Глава XXVII

Возбуждение росло. Офицеры в последний раз осмотрели с тем вниманием, которое вызывается сознанием опасности, все ли в порядке. Наконец команда замолкла: снасти, канаты и цепи были в порядке, пушки готовы к бою, снаряды в достаточном количестве находились под рукою. Все смолкло.

Корсар быстро окинул всех проницательным взглядом и убедился, что экипаж не обнаруживает признаков робости или волнения. На лицах матросов написана была решительность, которая в минуты опасности делает чудеса. Только три человека, на его взгляд, составляли исключение; это — его лейтенант и два матроса, таким странным образом попавшие в их среду.

Уильдер держал себя не совсем так, как можно было ожидать в такой момент от человека в его положении. Корсар наблюдал за ним все время и не мог понять его поведения. Лейтенант имел уверенный вид, походка его была тверда, распоряжения отчетливы, но блуждающий взгляд невольно внушал сомнение. Вблизи него находились Фид и негр: Фид управлял пушкой. Он твердо держался около орудия и смотрел на него с некоторой любовью. Вместе с тем на его лице выражалось удивление, и взгляд его переходил, от Уильдера к неприятельскому кораблю, как бы недоумевая, каким образом этот корабль мог оказаться их противником. Однако, он не выражал протеста или недовольства по поводу этих странных обстоятельств. Он, очевидно, вполне подчинялся морской дисциплине. Негр держался спокойно, но глаза его также перебегали все время от Уильдера к кораблю, и лицо выражало все большее и большее удивление. Пользуясь близостью этих матросов, Корсар обратился к Фиду.

— Надеюсь, что пушка постоит за себя.

— На всем корабле, ваша милость, нет другого такого большого и прекрасного жерла, как это, — ответил матрос, ласково поглаживая рукой орудие, — требуется только хороший банник и надежный пыж. Гвинея, отметьте крестом с полдюжины ядер. По окончании дела те, которые останутся в живых, убедятся на неприятельском корабле, что Ричард Фид хорошо сеял свои зерна…

— Эта вам не в первый раз?

— Ваша милость, мой нос привык к пороховому дыму, как к табаку, хотя, собственно говоря…

— Что такое? Говорите.

— То, что по временам все мои рассуждения теряют свою силу, как, например, в этом деле, — взглянув на французский флаг и переводя взгляд на английский, добавил Фид. — Для господина Гарри, очевидно, все это совершенно ясно, но я скажу только одно, что если сражаться, то лучше с посторонними, чем со своими. Гвинея, отметьте еще два-три ядра; надо, чторбы наша Билли показала себя в деле.

Корсар отошел в задумчивости и подозвал к себе Уильдера.

— Слушайте, — обратился он к нему сочувственно, — я понимаю ваши чувства; не все, находящиеся на английском корабле, вам ненавистны и вы предпочитаете вашу ненависть обратить на какой-нибудь другой корабль под этим флагом; кроме того, и поживы здесь нет никакой. Ради вас я уклоняюсь от встречи.

— Уже поздно, — грустно ответил Уильдер.

— Вы ошибаетесь, и скоро это увидите. Попытка может нам стоить одного залпа, но она не может не завершиться успехом. Спуститесь на минуту к дамам и вы увидите большую перемену.

Уильдер быстро спустился в каюту, куда удалились мистрис Уиллис с Гертрудою и, объяснив намерение капитана уклониться от сражения, все же перевел их на всякий случай в более безопасное место. После этого он снова поднялся на палубу.

Несмотря на короткое отсутствие, Уильдер увидел здесь совершенно другую картину. Вместо французского на мачте развевался английский флаг. «Дельфин» и неприятель быстро обменивались сигналами. Из всех парусов были подняты только марселя, остальные же болтались около рей. Сам корабль шел прямо навстречу английскому, который тоже опустил паруса.

— Чудаки, они удивляются, что те, кого они преследовали, как врагов, оказались вдруг друзьями, — пояснил Корсар лейтенанту, указывая на ту легкость, с которою попался на удочку английский капитан от одной перемены флагов. — Искушение велико, случай очень хорош, но ради вас я на этот раз воздержусь.

Уильдер не верил своим ушам, но для разговоров не было времени.

«Дельфин» быстро продолжал свой путь; туман над неприятельским кораблем рассеивался, и последний все яснее и яснее выступал со всем, что на нем находилось. Пушки, снасти, люди, даже выражение лиц легко уже было различить. Корабль убрал свои паруса и остановился. Матросы «Дельфина» тоже убрали паруса и, доверяя опытности своего капитана, спокойно приближались к опасному врагу, пока корабль не остановился на расстоянии нескольких сот метров.

Уильдер с удивлением наблюдал за всеми движениями «Дельфина», и от его внимания на ускользнуло, что корабль был обращен в противоположную сторону что при дувшем в этот момент ветре позволяло ему, в случае нужды, маневрировать около неприятеля.

Судно еще продолжало слабо двигаться по инерции, как с неприятельского корабля раздался резкий, но из-за расстояния еле слышный, обычный в этих случаях опрос об имени судна.

Корсар многозначительно взглянул на лейтенанта, приложил рупор к губам и назвал одно из королевских судов, соответствующее по силам и размерам «Дельфину».

— Да! Да! — ответил голос с той стороны. — Я так и думал по вашим сигналам.

С «Дельфина» тоже спросили неприятеля об имени и узнали, что это королевский крейсер. Затем последовало приглашение английского капитана посетить его судно.

Пока не произошло ничего необыкновенного, все вполне соответствовало морским обычаям, только приглашение капитана неприятельского судна делало дальнейшую мистификацию невозможной. Однако, Уильдер не мог уловить в лице Корсара ни малейшего признака колебания.

Со стороны неприятеля раздался барабанный бой, отзывавший команду с боевых постов.

Корсар отдал то же распоряжение, и через пять минут суда, которые должны были драться насмерть, если бы одно из них было узнано, стояли мирно рядом. Корсар подозвал Уильдера.

— Вы слышали, что меня приглашают на корабль его величества? Не желаете ли сопровождать меня?

Уильдер вздрогнул от этого неожиданного вопроса.

— Ведь это просто безумие подвергаться такому риску!

— Если вы боитесь, я отправлюсь один.

— Боюсь? — горячо вскричал Уильдер. — Нет не страх, а благоразумие заставляет меня скрываться от них: вы забываете, что все на крейсере, от мала до велика, знают меня.

— Я упустил это из вида. Оставайтесь, а я позабавлюсь, пользуясь доверчивостью капитана его величества.

С этими словами Корсар повел лейтенанта в свою каюту и с привычной быстротой занялся переменою своего костюма и вида. Волосы он зачесал так, что лицо его совсем помолодело, обычный костюм он заменил мундиром и сделался совсем неузнаваемым.

— И более зоркие глаза, чем у капитана Бигналь, не заметили бы обмана, — сказал Корсар, отходя от зеркала и устремляя взгляд на Уильдера.

— Так вы его знаете?

— В моем положении нужно знать много того, чего не требуется от другого. В этом визите я не вижу никаких трудностей; я уверен, что никто из офицеров и матросов «Стрелы» не видал в глаза то судно, имя которого я принял: оно очень недавно покинуло доки, и трудно вообразить, чтобы я там встретил знакомых своего двойника, так как англичане эти давно уже не видали берегов Европы. Вот мои бумаги. Из них вы видите, что я аристократ, сын лорда и произведен в капитаны после того времени, когда «Стрела» в последний раз отплыла от берегов своей страны.

— Все это, безусловно, содействует вашему смелому замыслу. Я бы сам этого не предусмотрел. Но зачем вам рисковать?

— Зачем? Быть-может, я хочу проверить силы этого судна и определить, богатую ли оно предоставит нам добычу, а может-быть это прихоть игрока, не боящегося ставить большие ставки.

— Но от этого опасность не уменьшается.

— Я не боюсь крупной игры, когда она меня забавляет, — ответил Корсар. — Теперь в ваших руках будет находиться моя жизнь и честь, так как они связаны с участью экипажа.

— Ваше доверие не будет обмануто, — ответил Уильдер едва слышным, голосом.

Корсар пристально взглянул на него и остался, повидимому, доволен осмотром. Он махнул рукой в знак прощания и направился к выходу, но столкнулся с неподвижно стоявшим в дверях человеком.

— Это что за смешной наряд, Родерик?

— Я желаю следовать за вами.

— Дитя мое, твои услуги мне теперь не нужны.

— Да, теперь вы редко пользуетесь моими услугами.

— Зачем без нужды рисковать одною лишнею жизнью?

— Рискуя вашей жизнью, вы рискуете всем, что у меня осталось в этой жизни, — ответил Родерик.

Корсар остановился и задумался.

— Родерик, — сказал он, — пусть будет моя судьба твоею судьбою: едем вместе.

Корсар вышел на палубу и спокойно направился к лодке, внимательно наблюдая по дороге за работой экипажа. У трапа он на минуту остановился, переменил одного из ненадежных гребцов в лодке и обратился к своему помощнику с прощальными словами:

— Уильдер, я оставляю вас на время капитаном судна. Участь моя и экипажа будут зависеть от вас: надеюсь, что лучшего выбора я не могу сделать.

Не ожидая ответа, Корсар сошел в лодку.

Во время короткого переезда все с волнением следили за лодкой; спокойнее всего держал себя тот, кто больше других подвергался риску: сам Корсар. Он вошел на палубу неприятельского корабля и был принят с почетом, который соответствовал его положению: капитан английского крейсера, старый заслуженный моряк, плохо оцененный соотечественниками, после обычных приветствий пригласил Корсара в свою каюту.

— Пожалуйста, капитан Говард, садитесь, где вам удобнее, — пригласил старый моряк, располагаясь поудобнее сам. — Вы так молоды и занимаете такой ответственный пост. Вот что значит счастье!

— Молод? Напротив, уверяю вас, мне все кажется, что я уже совсем старик. Подумайте, мне исполняется сегодня двадцать три года.

— Мне вы показались на несколько лет старше, но Лондон не меньше, чем море, старит человека.

— Вот именно, капитан Бигналь, служба изнуряет человека, и я часто думаю, что мой корабль будет моею могилой…

— Видно, ваша болезнь имеет внутреннюю причину, так как вы получили прекрасное судно.

— Да, ничего себе, но уж очень оно мало. Я не раз говорил отцу, что если морской министр не обратит в ближайщем будущем внимания на удобства своих офицеров и не улучшит суда, то порядочные люди будут избегать морской службы. Не находите ли вы, что плавание на судах с одной палубой очень неудобно?

— Человек, который провел, как я, сорок лет на море, остается ко всему этому совершенно равнодушным.

— Не в моем вкусе это так называемое философское долготерпение. Я постараюсь получить судно на Темзе для охраны берегов. Вы ведь знаете, что все у нас делается по протекции.

Старый моряк с трудом сдерживал себя.

— Надеюсь, что новая мода не коснулась нашего флага; вы так долго держались белого цвета Франции, что пушки уже хотели начать разговор.

— Да это была прекрасная военная хитрость, и я обязательно пошлю по этому поводу подробный отчет в адмиралтейство.

— Пишите, пишите! Вы можете получить орден.

— Орден? Вот ужас-то! Что было бы с моей благородной матерью? В былое время он имел еще значение, но теперь, заверяю вас словом, что никто из нашей семьи…

— Хорошо, хорошо, капитан Говард! К счастью для нас обоих, вы во-время прекратили вашу забаву: еще один момент — и я пустил бы в вас добрую порцию снарядов.

— Да, к счастью, вы правы. Но как вы не умираете от скуки в этих отдаленных водах? — спросил, зевая, Корсар.

— Забота о корабле и преследование врагов Англии занимают все мое время, а небольшие досуги я провожу в обществе своих офицеров, так что и речи не может быть о скуке.

— Да, у вас есть общество офицеров, но не слишком ли велика у вас с ними разница в летах? Позвольте взглянуть на их список.

Капитан «Стрелы» с презрительным молчанием подал список.

— Все какие-то «муты»: Ярмут, Плимут… потом «смиты», куча «Смитов»!.. А кто это Генри Арч, значащийся здесь старшим лейтенантом?

— Очень талантливый молодой человек, который, если бы у него были гораздо меньше, чем у вас, связи, стал бы во главе всего флота.

— Я попросил бы вас познакомить меня с этим достойным человеком. Я и сам у себя на корабле уделяю ежедневно полчаса времени своему помощнику. Положим, он человек хорошего происхождения.

— К сожалению, бедняга вызвался исполнить опасное поручение, и я сам не знаю, где он и что с ним случилось. Мои советы и просьбы не имели успеха. Адмиралу нужен был надежный человек, а дело шло о благе всей страны. Впрочем, люди без всяких связей не могут пробиться обыкновенными путями; он же спасен был ребенком после крушения судна, и происхождение его неизвестно.

— Но он все еще считается у вас старшим лейтенантом?

— Да, и я надеюсь, что он будет у меня, пока не получит корабля, что он вполне заслужил. Но что с вами, вам нездоровится? Эй, дайте грогу! — распорядился капитан.

— Благодарю вас, — отвечал со спокойной улыбкой Корсар, отказываясь от грога. — Вы не беспокойтесь. Это в нашей семье наследственная болезнь. Она скоро проходит… Вот и кончилось все… Так, значит, капитан Бигналь, этот Арч — мнимая личность?

— Не знаю, что вы называете мнимою личностью, но если мужество, соединенное с знанием дела, имеет значение, то Генри Арч должен получить фрегат.

— Да, я вас понимаю и думаю, что ему не повредило бы маленькое письменное ходатайство. Но, к сожалению, для этого необходимо иметь какие-нибудь данные.

— Если бы я мог их вам дать! Но вы можете быть уверены, что он взялся выполнить честное, в высшей степени рискованное поручение для пользы своей страны. Не больше часа тому назад я думал, что дело ему удалось. Часто ли вы развертываете верхние паруса, оставляя нижние спущенными? Судно в таком положении производит на меня впечатление человека в верхнем платье, но без брюк.

— Вы намекаете на случай со мной, когда у нас брамсель развернулся не в тот момент, когда вы нас заметили?

— Да! Мы в подзорные трубы увидали ваши реи, но потом мы вас потеряли из вида, и вдруг болтающийся парус вас выдал.

— Да, я люблю оригинальничать. Это, как вы знаете, признак таланта. Я ведь тоже посетил эти воды вследствие данного мне поручения.

— Какое же это поручение? — прямо спросил старый моряк, но лицо его выражало волнение, которого он не мог по своей прямоте скрыть.

— Захватить одно судно, которое, в случае удачи, доставило бы мне немало хлопот. Представьте, одно время я вас считал целью моего поручения, и если бы в ваших сигналах можно было заметить что-нибудь подозрительное, то, поверьте, мы могли бы серьезно сцепиться.

— Позвольте, да за кого же вы меня принимали?

— Ни больше, ни меньше, как за этого разбойника — Красного Корсара.

— Чорт возьми! Неужели вы могли предполагать, чтобы пират мог обладать таким судном, с такою оснасткой? Из уважения к вашему экипажу я должен предположить, что, должно-быть, только вы одни вдались в обман.

— Как вам сказать! Когда мы начали различать ваши сигналы, то половина моей команды — люди более опытные — была против вас. Вы так долго находитесь в открытом море, что ваша «Стрела» приняла совсем корсарский вид. Может-быть, вы сами этого не замечаете, но по праву дружбы считаю своим долгом заявить вам это.

— Так, может-быть, и теперь еще вы меня принимаете чуть ли не за дьявола?..

Разговор был прерван третьим лицом. На мгновение Корсар смутился, но тотчас же овладел собой.

— Это ваш священник, судя по костюму? — спросил Корсар, здороваясь с вновь пришедшим.

— Да! Я с гордостью называю его своим первым другом. Мы с ним не видались тридцать лет, и теперь в эту поездку адмирал отпустил его со мной. Позвольте вам представить капитана Говарда, командира судна его величества — «Антилопы». Надеюсь, что занимаемый им в столь юных летах высокий пост достаточно говорит в его пользу.

Священник взглянул на Корсара, недоумевая, но это продолжалось один только момент. Он так же быстро овладел собою.

Наконец Корсар проговорил, вставая:

— Капитан Бигналь, теперь я возвращусь на свой корабль. Но я вижу. что задача у нас одна, и надеюсь, что мы вместе выработаем общую систему действий. Ваша опытность поможет нам достигнуть общей цели.

Польщенный этим признанием капитан Бигналь очень вежливо раскланялся с гостем, приглашая его на обед. Корсар принял приглашение и заторопился домой, чтобы выбрать для этого банкета наиболее достойных офицеров.

Старый моряк, несмотря на свою наружную грубость, имел доброе сердце, мягкий характер и, обладая большим знанием морского дела, был непрактичен в жизни, а потому плохо подвигался по службе. Теперь встреча с этим мнимым отпрыском аристократической и влиятельной семьи невольно зародила в нем некоторые надежды. Провожал он Корсара даже с несколько заискивающей вежливостью.

Выходя на палубу, Корсар окинул всех быстрым взглядом, и сейчас же лицо его приняло прежнее гордое выражение. Около трапа он дружески пожал руку капитану и небрежным кивком отдал честь прочим офицерам. В этот момент священник шепнул что-то капитану Бигналю, и тот сообщил, что хочет передать Корсару несколько слов. Они отошли в сторону.

— Капитан Говард, есть у вас священник на корабле?

— Целых два!

— Странно, редко их бывает больше одного на судне. Впрочем, при ваших связях вы могли бы иметь и епископа, — заметил он саркастически сквозь зубы. — Так, видите ли, я желал бы доставить удовольствие своему духовнику и просил бы вас пригласить с собой ваших духовных лиц.

— С удовольствием, я захвачу с собою все свое духовенство.

— Надеюсь, что вы не забудете и вашего старшего лейтенанта?

— Даю вам слово, что живой или мертвый, а он явится к вам, — сказал Корсар голосом, заставившим вздрогнуть его собеседника. — Однако, до свиданья! Мне пора.

Поклонившись еще раз, он спокойно начал спускаться в лодку, внимательно изучая взглядом оснастку «Стрелы».

Капитан Бигналь в это время делал ему дружеские знаки, не подозревая, что выпускает из своих рук человека, за поимку которого он, наверное, получил бы долгожданное повышение.

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒