Прохожий. Встреча с ангелом

Прохожий

Послышались шаги – кто-то не спеша поднимался по лестнице. И, хотя его еще не было видно, Максим уже смотрел в ту сторону, где идущий должен был в скором времени показаться. Это было не просто любопытство – какое-то особенное чувство руководило Максимом. В окружающей его обстановке неизвестный прохожий был единственным новым объектом, все остальное он видел уже много раз и давно к нему привык. Он не обращал внимания на страшный мусоропровод, чья труба находилась прямо перед его глазами, разместившись в промежутке между лестницами, ведущими вверх и вниз от площадки. Он будто бы не замечал голубых стен, грязного темно-серого пола, белесого потолка. Окружающее стало ему настолько привычным, что казалось, будто оно существует только в его сознании, неразрывно с внутренним миром. Он выходил покурить на эту лестничную площадку с абсолютной уверенностью в достижении нужного результата, машинально, не задумываясь, так же, как если бы надевал свитер или снимал футболку. И в том, и в другом случае он знал наверняка, что произойдет в итоге и чего не может произойти ни в коем случае. Так, например, сняв футболку, он был уверен в том, что увидит свой обнаженный живот и сможет поковыряться в пупке, если ему захочется. Аналогично, открывая дверь и выходя на лестничную площадку, он понимал, что там его ждет все тот же мусоропровод и голубые стены, а не какие-то там джунгли Амазонки. Отсюда Максим делал вывод, что окружающий мир представляется именно таким, каким его привыкли видеть.

Однообразие повседневности заставляет человека выдумывать свой, иной мир, уходить от реальности – любыми способами. Ведь по большей части люди живут идеями. Мы не приспособлены к жизни в реальном мире, бедняги «хомо сапиенсы». Размещаясь в пространстве и существуя во времени, мы не видим, где находимся в данный момент. Через секунду до нас вдруг доходит, что секундой раньше мы стояли у окна, напротив трубы мусоропровода, но это лишь отзвук прошедшего. А где мы находимся в этот миг? Попробуй, ощути себя острием иглы, почувствуй себя материальной точкой! Ведь все, что есть вокруг, – все было; мельчайшая доля секунды – но она отдаляет и ощущения, и чувства, и даже, быть может, мысли от настоящего момента, в который мы живем. Миг! Сознание – пассажир, который плывет на корабле и смотрит назад, на волны, оставляемые судном за кормой.

И вот, наконец, появляется тот долгожданный человек. Он, не торопясь, шагает вверх по лестнице. Максим глядит на него, как будто просматривает новый рекламный ролик, – так же внимательно, стараясь уловить все детали, с тем же ожиданием интересного и необычного, с такой же долей иронии, с тем же неизбывным предчувствием – вдруг обнаружить в исследуемом предмете несуразность, глупость, банальность. И два сотоварища, стоящие рядом и беседующие друг с другом, превращаются в деталь интерьера, сливаются с противной голубизной стен, а их голоса звучат где-то вдалеке гудением высоковольтных проводов. Ноль мыслей – прием визуальной информации. Молодой человек, поднявшись по ступеням, по-видимому, чувствует на себе пристальный взгляд, он приподымает голову и высматривает скрытого наблюдателя. Он словно ощупывает зрением всех троих. Когда он встречается взглядом с Максимом, его зрачки на краткий миг расширяются, и это похоже на воздействие некой необъяснимой магической силы взгляда, пронзающей, подобно молнии. В этот миг сознание Максима словно всасывает в себя образ этого незнакомого ему парня – целиком: его кепку, ветровку, спортивные брюки, белые кроссовки; его прямоугольное лицо, сходящиеся брови, карие глаза, широковатый нос, тонкие губы, сизую щетину на подбородке; его походку, жесты… эмоции… мысли… Всё разом за один миг. Но, как ни странно, сознание в это время работает в качестве буфера, и бóльшая часть информации камнем оседает на дно, подвергнутая архивации в области подсознания, – потому что всё это Максиму ни к чему, пока он не знает, как этим можно воспользоваться. Мозг – удивительнейшее устройство – работает с весьма низким коэффициентом полезного действия. Сколько мыслей возникает у человека – и какое малое их количество реализуется хотя бы в речи! Как много мы помним – а не умеем вспоминать! Что поделаешь, нет идеальных систем.

Завязавшийся узел взглядов обрывается – молодой человек уже не смотрит на Максима и уходит своей дорогой, а Максим, почувствовав, что его пристальное внимание к случайному прохожему может быть истолковано как-нибудь превратно, прислушавшись к разговору приятелей, задает первый пришедший на ум вопрос, на удивление наиболее подходящий к теме беседы.

Всё. Чего ты ожидал? Кого? Ты думал, что это будет Президент России? снежный человек? бог Озирис? житель далеких берегов Австралии? Ты ожидал их, а увидел всё то же обычное безликое однообразие? Ну, тогда ты увидел именно то, что и должен был увидеть, ведь, чтобы разглядеть необычное, ты должен сам его творить.

Встреча с ангелом

Артем ходит туда-сюда, туда-сюда, как маятник. Он будто задумался о чем-то очень важном. Паша сидит на подоконнике, чувствуя себя слабым и неспособным что-нибудь предпринять. Усилием воли он мобилизует все свои внутренние устремления и говорит:

– Где же он?

Это столь неожиданно для Артема, что он, не вникая в суть вопроса, машинально отвечает:

– Не знаю.

Костя только что был тут и вдруг подевался куда-то. Говорит: «Я скоро вернусь, подождите», – и исчезает. И вот прошло немало времени, и ждать уже нет сил. Он ушел, и где он неизвестно. Так и не вернулся. Ну и черт с ним!

Паша говорит:

– Да что этот Костя? К нему же, как к человеку, а он…

– А, пускай! – говорит Артем. – Может, ему так проще. Может, легче ему так.

– Все равно, как-то нехорошо, – говорит Паша, вставая с подоконника.

Они идут, и никто не встречается им на пути. Словно одна мелодия соединяет их обоих. Под действием общей гармонии они переплавляются в слиток лифтосодержащего пространства. Кнопка вызова лифта своим видом навевает странное чувство близости Родины, объединяющей понятия «смерть» и «dolce vita». Лифт неохотно приползает и медленно раскрывает свои двери.

– Тебе лишь кажется, что это нехорошо, – говорит Артем в лифте. – А, по сути, все люди одинаковы. Просто их разумы находятся в разных плоскостях. Лишь когда плоскость другого человека параллельна нашей плоскости, мы говорим, что этот человек понятен, ясен, близок нам. Иначе нам кажется, что человек туп и неинтересен, хотя на самом деле он не хуже нас.

– Ты хочешь сказать, что глупых, тупых людей нет? – спрашивает Паша.

– А что ты понимаешь под этим словом? Конечно, есть идиоты, дауны, то есть тупые от рождения.

– Значит, они тупые и ненужные от рождения. Тогда зачем они существуют?

Артем молчит. Вопрос застигает его врасплох. И, когда лифт достигает пункта назначения, Артем ненадолго задерживается при выходе.

Они вдвоем подходят к окну.

– Понимаешь, Паша, мир так сложен. Кажется, что ты разгадал одну из его загадок, а на самом деле ты ничуть не приблизился к истине. А почему? Да потому что ты разгадал одну из его загадок, и тут же возникли сотни других. И, видимо, так будет всегда. Мы никогда не познáем мир, потому что, если бы мы познали его, нам ничего не осталось бы больше делать. Может, тогда бы и наступил Конец Света.

– Ты уверен в этом?

– Ни в чем нельзя быть уверенным, – говорит Артем. – Но, пока мир существует, единственная наша цель в том, чтобы сделать его понятным для нас самих и для всех людей в целом.

– И как же это можно сделать? – спрашивает Паша. – Например, в мире полно непонятного – всякие аномальные явления, прочие чудеса, – а наука даже не хочет их объяснять, ссылается на то, что всё это вымысел, подделка и так далее. А на чем основаны их доводы? На какой-то аксиоме типа «этого не может быть, потому что этого быть не может». И это наука?

– Видимо, таково состояние современной науки, Паша. В ней не хватает творческого начала для того, чтобы найти выход из создавшегося кризисного положения. Наука еще не осознала того, что она зашла в тупик. Когда она это поймет, неизвестно, но одно я знаю точно – для нее это будет величайшим потрясением.

C этими словами Артем и Паша выходят на улицу.

Ветер с Балтики, с запахом моря, влажный, осенний ветер приносит ощущение некой ностальгии, тоски о давно прошедшем, никогда не повторявшемся и, возможно, никогда не бывшем на самом деле. Мокрая прохлада сентябрьского вечера начинает окутывать город, в то время как свинцовые небеса постепенно теряют свой блеск.

По главной улице города, как это обычно бывает с наступлением вечера, прогуливается народ. Незнакомые лица плывут навстречу. Вечное движение – мýка, на которую обречена материя. Мир – кольцо, и нет выхода. Артем и Паша, творческие люди, пробираются сквозь лабиринт запутанных судеб, пересекая жизненные пути сотен людей, пронизывая их, свободно проходя сквозь ячейки мировой сети событий. Творческие люди идут по главной улице города, где, как это обычно бывает с наступлением вечера, прогуливается народ.

В голове у Паши странные мысли. Он живет мыслью и мыслит жизнью. Тяжесть знаний мира навалилась на его плечи. «Надо как-нибудь вылезти из этой ямы»,– думает он, смотрит в небо, но, не увидев в нем ничего нового, переводит взгляд на толпу. Вскрывшиеся связи и механистичность душевных порывов окружающих повергают его в глубокое уныние. «Все запрограммированы»,– жуткая мысль сказала сама себя, Паша ее слышит и принимает за свою. Неприятное чувство – быть мягкой игрушкой в чьих-то жестких руках. Так хочется, чтобы от тебя всё зависело, и, если уж не всё, то хоть что-нибудь.

«Ну, как тебе?» – голос слева. Чей? Ах, да. Как же это я! Ведь мы же с Артемом. Куда мы идем? Не одна ли малина! Придем все равно куда нужно. Всё предопределено.

«Вот меня грузит!» – отвечает кто-то. Паша? Нет, не он. Он сейчас думает о другом, о чем-то непостижимо великом. Он и не слышал вопроса. Тогда кто ответил? Тело ответило. Но ведь тело и есть Паша. Тогда кто думает? Мысль сама себя мыслит. Где-то это я слышал. Гдето-это, гдето-это. Так значит, Паша – это не Я. Значит, Я – это нечто другое, а Паша – это только пароль, шифр, за которым Я скрывается, это инвентарный номер дома, в котором Я живет. Я живу. Я – это то, о чем Я не может подумать в третьем лице.

«Смотри», – голос слева. Это снова Артем. Он показывает на витрину магазина. За стеклом – картина, символ. Нарисована маленькая девочка по пояс, в белом кружевном платье. Розовые бантики в золотых кудряшках. Личико нежного цвета легкого загара. Коротенькие рукава, пухлая ручонка, ладошка поднесена к лицу, губы посылают воздушный поцелуй. А выше название магазина – «Ангел». Но картинка будто таит в себе нечто. За внешней невинностью проглядывает повергающая в шок серьезность образа. Что-то есть в ее глазах, больших и темных, в глазах взрослого человека, нет, даже уже не человека… Она – как Матерь богов, Иштар, священная проститутка, в облике, в теле четырехлетней девочки, исполняющая свои обязанности. Зазывает прохожих с улицы. «Иди ко мне…» Господи, жуткая вещь! Ангел…

– Пошли, Артем.

– Да-а! Картинка классная, правда?

– Страшная какая-то.

– А глаза-то у нее, да?

– Ага… Ангел.

– Ха-ха! Это ж надо так…

⇐ Предыдущая 123 4 5 Следующая ⇒