Берг Dок Николай: другие произведения. 9 страница

А уже у своих поймал Попов ляжкой немецкий осколок и загремел в госпиталь. Когда выздоравливал - вызвали в первый отдел. Удивился и, как положено любому, стал перебирать свои грешки. Оказалось иначе - предложили пойти по другой специальности, тот рябой раненый серьезно взял его на карандаш и рекомендовал. Надо же, был вроде не в чинах, а вот как получилось. С того и пошло.

Лейтенант Валеев, командир второго взвода второй роты штрафного батальона.

Старательно вопя что-то несуразное на родном языке и стараясь сохранить испуганно-восторженное выражение на лице оглянулся. Физо надо бы подтягивать - растянулись, особенно второй гранатометный расчет отстал, да еще и тянут пулеметчика, скачущего на одной ноге. Рожи немцев уже были видны отчетливо. Веселятся, что-то одобрительное кричат, руками машут. Шестеро, каски грибами торчат. Стараясь, чтобы получилось не по-командному тонким голоском завопил отставшим:

- Елгыр! Елдам!

Бежавшие впереди от звука странного оглянулись, затормозились. Засуетились, но дали возможность догнать отставшим и к окопам уже подбегали вместе, как полагалось по плану почти цепью, на деле - тремя группами. И увидев, что пора - тем же тонким категорически не подходящим для красного командира, голоском завопил условное:

- Салам! Салам!

Оба гранатометных расчета плюхнулись на колени - двое справа, двое слева на краях и понеслось. Четверо в центре прыгнули к немцам и там тут же началась собачья свалка, "языка" надо было взять обязательно, а лучше - двух. оставалось надеяться. что штрафники в драке сумеют удержаться и не приголубят всех. Две пары вправо и влево от мордобоя пальбой из пистолетов, спрятанных до того в рукавах, снесли тех, до кого рукой было не дотянуться.

Глянул мельком на ближних к нему гранатометчиков - лишний раз поразился. как отточено у них получается метать гранаты. Словно механизм! Не зря послушал штрафника, который оказался мастером гранатного боя - и теперь второй номер ловко выхватывал из торбы на боку за железный набалдашник немецкую колотушку, как кот лапой - дергал висящий шнурок и клал шипящей серым дымком рукоятью гранату в лопатоподобную ладонищу первого номера, а тот швырял кувыркающуюся смерть в отрог окопа, отсекая комитет по встрече от тех, кто дернулся на помощь, услышав пальбу и крики.

Как и на учениях вчерашних получалась скорость граната в 4 секунды. И с точностью невиданной.

Определенно у этого штрафника есть чему поучиться. Хоть видом - настоящий обезьян, жуткая морда с тяжелой кувалдой нижней челюсти и покатым узким лбом, нос сливой и длиннющие руки до колен. Орангутанг! Но как кидает! Вчера Валеев удивился, что этот громила - нормальный человек, неглупый, только вот так природа обидела внешностью. Да еще и по странному стечению обстоятельств - тоже считай командир взвода в новосозданном отдельном штурмовом стрелковом батальоне, странное это соединение было как дополнение к штрафбату, только в штрафной попадали офицеры за конкретную вину, а в штурмовой посылали из фильтрационных лагерей для освобожденных пленных и отсидевшихся на оккупированной территории офицеров.

Тех, за которыми не было явной вины кроме той, что сдались в плен или никак не проявили себя, сидя тихо, как мышки. И наказывать не за что вроде - и поощрять, давая под команду бойцов - тоже не интересно. Привилегии офицеров - это награда. А за что награждать тех, кто не воевал как полагается по уставу, хотя должен был, для этого страна сытно кормила - поила, добротно обувала - одевала красных командиров до войны, чтоб они, шайтан их дери - воевали.

Таких для завоевания доверия отправляли в штурмовые батальоны, присваивая звания рядовых, но с добавкой бывшего командирского через дефис, чего не было в штрафном. Получались красноармеец - майор, красноармеец - лейтенант и так далее. Взводом таких красноармейцев - офицеров и должен был командовать гранатометчик.

Человек - орангутанг тяжело шел к первому офицерскому чину, хотя воевал отлично и старательно. Но такой уж кысмет был у этого джигита.

Еще и малопьющий оказался, страхолюдина. Вот на отвальной, обмывая маленькую первую звездочку выпил чуток, а накуралесил с непривычки здоровила от души на месяц штрафбата.

Теперь он словно минометным огнем прижал немцев на удалении метров в тридцать и высунуть носа не давал. Гранаты так и мелькали в воздухе. С этим все было в порядке, на другом фланге - не хуже. Удалось отрезать немцев в передовом отсеке.

Командир взвода спрыгнул в окоп, неожиданно глубокий, стенки досками обшиты, солидно все. Ноги попали на дрябло - мягкое. Мелькнуло перед глазами незнакомое пепельно - бледное лицо, чужая форма, погончики офицерские - отлично! Летчик бывший тряпкой щеку зажимает, кровища льется из-под платка. Странно выглядит - не то, что испуганно, а какой-то растерявшийся этот крепыш.

- Ранен?

- Эта тварь укусила! Оно считается за ранение, а? - с надеждой спросил штрафник.

Валеев кивнул, хотя такого раньше не встречалось, чтоб укусы были. Кровь-то в бою пролита, нет? Ага, второй фриц тоже живой, только у этого вся морда разбита в хлам, словно лошадь лягнула. Оглянулся быстро - есть кусок окопов метров в двадцать с двумя пулеметными площадками, стоят станкачи странные, не видал раньше таких - тренога простенькая, а сам пулемет непривычного вида.

Ствол ребристый, словно на него нанизали через равные промежутки вороненые диски. Нет, так-то понятно любому офицеру, что это радиатор для воздушного охлаждения, но вид непривычный, не попадалось такое лейтенанту раньше, разве что видел в газетах такое у японцев, но вряд ли тут могло оказаться азиатское оружие.

Но сейчас это не важно, важно, что патронов полно - видны ящики и ленты. Ситуация в целом понятна - немцы устроили на холмике типовой опорный пункт, предназначенный для круговой обороны, все, как у них положено: по периметру - окоп в полный профиль, с стрелковой приступкой, как положено - зигзагообразный. Пулеметные полки - как положено, несколько штук пустых для переноса огня. В аккуратно сделанных стенных нишах - гранаты и ракеты сигнальные и осветительные в коробках. Штрафники уже разбирают добро, по плану - надо чистить высотку и продержаться ровно столько, сколько нужно артиллерии, чтобы унять немцев, которые сейчас точно поставят отсечный огонь по нейтральной полосе, как положено.

За спиной пока еще тихо, но точно - сейчас должны начать. На высотке немцев, по наблюдениям судя - самое большее десятка полтора, пара отделений, одно дежурное, другое на подсменку, разбаловались, разнежились на спокойном участке, а тут еще и противник дезертирует и рассказывает, что вся дивизия с удовольствием в плен сдастся... немудрено и зевнуть.

Гранатометчик смотрит, команды ждет, остальные спешно готовятся к броску по зигзагу окопа за поворот, меняют магазины в пистолетах, в том числе и те, кто в рукавах ухитрился притащить пистоли, вот вроде несерьезные машинки и калибр детский - 6,35 мм. но в такой драке накоротке, да внезапно - отлично себя показывают, почти как нож или малая саперная. Не зря придержали затрофееные французские Юники. Хотя сомнения были, у самого Валеева - тоже. Детские игрушки по виду. Но один из штрафников показал достоинства машинок наглядно. Если меньше трех метров дистанция - вполне годны. Как раз для окопа и рукопашки. И спрятать легко. Оставили в роте про запас четыре этих микроба. Вот - пригодились.

- Потери?

- Терпимы - штрафник из саперов тряпку на кисть руки мотает. Кровь капает, но видно, что несерьезно.

- Не понял! Терпимо будет когда повар Мехметдинов подгоревшей кашей накормит, а когда командир требует, доклад должен быть если и не по форме ввиду ситуации, то по сути непременно, а уж там командир сам разберется что кому терпимо а что нет - возмутился неуставным ответом комвзвода.

- Виноват! Трое легко ранены, все боеспособны - тут же поправился сапер, но как-то неуверенно у него получилось.

- Все в строю, убитых и тяжелых пока нет, по мелочи поранились несколько, так вроде несерьезно - помог сослуживцу сосед, старательно выворачивавший карманы пленному немцу и попавший в штрафбат как раз за то, что не обыскал и не нашел у "языка" пистолет, которым тот воспользовался в самое неудобное время.

- Гранаты к бою! Огонь! - громко рявкнул Валеев, чтоб за поворотом немцы услыхали тоже. Нормальным уже мужским голосом.

Громила нежно и заботливо, словно голубя в небо, запустил пару колотушек, из-за поворота пыхнуло упруго воздухом, пылью. Третья граната туда же - но прямо под нее кикинулись двое рукопашников. Сухой треск выстрелов, оттуда доносится:

- Давай, пошел!

Тоже трюк пехотный - граната прилетела, а не взорвалась. Потому как без детонатора, обманка. А враг от нее кидается спасаться, залегает, башку закрывая руками. И вместо взрыва - здраствуйте, девочки! Явились - не запылились! Ваша смерть рядом сапогами топочет уже!

Рывком за поворот, чисто, немец сидит, прислонившись к обшивке, дергает ногами, скребет доски подковками, все вокруг в кровище, второй тычком в стенную нишу уткнулся, Валеев пару раз в спину ему выстрелил, чтоб не было сюрпризов. Нет, не будет восставших из мертвых - дернулось тело от пуль, словно мешок с песком, не по-живому.

Опять гранаты за поворот. Эти все три бахнули. Штурмовики туда - тихо, пустой кусок за поворотом. Бегом вперед. Никого, с той стороны, где вторая половина чистит по полукружью - несколько гранат рвануло, но стрельбы и криков нет. Свист залихватский близко - значит сейчас встретятся обе группы, обежали высотку. Потому отсвистелись ответно, чтоб не влепить по своим при встрече.

- Бегут! Они бегут, сволочи!

Высунулся на секунду из окопа - точно - по ходу сообщения пяток касок бликует и пара голов - вообще без головных уборов, улепетывают поспешно, только б кого храброго не попалось, что остался героически сдохнуть.

Подвело немцев то, что расслабились. Это на войне всегда кончается плохо. Два живых "языка", девять покойников - можно бы и отходить, но теперь проснулись немецкие канониры и на нейтралке заполыхало, запрыгало огнем, брея осколками кочковатое поле.

Блиндажей оказалось на высотке три. Один жилой, два - поменьше - с боепитанием. Все безлюдны, сдриснули защитники высоты от неожиданного нападения. То, что готовились немцы к круговой обороне их же и подкузьмило, облегчив жизнь штрафникам - ход сообщения, ведший к немецким позициям успешно перекрывался пулеметами, которые тут же установили на уже готовые пулеметные полки. Штрафник - бывший до наказания командиром пехотной роты, с пулеметами разобрался мигом и удивил Валеева тем, что оказались эти ребристые на треногах - советским оружием, дегтяревыми станковыми образца 1939 года.

- Признак слабой роты - вот такие трофейные машинки. В прошлом году еще немцы такой приказ издали - в стабильной обороне, на спокойных участках зольдат в ротах оставляют самое малое количество, зато сверх штата на роту выдают по 9 пулеметов из трофеев. Огневая мощь солидная, но рота такая слабосильная, что кроме как сидеть в обороне ни на что больше не способна. Им перед контратакой надо будет каши покушать, да людишек соскрести откуда можно.

Валеев намек понял, кивнул. На всякий случай подготовились к обороне, собрав оружие - два немецких автомата, пять карабинов Маузер, шесть пистолетов да к советским же станкачам автомат ППШ, еще первых выпусков - с прицельной планкой, как у винтовки, и две СВТ. Патронов в блиндажах оказалось неожиданно много - наших, 40 года выпуска.

Штрафованный командир роты и трое помощников устроили пальбу из пары ДС-39 на расплав стволов, пристреляв и ход сообщения и посыпав немецкие окопы густо. Позиции меняли часто, впрочем немцы вели себя странно - постреливали в ответ жидко и разрозненно, а взявшийся всерьез отвечать германский пулемет удалось заткнуть быстро - с этой стороны были люди, явно лучше умевшие стрелять.

Пару раз ДС заедал, повезло и тут - так бы Валеев сам вряд ли справился б с затыкой, а штрафники - вполне разбирались. Трофеи оказались обильные, немцы тут хранили НЗ на случай окружения, а может - ныкали ценные консервы на передовой от начальства прожорливого. Сардины, сосиски, колбаса, сгущенка. Прикинули - все не утащить, даже если нагрузить пленных. Одним пулеметом решили пожертвовать, имитировать присутствие на горушке было нужно при отходе.

Пока артиллеристы разбирались друг с другом, точнее - враг с врагом, уже как-то и обжились на горушке. Уходить даже жалко. Нет, как толковый в тактике офицер, Валеев отлично понимал, что захват этой горки позиции стрелковой дивизии не шибко улучшит, но когда огонь на нейтралке зачах и прекратился и настало время уходить прочь, стало как-то и досадно, что столько всякого оставлять приходится. Потому захотелось еще насолить фрицам, благо при планировании операции и такой вариант - отражение контратаки - рассматривался.

Сапер заботливо установил в ходе сообщения пару притащенных с собой противопехотных мин, гранатометчик разложил в ответвлении окопа готовые к употреблению гранаты, в том числе - пару старых противотанковых, найденных в пункте боепитания. Потоптался по окопу, явно прикидывая, как и что лучше кидать откуда. Получалось, что тут он даже короткий разбег может сделать.

Половина группы, нагруженная как ишаки с такими же навьюченными пленными (офицерик затопорщился было, что - то вякал - но после нескольких обычных затрещин и подошедшего поближе человека - орангутанга, наглядно выражавшего желание угостить затрещинами особого качества и свойства - скис и сдался еще раз, безропотно потащив все, что на него повесили) без особой помпы двинулись через развороченную и еще дымившуюся нейтралку. Перед этим Валеев запустил в небо три зеленых ракеты - и штрафники один за другим ушли к своим.

Оставшиеся шестеро долго ждали, когда их почтят ответным визитом. Уже собрались уходить, благо темнело и наконец глухо жахнуло в ходе сообщения, там где за парой поворотов стояли мины. Кто-то там заматерился на чужом языке, завизжал, но дальше слушать стало некогда, потому как гранатометчик дважды коротко протопотав по доскам настила зашвырнул точно туда обе противотанковых.

Даже тут лейтенанта тряхануло и чуточку оглушило. А там, за поворотами, метрах в двадцати - больше уже никто не стонал, не визжал и не ругался. Только тишина звенела в ушах. Да вроде как в воздухе туман повис легкий, когда дым вверх ушел. Розовый, прозрачный.

Немного погодя, немцы устроили заполошную стрельбу, на которую им ответили пулеметами, оставшимися на высотке. Опять покидал гранаты длиннорукий, но пальбой все и ограничилось. Ракеты немцы пуляли чаще, хоть еще и не стемнело и вообще- как то нервничали. Валеев внес свою лепту в фейерверк, заслав в небо два зеленых огонька с дымными шлейфами, как только сапер отрапортовал, что произвел минирование блиндажей. Вид у сапера был кислый, он не хотел отдавать противотанковые гранаты, считая, что распорядится лучше. А с тем, что осталось - в лучшем случае удастся немножко нагадить, не более того.

Ожидал лейтенант, что будет еще какая-нибудь поганка при отходе, но - обошлось, удалось унести ноги без осложнений. Шли через перепаханное поле, тяжело сопя и отдуваясь под грузом, ожидая пальбы в спину - и только когда ввалились в свои окопы - лейтенант перевел дух.

- А хороший набег получился, машалла!

Туда бежали, как навьюченные ишаки, сопя и отдуваясь, там все боеприпасы потратили - но и обратно тяжелогружеными топотали. И сколько туда бежало раньше - столько и возвращалось своим ходом, разве что пулеметчик ковылял, хромая и опираясь на трофейную резную трость, найденную в блиндаже.

Потери не зря сапер странно назвал. Несуразные они получились, летчика укусили, пулеметчик угодил на бегу ногой в чью-то нору, и то ли вывихнул лодыжку, то ли и поломал даже ногу, тут не разобраться, и даже сапер не то чтоб под нож или лопатку попался, оказалось, что тоже нелепо пострадал - бил немца в морду, а тот башку набычил и рассадил боец хлестко костяшки пальцев об ребро козырька каски. Ни одного огнестрельного!

И наша стрелковая дивизия, севшая здесь в окопы, никудышная по боевым качествам - и противник у них тут стоит такой же. Пока пленных тащили - те мигом заговорили о том, что они - не немцы, офицерик заявил, что он - чех, а судя по шеврону уголком на рукаве, ефрейтор, - оказался поляком. В это Валеев не поверил, слыхал уже, что у немцев полукровки из семей, где была немецкая кровь хоть с какой стороны, считались немцами, а вот когда эти фольксдойчи попадали в плен - тут же от нации немецкой своей частенько открещивались. Хотя кто там разберется.

Не зря тренировались два дня - красиво вышло. Было опасение, что немцы перекрестным огнем с флангов накроют на нейтральной полосе, но нет, обошлось. То ли никудышники и тут оказались, то ли сдрейфили подставляться под артиллерию. Наглядно получилось - не 42 год, когда над каждым снарядом наши тряслись - теперь насыпали от души, заставив замолчать немецких артиллеристов быстро и надежно. Понятно, светиться с пулеметом, имея большой шанс получить пару снарядов в ответ желающих у немцев не нашлось.

Доложился по команде, приятно это делать, когда успешно все прошло, приказ выполнен от и до, все живы, да с трофеями, которые не стыдно показать. Начальство так же привычно поставило на вид нелепую одежку, в которой Валеев воевал, но на этот раз можно было как раз пояснить - что под убогую пехоту пришлось маскироваться, потому начальство только хмыкнуло. От греха подальше штрафники тут же убыли в свое расположение, долой с передовой. Немцы обязательно ответят, только попозже, вот и не стоит зря напрашиваться.

И наконец смог щеголеватый лейтенант переодеться. Была у него маленькая слабость, которую он никому не показывал и признаться не смог бы вслух и прилюдно, но - любил он красивые добротные ткани, хорошую одежду и обувь. Мама его была лучшей мастерицей, делавшей великолепные лоскутные одеяла и коврики, а он, когда сломал себе по глупой лихости обе ноги сразу, сидел долго сиднем, вынужден был пропускать все мальчишеские дела и забавы и быть дома, от скуки помогая родительнице. От нее и передалось незаметно уважительное отношение к одежде - и тканям.

Сначала со скуки помогал подобрать тряпочки по цвету, потом даже и шил сам, когда кроме мамы никто не видит. Мама любила красное и желтое, сыну больше нравилось зеленое и синее. Потому и невыносимо сейчас ему было в хорошей одежде, не без трудов добытой - в окопной грязи ползать. То, что остальные считали чудачеством или суеверием (везучая гимнастерка, счастливые кальсоны, ага, частое дело) - было простой бережливостью, что в бравом лейтенанте непросто заметить. Потому в бой одевал такие тряпки, которые даже выкинуть было не жалко, хотя к любой ткани Валеев относился уважительно, считая эти вещи чудом, представляя, сколько вложено ума и знаний в хитросплетение нитей.

Отец, конечно, хотел, чтобы и старший сын стал рыбаком, но это дело было Валееву не по душе, хотя умел ловить рыбу, на Волге - все умели, место такое. Но душа лежала - к тканям и одежде.

Дядя, бывший хитрым торгованом и вечно крутивший какие-то делишки, племянника поддержал, сказав, что у урысков не смотрят кто откуда, там можно не то, что на портного выучиться (сам дядя тоже был с форсом и в отличие от брата как раз очень портных ценил), а можно стать даже Директором на фабрике, где одежду шьют потоком. Валеев успел окончить текстильный техникум как раз перед самой войной, а дальше понеслось совсем иное, чем полагал. Как образованный - прошел скороспелые курсы младших лейтенантов, был ранен и теперь кысмет - командир целого взвода в особом офицерском батальоне с массой льгот и весьма повышенным окладом и полевыми. Да и продвижение по службе тут было быстрым. А умереть - так умереть легко было и в обычной пехоте. Вот как в той недоделанной стрелковой дивизии, которой заткнули оборону, противопоставив такой же убогой германской пехотной.

Часть трофеев ушла начальству, но на то, чтобы отметить удачную операцию всякого вкусного тоже хватило. И отпраздновали. Очень скромно, но по фронтовым меркам - вполне прилично. Командир роты сказал, что скорее всего будет и награждение орденами и медалями, не только свободой и правами. Но - это видно будет чуть позже, когда дадут отмашку - разведка боем тут была не главным, важно было, чтоб повысилась боеспособность у пехтуры и прекратился поток перебежчиков. Если больше перебежчиков не будет - то будут награды. Потому взводный в рапорте все постарался представить в лучшем виде, разве что человек-орангутанг и тут удивил, прослышав про награды попросил, если будет возможность - представить его к ордену "Славы".

Это было удивительно, потому как штрафники очень не любили этот орден. Он был солдатским и любому становилось ясно - где офицер мог его получить, потому предпочитали скромную по виду, но весомую для понимающих - "За отвагу". А тут вон как! На удивленный взгляд взводного гранатометчик пояснил - что "За отвагу" у него уже есть, как и третьей степени Слава. Потому - если возможно... Валеев пожал плечами и все честно передал ротному, который тоже удивился.

Выпивки не было, но отметили успех весело, перед этим умывшись и побрившись - для образа безвредных перебежчиков вид приобрели за последние два дня убогий и непрезентабельный, для военного человека унизительный. Морды запачкали грязью - копотью. Щетиной двухдневной украсились. Опять же - так смотрелись жалостливее. Зато теперь сияли как новые монеты.

За праздничным ужином, Валеев оказался не единственным, кого поразили способности длиннорукого гранатометчика. Тот скромничал и такое внимание и похвалы были явно непривычны, хоть и очевидно - приятны. Краснел он как девица, что на такой страшной роже смотрелось комично.

Летчик, с старательно замотанной физиономией и потому несколько невнятно говоривший, выразил общее мнение:

- Оружие - оно все смертельное и у нас тоже штуки всякие. А вот просто когда знаешь, что в руках кило тола от которого розовым туманом станешь, и йопнуть может если просто выскользнет с рук и под ноги упадет... Причем сразу, это эфка и ргд вежливые, предупреждают заранее мол ща бахнет, ховайся. А эта то дура сразу!

Сапер с перемотанной рукой немножко свысока глянул на непривычного к взрывательным вещам летуна:

- РПГ-40 что ли? Она взрывается после как отлетит действием встречного воздуха предохранительная планка. Тихоуроненная, может не взорваться, но трогать такие "строго воспрещается". А так-то она тоже - ручная, а не дикая.

Летяга оказался не лыком шит и удивил познаниями:

- Когда отлетает планка то грузик с бойком ничем не удерживается по сути. Более того, эта вся конструкция, пусть и неизящно и не сильно безотказно, но сделана именно чтоб после того как- обязательно взорваться. Радует только то что там нет никакой боевой пружины и удар только под силой инерции грузика. Но боязно очень. Я их не кидал таскал только и было неприятно весьма.

- Прямо уж. Граната, как граната. Только большая.

- Не, не то. Потому что одно дело боеприпас который при неосторожном может сработать, и другой который расчетно должен сработать. Вон - как бахнуло, так никто и не ругался больше.

- А вообще, товарищи, странно, что немцы такие глупые попались. Не похоже на них. Да чего немцы, я и то бы таких сдающихся близко не подпустил - заметил бывший командир стрелковой роты.

- И что бы вы сделали? - уточнил Валеев, всегда мотавший на ус все толковое.

- Приказал остановиться метрах в пятидесяти. И послал бы бойца, что понаглее и поглупее... - как о деле простом сказал штрафник.

- Чтобы проверил?

- Так точно! Должен сдающихся встречать выйти метров на тридцать - пятьдесят какой - то свой косячник, который проверит что нет у них ничего нехорошего - кивнул утвердительно командир бывший.

- И кстати косячника этого, если что, положат вместе с врагами ничуть не думая - кивнул гранатометчик уверенно.

- Война... Вот если б немцы были шибко опытные и дисциплинированные и осторожные то они б остались живы, а мы померли. А если нет - то как вот так. Лопухнулись гансы, при том случаи, когда сдающиеся в плен закидывали гранатами принимающую сторону - многократно описаны в документах и литературе, по обе стороны фронта в разных вариантах и в разных войнах, давным - давно такое делается.

- Тэпэч, дурачье - согласился Валеев.

- Нет, взводный, они не дураки все же. Просто распустились и разбаловались. Так всегда - как думаешь, что бога за бороду держишь - что-нибудь да и крякнется. Теперь тут они ощетинятся, носом чую. В следующий раз нам так уже будет не провернуть дело - заметил рассудительно погоревший на пистолете у "языка". Придется мудрить, чтоб убедительно вышло. Эти-то даже не рыпнулись, когда мы пистолеты, ножи и лопатки повыдергивали, даже на то не отреагировали, что руки опустили. Совсем уши развесили...

- Что предлагаешь?

- Чтобы одной рукой кидануть гранаты. С самого начала самого косячного в группе я б заставил нести ствол какой, винтовку - за ремень, демонстративно, не по -военному, а по-бабьи.

- Это зачем?

- Так если что, то стрелять в него б стали, ему первые пули, потому что в него б целились. Тут психология такая - идут сдаваться, а один с оружием - значит именно его на прицел. Ну, а ему задачу нарезать - как начнется, падать плашмя, тогда жив останется. Понятно, его пустить самую чуть в стороне позади, чтобы остальные вперед прошли, это важно. А вот остальные пусть несут в руках, тоже демонстративно, кто каску, кто сумку противогазную, кто планшетку или ремень с подсумками.

- Так мы считай так и бежали. В чем смысл?

- Вот тут шалости с веревочками. С немецкими гранатами, но не колотухами, а яйцами. Их понапихать да добавить к ним шашек по 200 грамм, можно и просто запалы немецкие из колотух вытащить и к шашкам примотать, они подходят. К взрывателям веревку подлиннее, лишнее в рукав убрать, чтоб полметра было - на броске инерцией вырвет, а уронишь и ничего страшного. Вот этим и нарезать задачу как стрелять начнут в того кто с оружием - просто кинуть что несешь. Или по ситуации наоборот - прикажут им остановиться и кинуть, они и кинут, только не под ноги.

- А разгильдяй с винтовкой?

- После тот кто с винтовкой падать и стрелять станет.

- Каска с гранатой и парой 200гр шашек - это серьезная хрень - кивнул серьезно сапер. Видно было, что он прикидывает что-то свое.

- Думаю, еще можно кого-то в командирскую фуражку нарядить а то и нквдшную, и вести в плен. Чтоб шел, упираясь и ругаясь, как без этого - без ремня, руки за спиной связаны. Ну, а в руках понятно что, да и на спине пришить петельки а в их пару наганов - тем, кто его под руки волочет только руку протянуть. Ну, именно потому что если этого не сделать то и происходит всякое.

Все мужчины при отсутствии женщин и начальства обязательно становятся мальчишками и тут получилось так же - нафантазировали много и от души, кое - что, вроде запрятанных в рукав шинели гранат с подшитыми колечками - было вполне исполнимо, другие мысли носили слишком вычурный характер, но после такого тяжелого дела надо было почесать языками и отмякнуть душой. И песни попели - но аккуратно и вполголоса, потому как погоревший на "языке" разведчик рассказал о дружках своих, вернувшихся с поиска успешно и устроивших хоровое пение под аккордеон. Хорошо пели, громко и задорно, ровно до того момента, как прилетело на полянку несколько тяжелых чемоданов - явно хор засекли по звуку и уложили и покалечили всю счастливо вернувшуюся группу. И аккордеон разнесло на тряпочки и кнопочки. К этому рассказу отнеслись с пониманием и глотки не драли.

После пения наговорились и друг друга похвалили - летчик один оказался весьма толковым боксером, а второй совсем в рукопашке оказался не силен, лопатку захватил только для защиты, живот ею прикрывал - зато из пистолетика дамского отлично отстрелялся по двум фрицам.

- Я из детдомовских, там без драки никак было. А после и боксом занялся, секция бесплатная и готовили нас хорошо, еще до авиаклуба - прошепелявил через бинты укушенный крепыш.

- Ножиком ты тоже хорошо махал! - уважил приятеля похвалой второй летун.

- Так безотцовщина, в кармане финский нож... Романтика, дурь в мозгах свистящая.

- Ну да, я тебя режиком заножу, будешь дрыгами ногать...

Оказали уважение и бывшему начальнику роты, благодаря которому пулеметный огонь был налажен моментально и явно остудил желание немцев вернуть высотку немедля. Штрафник принял похвалы невозмутимо и даже блеснул своими знаниями, неожиданно похвалив этот безвестный ДС-39, про который толком и не слыхали присутствующие:

- Хорошая машинка, не без недостатков, конечно и пыли с морозом не любит, как и немецкий МГ-34, но зато легче Максима вдвое и не надо возиться с водой и снегом, воздушное охлаждение, сами видели. Ствол заменить - полминуты делов - и давай новые 500 выстрелов. Удобно. Правда, старые патроны к ней не годились, те, что с латунной гильзой...

- А что с ними не так? - удивился Валеев, ранее не видевший никакой разницы между патронами.

- Темп стрельбы высокий очень, а автоматика похожа на ту, что в ручном Дягтере, жесткая, потому мягкую латунь гнет и рвет, пули выпадают или поперечные разрывы. А во время боя это не радует вовсе. Потому ДС после Финской делать перестали, а все что было от греха подальше - передали в УРы по большей части. Там проще было патроны подобрать, чай не пехота. Хотя у меня было дело - работали на таких. Мне очень интересно - получилась ли наша западня - сапер надоумил, вот этот скромняга.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒