Израиль. 1992 год

Израиль. 1992 год

Елена Игнатова, с. Черемшанка.

«В начале 90-х годов прошлого века, видно Волею Бога, мне было определено покинуть научную работу и перейти в сферу туризма. В этом качестве мне пришлось принимать участие в организации поездок Учителя Виссариона в Израиль. В те времена выехать из России за границу было непросто. Конкретно в 1992 году пришлось преодолеть целый ряд сложностей в получении визы на выезд из России для Учителя и Его учеников».

Владимир Плесин, д. Имисское.

«В первой поездке в Израиль в 1992 году нас было четверо: Виссарион, Вадим Редькин, Мария Карпинская и я. Все мы были приглашены в поездку Учителем. Тогда на Израильской стороне нас встречал человек арабской национальности, знакомый Марии. Он пригласил нас в свою страну, и был поручителем. С его подачи и прошли все встречи в Израиле.

Израиль. Декабрь. Днём тепло, хорошо».

Вадим Редькин, Обитель Рассвета (Последний Завет, ч.2, гл.16).

«Израиль встретил путников солнечной мягкой погодой и неприятностями на таможне. Для проверки виз, документов, приглашений из всех прилетевших из России выбрали именно Виссариона и идущих за Ним. Вероятно, таможенную службу насторожил необычный внешний вид идущих, а возможно – съёмка видеокамерой, которую начал Владимир прямо с трапа самолёта. Впрочем, для
лукавого это не важно, важно само действие и

связанные с ним эмоции.

И что должно было случиться, то и случилось… Учитель с учениками – Владимиром, Вадимом и Марией терпеливо переждали безрассудный напор ничего не желавших понимать таможенников и через полтора часа, получив с помощью встречающего их Бесама укороченные двухнедельные визы, покинули территорию аэропорта Тель-Авива».

В. Плесин.

«Мы приезжали в те места, которые выбирал Виссарион, и куда нас приглашали. В городах были встречи. Нас встречали интересные люди: это и Ирэн – девушка, которая сопровождала нас везде и помогала ориентироваться в Израиле, это и Володя – водитель микроавтобуса, который нас возил».

В. Редькин (Последний Завет, ч.2, гл.16).

«Дорога выложилась в Малот, и через три часа они оказались в этом небольшом городе на севере Израиля. Это была Галилея.

Остановились у Романа и Лидии, в гостеприимной русской семье. Квартира оказалась домом молитвы христиан-евангелистов. За чаем говорили о трудной жизни русских евреев в Израиле, которых здесь не считают евреями, а считают русскими, о том, что страной правит безжалостный шекель (денежная единица в Израиле) и все стали рабами его.

И трудно привыкнуть к отчуждению и равнодушию в обществе и к нищенской зависимости от безразличных холодных работодателей. Русские переселенцы из одной несовершенной системы попали в другую, не менее несовершенную, но с холодными человеческими отношениями. Некуда
сегодня в мире убежать от самих себя…

Утро нового дня. Галилея. Путники ушли в небольшой лес на окраине Малота. Лес на возвышенности.

Вновь увиденные картины земли израильской нежной печалью тронули сердца идущих. Большие белые камни, террасы из них, небольшой оливковый

сад внизу, дороги, глубоко уходящие в долины, и невысокие горы, стадо овец и пастух, не имеющие ни возраста, ни времени; родное, тёплое, бездонное небо.

Долго ходили путники, радовались дню, сердце сжималось трепетной грустью.

На другой горе – арабское село, мечеть, пение муллы. И кругом солнце, и далёкая дымка, покрывающая горы…

В новом дне Учитель с учениками снова ушли к белым камням на окраине леса, переходящего небольшим обрывом в оливковый сад. Сердце звало в эти места.

Учитель и Мария тихо разговаривали, устроившись среди больших камней. На пригорке, под деревьями, на ковре из сухой хвои, ученики вознесли молитву Отцу. После молитвы Вадим, обхватив колени руками, медленно переводя взгляд, рассматривал оливковый сад, долину, пастуха вместе со стадом, предаваясь печальному и одновременно радостному состоянию.

Владимир Волею Отца перенёсся в далёкое и

такое близкое прошлое. И увидел Учителя, идущего вместе с группой мужчин из пятидесяти человек через эти же места, где спустя две тысячи лет Он будет разговаривать с Марией о прошлом. А на почтительном расстоянии от мужчин шли три женщины с закрытыми покрывалами лицами, и одна из них была Мария из Магдалы.

И спустились путники в небольшую долину, где ныне оливковый сад, а когда-то горел вечерний костёр, и у костра с освещёнными огненными бликами лицами – пастухи. Всё те же пастухи и те же овцы. Время остановилось. Остановились у костра и уставшие путники. Женщины расположились поодаль. У костра – тихое, ровное, как спокойный полноводный ручей, журчание Истины…

Вечером сего дня состоялась встреча с христианами-евангелистами и их пастором Юрием. Евангелисты ещё до встречи с Виссарионом держали в руках «Малую крупицу Слова» Истины и знали, что сегодня их ждёт встреча не просто с человеком, рассуждающим, как и они, о Боге, но с Тем, Кто взвалил на плечи Свои великую ответственность назвать Себя Словом Божиим.

Как отнестись к этому? Истина это или ложь?

И они сразу выбрали второе, не потрудившись даже послушать Сына Человеческого, не предоставив себе

выбора.

Какое горькое время! Как оно напоминает прошлое! Тот же гнев и злобное обвинение: «Как посмел Ты, несчастный, назваться Словом Божиим?!» Но Истина однажды приходит на Землю. Приходит не пожеланию человека, а по Воле Бога. И как важно не растоптать то, что ждёшь всю свою жизнь. Но ждать легче, чем дождаться…

И вот, поздоровавшись с Учителем и идущими с Ним и вежливо улыбнувшись, христиане-евангелисты начинают своё собрание. Внешне они спокойны. Умиротворённо течёт их речь. Но раздражение и неприятие скрыть невозможно. И уже готово обвинение, уже готова хула на Духа Святого.

И когда речь в собрании заходит о Таинстве Троицы, Учитель прерывает молчание своё: «Как раз на различном понимании многих таинств и делятся христиане, постигая по-своему нераскрытое. В Писании сказано лишь: «Идите и проповедуйте во Имя Отца, Сына и Святого Духа». И больше ничего… Откуда же так много толкований Триединства? Ведь Истина одна. И всякое иное Её понимание – это уже лжеистина. И если хотите, Я поведаю вам Истину…»

Голос пастора немного дрожит: «Всякий, кто хоть немного убавит или прибавит к Писанию, уязвлён будет. Не прельщай нас, Виссарион, своим тихим жалящим голосом».

«Но ведь вы не знаете, кто Я, откуда и куда иду», – сказал Сын Человеческий.

«Посягнувший на Писание и прельщающий братьев своих духом нечистым, достоин избиения. Избиения камнями!» — повысил голос пастор.

Дальше Юрий и паства его уже не слушали ничего. И лишь одна семейная пара, Марина и Самуил, были несказанно удивлены дикостью и несдержанностью братьев своих. И не могли они ранее даже представить себе, что их братья и сёстры, верующие во Христа, спокойные и умилённо-благодушные до сего дня, способны на такую злобу. И суждено было Марине и Самуилу стать вестниками Свершения на земле израильской.

А паства во главе с пастырем, дрожа от гнева и страха, одержимые единым порывом, громогласной, многоголосой молитвой пытались «изгнать диавола» из Виссариона и учеников его. Молитва превратилась в гул.

Из рядов молящихся вышел маленький мальчик, подошёл к сидящему с печально опущенной

головой Виссариону и стал играть с Ним в незатейливую игру, с улыбкой дотрагиваясь до Виссариона и желая, чтобы сын Человеческий дотронулся до него в ответ. Так они и играли в многоголосом гуле, пока женщина с раздражением не вырвала мальчика назад к молящимся.

И когда евангелисты устали от собственного крика, Юрий посоветовал пастве расходиться по домам, дабы не попасть под сильное отрицательное воздействие Виссариона. И, обратившись к Виссариону, добавил: «Тебя, Виссарион, попрошу к завтрашнему утру покинуть наш молельный дом. Это чистое место не может долго терпеть Твоё присутствие».

А потом ночное небо затянулось печальными тучами, и слёзы тонкими нитями упали на землю Галилеи. Небо плакало, Земля плакала».

В. Плесин (Благая весть, гл. 46).

«Горестно стоял Спаситель под влагою небесной, склонив чело на грудь. Сердце Его рвалось на части от слепости человеческой.

И молвил Он Вадиму, Владимиру и Марии, стоявшим возле него, о том, как больно видеть, что, однажды распяв Истину, люди вновь стремятся обагрить руки кровию Невинного. Но ныне смерть своим чёрным крылом закроет очи многих, идущих во грехе…

Утром вновь пришёл Юрий и с негодованием возвестил о том, что после вчерашней встречи с Виссарионом многие «изгонявшие бесов» из Него и учеников Его поражены болезнями. В раздражении и злобе обвиняя Сына Человеческого в чернокнижии, они так и не вспомнили закон, гласящий: что посеешь, то и пожнёшь. Сея хулу на Духа Святого, пожнёшь лишь смерть!

И указал Юрий Сыну Человеческому не дверь, взяв на себя право хозяина, угрожая высылкой из Израиля. Но хозяин дома, имя коего Роман, не видя руки диавольской в деяниях и ликах Виссариона и учеников Его, отважился оставить путников в доме своём.

Долго пребывать в доме сём Учитель не мог, дабы не поставить гостеприимную семью в положение изгоев средь чужих душами. Но путь им указан, выбор за ними…»

В. Редькин (Последний Завет, ч.2 , гл.16-17).

«В следующем дне утром Учитель сказал: «Пора двигаться дальше». И покинул Сын Человеческий Малот, семью Романа и Лидии, ибо трудно им было одновременно и проявить гостеприимство к путникам из России, и выполнить грозное требование своего пастыря – выгнать гостей непрошенных из дома молитвы.

И была дорога в Назарет над удивительно прекрасной израильской долиной. Между израильской и арабской частями Назарета – небольшая гора.

На горе – часовня, возведённая крестоносцами много веков назад в память о Свершении. Часовня заброшена, поругана, и мало кто знает, что две тысячи лет назад на этом месте был небольшой природный

грот, где Сын Человеческий укрывался от недобрых глаз гонящих Его. Шёл дождь, горел костёр в гроте, и внимали ученики Истине, струящейся из уст Сына Божиего. Так было…

Ныне ученики вновь внимают Слову Божиему в забытой часовне над гротом, который сохранил огонь костра и огонь Сердца того далёкого разговора.

Храм Благой Вести в Назарете. Учитель надолго остановился у древних стен жилища Марии и Иосифа. Новый храм, поставленный над древними каменьями, заставил путников содрогнуться от бетонного холода. Но живые камни древнего жилища заговорили в сердце Учителя глубоким трепетным вздохом.

Здесь было зарождение плоти Свершения. Здесь до пяти лет протекало житие семьи. «Эти камни можно считать домом!» – молвил Виссарион.

Домом для Учителя с учениками в новом Свершении стал белокаменный женский монастырь».

В. Плесин.

«Этот монастырь ещё называют приютом Назаретских Сестёр. Сёстры приюта приняли нас очень хорошо, радушно. Их ничего не смутило. Они приняли нас за обычных паломников. Показали всё, предоставили место для молитв. Мы в свою очередь «со своим уставом в их монастырь не лезли».

В. Редькин (Последний Завет, ч.2, гл.17).

«Здесь, в этом древнем храме, жила непродолжительное время и Матушка Мариам после распятия Сына Её, вознося молитвы Отцу во Имя возвращения на Землю Сына Человеческого.

Двор монастыря наполнен солнцем и теплом, и две высокие стройные пальмы поддерживают собой глубокое израильское небо.

Учитель с учениками отдыхали после дороги и небольшого ужина, состоявшего из бананов и мандаринов.

Владимир постирал уставшую, пыльную одежду и собрался сушить её в монастырском дворе. «Не надо это делать», – тихо и твёрдо сказал Учитель. «Но ведь в комнате это до завтра не высохнет… Только на улице, во дворе. Да и ночью никто не увидит… Получается, что лучше одежду совсем не стирать и ходить грязными?» Виссарион промолчал. Ученик вывесил постиранное под покровом густого израильского вечера в монастырском дворе.

А ближе к утру пошёл грустный дождь. Дождь вымочил одежду и уронил её на землю. Утром

Владимир вернулся в комнату с мокрым запачканным бельём и плохим настроением. «И одежда осталась грязной, и душа нечиста», – негромко сказал Учитель.

Ночью в монастырском дворе пред взорами Виссариона, Владимира и Вадима зримо предстало явление великое. Раздвинулись чудесным светлым кругом ночные облака, и на главы смотрящих снизошли три нерукотворных Луча. И были лучи эти всевидящим Оком Отца, кругом братьев святых, являющих Глас Господень в уши человеческие, и

руками Матушки, простёртыми с Небес и нежно касающимися волос тех, кто был рядом с Сыном Её.

поведали святые братья крупинки жития прошлого: о рождении близ Назарета, когда ушла семья на

перепись в Виф-леем; о жизни до пятилетнего воз-раста в Назарете; о последующих четырёх годах

жизни, проведены в небольшом городе, которого

нет ны-не, находившем-ся в трёх днях пути на север от Назарета…

И сказал Учитель: «Как хотелось вспомнить детство. Тепло матери, отца… И сейчас в монастырском дворе пред каменным изображением Матушки, Иосифа и маленького Иисуса, по Воле Отца Я воочию вспомнил, как стоял рядом с родителями, чувствуя локтями тепло их тел. Почувствовал атмосферу детства».

В. Плесин (Благая весть, гл. 47).

«Со слезами на глазах Виссарион подошёл и обнял каменные фигуры. Пальцы Его рук нежно скользили по одеждам Марии и Иосифа, повторяя каждую линию их тел.

Вадим и Владимир, стоя поодаль, с трепетом великим наблюдали за происходящим таинством. Даже ветер стих в ветвях пальм. Казалось, сама

природа затаила дыхание, боясь неосторожным движением нарушить нить памяти, что незримо протянулась из мира ПРОШЛОГО в ДЕНЬ СЕГОДНЯШНИЙ…».

В. Редькин (Последний Завет, ч.2,17).

«Художник верно выразил каждый штрих… Этот детский взгляд обращённый к звёздам. Трудно было тогда думать о высшем, был лишь долгий взгляд к звёздам… Вспомнились колючки, которые, затерявшись в дорожной пыли, внезапно вонзались в детские стопы…

В новом дне предстал пред взорами идущих

Иерусалим».

В. Плесин (Благая весть, гл. 48).

«У подножия горы, на которой произрастает

Гефсиманский сад, они остановились, дабы отдохнуть

после долгой прогулки по городу. Опустившись на обелённые солнцем камни, путники укрылись от зноя под развесистой кроной древа оливкового. Взоры их то устремлялись к древним стенам и куполам Иерусалима, то возвращались вновь к Гефсиманскому саду…

В поисках крова, где можно было бы остановиться на ночлег, путники обошли не один приют. Везде ответ был один и тот же: «Мест нет!» Во дни сии множество паломников заполонило узенькие улочки Иерусалима, дабы, коснувшись стен древних, ощутить дух великого Прошлого.

И когда, казалось бы, путникам предстоял неизбежный ночлег под куполом звёзд, Волею Отца Небесного подошёл к ним араб и предложил свой кров, находящийся недалеко от Храмовой площади.

Вскоре Виссарион и двое учеников вошли в тесную комнату с маленьким оконцем, где кроме небольшого грубо сколоченного стола, двух стульев и трёх кроватей, ничего не было. Здесь им и предстояло провести три ночи».

В. Плесин.

«А вообще-то в Израиле в декабре по ночам

температура опускается ближе к 0 градусов. Представьте дом, каменные стены. Там отопление не предусмотрено. Чтобы не замёрзнуть, мы вынуждены были спать на одном топчане втроём. И вот мы с Вадимом положили Виссариона в серёдку и так вот своими телами согревали. Это создавало такое чувство единения! Такие чувства невозможно передать словами.

Так ночевали и два дня посвятили тому, что просто ходили по улочкам старого города. Ходили и к месту распятия, были и в храме Гроба Господня.

Конечно, когда мы там ночевали – было всё: и воспоминания из прошлого, и душевный трепет нынешнего.

После полуночи Учитель уходил на крышу дома (она плоская). И мы туда поднимались. Вместе стояли на крыше минут сорок и слушали звуки

ночного Иерусалима: сливающийся звон колоколов христианского храма и голос муллы, читающего нараспев строки Корана, вдыхали ароматы старого города. Конечно, это будоражило и наше воображение, и чувственный мир. Невольно внутри пробуждалось прошлое, но это уже очень личное…»

В. Редькин (Последний Завет, ч2, гл. 17).

«Всё смешалось в великом граде. У святых мест идёт торговля. Всё продаётся и покупается. Улыбка человеческая имеет определённую цену. Человек не замечает, где он живёт и что творит. Это величайшая награда и тяжелейшее испытание – жить в святом месте.

Ночь, однажды опустившаяся над Иерусалимом, спутала все ориентиры и ценности человеческие. И диавол в этой тьме успешно подменил Истину диким суррогатом из названий, внешних проявлений, торговли и обрядов…

Храм Господень. Великое печальное место. Сердца путников пронзила тяжёлая, тянущая боль:

одинокое, пустынное место во храме, наполненное страданием и горем, - здесь каждый камень хранит боль мученической смерти тысяч людей. Это – двухтысячелетняя дорога смерти с умирающими в страданиях по обе её стороны.

Эта нескон- чаемая дорога привела сегодня великий град к бездне безверия и гибели. И на этой дороге ос-тались вечные следы изранен-ного тела Сына Человеческого.

Поклоняясь Истине, люди по-теряли Её в сер-дце своём.

Когда же произошла подмена? Уж не тогда ли, когда много веков назад на месте распятия Сына Божиего встали торговые ряды, а люди отдавали и продолжают отдавать слёзы свои и молитвы месту, находящемуся в стороне от истинного? Уж не тогда ли, когда православие и католицизм поставили храмы на могиле Матушки в разных частях Иерусалима, считая веру свою более истинной?

Но предполагаемых мест захоронения Матушки не два, а больше. Ибо много вероисповеданий, много и версий. Истина же в том, что могила Матушки – в Вифлееме. И никто из живущих и проповедующих своё понимание Истины не знает места сего истинного…»

В. Плесин (Бдагая Весть, гл. 48).

«Под перезвон христианских колоколов и голос муллы, читающего Коран, путники покинули ночную обитель, дабы вместе с Сыном Божиим ступить во храм, наречённый Его Именем. Здесь, в каменной тверди, по преданию людей, сохранено место, на котором крепился столб распятия.

Много раз, ведомый своим невежеством, человек пытался сравнять сей холм с землёй, дабы канула в небытие казнь, ставшая позором всему роду человеческому, – ибо попрана была Истина стопами чад, не знающих Имя Бога».

В. Редькин (Последний Завет, ч.2, гл. 17).

«Величественный храм и монастырь Святой Марии Магдалины предстали пред путниками в наступившем дне.

Как возвеличено человеком имя человеческое! А истинной памяти об этой женщине не хранит никто! И не ведают люди, что плоть Марии Магдалины покоится среди раннехристианских захоронений, в одной из пещер, находящихся чуть выше монастыря. И стоит у могилы табличка с надписью «Христианское захоронение I-II век».

А когда-то, после казни Сына Человечекого, которого она любила, ей не хватило сил и веры исполнить и нести средь людей Истину, данную Им…

Гефсиманский сад с оливковыми деревьями встретил идущих разноязыким гомоном туристов, спешивших посетить как можно больше святых мест.

И среди деревьев сада – древо-патрирх. Сколько ему лет? Никто не знает. Но многие верят, что это древо помнит великое прошлое. И, уйдя от разноязыкого шума, покрывающего суетой святые места, Учитель с учениками уединились в маленькой оливковой роще рядом с садом Гефсиманским.

Окутанные дыханием и памятью земли древней, вознесли они молитву Отцу любящему. И наполнились сердца их трепетом великим и Силою безмерной, дабы могли они достойно нести Истину Его к землям, не ведающим о Ней, к сердцам ждущим…На пути обратном в старый город путники коснулись ветхозаветного прошлого. Время ожило

гробницами царя Соломона и пророка Захарии. Великие усыпальницы великих пророков. Сколько труда и духа вложено в эти библейские исполины, вырубленные в скалах!

И какова мерзость запустения, царящая во времени сегодняшнем! Гробницы и могильные плиты предков осквернены нечистотами и мусором.

Рядом, в нескольких десятках метров, двое несчастных, озираясь по сторонам, ломами и лопатами пробивали каменное тело древней усыпальницы в поисках сокровищ. И над всем этим – бесконечное, терпеливое израильское небо.

Велика сила князя тьмы, манипулирующего рассудком и руками рабов своих…

Вифлеем предстал пред стопами Сына Человеческого храмом Рождества Спасителя, принадлежащим армянской григорианской церкви.

Здесь, на месте храма, две тысячи лет назад Мария с младенцем и Иосиф останавливались на ночлег и для скромной трапезы. Рождение же сына Человеческого произошло не в Вифлееме, а в одном из селений близ Назарета… Снова ошибка, снова подмена, возведённая до божественного поклонения…

Учитель долго не задержался во храме. Он был молчалив и печален. «Сердце ноет, – сказал Он. – Пойдёмте за город, к могиле Матушки».

В. Плесин (Благая Весть, гл. 49).

«Многие века место упокоения Богородицы было скрыто от чад Божиих. Находясь в хаосе как мирской, так и духовной жизни, народ израильский утратил сию истину. Это неудивительно, ведь большинство его усердно старалось стереть из памяти и истории сам факт существования Иисуса Христа и того, что было связано с Его Именем.

И вот, католики считают захоронением Пресвятой Девы одно место, а православные христиане – другое. Да и место рождения Самого Иисуса вызывает споры. Вот и бредут паломники из разных стран света каждый к «своей» святыне.

Но ныне, во времена великих Свершений, Господь поднимает завесу тайны над многими истинами жизни Сына Своего и тех, кто был рядом с Ним…

Ведомые Отцом, путники вышли за город к небольшой скалистой долине. Внизу – чистый ручей,

стадо овец, оливковые деревья, разбросанные по долине и по склонам её. Склоны долины – это

забытые и разрушенные временем и ветром захоронения, вырубленные в древних камнях

небольшими гротами.

Учитель , быстро переходя с камня на камень и поднимаясь всё выше, шёл к обвалившемуся гроту. Ученики едва поспевали за Ним. Казалось, Он шёл давно знакомой тропой. Сердце вело Его…

«Здесь! – тихо молвил Сын Человеческий. – Вот исбывается речённое Отцом Моим… И да коснутся руки земли упокоения Матушки. И да коснётся Сын! И да познает! Велика Слава Отца и неисповедимы Пути Его!»

Виссарион подошёл к могиле и опустился на колени. Лицо Его тронула тень грусти. В миг сей для Него не существовало ничего, кроме памяти о Матери Своей, носившей Его во чреве две тысячи лет назад…

Рука Мессии трепетно касалась каменистой почвы и колючего кустарника, словно не земли касался Он, а одежды Матушки… Движения Его руки и слёзы, текущие по пыльным щекам, выдавали бурю переживаний, связанных с прикосновением к таинствам Прошлого…».

В. Редькин (Последний Завет, ч.2, гл. 17).

«Если раньше мать проливала слёзы над могилой Сына, то нане Сын преклонил колени у праха

материнского». И после долгой, трепетной молитвы возложил Учитель большой каменный крест над прахом материнским, собранный из разбросанных временем каменных остатков древних гротов.

В. Плесин.

«Мы стояли поодаль. Переживания окутали наши сердца и слёзы были на глазах».

В. Редькин (Последний Завет, ч.2, гл. 17-18).

«И это мгновение возвестили колокола вифлеемские трепетным мелодичным звоном на всю Вселенную…

И были ещё дни, проведённые на земле израильской».

В. Плесин (Благая Весть, гл. 51).

«Едва забрезжил рассвет, Сын Человеческий и пришедшие с Ним ученики были на ногах. И вновь стопы поднимают Сына Человеческого на гору Преображения Господня – Фавор. Пробираясь меж

густых кустарников по еле заметной тропе, Он всё более приближался к вершине горы.

Чем выше Виссарион поднимался, тем чаще останавливался, с замиранием внимая тому незримому, что таило в себе это место. И были сии остановки не от усталости, но от трепета сердца, кое рвалось из груди ко всему родному. Сей трепет волною великою заполонил и тех трёх чад, кои шествовали вослед Мессии…

Изредка на пути встречались гроты, вырубленные в скальной породе, служившие кровом для тех, кто жил здесь две тысячи лет назад и позднее».

В. Редькин (Последний Завет, ч.2, гл. 18).

«На вершине два храма: православный и

католический.

По существующему преданию, Второе Пришествие свершится на Фаворе. Посему в католическом храме священнослужитель любой страны, любого уголка Земли может провести службу. А вдруг уста одного из них изольют живительную Влагу Истины Отца Небесного? Но вот – живое Свершение на Земле. И Сын Человеческий, спустя две тысячи лет, стоит над израильской долиной и тем же печальным взором бездонных зелёно-голубых глаз смотрит на Израиль. А рядом продолжают ждать Спасителя, и новый священнослужитель из какой-то далёкой страны уже подошёл к алтарю…

Капернаум. Здесь, во храме, Иисус обратился когда-то к верующим, но они не приняли Его. Ныне от

храма остались одни колонны, а вместо купола – небо. Виссарион подошёл к колоннам, нежно дотронулся до них. В этот момент Он оказался один во храме. Яркое солнце, голубое небо и белые колонны дорисовали удивительную картину: посреди храма стоял одинокий Путник из прошлого с Божественным Ликом. Все увидели Его. Разноязыкие туристы защёлкали фотоаппаратами. Со всех сторон послышался громкий шёпот: «Иисус!.. Это кино? Смотрите! Иисус…» И не ведали они в этот миг, что пред ними Сын Человеческий и что уста их шепчущие глаголят истину…

Последние дни пребывания в Израиле. Прогулка по вечернему Элату, древнему городу на берегу моря Красного. Красный закат. Перистое багряное небо. Первые звёзды. Южный курортный город, не знающий, что такое зима. Тихо, тепло, грустно…

Бездомный кот, прогуливающийся по вечно тёплой улице, которому позавидовал бы любой сибирский собрат.

Как богата и прекрасна природа земли израильской! Как бедна страна сия духом и дыханием жизни в сердцах человеческих!

И сказал Учитель: «Лю-ди выращивают суету в своих каменных ко-робочках, а по их улицам тихо и незаметно идёт Истина. Они не только не изменились за две тысячи лет, но души их стали слабее, ничтожнее, рав-нодушнее друг к другу. И если две тысячи лет назад, зажигая субботние свечи и прекращая любую работу и суету, люди шли к Вере через обряд и строгость, то сегодня не осталось ни обрядов, ни, тем более, стремления к Вере. Жалок и ничтожен стал человек. И только лишь, когда ужас кровавым кошмаром застелет глаза их и вырвет человеков из мёртвого равнодушия и бесконечных дум о собственном кармане, лишь тогда они упадут ниц и воскричат: «Господи! Спаси нас!» Но будет поздно…»

А провожал Израиль Истину новыми неприятностями на таможне. Сумки путников вывернули и проверили несколько раз, раскрутили все детские игрушки в поисках взрывчатки, отобрали фотоаппарат, видеокамеру, аудиотехнику для

вскрытия и поисков возможной угрозы для жизни земли израильской; небрежно проверили каждый лист рукописи Слова Истины; сняли с путников одежды и проверили каждый подозрительный участок их тела.

Это продолжалось несколько часов. И

самолёт уже должен был вылететь. Но по какой-то

причине вылет задерживался. И трудно было остановить таможенников, их повторяющиеся, неконтролируемые здравым смыслом действия, ибо руками их и мыслями водила тьма. И лица их, и глаза были наполнены безрассудным раздражением».

В. Плесин (Бдагая Весть, гл. 52).

«Спокойствие и уверенность Учителя помогли не дрогнуть и ученикам. С честью выдержали чада Божии сие испытание, явив терпение и тепло в ответ на проявление агрессии со стороны израильтян. Сила и Слава Божии укрепили сердца призванных в противостоянии силам тьмы».

В. Редькин (Последний Завет, ч.2, гл.18).

«А когда таможенники запретили путникам, смиренно взирающим на происходящее с ними, посадку в самолёт, в здании аэропорта появился российский вице-консул с женой. И заступилась жена пред мужем за Сына Человеческого, ибо слышала проповеди Его и наполнилась Словом Его. Вице-консул дипломатичным разговором немного успокоил таможенников.

Виссариону с учениками разрешили посадку в

самолёт, который терпеливо дожидался сына Человеческого. И молвил Учитель в дороге к дому: «Начинается бой… В руке Моей отныне не только ключ от сказки, но и молния, судная молния!»

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒