Берг Dок Николай: другие произведения. 6 страница

Такая умственная деятельность была страшно тяжела - одно дело мыслить о судьбе российского либерализма и о своей роли в русской революции, совсем другое дело - запоминать чужие слова, которые вываливались из головы, словно картошка из дырявого мешка. Ведь еще работать надо было, немцы не давали паек зря, за каждый витамин и калорию надо было вкалывать хуже, чем на большевиков, на которых, к слову, интеллигент принципиально не работал ранее никогда.

- Но может быть в этом и есть кондовая правда? Может быть страдание послано мне свыше, как испытание? - привычно начал упиваться своими горестями Лоханкин, но здесь это помогало мало и - хоть и жалея себя изо всех сил, а пришлось учиться, чего он не делал с детства, с того времени, как его выгнали из пятого класса гимназии.

Ежедневное битье по ляжкам, тем не менее, привело к тому, что немного немцев Лоханкин стал понимать, хотя остался по-прежнему убежденным в том, что сами немцы, в отличие от него самого, говорят на своем языке совершенно неправильно.

Пари оказалось незаконченным, командир взвода попал под штурмовку "бетонными самолетами" и с раздробленной ногой убыл в тыл, неугомонные кавказцы тут же устроили оставшемуся без покровителя интеллигенту веселую жизнь и кто знает, чем бы все это кончилось, но горцев подвела их страсть к оружию, ездя по прифронтовым дорогам они прибрали для себя пистолеты и даже имели глупость не слишком это скрывать, а наоборот - хвастаться. Сообразительный Лоханкин, пользуясь своим словарным запасом, доложил начальству, что кавказцы собираются дезертировать и запасаются жратвой и оружием.

Немцы на такое реагировали очень болезненно, тут же был проведен обыск и обидчики Лоханкина были моментально забраны свирепыми железноголовыми с бляхами на груди. И больше они интеллигенту не встречались.

- От дурни, взялы бы руськие наганы - ничехо бы не сделалось, отняли б и усе. А нимецькие пистоли красть низя. Та ще с мертвих нимцив... Зовсим кепско. Дурни, вони и есь - дурни - откомментировал происшедшее опытный прохвост, поглядывая на интеллигента как-то странно, словно что-то узнал тайное. Хотя никак не мог видеть, как Лоханкин докладывал начальству.

А затюканный интеллигент внезапно осознал, что отныне он не так уж и беззащитен. Старое, проверенное оружие - а ему доводилось и раньше анонимками отвечать на обиды, оказалось вполне пригодным и для немецкого начальства. Стал ходить даже немного распрямившись и расправив плечи, правда, по-прежнему в нечищенных сапогах и грязной одежке.

Старший лейтенант Бондарь, формально - командир огневого взвода в ИПТАП.

- И зачем нам эти лесозаготовки? - недовольно бурчал под нос старлей, таская вместе с несколькими артиллеристами срубленные деревца, довольно увесистые и неудобные в переноске. Не исполнить приказ своего нового комбата он не мог, зато мог фрондировать втихомолку, показывая свое несогласие. Впрямую возражать капитану Афанасьеву, лучшему истребителю танков в полку, он не стал, и из уважения и из любопытства, но самому себе мог показать свой собственный подход к вопросу. Было непонятно - зачем сводной батарее, насчитывающей всего три пушки - такие дерева. Нет, так-то насчет маскировки и сам Бондарь был в курсе, возили с собой пушкари и ветки и молоденькие деревья метра по три, но чтоб вот такие таскать - пятиметровые да с ветками - раньше не приходилось. Это уже были скорее бревна для ремонта дорог и мостов, но зачем тогда ветки? Причем специально комбат уточнил - зря не ломать, листву не стрясать, чем натуральнее смотрятся - тем лучше. И желательно - чтоб попышнее.

Успел в самый раз. Позицию для перекрывания не только дороги, но и в целом направления, матерый Афанасьев выбрал как всегда очень толково, только вот если по дороге немцы попрут - больно близко, увидят ведь, сволочи, даже если и замаскировать как положено.

Немецкий танковый клин воткнулся в советскую оборону - словно слоновий бивень в груду щебня - при том крошась немилосердно, но и щебень круша по пути. ИПТАП теперь после всех потерь выглядел откровенно жалко, всего 6 пушек, при том полностью исправные три получил Афанасьев, выбрав себе расчеты. Бондарь был горд, что его тоже капитан забрал себе, это льстило, но и пугало. Рисковый был комбат, хотя и везучий. И везло ему уже долго, что наводило на мысль, что рискует он с умом. Хотя реально вышло, что сейчас старлей командует не взводом, а одним орудием, все же было приятно - что вот, выделили из кучи других и пушку доверили, хоть и со сборным расчетом.

Только непонятно - деревья-то зачем?

Совсем удивился, когда обнаружил, что в выкопанных орудийных двориках уже и ямы подготовлены для того, чтобы дерева эти свежие воткнуть совсем несуразно - прямо промежду станин. Так и стрелять-то не получится, мешать будут эти украшения. Не понял идеи. Тихонько спросил единственного из своего взвода, попавшего на эту батарею - шебутного наводчика Васю.

- Сам не пойму - так же шепотком ответил подчиненный и успел еще добавить, что всему причиной заряжающий Лупов из третьей батареи. Но тот и сам сказать не может - что после разговора с ним Афанасьев решил, чем это командира осенило. Тем временем деревья поставили торчком, дополнили маскировку пушек ветками и, когда уточняя ориентиры и сектора обстрелов, командирский состав отошел немного в сторону - сам удивился. Смотрелась артпозиция очень необычно. Попробовали несколько раз - выдергиваются дерева мигом.

- Сообразили, что к чему? - спросил не без подначки капитан своих офицеров.

- Не может такого быть, чтоб в маленькой рощице так пушки стояли - догадался Бондарь.

- Вот! - кивнул Афанасьев.

- Главное, чтобы немцы так же подумали - буркнул второй комвзвода, хмурый и нелюдимый, но в любой заварухе спокойный и никогда не терявший самообладания. Возможно, характер у него испортился после того, как лицо перепахал жуткий шрам, отчего видок был диковатый у этого лейтенанта без одного уха и с перекошенным носом, с перекоряченными губами.

- Надо постараться, чтоб поверили. Еще рассчитываю, что командиры танков целеуказание дают по хорошо видимым ориентирам. И поневоле обалдеют, если эти ориентиры вдруг исчезнут. Так что пару выстрелов они нам сделать дадут как обычно - и я надеюсь, что после этого исчезновение привязки даст нам еще пару. Это дорогого стоит.

Командиры взводов переглянулись. Было практически законом - открывшее по танкам огонь орудие обнаруживается быстро - после первого же выстрела, после второго танк уже нащупывает пушку и открывает огонь на поражение. И тут артиллеристам приходится солоно, танку важно влепить снаряды приблизительно рядом - и расчет начнет валять взрывной волной, сечь осколками и накрывать пылью и дымом. А пушкари должны не просто попасть в едущий танк, просто попасть - толку нет, надо влепить болванку в уязвимое место, просадив толстенную стальную броню и там, внутри что-то важное повредив. И тут все шансы - у танка, как ни крути. Ему - проще.

Теперь, если Афанасьев правильно все рассчитал - получается так, что немцы должны обалдеть от стрельбы из неожиданного места, от внезапного изменения ландшафта и все это повышает шансы пушкарей в неравной этой драке.

То, что своих рядом нет было уже привычно. ИПТАП прикрывал места прорывов. К счастью, подготовиться успели и даже время осталось на "перевести дух". Торчащее на огневой дерево мешало, но четыре снаряда положили рядом, чтобы не включать всю цепочку расчета. Их успели бы отработать и не обращая внимания на дерево. Роли были расписаны. Оставалось ждать. Афанасьев любил такие задачи, которые позволяли ему самостоятельно решать - что и как делать. Вот стоять на определенной позиции - стоять то есть насмерть - не любил. Натура у него была охотничья. И - как ни странно - потери были меньше, хотя рисковал все время. До того, как пришлось изображать батарею на позиции, сам Бондарь это не вполне понимал, считая Афанасьева азартным игроком.

Сейчас же наоборот, просек простую вроде вещь - кто навязывает врагу свою инициативу - тот в лучшем положении. Только надо понимать врага, чувствовать его и знать - что он сделает. И если понял правильно - то победил. Стрелять - это не все. Думать надо. Кто лучше думает - тот и перестреляет в итоге.

Прошел легкий дождик. Хорошо, не так пыль будет от выстрела демаскировать, свежо стало, дышать легче. Землей запахло копаной мирно, травой. Спать захотелось люто, последние дни никакого расписания дня соблюдать не получалось и если толком жрать не хотелось по жаркому времени, то спать и пить хотелось все время. И сейчас глаза сами слипались.

А потом по потрепанной сводной батарее словно электрический разряд проскочил, наблюдатель увидел шедшие по дороге немецкие танки. Расчет напрягся, старлей протер глаза - и восемь серых машин выперлись колонной под низко опущенные параллельно земле стволы ЗиСок. Восемь танков, следом четыре бронетранспортера полугусеничных. Над бортами каски блестят мокрые.

Когда машины вперлись в сектор обстрела, подставив бока, в сторону дороги порхнула красная ракета - любил комбат так сигналы подавать, а не драть глотку. Три ствола рявкнули почти залпом. И через 2,5 секунды - еще раз. И еще. И еще. Тренированные были пушкари и жить хотели, потому показывали рекордную скорострельность.

Бондарь только успел после второго снаряда рявкнуть сидевшим наготове бойцам, чтоб дресву выкинули с позиции ко всем чертям. И расчет мигом изменил ландшафт вручную.

Бой получился странный. Головной танк вспыхнул сразу бодро и весело, как шел, так и полыхнул. Орудия были поставлены хитроумным капитаном так, чтобы для ответа немцам надо было разворачиваться, били их сбоку и сзади. А машинки оказались совсем даже не "Тиграми" - средние "трешки", да впереди одна "четверка". Их броня против снарядов ЗиСок была не той защитой.

Открыть огонь смогла только одна машина и то выпущенные ей снаряды улетели куда-то вбок и вдаль. А потом она задымила, как и другие. Пулеметчики с бронетранспортеров успели обсыпать пулями позицию батареи, ранив четырех человек, а потом по бронетранспортерам с их противоосколочной броней влепили три ствола и конец оказался предсказуемым. Бондарь был готов поклясться, что своими глазами увидел, как кувыркался в воздухе человеческий силуэт, вышвырнутый взрывом из развороченного бронированного гроба. Кто-то еще пытался там занять оборону, стрелял, но для немецких автоматов 400 метров - далеко, а осколочные снаряды - страшная штука, особенно когда ими лупят толковые наводчики. Уж это-то артиллеристы знали точно и на своей шкуре.

Разбираться до конца и ходить за трофеями Афанасьев не дал, как только увидел, что колонна уничтожена, так сразу скомандовал отход, орудия пристегнули к тягачам и мигом унесли ноги.

Бондарь прекрасно понимал, что скорее всего уничтожен авангард, если не вообще разведка. Но теперь у немцев пойдет голая потеря времени - на изменившиеся условия они должны отреагировать, принять меры по уничтожении засады, а это все время и - учитывая. что гнездышко опустело - впустую потерянное время. И все, что немцы сейчас предпримут - будет без толку. им в голову не придет послать мотоцикл с храбрым идиотом, нет, они все сделают основательно, вплоть до вызова авиации. Что дало бы отличные результаты, будь тут другой офицер, а не Афанасьев.

Везло ему, чертяке. Не иначе за него бабка ворожила а, может, и не одна. Когда огрызки, оставшиеся от ИПТАПа поставили в резерв, за пехоту, зарывшуюся в землю по макушку, а то и глубже, любопытный Бондарь намекнул на это, когда офицеры после хорошего обеда перекуривали в тенечке.

- Человек, которому повезло, - это человек, который сделал то, что другие только собирались сделать. Сказано умным мужчиной - благодушно ответил капитан, выпуская струйкой дым.

- То есть удачи - нет? - удивился Бондарь.

- Почему нет. Вполне материальная вещь. Сложение многих факторов и элементов. Так то все тут сидящие - везунчики, невезучих после первого боя хоронят. Только ты путаешь грамотное ведение боя с математическими случайностями. Это - разные вещи - иронично глянул на интересующегося комвзвода умный комбатареи.

- Вот тут не понял - сообщил сидевший рядом парень со шрамом через все лицо.

- То, что в тебя не попал осколок или пуля - в достаточной степени случайность, хотя траектория их вполне состоит из нескольких исходных данных. Тут говорить об удаче можно, любой повоевавший тебе расскажет массу случаев, когда осколок угодил в котелок с кашей, или соседа убило, а его - нет, или влетело в сантиметре от головы. При всем том закономерность имеется - как немец выстрелил, как повлияли на полет снаряда метеоусловия, как химическая реакция горения взрывчатки пошла и как порвало на осколки корпус снаряда с их последующими траекториями - все вполне закономерно и подчиняется железным законам физики, химии и геометрии. Просто одному досталось оказаться на пути разлета, а другой не оказался в этом сплетении формул и законов. Но ничего сверхъестественного и тут нет. Ты следуешь из пункта А в пункт Б, осколок номер тысяча следует из пункта Ц в пункт Д - и вся проблема в том пересекаются ли траектории движений. Детская задачка.

А вот организовать бой как следует - тут требуется знания и организаторский талант. Это же командная игра, как любят говорить наши неторопливые союзнички.

- Прямо футбол! - хмыкнул Бондарь, любивший до войны погонять на досуге мячик.

- Да, можно и так сказать. Гол забивает один, а на это работает вся команда. И при том противника надо превзойти. Это и искусство и работа. В войне так же. Понять, как враг будет действовать и заставить его пойти туда и делать то, что выгодно тебе. Вот когда ты заигрывал с немцами - обратил внимание как комполка батареи выставил? - прищурился капитан.

- Там была узость. Дефиле. Сзади за вами ставок был, тыл прикрывал - стал вспоминать старлей.

- Верно. А еще что?

- Развернуться фронтом им было в вашу сторону неудобно, да и место для узла обороны не удачное, а там, где я стоял - как раз вполне подходило... - напряг свой разум как на экзамене комвзода.

- И это верно, молодец, глазастый. А еще немцы по броду форсировали речку перед нами, потому и шли двумя колоннами, медленно, а остальная публика за бродом толпилась, на подмогу прискакать не получалось. Хотя авиацию успели вызвать.

- Когда? - удивился Бондарь, никаких самолетов не заметивший.

- А тебя тогда уже и танки накрыли, потому, наверное, не заметил в общем шуме.

Старлей вспомнил чертов бой и поежился. Немудрено, что не заметил. И да - еще и самолетов только не хватало.

- Вот и смотри. А еще учти, что район был пристрелян и брод наши накрыли дальнобои. А еще учти, что немцам за эти дни везде минные поля уже мерещятся, что тоже сильно остужает смелость - и получается, что все одно к одному - а три десятка бронезверей они потеряли меньше, чем за десять минут. Потому как изначально все грамотно было продумано.

- Нам позволяют инициативу проявлять. Поставили бы в линию обороны - и стой насмерть, безо всяких - проворчал шрамоносец.

- Потому и позволяют, что мы справимся и с такой задачей. Стоять-то проще, от сих до сих, думать не надо, все уже за тебя решили... А так разница невелика между нами или теми же пехотинцами - только для пехтуры каждый бугорок малый важен, а у нас масштаб пошире. Но тоже все учитывать надо. И обращать себе на пользу... - задумчиво сказал капитан.

- А как идея пришла насчет деревьев между станин? - полюбопытствовал Бондарь, внутренне согласившийся со сказанным - довелось за время службы и танкистом быть и в пехоте колобродить и да - толковый танковый командир учтет все складочки местности, ровно как и грамотный пехотинец, любая пустяковая ложбинка может ход боя поменять кардинально.

- Поговори с Лупповым, спроси его, как они мост защищали вдвоем на остове старого танка. Глядишь и тебе тоже что в голову придет полезное. Главное - мотать все на ус и делать правильные выводы... А воздух какой чистый сегодня - вдруг удивился капитан.

- Воздух, как воздух - удивился парень со шрамом.

Бондарь чуть не ляпнул, что вообще - то дымком тянет с кухни, потом чуть не ляпнул, что второй комвзвода со своим покуроченным носом не чует запахов, наверное. Вовремя успел понять, что сослуживца просто обидит, он же не сам себе нос крутил, а воздух - впервые за последние дни - без порохового угара, без толового горького привкуса, висящей пыли и выхлопных газов.

- Вот был я до войны в Сухумском ботаническом саду - вот там деревья... И воздух. После войны надо будет съездить, красиво там - неожиданно заявил Афанасьев. Командиры взводов удивленно посмотрели на размечтавшееся начальство и промолчали. Зато Бондарь увидел наводчика Васю, поспешавшего мыть котелки и приказал ему вызвать красноармейца Луппова.

Тот появился аккурат, когда уже офицеры собрались из тенька вылезать. Очень аккуратный, всегда спокойный и какой-то весь надежный, как и полагается главе семьи с тремя детьми, настрогал перед войной еще. Взрослый боец, солидный.

- Товарищ капитан, рядовой Луппов по вашему приказанию явился - хоть и по уставу, но как-то очень по-домашнему отрапортовал. Видно было, что боец сыт, немножко осоловел от еды и жары, но службу знает, свое состояние не показывает, да и доложился старшему из сидящих.

- Располагайтесь, товарищ Луппов. Расскажите взводным, как мост обороняли, ну - то, что мне рассказывали. И протянул севшему перед ними свой серебряный портсигар, полученный на майские праздники 1941 года за отличную стрельбу. Рядовой не чинясь выбрал себе папиросу, но курить не стал, устроил ее за ухом, чтоб не помять. Если боец и удивился этой просьбе, то никак не показал, а не спеша доложил:

- Так ничего особого и не было. На следующий день после начала войны нас - меня и сержанта Гвоздева, назначили расчетом бронированной огневой точки. Задача - прикрывать мост через речку Друть. Притащили туда доставленный для УРа древний танк, в котором единственная ценность - нормальная сорокопятка, да пулемет авиационный с мешком под гильзы. Снарядов и патронов, правду сказать, можно было забрать сколько влезет, мы и забрали, карман не трет.

- Какой танк? - уточнил Бондарь, который как бы войну начал танкистом, хотя и формально, потому как в его дивизии боеспособных танков было ровно один старый БТ и ему в экипаж попасть не довелось.

- Не могу знать, товарищ старший лейтенант. Броня на заклепках, люк механика-водителя заварен, мотора нет, через моторное отделение мы и залезали.

- А шасси? Гусеницы какие, колеса? - показал свою осведомленность старлей. И тут же оказалось, что зря.

- Не было ни гусениц, ни колес, коробка с башней и все. Мы как капонир вырыли, так его туда трактором волоком притянули.

- А люк на башне - грибком таким? - не отступился Бондарь.

- Нет, двумя створками, по половинке открывались.

- Т-26 ранний! - уверенно сказал бывший танкист.

Форсануть не получилось, комбат тут же походя поставил его на место, спокойно заявив, что это и старый Т-18 мог быть и даже МС-1, слыхал он, что переоборудовали и на них артиллерию. И люки меняли, так что отсутствие приметного грибка на башне о марке танка ничего не говорит. Пришлось замять для ясности, тем более, что собственно никакого значения не было - останки какого древнего железного чудища были закопаны в землю у моста.

- Хорошая была служба, спокойная. Особенно поначалу. И Гвоздев - хороший мужик был, обстоятельный. Кто ж знал, что немцы так быстро попрут. Мы уже с местными познакомились, паре теток с огородами помогали, нам за это молоко парное давали, но все это не в ущерб службе, не малые дети - при танке один все время бдит, второй - неподалеку. Начальство поначалу не донимало, носилось как угорелое, оборону создавали. Потом вдруг вестовой - с приказом обеспечить маскировку. А ни машины не дали, ни чего другого, дескать - сами сообразите. Гвоздев к местным пошел, договорился за табачок да то се с соседом. И потом в несколько ходок на телеге десяток деревьев привезли настоящих, какие можно было привезти на телеге. Мы их и врыли вокруг БОТа. Сразу тенек, как в настоящей роще.

- Основательный сержант, однако, баобабы притащил - хмыкнул взводный со шрамом недоверчиво.

- Это да, все серьезно у него было. Не эти, как вы стояли и не строевой лес, но так дерева - не крупный подтоварник с ветками. Потом как листва завянет - мы бы их долой, поменяли, а дедку этому дрова бы на зиму. Березовые - они самые лучшие, так что все продумано было. Еще бы и напилили и наколоть помогли. Но листва завять не успела, немцы приперлись. Сначала впереди забабахало - там две в паре километров пушки - гаубицы стояли, увезти их не успели, тяжелые они, две 152 миллиметровки, пальба такая пошла, что держись. остальные-то ихние уже в поселке были от нас справа, а эти видно прикрытием оставили, а может и тягачей не хватало. В общем уцелевшие после боя артиллеристы успели со своими ранеными через мост перебраться пешим строем и без матчасти уже. Мало их осталось, хотя и горело там что-то хорошо, нам-то видно отлично, небо голубое, а там такие бензиновые костры, что ясно - либо танки, либо машины.

- А вскоре и немцы пожаловали... - хмыкнул Бондарь, с неудовольствием вспоминая чертов первый год войны.

- Так точно. Хорошо с вечера прошлого отступавшие десантники оборону заняли, хоть и мало их - а с пехотным наполнением и доту проще. Их старший лейтенант знакомиться пришел, посмотрел все, порадовался. Это, говорит, просто замечательно, что тут целый танковый корпус нам в поддержку выставлен, вот уж точно - враг не пройдет! Повезло, говорит, невиданно, привалило счастье! Мы-то сначала не сообразили, что шутит, шелапутные они, десантники-то...

- Им положено быть лихими и сорви головами, таких туда и подбирают - кивнул Афанасьев, посмеиваясь. Видно было, что не на пустом месте такие слова сказаны.

- Так точно. Но смелые ребята были, отчаянные. А скоро и за нас взялись, прилетели эти крылатые твари, отбомбились. По нам не попало, а вот тяжелой артиллерии, что в поселке стояла - отвесили, как из мешка и по десантерам накидали и отстрелялись, сверху их окопы - как на ладошке. А там и пыль не осела, а уже пара танков и три грузовика полным ходом на мост примчались, рассчитывали, наверное, что успеют проскочить и на ошеломленных высыпаться, пока наши от бомбежки в себя не пришли.

- Да, они так любили тогда делать, еще с них спесь не сбили - кивнул парень со шрамом.

- Так точно. Только мы-то не пострадали, хоть и рядом рвалось и выло, а не по нам все же...

- Большая разница. Я бы даже сказал - кардинальное отличие - грустно усмехнулся Бондарь. Он, как и другие офицеры на своей шкуре знал - каково оно после обстрела или бомбежки, даже если и не контузило всерьез и не ранило.

- Гвоздев как на иголках сидел, а потом вдруг успокоился - я понял, Шульцы к мосту подъехали.

- Кто? - недоуменно переспросил Бондарь.

- Шульцы. Ну... гитлеровцы.

- Необычно как-то.

- Это еще с сентября 41-го пошло, - неторопливо начал рассказывать Луппов. - Сходили в полку разведчики на выход, да так удачно, что двух языков притащили - унтера и рядового. И оказались оба Шульцы, только один был Фриц Шульц, а второй - Ганс Шульц.

- Пулю льешь! - не выдержал Бондарь.

- Зачем обижаете, товарищ старший лейтенант? Так и есть. Командир потом долго смеялся. А мы, после его фразы 'Этих шульцев - в штаб дивизии!', так и начали всех немцев звать...

Офицеры тихо посмеялись, а Афанасьев сказал:

- Продолжайте, товарищ Луппов. Что там дальше на мосту?

- Да. Так вот - шульцы на мост вылезли. А потом как жахнуло! Я до того в пушечном расчете уже был, знал, что выстрел вблизи - как хорошая затрещина, но тут в танке этом тесном еще громче вышло. Ну, мое дело - снаряды подавать, я их и подавал с такой скоростью, что куда там зенитному автомату!

- Так уж и автомат - усмехнулся парень с исковерканным лицом.

- Если и не автомат, то уж всяко близко, я же прекрасно понимал, что если не остановит сержант колонну на мосту, то жить нам недолго. Потому - старался не за страх, а за совесть - возразил боец.

- Раз живой - то, значит - остановил? - подначил его Бондарь. Ему все же было непонятно - к чему капитан устроил заслушивание этого пожилого, опрятного бойца. Даже в нормальном орудийном расчете никто толком поле боя не видит, кроме, разве, наводчика, да и тот глядит в узкую дудку прицела и туда, куда командир расчета велел. А заряжающий - да ничерта заряжающий не видит, кроме снарядов, да открытого казенника орудия, куда эти снаряды надо кидать быстро, точно и аккуратно. Красноармеец посмотрел на годящегося ему почти в сыновья юнца и серьезно ответил:

- Да. Стреляли мы как очередью, потом Гвоздев кричит, чтоб я осколочные подавал, пошли ОФСы, еще добавили с десяток. Я его спрашиваю, дескать - что там, а он начал башенкой вертеть. Мне ж не видно ничерта, но и высовываться никакого желания - грохотало вокруг солидно, по башне несколько раз брякнуло всерьез. Только заменил стреляные гильзы на снаряды - опять пальбу сержант устроил, дышать нечем, уши уже не слышат ничего, он мне по-танковому уже показывает - если кулак, то я ему бронебойный даю, если растопыренную пятерню - то осколочный. Потом потише стало, мы оба давай гильзы стреляные вон выкидывать и боезапас таскать - у нас там была рядом земляночка выкопана и самим поспать и боеприпасы опять же сложили. На мосту - успел глянуть - головной танк стоит наперекосяк, дорогу перекрыл, от грузовиков осталась куча хлама, второй не сразу углядел - а он видно задним ходом попытался выскочить, свои же автомашины разнес, но Гвоздев ему уйти не дал. Еще, помню, удивился, что не горит там на мосту ничего. Дымок такой серый есть, а огня - нет.

Потом нас минами накрыли, Шульцы еще танк подогнали, хотели им завал на мосту растащить, или второй танк эвакуировать, Гвоздев и его остановил. Потом мы лупили по опушке леса, благо снарядов у нас было полно.

- Далеко ваш БОТ от моста стоял? - деловито спросил Бондарь.

- 376 метров от ближнего конца и 401 до дальнего. Мы ж все померяли и шагами и веревкой с узелками.

- И ни разу по вам не влепили?

- Потом я посмотрел - они почему-то дедов сарай с дровами долбили. Одни щепки остались. По нам только пули и осколки прилетели. Мы дерева-то поставили между нами и рекой, а сами били в бок. Гвоздев говорил - финны так доты свои устроили, сбоку они стреляли, называл такое кулисным огнем. А были бы у них амбразуры спереди - так наши бы их мигом обнаружили и подавили. Вот и мы тоже вбок били. Потом-то сержант мне растолковал, что как первый танк встал, так Шульцы из грузовиков попрыгали, попытались атаковать, из-под вставшего танка сразу пулеметчики заработали, но их десантеры прижали огнем, да и сержант осколочными припек. Начал бить по каткам - пулемет и заткнулся.

- Так, понятно, а потом?

- Через несколько часов стало легче - прибыла батарея сорокопяток на конной тяге, да саперы с толом. Гвоздев еще успел поджечь бронетранспортер и по машинам достал на опушке, вылезли они сгоряча. Потом-то стало легче, как подмога подошла. Мы огнем саперов прикрыли, они быстро управились - и взлетел мост этот на воздух тут же и затихло. Что на нем было - в реку ссыпалось. Шульцы сразу же огонь прекратили, отступились. А нам на следующий день приказ - тоже отступать.

- Обошли, полагаю? - уверенно и утвердительно спросил Бондарь. Слишком уж характерная была ситуация в начале войны.

- Друть - река длинная. А тогда Шульцы мобильные были, сами знаете. Не получилось тут - сунутся там, а там не выйдет - в третьем месте попробуют. И где-нибудь да дырку найдут, пролезут и пошло - поехало.

- Бросили, значит, свой БОТ?

- Оставили по приказу - строго ответил Луппов, не приняв шутливого тона.

- Ваше начальство поспело?

- Никак нет. Старший начальник приказал согласно Уставу - командир гаубичного дивизиона. Очень он был рад, что Шульцы до его железяк не добрались. Мы затвор и прицел с пушки сняли, а у пулемета ствол и так погнуло, мы и не заметили - когда. Бестолковый пулемет был, если честно - только для турели годен, приклада нет, только две рукоятки, так - то тащить его с собой резона никакого. И боеприпасы наши пригодились - у десантников после боя патронов осталось по горстке, да и сорокопятки были с пустыми уже передками. Этот командир гаубичников на радостях даже пообещал нас с Гвоздевым к ордену представить, так при всех и сказал...

- Забыл, судя по тому, что мы сейчас на вас орденов не наблюдаем? - усмехнулся криворотый.

- Кто же его знает - философически пожал плечами боец: - Мы же не его бойцы, а по команде получается сложность для награждения чужих. Нас забрал командир батареи сорокопяток, очень ему понравилось, как мы с Гвоздевым там железо побили на мосту. Жаль, конечно, что орден не получили, да все жалеть - никакой жалелки не хватит. Живы остались, победили - уже хорошо.

- Да, вышел бы приказ о финансовом поощрении пораньше - получили бы вы вознаграждение за побитые танки. Гвоздев этот аж 1500, а вы 600 рубликов - заметил любивший счет деньгам комвзвода со шрамом.

- Что ж поделать, до приказа поспели. Не откладывать же было - грустно усмехнулся боец и Бондарь почувствовал себя неловко - конечно этому почти сорокалетнему старику деньги бы пригодились, семья в тылу - дело расходное, тяжко там сейчас. Видно и капитан это почувствовал, заметил негромко:

- Не за деньги воюем. Спасибо, товарищ Луппов, можете быть свободны!

- Есть - отозвался боец и с достоинством пошел по своим делам, размышляя - с чего это офицеры заинтересовались давно бывшим делом?

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒