говорил, что как услышал об этом, так от огорчения прямо не смог дышать…

Дивно интересное показание (и дивно интересный человек этот Савенко, очень неглупый и, кажется, немало знающий… Да, кстати, в фильме, от него ни следа! Там даже у Сергея денщик есть, а этот мрачный ужас трагически одинок…) Уж не знаю, от огорчения ли, или, гм, от некоторой неожиданности события. Но если, в общем, человека так пришибло, то это были уже точно не последствия ранения!

* Далее у нас происходит сложный кинематографический прием: 2 сцены (последовательности сцен? ) идут, перемежаясь, мелкими фрагментами попеременно. Для связности изложения я расскажу сначала всю одну, потом всю другую.

В первой речь идет о делах дворцовых, Николае Павловиче, Милорадовиче и, кажется, еще малость местном Мордвинове. Во второй события происходят дома у Рылеева.

Начнем мы, пожалуй, со второй, потому что драматическую точку в конце ставит потом первая.

1) Рылеев болеет, а дочь уговаривает его выпить лекарство. Дочь по неизвестной причине зовут Варенька.

Неужели на «Настеньку» кто-то наложил копирайт? Или потомки Рылеева против ее (его) трактовки в фильме?? И никакой другой Анастасии вроде бы среди персонажей нет…

Тут появляется хороший повод увильнуть-таки от лекарства: жена шепотом сообщает ему: «Мордвинов пришел». Обе дамы ретируется.

Мордвинов шепотом сообщает: «Завтра утром в Сенате Николай Павлович объявит себя императором».

Сцена мелькнула еще в трейлере, поэтому позволю себе процитировать разбор оного трейлера от Сули:

«Мордвинову как члену Государственного совета должно быть известно, что не завтра утром, а сегодня ночью, и не в Сенате, а в Государственном совете, который для этого в полночь (или даже в 23. 00, точно не помню) собирается в Зимнем дворце - там, где обычно собирается. Получается, Мордвинов намеренно вводит собеседника в заблуждение. Ай-ай-ай!.. » - https: //anarsul. livejournal. com/124356. html

Впрочем, у местного Мордвинова, как мы помним, кличка «Сенатор»…

Рылеев интересуется, жив ли Константин, - но нет, от этой проблемы тайное общество не избавили, - он отрекся.

Далее Мордвинов переходит к другим ведомым ему обстоятельствам:

- Мне известно, что тут у вас собираются молодые офицеры, которым небезразлична судьба отечества.

Рылеев пытается прикинуться веником, но Мордвинов непреклонен:

- Вам мечтать-то разрешали только с позволения покойного государя!

Как выясняется, это он не просто попугать:

- Мы должны действовать сообща… Тем более, что есть силы, не желающие воцарения молодого императора…. Мы должны помогать ему…

Кто «мы»?

Далее они как ни странно, не переходят к конкретике, а обсуждают такие вопросы, во что верует в Мордвинов (в монархию? Нет, в закон), «будущее решается сейчас»…

Так и не раскрыв «мы», Мордвинов уходит, выдав Рылееву самую конкретную рекомендацию: «Лечитесь».

Итак, у нас сюжетная линия «Рылеев и большая политика», которая стартует даже чуть раньше, когда он после изгнания Пестеля обратно в места проживания признался Трубецкому, что теперь «получает вести оттуда » (нет, не с того света! ).

И вот «оттуда» пришло к нему домой прямо ночью.

Пункт первый ничего такого или похожего на самом деле не происходило. Ни здесь, ни дальше, где мы видим этого «Мордвинова». Это полет фантазии сценаристов… по-видимому, над несколькими источниками.

- В районе междуцарствия в тайном обществе было некоторое количество сведений и слухов, а еще больше – обсуждений поведения известных лиц – в настоящем и возможном будуущем. Тех либеральных сановников, на которых можно было рассчитывать, успешно захватив власть. Называли Мордвинова (про то, что он сказал, уезжая присягать, слышал чей-то знакомый), Сперанского (в его доме жил Батеньков и вел с ним осторожно-либеральные разговоры), Ивана Матвеевича Муравьева-Апостола, еще кого-то…

Ни с кем из них не случалось конкретных договоренностей и ночных визитов, но слухи и надежды – были.

- У Киянской в ЖЗЛ Рылеева (написанной совместно с Готовцевой) есть линия «Рылеев и большая политика». Но вот что любопытно – она разворачивается ДО вступления Рылеева в тайное общество! Мало того, к ней прилагается вывод, что именно когда его он испытал «разочарование в возможности участвовать в большой политике легальным путем» (ЖЗЛ, с. 208), то отправился на поиски путей нелегальных…

Идея эта, как многие идеи Киянской обоснована, судя по всему, странно и недостаточно (пучатался подробный разбор этой книги). В роли «большого политика», который якобы до того выдавал Рылееву различные задания и оказывал протекцию, выступает министр просвещения Голицын. (И мы о нем еще вспомним в конце линии «Мордвинов-и-Рылеев»).

Но специально отмечено: «напрямую деятельность поздних тайных обществ, а те более восстание на Сенатской площади не были связаны с Голицыным, однознсчным сторонником воцарения Николая I» (ЖЗЛ, 201-202). А кстати, этот-то, фильмовый, тоже за Николая! Так что прав был кто-то из множества сетевых рецензентов, отметивших, что этот Мордвинов определенно немного Голицын…

- Я уж не знаю, заходили ли в голову авторов такие маргиналии, как «Заговор графа Милорадовича», где он ВСЕ ЗНАЛ про тайные общества и направлял их со своими целями (а не доказано это вообще никак)… Ну, или еще какие-нибудь неизвестные мне ближе версии «заговора в верхах» в районе междуцарствия.

- по крайней мере – переходя к следующей теме, - к счастью, - на Милорадовича у них ничего из этого не попало, все досталось собирательному «Мордвинову», а собирали его в основном все-таки с потолка…

2) А в это время Николай Павлович, пока еще великий князь, имеет разговор на повышенных тонах с Милорадовичем.

Начинается история с прибытия письма от Дибича из Таганрога. Там, надо полагать, про донос и тайное общество.

Николай предлагает, кажется, внести это в Сенат и собрать Совет. Милорадович настаивает, что всем распорядится Константин, когда приедет – а Николай объясняет: не приедет. Козырь Николая – полученная информация, причем воспринимает – и подает – он ее очень патетически:

- В стране – заговор! Заговор против основ государства, заговор с целью убийства царствующей фамилии – моей матери, моих детей, жены…

Милорадович противопоставляет сей сенсационной информации то, что Николай-то ее обрел только что, в отличие от Дибича – а также Милорадовича, который в курсе, что «Петербург кишит заговорщиками». И как он будет противостоять тому, что не знает?

Но Николай уже придумал средство, и представляет его с таким же пафосом:

- Три недели вашей милостью в стране нет верховной власти. Я восстанавливаю ее. Я – государь император всероссийский!

Кратко и образно:

- Исторической точностью эта линия тоже не страдает, но я не слишком большой специалист в проблеме междуцарствия, чтобы разобрать ее по костям

- Еще не раз всплывут эти акценты: ценность, я бы сказала – сакральность самодержавной власти, - и фиксация на гипотетическом убиении женщин и детей. Ладно, что не себя, но тут вроде государственный строй может лесом пойти, но какие мелочи, когда – женщины и дети, причем свои! Акцент дивно современный и довольно-таки неисторичный. Но, возможно, он и не на историю – он на зрителя рассчитан.

* Петербург. Ввиду переприсяги примерно та же толпа офицеров, которая в прошлый раз слушала стихи Рылеева, пришла – вместе с Рылеевым – к Трубецкому.

(Какой-то особняк с масштабной лестницей. )

Тр.:

Господа, почему вы не поднимаетесь?

Рылеев:

-Князь, дело чрезвычайное! … Они назначили назавтра переприсягу, не имея манифеста об отречении. Они слабы как никогда. Мы не должны терять случая, действовать нужно немедленно.

(Так что приходится князю спуститься).

- Вы знаете, кому переприсяга?

- Николаю при живом Константине. …У России другого шанса не будет еще лет сто, князь.

Разные люди:

- Вы должны возглавить революцию.

- Вы наш диктатор.

- Утром я приду во дворец и застрелю Николая.

(Это Каховский, вероятно? )

Трубецкой молчит, а потом изрекает:

- Если прольем кровь, не победить никому.

В это время наверху лестницы появляется Трубецкая (а также выбредает борзая, несомненно украшая собой эту сцену):

-Сережа! Ну что же вы стоите? Проходите в гостиную, господа.

Но Рылеев не намерен:

- Катерина Иванна, добрый вечер. Прошу простить великодушно, мы всего на пару слов.

Трубецкой:

- Я скоро. Ступай.

И переходит к плану действий:

- Завтра вы выведете войска к сенату, не допустив их к новой присяге. Идите в казармы и убеждайте солдат держаться прежней присяги Константину. Обещайте им сокращение срока службы, увеличение жалования… хоть царствия небесного! – но выводите их всех!

Простуженный Рылеев: Мы начинаем, князь…

Тр.: Я явлюсь на площадь и вам отдам распоряжения.

Р,: Прекрасно…

Тр.: Без меня ничего не предпринимать!

Р.: Разумеется.

Еще одна часть очень странного концепта про подготовку, точнее, отсутствие подготовки 14-го.

У авторов фильма получается, что решают выступить ровно вечером накануне, тогда же (то есть еще позже… ночью что ли? ) идут к солдатам, сокращение срока службы и т. д. – это просто такой популистский ход, вместо него могло быть что угодно другое…

Опять же – не так все было. Да, восстание возникает из конкретной обстановки, но все-таки она тянется эн дней, у них есть эн совещаний – у Рылеева, у Оболенского, у Каховского… И цели солдатам они называют ровно те, что солдатам будут близки и понятны, но – из тех целей, что общество себе в любом случае ставило, вне зависимости от возможности, проглянувшей вокруг 14-го.

И кстати – солдаты и сами задумываются над странностью ситуации переприсяги, и сдвинуть их с места получается, пожалуй, именно потому, что они уже сами куда-то двигаются, что-то думают… И есть то, что им хочется менять, кстати. Ибо были полки, где что-то вроде побурлило, но никуда не пошло (Измайловский, Финляндский). Возможно, там просто были более приличные полковые командиры – и, ergo, менее недовольные жизнью солдаты.

И да, с одной стороны тут опять наличествует идея, что Трубецкого догнали и нахлобучили на него должность… А с другой стороны – у него вроде бы есть какой-то план. Или блеф, что у него есть план. Я так и не поняла, так есть ли и какой именно – прошу это иметь ко всему последующему Трубецкому, от его дальнейших приключений мне понятнее не стало! Возможно, для этого надо прочесть больше Киянской… Хотя, как мы уже не раз видели, авторы ее могут и творчески дополнить.

* В Черниговском полку тоже происходит последняя еще мирная сцена.

Гебель приходит в хату к Сергею, у Сергея там стоит ампирная мебель… (Интересно, это какой-то дом-музей или просто добро из закромов киностудии? )

Он продолжает проявлять качества отца-командира, и спрашивает Сергея, знает ли он такого полковника Пестеля? А то тут появились новости, что Пестель арестован (я ждала историчных слухов «Пестель застрелился», но нет) – следует ли ему теперь ожидать того же относительно Сергея?

И не обращая никакого внимания на неубедительные отрицания последнего, продолжает: мол, если вас арестуют – отрицайте все, я вам дам хорошую характеристику…

Но при этом требует «прекратить всякое действие, не предписанное уставом». – и просит Сергея дать слово. Сергей молчит.

(А устав говорит о том, что нужно дышать? А по нужде ходить разрешает? )

…. и – несколько повторяясь – нет, не проявлял командир полка никакой заботы о Сергее. А получив от приехавшего жандарма приказание о его аресте, отправился его арестовывать, по словам Щепиллы – так с радостью. Одна беда – Сергей на месте не нашелся, и Гебель с жандармом некоторое время колесил следом за ним по местности…

Новости о происходящем Сергей узнавал тоже не в Василькове, а поближе к цивизации – в Житомире. Вохможно, Гебель здесь таким образом выступает за все армейское начальство Сергея… за которое не выступает Щербатов.

(Недаром где-то на сайте Гебеля ухитрились назвать командующим 1й армией! )

Но и начальства никакого особого доброжелательства лично к Сергею не имело…

Так что это опять же – концепт от авторов фильма, а не что-то, относящееся к реальности.

Часть IV, где наконец происходит 14 декабря, а затем и восстание Черниговского полка (по фильму похоже, что примерно одновременно)

* Начало 14-го.

Рылеев выходит из дома, за ним бежит жена с дочерью, предлагая проститься с дочерью и надеть шарфик. От последнего Рылеев отказывается, сбегает к извозчику и требует везти его в казармы Московского полка.

Арка Главного штаба (которой тогда не было).

Новоявленный император Николай приветствует каких-то солдат, а они – его. Кроме того, ему докладывают, что присягнул Преображенский полк, и – это сообщает Мордвинов – Сенат. Дело происходит во дворе Зимнего, сквозь его арку виден опять же отсутствующий в то время в таком виде Главный штаб…

В Московском полку в это время происходит неведомо что и мордобой. Неведомо кого неведомо кем. Но судя по результатам – восставшими невосставших. Но мы попадаем в середину драки. Так что, хотя в кастинге есть все необходимые персоналии для вывода Московского полка (Щепин-Ростовский, Михаил и Александр Бестужевы), определить, кто есть кто, тут решительно невозможно. Кто-то из них орет, что генерал-майор - клятвопреступник (какой и почему, мы уже не узнаем), а также:

- Московский полк! Государь Константин Павлович любит вас и жалует вас пятнадцатилетней службой! Урааааа!

…Кришна всех любит…

Полк поддерживает «ура» и выбирается на улицу.

Где-то их толпе встречаются Рылеев и Оболенский, которых по факту туда и тогда решительно не заносило…

О выходе Московского полка тоже докладывают императору: «…а вас называют, простите, Ваше Величество, узурпатором».

А также, видимо, желтым земляным червяком…

Император выясняет, что есть вокруг дворца из верных частей – вроде бы только дворцовый караул. И тут к нему пробирается Трубецкой, тоже просит позволения говорить – и получает его.

Надо сказать, что при первом просмотре я никак не могла всю дорогу убедиться: этот человек на Дворцовой площади (спойлер: он еще долго будет здесь! ) – именно Трубецкой, что еще больше затрудняло понимание его и так не супер-внятного Тайного Замысла…

- Ваше Величество, дозвольте мне идти в Сенат. Я выведу неприсягнувшие полки из города, чтобы первый день вашего царствования не омрачился смутой.

Кто-то еще («Мордвинов»? ) сомневается:

- А отчего же вы решили, что вас будут слушать?

- Они меня знают, и я скажу им то, чего они желают.

- Они желают, чтобы я дрогнул и уступил, - без энтузиазма комментирует император.

И, выяснив, что присягнули конногвардейцы и отправив приказ их выводить, сообщает Трубецкому:

- А вы останьтесь тут. Еще можете понадобиться.

«А вас, Штрилиц, я попрошу остаться…»

Далее Николай отправляется общаться с народом:

- Читали вы мой манифест?

Народ что-то нестройно и доброжелательно кричит в ответ. По идее, немалая часть его – неграмотная, так что правильный ответ, наверное, будет «нет».

Восставший полк выходит на площадь, кто-то из офицеров строит его и диким голосом отдает команды. Кто-то еще полон нетерпения:

- Чего мы ждем? Возьмем Сенат, заставим сенаторов подписать конституцию?

…гм, может, конституцию ждем? За отсутствием, в отличие от разных версий манифеста…

- Мы держимся плана. Я за Трубецким! – отвечает Рылеев.

Солдаты начинают кричать с подачи офицеров «Ура, Константин! » и «Ура, конституция! ». И будут кричать это еще долго и неоднократно.

Нет, женой его никто пани Конституцию в этом фильме не объявлял… Но это долгое и непонятно почему такое упорное залипание на ней наводило на мысли, что рано или поздно оно должно случиться…

…да, кстати, Николай зачитывает манифест, так что правильный ответ и правда «не читали»… Но чтение приходится прервать – является Милорадович, сообщить, что «солдаты на площади от вашего чтения не разойдутся». Николай явно не желает отрываться от бумаги надолго – и посылает наводить порядок его же, как военного губернатора.

Где-то на той же площади Рылеев ухитряется отыскать в толпе Трубецкого.

- Все готово, я с трудом удерживаю их. Мы в шаге от победы!

Трубецкой вещает:

- Дело не в количестве, а в воле.

- Они ждут вас, князь, они ждут вас!

- Немедленно разошлите вестовых, поднимайте все неприсягнувшие части, - Гвардейский экипаж, Финляндский полк, и приведите лейб-гренадеров – сюда, ко мне!

(Эээээ… то есть на Дворцовую?! )

И уже скорее в пространство произносит:

- Не хочет слушать – так я заставлю…

Авторы опять имели в виду Киянскую и ее идеи о том, что у Рылеева был один план (более-менее и известный нам как план восставших), а у Трубецкого другой (который он имел в виду и держал при себе).

Но поскольку в фильме он нигде внятно не изложен – ровно при просмотре, по-моему, решительно невозможно понять, что имеет в виду Трубецкой? У него какой-то план, у него блеф, что у него план (авось прокатит?! ), - или он просто очень не хочет идти на ту другую площадь и потому прикидывается, что у него план??...

Впрочем, и по Киянской он его никому не огласил, и она излагает его разными кустами в кусках… Кажется, внятнее всего он выражен не в какой-то из книг, а в недавнем интервью:

К. " Судя по показаниям Трубецкого, он хотел вывести войска не на Сенатскую площадь, а за город, чтобы разбить там лагерь, и потом оттуда начать переговоры с верховной властью. "

Журналист: " Весьма странный план. "

(... )

К. " Вывести гвардию за город он хотел для того, чтобы дождаться войск с Украины. "

Журналист: " Но это вообще полная авантюра. "

https: //lenta. ru/articles/2020/01/21/14dec1825/

Замечу:

- суждения журналиста о плане мне кажутся куда как здравыми!

- в показаниях есть про «вывести войска за город» как вариант развития событий, а вот про то, что именно это был единственный план единственно Трубецкого – нет (мало того, про вывод за город упоминают и другие люди). Про «начать переговоры» - тоже нет. Это уже от Киянской.

- ну и опять же, история в фильме – это даже не этот конструкт Киянской, а полет фантазии над ним.

У нее, при все несвязанности ее построений с реальностью, внутри них всегда есть некая логика (чем они, видимо, и убеждают). Так вот, в ее версии, Трубецкой собирается переговариваться оттуда же, где войска, то есть должно быть понятно, что он – это и они тоже. А здесь одинокий полковник в толпе почему-то стоит и полагает, что с ним из-за одного предложения повести войска куда подальше, дабы не омрачали, будет о чем-то важном говорит император… Да мало ли сумасшедших прожектеров можно отловить на этой Дворцовой! Что теперь, со всеми переговоры вести??..

* Тут к войскам - «Здорово, гвардейцы! » - выезжает Милорадович, - и начинается сцена его гибели, канва событий которой зрителю по крайней мере в целом известна.

Милорадович говорит речь по мотивам той, что известна из мемуаров его адъютанта Башуцкого. Про: цесаревич Константин подарил мне вот эту саблю – а я вам все равно за присягу Николаю теперь агитирую, потому что он отрекся…

Предлагая расходиться в казармы, Милорадович зачем-то обещает, что каждого солдата подведет за руку к императору – «и он вас простит». Это ты, дядя, зря, он их тогда запомнит …

Под конец он приказывает солдатам прямо вот сейчас повернуться и идти – и часть солдат в строю начинает поворачиваться.

(Тут надо определенно иметь в виду, что Башуцкий, хоть ему на тот момент уже двадцать с хвостиком, а записывает он эти воспоминания и того позже, в тот момент находится в модусе «восторженный адъютант. По его словам, если бы Милорадовича не убили, все бунтовщики ушли бы с площади. По моему мнению, если они все прямо были готовы уйти, то и пошли бы – хоть не все. Или как-то вступились за убедившего их генерала. Но ни того, ни другого не было. )

Ну понятно - пора стрелять! Стреляет ему Каховский натурально в спину (по факту вообще-то в бок, насколько я помню…)

Один конкретный выстрел показан крупно, подробно и с использованием современных технических кунштюков. А еще сопровождается довольно апокалипсической музыкой.

Где-то после этого его – в спину же и вполне намеренно – тычет штыком Оболенский.

Видно, что ужас нападает на всех. Кто-то из заговорщиков, перекрикивая музыку, напряженно орет, подавая пример солдатам: «Ура, Константин! Я сказал «Ура, Константин! » Вы что, оглохли? »

Сразу видно, принуждает честных солдат. А еще у них тут, по-видимому, чемпионат, кто кого переорет…

Вокруг упавшего с лошади Милорадовича канонично нет никого, кроме адъютанта.

* …. и вот, пока в петербургской линии в самом разгаре 14 декабря, параллельным курсом начинается история восстания Черниговского полка.

Вопрос – какой процент зрителей останется в убеждении, что все это происходит одновременно?

Короткая картинка, известная по трейлеру – по холмистой местности на фоне заката скачет всадник. Судя по тому, что следует дальше, это Сергей Муравьев-Апостол. И мы сейчас даже увидим, куда.

Собственно сцена – Сергей прибыл к Мишелю, а тот пребывает в какой-то хате и гуляет.

Кажется, с ним гуляет только несколько музыкантов, а из товарищей – решительно никого.

«Никто еще не видел лохнесское чудовище трезвым»(с)… В смысле, Мишеля. Точнее, видел (во время семеновской истории, например), но это хуже запоминается.

Перекрикивая гулянку, Сергей заходит в хату.

- Бестужев… Я пришел сообщить, что дело начато и мы выступаем.

Но у Бестужева другие идеи:

- Нееет… Дело кончено. Сергей, мы раскрыты. Пестель арестован, в Петербурге катастрофа. Сейчас мы… выпьем шампанского - и застрелимся.

Нуууу, помимо того, что фразу эту авторы фильма позаимствовали у другого человека с другим характером, человека, который в этот сюжет не влез – может, и к лучшему? – у Матвея, старшего брата Сергея… И помимо того, что во фразе было еще одно слово, « весело застрелимся», замечательно передающее градус нездравости ситуации…(а также то, что Матвей любит щампаснкое…)

Помимо этого, меня терзает вопрос – а откуда у нас Мишель такой осведомленный, если, видимо, подразумевается, что до этого ни он, ни Сергей не покидали своих полков? Не иначе как новостную ленту читал…

И уже даже не оригинально говорить, что было-то все не так. Что приключались пару дней перед восстанием два друга вместе (и Матвей – с ними), по сложной траектории, на ходу узнавая новости и решая, что делать… Интересный, динамичный сюжет, - почему он «не влез» в кино? Возможно, тогда весь фильм пришлось бы делать про Черниговское восстание…

Но Сергея не так-то просто отвратить от его широковещательных планов:

- Ты не смеешь… Слушай меня, у нас очень мало времени чтоб подняться, обогнуть Киев и выйти на Ржевскую дорогу. За месяц дойдем до столицы. Николай обосновал власть в одном Петербурге. Иди к своим офицерам, говори с ними - о том, что дело начато, о том, что полк Черниговский поднялся!

Гулянка, кстати, мгновенно утихла. Учитывая, что со стороны двери вошел Сергей, то они… В окно вылезли, предвосхищая события? Под лавку сховались?

В общем, в хате осталось только двое, так что Мишелю приходится общаться с Сергеем и его планами:

- Да, хорошо. Я готов. Что сказать солдатам, куда?

- На Мотовиловку, куда я пойду с черниговцами, куда пойдет и брат мой Артамон с гусарами ахтырскими…

И тут Мишеля догнало все еще не очень трезвым осознанием:

- Если вдруг получится – это ж война братоубийственная.

И вообще в этом диалоге много инверсии… Что отвечает Сергей, мы уже знаем по трейлеру:

- А знаешь, что хуже войны братоубийственной? Проиграть в той войне.

И завершает загадочным, но концептуальным:

- Виктория теперь бог наш.

Итак, опуская комментарии вокруг королевы Виктории и ее роли в Черниговском восстании…

Итак, запомним: Сергей рекомендует Мишелю

- говорить с офицерами (надо полагать, своего, Полтавского полка? )

- приходить (надо полагать, по возможности с ними и с полком) в Мотовиловку.

Давайте вспомним об этом, когда следующий раз встретим его в фильме!

* И тут у нас случается, гм, арест Гебеля. Сцена в очень интересных отношениях с исторической реальностью, так что сначала показываем, потом рассказываем, что это вообще-то в исходнике было.

К некой хате подъезжает коляска с несколькими офицерами и Сергеем. Они заходят в хату (возможно – по обширности – ту же, что играла сергееву квартиру немного раньше) – и Сергей решительно командует: «Арестовать подполковника Гебеля. Ваша шпага! »

В доме точно наличествует самовар, баранки на столе и Гебель. Он задумчиво говорит: «Так-так-так… Ну что же, хорошо, хорошо, господа, хорошо…»

- Густав Иваныч, ваша шпага!

Гебель продолжает задумчиво не отдавать.

Сергей командует:

- Заберите у него оружие.

И тут на Гебеля кидаются. Он успевает разборчиво сказать «Капитан Щепилла…» - и начинается безобразная драка.

Да, кстати, Щепилла – ни раза не капитан, а только поручик. (Как и Кузьмин и Сухинов. А вот Соловьев – штабс -капитан. )

Драка происходит с применением оружия, Гебеля явно ранят, и в какой-то момент он застывает, прижимая руку к животу, - слышно, как, хлюпая, течет кровь.

Словом, зритель, которому только недавно показали, как ранят Милорадовича, - и сразу после этой сцены покажут, как его носят раненого, явно будет уверен, что каждый мятеж из двух показанных основан… нет, не на слезинке ребенка, а на крови убиенного доброго пожилого военного.

Гебель сначала тихо произносит «Измена», - а потом, крича это громче, вырывается во двор, за ним устремляются остальные, и драка продолжается.

Вокруг драки на всех ее этапах бегает Сергей, сначала крича «Густав Иваныч, Густав Иваныч! » потом «Отставить! » и «Шпагу в ножны! »

На каком-то этапе во дворе его наконец послушались, драку закончили и Гебеля бросили, да и он сам, кажется, ушел на четвереньках в ближайшие кусты.

Я уже множество раз сказала «все было вообще не так», и еще скажу.

Но этот эпизод замечателен отдельно.

Потому что на самом деле все – в завязке истории - было конкретно наоборот. Да, бить Гебеля били, но вот до этого – не к нему, ничего не подозревающему, приехали кучей офицеры и стали его арестовывать, - а он с жандармом приехал в роту Кузьмина, где не было на тот момент Кузьмина, зато были братья Муравьевы – и арестовал их.

А уже потом, - но до того, как Гебель с жандармом и арестованными куда-то тронулся, подтянулись 4 офицера, вызванные запиской Сергея (точнее, четвертый, Сухинов, который по идее должен был уже быть в другом полку, куда перевелся, приехал за команию). Сергей позвал их, когда уже знал о приказе арестовать, но арестован еще не был. И Сергей успел сказать Кузьмину во время мимолетного разговора, в ответ на вопрос «Что сделать? » - «Избавить нас».

Словом, да, намерения были решительные, и сдаваться он не собирался даже под арестом.

И напряжение у ситуации было нехилое, поэтому неудивительно, что оно разрешилось в итоге избиением нелюбимого командира…Хотя это негуманно – да и не слишком рационально в смысле действий – но никто не знал, как он станет действовать, на напряжены все были до предела – вот поэтому все понеслось, когда Гебель вышел из комнаты и попытался отдавать приказания солдатам (солдаты, кстати, во всей этой истории изобразили мебель и командира полка защищать не пытались). А не в момент, например, когда арестованных бы уже вывели из хаты и можно было попытаться их отбить.

Словом, даже эта предельно негуманная ситуация в реальности выглядит более объяснимо, чем тут. Потому что тут она выглядит как «он к ним всем передом, а они к нему почему-то всем задом». А у «почему-то» вообще-то были объяснения…

Ну и да, в отличие от Милорадовича с его двумя ранами, Гебель со своими 14-ю, как ни странно, выжил. Но об этом мы, пожалуй, поговорим в конце конспекта, в районе титров…

* Снова Петербург. Кстати о раненом Милорадовиче - его несут в казармы конной гвардии, около которых тем временем командующий ими Алексей Орлов имеет разговор… насколько я понимаю, с Бенкендорфом.

Тот интересуется, почему Орлов не спешит выполнять приказ императора. Орлов задумчиво отвечает: «Так на площади не турки – и не французы». Однако в итоге конногвардейцы все же выезжают.

С прибытием на площадь верных царю войск чемпионат «кто кого переорет» таки становится двусторонним, и некоторое время они перекрикиваются «Ура, Константин! » - «Ура, Николай! »

Но тут на площадь из-за угла выходит ~~боевая сопля~~ колонна ~~новых желающих покричать~~ Гвардейского экипажа.

При ее появлении снова можно сделать мимолетные выводы о некоторых офицерах: вот впереди пришедших бежит кто-то совсем молодой, форма черная (моряк) с аксельбантом (адъютант), вот с ним бежит обниматься кто-то из уже стоящих на площади… Ага, это Петр Бестужев и кто-то из его братьев (Михаил или Александр).

(Николая в этой истории проскиповали, оно, наверное, и к лучшему для него. Да и не лезет он в концепцию молодых людей, которым только бегать, орать и цареубийство. )

Вот собственно во главе колонны еще один офицер в черной форме, но без аксельбанта – ага, в списке персонажей был Арбузов – не иначе как это он…

Надо сказать, что все этих ситуаций я опять мгновенно перестаю их различать, поэтому немалая часть разговоров на Сенатской здесь и далее – анонимная.

На площади появляется император. Разговорчики в каре:

- Николай здесь. Стройся к атаке!

- Чего мы ждем? Вон Николай, захватим его - все кончено!

Восставшие здесь и далее довольно однообразно реагируют на его персону, у них фиксация на цареубийстве. В следующий раз это точно Каховский, а в этот конкретный – не помню.

Рылеев, с некоторым отчаянием объясняет ситуацию:

- Нас слишком мало… Ждем Трубецкого – он приведет лейб-гренадер!

А Трубецкой-то с какой радости? Он там не служит и далековато от них находится… Его с Булатовым не перепутали??

Николаю советуют уйти отсюда, поскольку «моряки строятся к атаке».

Он отдает приказы: Орлову – атаковать и рассеять мятежников; привести артиллерию.

(Где-то здесь раздается истошный вопль «Ура, конституция! » Ну, и Константин тоже ура. )

Следует конная атака, которую из каре встречают залпами.

У меня есть ощущение, что из нападающих падает как-то слишком много народу. Но, честно, с цифрами пока не сверялась. К тому же, похоже, авторы фильма ориентируются на бОльшую версию цифры потерь.

Конногвардейцы в итоге командуют отступление.

В каре в кои веки отвлекаются от Константина и пани Конституции и кто-то из офицеров кричит: «Ура, братцы! Виктория»

В общем, на другую даму переключились, хотя и не надолго, это в основном все-таки – создание южное…

* Сцена, когда мы последний раз видим «Амфельта» и Щербатова.

Разговор их, надо полагать, происходящий в Киеве (начало его мы знаем из трейлера).

Амфельт (выступая тут за все армейское начальство) выговаривает Щербатову:

- Ваше сиятельство…

- Чем обязан?

- Я хотел бы знать, отчего изменник Муравьев до сих пор не остановлен вами? После печальных событий в столице некоторые впечатлительные натуры усмотрят в них едва ли не героев. А они нанесли четырнадцать ран подполковнику Гебелю – четырнадцать! Выходит, не герои? Выходит, бандиты и убийцы.

- Как мы знаем теперь, кровь своих в новом царстве дорого стоит.

- Прошу вас, потушите пожар, пока кругом не запылало. Князь, обожжет и вас…

Щербатов, кроме приведенной выше философской реплики, ничего не отвечает.

Что мы имеем с гуся в реальности?

Напомню, чего не имеем – загадочного «Амфельта» из столицы. Военные тут местные, Первой армии, своим коллективом и справляются, в том числе с задачей «друг с другом не договориться».

Да, Щербатову как корпусному командиру посылают приказы двинуться на мятежников, а он не двигается, находя этому в разное время разные оправдания:

- что другим туда будет ближе

- что он не может оставить Киев без защиты

Может быть, эти аргументы его и правда занимали. А может быть, он ждал, в какую сторону повернутся события… чтобы понять, к какой стороне стоит присоединяться.

Никакого, напомню, известного нам знакомства с Сергеем он не имел, а вот с другим Сергеем – Трубецким, очень даже, он его в Киев привез служить под своим начальством.

И Трубецкой говорил товарищам по обществу, что вот разузнаем образ мыслей Щербатова – и, глядишь, примет его в общество… А в Петербурге хватился, что на его корпус можно рассчитывать.

Киянская из этого всего делает вывод, что Щербатов то ли был в обществе, то ли в генеральском заговоре…

А я делаю вывод, что приведенных фактов самих по себе достаточно, без дополнений.

Ну и второй момент. Это у же к логике авторов фильма и порожденного ими «Амфельта». У вас тут целый восставший полк – к нему, не ровен час, присоединяться другие, и пойдут, не ровен час, ни Киев, а то и еще куда…

А что имеет значение, с точки зрения персонажа?

⇐ Предыдущая 1 234 5 Следующая ⇒