ноября 2018

4 ноября 2018

Нас должны казнить. Идем через поле к черному вагону - в вагоне нас будут убивать и, скорее всего, пытать. Около стоят простого вида женщины-проводницы, ждут нас. Человек передо мной поднимается в вагон, двери за ним захлопываются. Он спокоен – ни слез, ни прощаний. Вот что вера с человеком делает, - думаю я.

После этого человека мне было бы стыдно избежать той же казни. Но я искренне не понимаю, почему должна заходить в вагон прямо и без оговорок. Может быть – и не нужно это?

Спрашиваю кого-то поблизости:

- А знают проводницы, сколько всего человек они казнить должны?

- Не знают.

- Так значит, если я сама наверх не залезу, обо мне и не вспомнят?

Ответа нет. Я убегу в лес, стану никем. Никто обо мне и не вспомнит.

Поднимаюсь в черный вагон. Мне невыразимо жаль, что больше я ничего не увижу . Ведь дальше, может быть, совсем ничего нет.

Смотрю - внизу у вагона мама стоит.

- Да ведь это не важно, кто сколько прожил, - говорю, - мы же все там будем. Вот обещаю, с неба смотреть на вас будем.

Что-то обрывается. Я за столом, рисую, лист за листом, одну и ту же картину. На картине почти все черное, лишь проступают какие-то силуэты.

На дворе, как кажется, далекое будущее. Рассматриваю фотоаппарат свой, на нем какая-то новая функция – самозадержание. Я спрашиваю:

- Это как?

- Это значит, что на снимке движется все, кроме тебя.

Я стою в своем городе на станции и жду электричку. Вокруг ходят диковинные поезда, и прямо под поездами трансформируются рельсы. Поезда ходят очень быстро и совершенно бесшумно. Все тихо. Не слышно ни звука. Все серое вокруг, черно-белое, немного холодно. Оборачиваюсь, вижу постройку из досок - для рабочих, видимо. Захожу внутрь, нахожу там рыжего котенка. Играю с котенком, мы с ним одни. Хороший котенок, ласковый такой, огненно-рыжий. Вот и стала никем, чувствую себя никем, глажу котенка. Хорошо. Грустно. Больше, кажется, ничего не будет.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒