Сдается в аренду. 11 страница

Наконец Лукас сказал:

– Я не могу вызвать полицию или скорую помощь. Слишком много такого, чего я не смогу объяснить.

– Не можешь, – согласился Балтазар. – Придется похоронить ее здесь, причем еще до рассвета, чтобы никто не увидел. Я помогу.

Лукас глубоко, прерывисто вздохнул:

– Спасибо.

Они впервые смотрели друг на друга без вражды, ревность исчезла.

Балтазар обошел кровать и убрал с моего лица волосы. Наклонился, поцеловал меня в лоб и задрожал, я поняла, что он с трудом сдерживает слезы. Но мгновение спустя он снова стал собранным и серьезным. Балтазар откинул лоскутное одеяло, плотно завернул меня в простыню и поднял на руки.

«Они хотят меня похоронить! Но если они меня похоронят, я никогда не смогу вернуться! – Я все еще отказывалась признаться себе, что вернуться не смогу в любом случае, и думала только об одном: нельзя им позволить сделать это! – Пожалуйста, Балтазар, Лукас, остановитесь! Вы должны остановиться! »

Балтазар на несколько шагов отошел от кровати. Взгляд у него был озабоченный, и он, стараясь не смотреть на свою ношу, прошептал:

– Закрой ей лицо.

Лукас со страдальческой гримасой натянул простыню мне на голову. Балтазар принял сосредоточенный вид.

– Есть что-нибудь… может, ты хочешь положить что-нибудь Бьянке?

Лукас снова глубоко, прерывисто вздохнул:

– Да.

Он подошел к комоду, где я хранила немногочисленные вещи, открыл ящик, и я увидела две свои драгоценности: брошь черного янтаря, которую он подарил мне в Ривертоне, когда мы еще только полюбили друг друга, и красный коралловый браслет, подарок на мой последний день рождения. Лукас взял обе, и я поняла: он хочет вложить их мне в руки, чтобы у меня осталось что-то от него в вечности.

«Не разрешай ему сделать это. Они должны остаться у тебя! »

Вздрогнув, я огляделась, пытаясь определить, откуда доносится голос, но ничего не увидела, мир вокруг опять потускнел, угрожая вновь исчезнуть в голубоватом тумане.

Кто это? Единственный, кто может разговаривать с человеком после его смерти, – это Бог, но я ничуть не сомневалась, что первое послание Господа из Великого Небытия не может быть советом сохранить драгоценности.

Однако это был единственный полученный совет, и я решила, что к нему лучше прислушаться.

Лукас взял драгоценности, а я попыталась сказать ему: «Не надо. Оставь их тут». Он заколебался, но я не могла понять, подействовало мое внушение или нет. Что еще можно сделать?

И тут я вспомнила, что ощутила, когда Балтазар прошел сквозь меня. На какой-то миг все его чувства стали моими. Не знаю, ощутил ли он что-нибудь – в таком подавленном состоянии он мог просто ничего не заметить. В общем, попытаться стоило.

Я полностью сосредоточилась на Лукасе, повторяя себе, как сильно хочу быть с ним, и тут… я будто рванулась вперед, слишком быстро, чтобы это увидеть, и оказалась с Лукасом – вокруг него, внутри него. Его скорбь заполнила меня – такая сильная, что все вокруг почернело и мне показалось, что я тону. Тоска, которую я ощутила, чувство полного одиночества и пустоты подавляли так, что это невозможно было вынести.

Он вздрогнул, словно от холода.

– Такое ощущение, что она здесь, – прошептал Лукас – Когда я смотрю на эти вещицы… Бьянка так близко. – Он просто положил браслет и брошь обратно в ящик. – Не могу.

– Хорошо.

Я снова увидела Балтазара, и это зрелище отпечаталось во мне навеки: Балтазар, казавшийся в своих черных брюках и футболке частицей ночи, бережно несет на руках мое мертвое тело. Белая простыня укутывает меня почти целиком, но из-под нее свисает одна рука и прядь длинных рыжих волос.

Это правда. Это действительно правда.

Я умерла.

– У тебя есть инструменты? – спросил Балтазар.

– В гараже. – Лукас сгорбился, словно пытаясь от всего отгородиться. – Там есть лопаты.

«Лопаты? Лопаты. Я не хочу этого видеть. Я хочу оказаться где-нибудь в другом месте».

И я оказалась в другом месте – точнее, нигде. Мир опять превратился в голубовато-серый туман, и в этом тумане была я, заблудившаяся и одинокая. И пусть это ощущение мне не нравилось, но уж лучше оно, чем созерцание того, как Лукас с Балтазаром копают мне могилу.

Но в этом тумане проступило лицо. Девушка, примерно моих лет, с короткими светлыми волосами, – я много раз видела ее раньше.

– Призрак. – Теперь мои слова звучали как настоящие, хотя я не думаю, что живые люди смогли бы меня услышать. – Ты призрак. Теперь я тебя узнала.

– Ну, я не единственный призрак, – ответила она. Улыбалась она неприятно, как-то самодовольно; мне ужасно хотелось дать ей пощечину. – И потом, по другую сторону все видится по-другому, верно?

– Что со мной происходит? – требовательно спросила я. – Я и в самом деле умерла? Если так, это ты удерживаешь меня, не даешь отправиться на небеса, или на свет, или куда там люди отправляются после смерти?

Она разогнала туман вокруг нас, широко взмахнув руками.

– Выбор, знаешь ли, очень велик. И я тебя совершенно ни от чего не удерживаю.

Теперь, когда туман рассеялся, я хорошо видела, что происходит. Видимо, мы с ней парили над деревьями за домом. Мое внимание привлекло какое-то движение внизу – Лукас и Балтазар с силой вонзали лопаты в землю, копая мне могилу.

– Это же мой сон! – О, если бы я могла заплакать. Мне это было просто необходимо! – Один из снов про тебя. Ты их помнишь?

– Ну конечно нет. – Она выглядела оскорбленной. – Это же твои сны. Твое предвидение будущего. Я не имею к этому никакого отношения. Если ты и видела меня, то точно так же, как видела их.

– Ты сказала, что я не захочу узнать, что они делают. Потому что если бы я вглядывалась внимательнее, то смогла бы предвидеть смерть.

Девушка-призрак наклонила голову. Ее белокурые волосы взъерошил какой-то невидимый ветерок.

– Тебе пора забыть о жизни, которую ты потеряла. Время принять свое будущее.

– Забыть? Ты думаешь, я могу забыть Лукаса? И какое, интересно, меня может ждать будущее, если я умерла? – Туман вокруг нас вновь сгустился, закрывая ее. – Отстань от меня!

Тут я подумала про Лукаса и пожелала оказаться рядом с ним.

«Я вернусь к тебе, клянусь. Я уже здесь! »

Туман исчез. Я оказалась на полянке позади дома Вудсонов, рядом с невысоким холмиком. Балтазар прихлопывал землю лопатой, а Лукас на коленях стоял около могилы. Я почувствовала запах его пота, земли и травы. Небо порозовело. Начинался новый день – без меня.

Лукас опустил голову. Горе пригнуло его к земле, и это зрелище оказалось для меня почти невыносимым.

«Пожалуйста, увидь меня, – думала я, – сосредоточившись на запахах и предметах вокруг, на всем, что было таким реальным и осязаемым. – Лукас, пожалуйста, увидь меня, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»

– Лукас!

Оба они подскочили.

– Ты это слышал? – спросил Лукас. Балтазар кивнул:

– Это… это прозвучало как…

Это невозможно! Да! Я сделала это! Сосредоточившись на «здесь и сейчас», я вложила всю свою волю в воспоминание о том, что и как чувствовало мое тело. Как я выглядела. И на какой-то миг я снова увидела себя – призрачные руки, призрачные волосы, — и Лукас с Балтазаром ахнули. Они меня заметили!

Но эйфория меня отвлекла, и я почти мгновенно исчезла из виду. Смогу ли я это повторить? Я толком не знала, как сумела это в первый раз. Быть мертвой так сложно!

– Балтазар, – произнес Лукас. – Я сошел с ума?

– Не думаю.

– Значит, ты тоже ее видел?

– Да. – Лицо Балтазара вдруг озарила догадка. Уж не знаю, какое откровение ему явилось, но хорошим оно явно не было. – О боже…

– Что? Что тебе известно? – воскликнул Лукас. Балтазар начал расхаживать взад-вперед вдоль могилы.

– Если Бьянка родилась от двух вампиров с помощью призраков…

– Так, – сказал Лукас.

– И одним из вариантов будущего было стать полноценным вампиром…

– Так, – повторил Лукас. Глаза его расширились.

– Значит, второй вариант был не просто смерть, а превращение в призрака. Вот почему Оливьеры с ума сходили, как хотели, чтобы она поскорее завершила превращение. Альтернативой вампирству никогда не была жизнь. Только превращение в призрака. – Балтазар поморгал, глядя на то место, где они меня заметили. – Вот она им и стала.

Мне очень хотелось, чтобы Балтазар ошибался, но, к несчастью, каждое его слово звучало разумно и логично.

– Видишь? – Девушка-призрак снова подплыла ко мне. – Вот это мы и пытались тебе все время сказать.

– Что значит «пытались все время сказать»? – не поняла я.

– Ты помнишь? – Она торжествующе улыбнулась, и в ее улыбке я прочла послание, появившееся во льду в академии «Вечная ночь».

«Наша».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Значит, призраки считают, что могут объявить меня своей собственностью? Что ж, они сильно ошибаются, и я им это докажу.

– Я не ваша, – сказала я девушке-призраку, парившей в воздухе передо мной. На ней было белое прозрачное платье, больше похожее на старомодную ночную сорочку. Возможно, она в нем умерла. Но если так, я обречена вечно носить белую рубашку и синие хлопчатобумажные пижамные штаны с нарисованными на них облачками. Я посмотрела на себя и увидела пижамные штаны – слегка просвечивающие, как и вся я, но, вне всяких сомнений, те самые. Просто супер. – Я принадлежу только себе.

– Но ты одна из нас! – Ее зеленоватое лицо светилось в мягком свете зари. – Разве ты не понимаешь, что так намного лучше?

Лукас повернулся к Балтазару:

– Если она призрак, то как мы сможем с ней общаться?

– Я здесь! – закричала я, но они не услышали. Кажется, Балтазар не мог подобрать нужных слов.

– Нас, вампиров, учат, как избегать призраков, а не как с ними разговаривать.

– А кто знает? – У Лукаса в глазах застыло отчаяние. – Существует ли способ? Хоть какой-нибудь? Я такого не знаю… может, его и нет… Черт побери, он должен быть! Должен. – Он посмотрел на могилу и зажмурился.

– Я думаю, не мешай, ладно? – Вид у Балтазара был не более обнадеживающий, чем у Лукаса. – Может, кто-нибудь в Черном Кресте знает?

Лукас застонал:

– Куча народу. Но ни к кому из них я больше обратиться не могу. Разве только… может быть…

Он обдумывал – всерьез обдумывал! – возможность обратиться в Черный Крест, хотя всем охотникам наверняка отдан приказ убить его на месте. «О нет, – подумала я, – Лукасу нельзя этого делать! Он расстроен, сбит с толку, но это кошмарная идея…»

Мир снова растворился в голубоватом тумане, а я утратила ощущение телесности. В некотором смысле это раскрепощало (словно летаешь во сне), но мне не нравилось не иметь тела. Тело – это хорошо. Тело подсказывает, где ты находишься и что можешь сделать. Мне очень не хватало моего тела, на которое я могла положиться.

Пока я пыталась как-нибудь материализоваться, снова появилась девушка-призрак.

– Со временем ты научишься получать от этого удовольствие. Но, конечно, сначала нужно привыкнуть.

– Пока я еще не привыкла. – Когда я обращалась только к ней, мои слова напоминали нормальную речь, хотя вслух я ничего не произносила. – Нужно поговорить о том, что со мной произошло.

– Ну, говори.

– Ну не здесь же, пока мы плаваем в воздухе, заблудившись неизвестно где. И вообще, отведи меня в какое-нибудь настоящее место. Куда-нибудь, где мы обе будем настоящими.

– Хорошо.

Туман мгновенно исчез. Мы с ней стояли на чердаке дома Вика, недалеко от портновского манекена, все еще одетого в щегольскую шляпку с перьями. Я чувствовала заплесневелый запах старых книг и видела вокруг кучи хлама, хотя их слегка поубавилось – часть вещей Вик отнес к нам в винный погреб. Деревянные половицы просвечивали сквозь наши прозрачные ноги.

Девушка-призрак самодовольно улыбнулась. Я бы даже могла назвать ее хорошенькой, если бы не выражение ее лица. Прямые белокурые волосы были коротко пострижены, у нее был узкий подбородок, решительный нос и внимательный, проницательный взгляд. Я с удивлением сообразила, что она на пару лет моложе меня. Точнее, была на пару лет моложе, когда умерла. Только сейчас до меня дошло, что я уже никогда не стану старше. Почему-то это показалось мне более непоправимым, чем все остальное.

Призрак сказала:

– Я Макси О'Коннор и умерла здесь почти девяносто лет назад. С тех пор так и живу в этом доме. Ты тоже будешь к нему привязана, потому что умерла здесь, но я тебе сразу говорю – это мой дом. Я вам разрешила временно поселиться в подвале ради Вика, но это все. Посещать – пожалуйста. Но не жить.

Можно подумать, я захочу его посещать! Ее имя показалось мне смутно знакомым, но я никак не могла сообразить откуда, да в общем, и не особенно стремилась.

– Ты призрак. – Следующая фраза далась мне с трудом, но я справилась. – Как и я.

Макси кивнула.

Фу-у-у! Призрак! За последний год в академии «Вечная ночь» я научилась ненавидеть и бояться призраков. Насколько я понимала, они пугали и мучили людей – тот, что жил в доме Ракель, был настоящим монстром. А теперь я одна из них. Отвращение оказалось действительно сильным, я предпочла бы быть вообще ничем. Только сейчас я по-настоящему поняла решительный отказ Лукаса становиться вампиром. Превратиться в кого-то, кем я никогда быть не собиралась – и никогда не хотела, – означало утратить что-то важное в самой себе, может быть вообще полностью потерять себя. Он понимал это всегда.

– И нет… нет никакого пути обратно? – спросила я со слабой надеждой. – В смысле – снова стать живой.

– О, разумеется, это проще простого. – Макси противно ухмыльнулась. – Щелкни пальцами, и все дела. Только поэтому я и не превратилась снова в человека много лет назад.

– Могла бы и не язвить.

– Ну да, могла бы. Это я так, для смеха.

Макси была тем самым призраком, что пытался убить меня в школе. Теперь я поняла, что это, вероятно, было кульминацией наших отношений. Немного подумав, я спросила:

– Погоди. Я же видела тебе в академии «Вечная ночь». Несколько раз. Если ты должна жить в этом доме, то как оказалась там?

Макси ответила так, словно это было самой очевидной вещью на свете:

– Вик, конечно. Я с ним связана, а он уехал в «Вечную ночь». А там я уже смогла вступить в контакт с тобой.

– Значит, ты привидение Вика. – Я вспомнила, как ему нравилась Макси. Видимо, он не очень много с ней общался. – А почему ты не появляешься перед ним?

– Трудно появиться перед живыми. Эти два парня внизу…

– Лукас и Балтазар.

– Лукаса я знаю, а вот вампира – нет. Кстати, они оба крутые. И ты держишь обоих на коротком поводке? Молодец.

Я сделала вид, что не услышала.

– Ты разговариваешь не как человек, умерший девяносто лет назад.

– Последние семнадцать лет я провела рядом с Виком.

– Да, это все объясняет, – пробормотала я.

– В общем, эти парни внизу… – продолжала она, – ты можешь перед ними появиться, потому что, похоже, здорово эмоционально связана с обоими. Обычно это помогает. Но даже в этом случае гарантий нет. С Виком… – Макси замялась, и я поняла, что тема была для нее слишком деликатной, но она старалась мне этого не показывать. – Я познакомилась с ним через много-много лет после своей смерти. Он вырос в этом доме.

– И он читал тебе книжки, когда был маленьким, – вставила я.

– Он рассказывал тебе об этом? – Она не знала, как продолжать разговор после этого откровения. Если бы привидения могли краснеть, Макси ярко порозовела бы. – Ну… да. Поэтому я, наверное, смогла бы перед ним материализоваться, но боюсь, что Вика это испугает. – Чуть тише она добавила: – А я не хочу, чтобы он меня боялся.

– Меня испугать ты не боялась! – сердито воскликнула я. – Появлялась передо мной в «Вечной ночи» – и не только ты – и всякий раз пугала до полусмерти. Да ты меня дважды чуть не убила, причем во второй раз – вполне сознательно. Так что извини, но мне не верится, что ты такая добрая.

– Но ты наша! – разозлилась она. – Ты с самого начала была наша!

– Прекрати это повторять! – Мне хотелось ударить ее, но, скорее всего, моя рука просто пройдет сквозь ее бесплотное туловище, а это не доставит мне никакого удовлетворения, да еще и жутковато будет.

– Но это правда! – Ее голубые глаза засверкали. Видимо, Макси не из тех, с кем легко поладить. – Ты родилась, чтобы стать призраком! И не простым призраком, а чистокровным. Ясно? Тебе вообще повезло. Ты сильная, и твоя сила может помочь другим. Ты нужна призракам, а твои родители хотели отказаться от своего слова и украсть тебя у нас!

– Во-первых, дать человеку возможность выбора – не значит украсть.

Макси склонила голову набок:

– Но ведь твои родители не давали тебе права выбора?

– И ты тоже, так что хватит уже передо мной выделываться. – От всех этих новых фактов у меня голова шла кругом. Нужно как-то все это переварить. – Ты сказала – из чистокровных? В смысле, рожденная от вампиров, но созданная призраками, так?

– Ну наконец-то догадалась.

Похоже, Макси может многое мне рассказать. У нее есть ответы, которые я искала всю жизнь, но вряд ли она собирается со мной дружить. Кажется, я для нее – средство достижения цели. Но какой цели?

– Другие привидения нуждаются в привидениях вроде меня, – предположила я. Макси кивнула. – Чтобы помочь им в чем?

– Ты делаешь нас сильнее. Помогаешь нам материализоваться, чтобы мы снова могли общаться с миром. – Макси поплыла по чердаку. Ее ноги не касались пола, и это меня немного напугало, хотя я не могла объяснить почему. – Так что хватит себя жалеть, лучше представь, каково это – месяцы, годы, столетия жить только в голубом тумане. А некоторым из нас так и приходится. И вот такие потерянные готовы сделать все – все, что угодно, лишь бы снова обрести форму. Иногда им это удается, перехватив человеческий страх и усилив его. Но большинство призраков хотят найти другую возможность. Другой путь. И ты можешь им его указать.

Я вспомнила привидение, мучившее Ракель чуть ли не всю ее жизнь. Неужели для него это был единственный способ вырваться из плена тумана? Был ли он одним из призраков, сделавших неверный выбор?

Макси добавила:

– Когда мы соберемся вокруг тебя – много нас, – мы сможем делать то, чего никогда не смогли бы в одиночку. Как, к примеру, мы все могли появляться перед тобой в «Вечной ночи», хотя и приходилось прорываться сквозь преграды. Ты еще не была настоящим призраком, а эта сила уже копилась внутри.

– То есть, по сути, я родилась и умерла для того, чтобы вы, ребята, получили дополнительные батарейки? – И что, предполагается, что после этого я почувствую себя лучше? – Я не обязана никому из вас помогать. И вообще, я возвращаюсь к Лукасу.

– Может, подождешь? Ну пожалуйста.

Макси поблекла, став почти прозрачной, и в тех нескольких тенях, которые я еще могла различить на месте лица, появились обида и боль. Проведя почти столетие на чердаке у Вика, она, должно быть, чувствовала себя очень одинокой. И наверное, умерла так давно, что уже не помнит, как это ужасно. Впрочем, жалость во мне не пересилила осторожность.

– Если тебе нужен друг, – медленно произнесла я, – то и веди себя соответствующе.

Чердак и Макси исчезли. На этот раз туман едва успел сомкнуться вокруг меня, как я оказалась там, куда и хотела попасть. Рядом с Лукасом.

В мгновение ока я перенеслась в винный погреб, где за маленьким столом сидели Лукас и Балтазар. Они показались мне еще более измученными, чем раньше. Лукас откинулся на зеленую стену; на его подбородке виднелась щетина, а круги под глазами были такими темными, будто его избили. Балтазар положил руки на стол и опустил голову.

Похоже, они меня не видели, но я так обрадовалась им, что не обратила на это внимания.

– …может быть, телефонный звонок или простое письмо, – говорил Балтазар. – Это намного разумнее.

Лукас покачал головой:

– Ячейки слишком часто переезжают с места на место, письмо может просто не дойти. А мобильник она потеряла во время нападения миссис Бетани. Тебе четыреста лет, а ты так и не удосужился узнать хоть что-нибудь о тех, кто на тебя охотится?

Он подкалывал Балтазара, как делал это всегда, но из его слов исчезла злоба. Прежнее соперничество превратилось в условный рефлекс, не более того.

Балтазар задумчиво провел пальцем по стене погреба.

– Ты говорил, Черный Крест и электронные письма отслеживает.

– Да, но так я хотя бы буду уверен, что рано или поздно мама его получит. И если она что-нибудь знает… да даже если ничего не знает, она приедет.

Тут Лукас вздрогнул и прищурился:

– Ты чувствуешь?

«Он узнал меня! Лукас знает, что я тут! »

– Да. – Балтазар повернулся и оглядел комнату, и я понадеялась, что он меня увидит. Но его взгляд скользнул мимо того места, где я, по моим ощущениям, находилась. – Думаю, она вернулась.

– Это точно Бьянка, – помолчав, сказал Лукас.

– Согласен. Это ощущается как присутствие Бьянки. И духи, которыми она иногда пользовалась… ну, эти, с гарденией…

– Да. – Лукас взглянул на Балтазара. Похоже, ему не понравилось, что кто-то еще может узнать запах моих духов. Но кажется, он испытывал скорее облегчение, чем гнев. Может, сейчас самым важным для Лукаса было то, что рядом есть кто-то еще, кто способен убедить его: все ощущения реальны, он не сходит с ума.

– И что, это тебя утешает? – негромко спросил Балтазар. – Знать, что какая-то ее часть все еще жива?

– А тебя? Балтазар вздохнул:

– Нет. Конечно нет.

– Я хочу, чтобы она была здесь! – Лукас уронил голову на стол. – Мне все кажется – если я буду хотеть достаточно сильно, если я только придумаю как, то смогу исправить все, что случилось, и вернуться в то время, когда она была жива и здорова. Будто все это произошло не на самом деле.

– Я помню это чувство. – Балтазар поднял голову и расправил плечи, поморщившись, словно они еще болели. – После Черити… после того, что я с ней сделал… я так сильно хотел, чтобы этого не случалось, и мне казалось просто невероятным, что я не смогу этого исправить. Не мог заставить себя поверить, что мир может быть таким несправедливым. Теперь-то, конечно, я это понимаю.

Лукас нахмурился, и я сообразила, что он сейчас скажет. «Нет, нет, Лукас, не надо! Ты же помнишь, как это на него действует, не надо! »

– Черити в городе, – сказал Лукас. Вот вам и телепатия.

Балтазар выпрямился:

– До тебя дошли слухи или ты нашел следы клана?

– Нет. Клан нас похитил примерно за неделю до того, как Бьянка… примерно неделю назад. – Лукас с трудом сглотнул и продолжил: – Черити просто лопалась, как хотела превратить Бьянку в вампира. Она вбила себе в голову дурацкую мысль, что таким образом она, ты и Бьянка станете одной большой, счастливой семьей нежити.

– Она собиралась убить Бьянку? – Балтазар выглядел таким уязвленным, таким разочарованным. Несмотря на множество доказательств того, что Черити просто психопатка, он по-прежнему верил в сестру и любил ее все так же сильно. Я решила, что его вера могла бы показаться трогательной, не закрывай он так охотно глаза на все ее выходки. – Но ты ее спас.

Лукас покачал головой:

– Не я. Привидения.

– Призраки спасли вас?

– Во всяком случае, тогда это именно так и выглядело. – У Лукаса был отсутствующий взгляд. – Теперь-то я понимаю. На самом деле они добивались только одного: чтобы Бьянка умерла тогда, когда это требовалось им, и так, как хотели они. И свою награду они получили. Если бы это сделала Черити, она оказала бы нам всем огромную услугу.

– Я уже говорил тебе: быть вампиром вовсе не то же самое, что быть живым.

– Но это лучше, чем стать привидением, правда? – Лукас отодвинулся от стола. Он слишком разозлился, чтобы сидеть спокойно. – Если бы Бьянка стала вампиром, она сейчас была бы с нами. Со своими друзьями. Могла бы съездить повидаться с родителями, и… и ничего бы не изменилось.

Лицо Балтазара помрачнело и теперь казалось гневным.

– Для нее изменилось бы все. И ты это знаешь.

– Я смог бы к ней прикоснуться, – прошептал Лукас. – Она была бы здесь. Я больше никогда не смогу прикоснуться к Бьянке.

«Никогда? В самом деле никогда? » Меня захлестнула печаль. И тут кухню снова затянуло туманом.

«Нет, только не все сначала! »

Голубоватое ничто снова поглотило меня. Я сопротивлялась изо всех сил, но у меня не было кулаков, чтобы драться, не было ног, чтобы упираться в землю. Похоже, моя воля в расчет не бралась. Несчастная и отчаявшаяся, я чувствовала себя потерявшимся ребенком, который в слезах зовет родителей.

И вдруг туман исчез.

А я оказалась в «Вечной ночи».

Я огляделась, пытаясь понять, что это такое. Явно не воспоминание, потому что я сидела верхом на горгулье за окном моей спальни. И не сон, хотя я плохо представляла себе, на что похожи сны призраков, да и видят ли они их вообще.

Нет, как это ни дико, но, вероятно, я каким-то образом сумела перенестись в академию. Может быть, мое загробное предназначение – преследовать миссис Бетани?

Наклонившись, я обнаружила, что горгулья хмурится. Неужели я оскорбила ее достоинство тем, что взгромоздилась ей на голову?

В первый раз после чердака Вика я отчетливо ощущала свою телесную форму. Даже видела собственные нога, свисавшие по бокам клыкастой горгульи. И тогда я прижала ладони к стеклу – просто хотелось попробовать сделать что-нибудь руками, ну и конечно, надеялась заглянуть в комнату.

Но едва кончики пальцев прикоснулись к стеклу, на его поверхности появился иней. Я смотрела, как узоры расходятся во все стороны, полностью затягивая окно. Подсмотреть, что происходит в моей бывшей спальне, не удалось, но эффект показался мне классным.

Снизу донесся какой-то шум, и я посмотрела на землю. К моему удивлению, на подъездной дорожке припарковались несколько пикапов, а по территории расхаживали не меньше дюжины человек. В те два лета, что я провела в академии, здесь было невыносимо тихо. Никто не приезжал, за исключением службы прачечной и нескольких пикапов доставки. Так кто все эти люди?

Впрочем, стоило мне разглядеть, что все они в комбинезонах, как я поняла, в чем дело. Это рабочие, восстанавливающие «Вечную ночь».

До этой минуты я почти ничего не слышала – видимо, просто потому, что не прислушивалась. Как странно, я должна решать, слышать мне или нет. Теперь я различала визг пилы и стук молотков. Вроде бы доносилось все это с крыши, но, наверное, внутри люди тоже работают. Несмотря на то что я ненавидела академию «Вечная ночь», Черный Крест я ненавидела еще сильнее, поэтому почувствовала мрачное удовлетворение при мысли, что от пожара не останется и следа. Впрочем, миссис Бетани на меньшее просто не согласилась бы.

И тут в моей спальне раздался голос:

– Адриан!

Это мама – зовет отца.

Я повернулась обратно к окну, мечтая увидеть ее хоть одним глазком, но иней полностью покрывал стекло. Должно быть, на него мама и смотрит. «Протри стекло! Если ты его расчистишь, то увидишь меня! »

В квартире послышались торопливые шаги, и папа воскликнул:

– О боже!

Я нетерпеливо прижала ладони к стеклу. Слишком нетерпеливо – иней сделался толще, теперь им будет еще сложнее разглядеть меня. Но они же увидят, правда?

– Мы знали, что призрак вернется. – Папа говорил жестко, даже холодно. – Миссис Бетани нас предупреждала.

– Но здесь… в комнате Бьянки… – Мама едва не плакала.

– Я понимаю, – негромко произнес папа. – Они по-прежнему ищут ее. По крайней мере, мы знаем, что они все еще ее не нашли… что она жива.

«О папа». Я зажала ладонью рот, словно сдерживая рыдания, но ведь я больше не могла плакать.

– Но на этот раз мы сможем их прогнать, – твердо сказала мама.

Что она имеет в виду? Я попыталась представить себе, о чем это мама говорит, – может, миссис Бетани придумала какую-нибудь хитрость?

Ужасная сила оттолкнула меня от окна, от горгульи, от академии, от всего, что было реальным. Моя телесная форма рассыпалась, как замок из песка под ударом волны. Это так ошеломило, что я вообще перестала что-либо соображать. Я опять оказалась в тумане, чувствовала себя никем и ничем.

– Зачем ты туда отправилась? – сердито воскликнула Макси. Пусть она меня раздражала, но сейчас ее присутствие помогло мне выплыть из водоворота нереальности. – Хочешь, чтобы тебя уничтожили?

– Я и так уничтожена уже.

– Это тебе так кажется. – Я опять уловила в ее тоне самодовольную насмешку. – Все может быть намного, намного хуже.

– Что, интересно, может быть хуже смерти? Я больше никогда не смогу побыть со своими родителями. И с Лукасом.

– Это верно. Ну, почти верно.

– Что это значит – «почти верно»?

– Есть способ сказать «привет» твоему драгоценному Лукасу. Конечно, вам обоим будет куда больнее, чем если бы ты поступила прилично, оставила его в покое и занялась своим делом, но ты никогда не умела вовремя остановиться, правда? Ну, попробуй вот это.

Меня будто швырнули вперед, и я увидела Лукаса. Он все еще был в винном погребе, на этот раз один. Он лежал на полу полностью одетый, подсунув себе под голову подушку и укрывшись простыней. Мне показалось, что прошло совсем немного времени с тех пор, как я видела его в последний раз, но, вероятно, он так измучился, что ему требовалось поспать. Балтазара нигде не было видно.

Лукас судорожно дернулся под простыней. Сначала я удивилась, что он спит на полу, но тут же вспомнила, что умерла-то я в постели. Видимо, Лукас не хотел ложиться в нее один.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 9 10 111213 14 Следующая ⇒