ГГлава 19

Скарлетт

– Эта песня для кое-кого особенного, – говорю я в микрофон сквозь ревущую толпу, сквозь яркие огни мобильных телефонов, направленных в мою сторону.

Сквозь всё это. Я всё ещё вижу его, стоящего в толпе рядом с Малом, наблюдающего за мной. Мы смотрим друг другу в глаза. Моё сердце не перестаёт болеть за него. Я так влюблена в этого человека, что, кажется, ничего не могу сделать, чтобы убрать это сейчас. Я по-королевски облажалась, и меня это вполне устраивает.

Он спас меня. Он научил меня снова дышать. Он снова заставил меня чувствовать. Так что я собираюсь спеть для него эту песню. Это, конечно, прикрытие, но я думаю, что вы это поймёте.

Я начинаю петь «Тысячу лет» Кристины Перри. Толпа сходит с ума, все они более чем знакомы с песней, но я только смотрю на него. Стоящего в толпе. Смотрящего на меня. Лицо пустое, но эти глаза. О, эти глаза, они прикованы к моим, и я могу прочитать каждую мысль одним-единственным взглядом. Я пою, ни разу не отворачиваясь от него, мой голос разносится над толпой, которая поёт вместе со мной.

Это самый напряжённый момент в моей жизни.

Только так я могу сказать ему, как много он для меня значит.

Однажды я закончу свою песню и посвящу её ему. Но пока эта песня говорит всё за меня. Я растягиваю слова, обеими руками сжимая микрофон. Когда он стоит в толпе, все остальные тонут, и кажется, что мы в комнате вместе, совершенно одни. Будучи сильным, мужественным человеком, он не делает никаких движений, но я вижу всё по его лицу.

Что песня с ним делает.

Сжатие его челюсти, мягкость в его глазах, то, как его тело почти наклоняется ко мне, как будто он хочет пробиться сквозь толпу и стащить меня со сцены. Когда песня заканчивается, толпа сходит с ума. Крики и аплодисменты. Это самый невероятный звук. Как и слышать их пение вместе со мной. Этот звук никогда не стареет, он всегда заставляет мою кожу покалывать. Есть что-то такое в том, чтобы слышать, как голоса людей сливаются воедино, когда они подпевают, и это меня всегда удивляет.

Каждый раз.

Мои глаза, наконец, отрываются от его, и я оглядываю толпу. И вот тогда я вижу одного из них. Человек Трэйтона. Я узнала бы его где угодно, он был здесь не один раз, когда я была с Трейтоном. Его глаза встречаются с моими, и я замираю. К счастью, не на середине песни. Он слегка дёргается, а затем так же быстро, как я его увидел, исчезает в толпе. Как долго он был на моём шоу, наблюдая за мной? Я делаю глубокий вдох, не желая создавать Сьюзен ещё больше проблем, и снова поворачиваюсь лицом к толпе.

Мал и Маверик наблюдают, пытаясь увидеть то, что видела я. Их головы поворачиваются ко мне, и я слегка киваю. Они оба начинают двигаться в ту сторону, где стоял мужчина. Его зовут Даниель. Интересно, сколько ещё людей Трейтона сейчас здесь? Те, которых я не узнаю? Он здесь? Боже.

Я завершаю концерт, используя свой самый счастливый голос, используя своё лучшее выступление, а затем я исчезаю со сцены и возвращаюсь назад. Сьюзен ждёт с широкой улыбкой на лице.

– Это было невероятное шоу, оно поможет справиться со всем негативным вниманием СМИ, окружающим тебя прямо сейчас. Молодец, Скарлетт.

– Сьюзен, я видела в толпе одного из людей Трейтона. Маверик занимается этим, но это определённо был один из них. Если Маверик и Мал вернутся, не могла бы ты их пропустить?

Её глаза расширяются.

– Конечно. Я думала, мы фильтровали тех, кто входил и выходил. Мы не видели Трейтона.

– Он использует других людей, ты не узнаешь никого из его людей. Он может послать кого угодно, и, очевидно, именно это он и делает.

Она кивает и достаёт телефон.

– Я удвою охрану и, может быть, начну проверять каждого входящего. Мы что-нибудь придумаем, не паникуй.

Я киваю, но внезапно чувствую себя не очень хорошо. Амалия подходит и кладёт руку мне на плечо. Она вспотела после шоу, там было жарко. Её глаза широко раскрыты и полны беспокойства.

– Ты в порядке?

Я киваю.

– Да, я просто не очень хорошо себя чувствую. Может быть, стресс?

– От всего внимания прессы? – спрашивает она.

– Возможно, – я заставляю себя улыбнуться. – Я уверена, что всё пройдёт.

Она протягивает руку, потянув меня в объятия. Я отпустила её, задержавшись на несколько минут. Она отстраняется и улыбается мне.

– Сьюзен сейчас впускает Маверика. Он позаботится, чтобы с тобой ничего не случилось.

Я улыбаюсь, на этот раз более искренне.

– Да, я это знаю.

– И я здесь, – говорит Амалия. – Если тебе что-нибудь понадобится.

Слава Богу, что есть такие люди, как она, потому что, видит Бог, я бы рухнула, если бы она не прикрывала мне спину. Я лучезарно улыбаюсь ей.

– Спасибо, Амалия, не знаю, что бы я без тебя делала.

– У тебя сегодня было отличное шоу, молодец.

– Ты тоже прекрасно справилась, – я улыбаюсь ей. – Лучше пойду, переоденусь, я вспотела.

Она смеётся.

– Я тоже. Я скоро с тобой поговорю.

Я отмахиваюсь от неё и иду в свою гримёрку. К тому времени, как я туда добираюсь, охрана уже впустила Мала и Маверика, и они ждут за дверью. Как только они видят меня, Маверик делает шаг вперёд.

– Там ничего невозможно было увидеть. Что ты видела?

– Мы поговорим здесь, – говорю я, указывая на гардеробную.

Он кивает, и мы заходим внутрь, закрывая за собой дверь. Я поворачиваюсь к ним обоим.

– Это был один из людей Трейтона. Я узнала его. Его зовут Даниель, фамилии я не знаю. Я не знаю, сколько ещё мужчин он мог послать следить, это был единственный человек, которого я действительно встречала.

– Он что-нибудь сделал? – спрашивает Маверик. – Он тебя видел?

Я киваю.

– Он посмотрел прямо на меня и вздрогнул, как будто его не должны были видеть. Потом он исчез.

– Идиот, должно быть, забыл, что познакомил его с тобой, – бормочет себе под нос Мал.

– Должно быть, – соглашается Маверик. – Но наши подозрения верны, они не спускают с неё глаз. Блять.

– Не понимаю почему, – говорю я им, потирая живот. Я нервничаю. Мне не нравится, что за мной следят. Нисколько.

Чего хочет от меня Трейтон? Может, он просто знает, что я общаюсь с байкерами, и боится, что я выдам информацию? Или это нечто большее?

– Я ещё не понял этого, дорогая, – бормочет Мал. – Но мы это сделаем. А до тех пор, если ты что-то увидишь, услышишь или даже почувствуешь неладное, дай нам знать. Они приближаются, не думай, что ты сейчас в полной безопасности.

Я вздрагиваю и смотрю на Маверика. Он подходит и кладёт руки мне на плечи.

– Я прикрою тебя, детка. Доверься мне, ладно? Мы найдём этого маленького засранца и остановим то, что он задумал. Ты просто оставайся рядом с охраной, старайся не покидать свой отель, старайся не быть в одиночестве. Только на время. Это к лучшему.

– Ты меня пугаешь, – шепчу я.

Он протягивает руку и гладит меня по щеке большим пальцем.

– Я не пытаюсь напугать тебя, но ты должна понять, что нам необходимо знать, что ты в безопасности, и единственный способ сделать это для тебя – просто следовать приказам и не высовываться, слышишь?

Я киваю.

– Хорошая девочка. Мы отвезём тебя домой, а потом пойдём и посмотрим, что можно узнать о том, что произошло сегодня вечером. Не выходи из отеля, ты меня поняла?

Его голос твёрд, но будь он проклят, если не сексуален. Он говорит мне, что делать, он беспокоится обо мне, это заставляет моё сердце биться быстрее и трепетать душу. Если бы Мала не было в этой комнате, я бы, наверное, запрыгнула на Маверика и не пожалела бы об этом.

– Мал, – рычит Маверик. – Выйди на улицу, я присоединюсь к тебе через минуту.

Мал хихикает.

– Будь осторожна, дорогая.

А потом он исчезает.

Наверное, Маверик думал о том же, о чем и я, потому что он поворачивается, подходит к двери и запирает её, а потом начинает красться ко мне, как опасный проклятый лев. На его лице выражение голода, и, Боже, я чувствую мгновенный жар между ног, когда он подталкивает меня к маленькой скамейке перед зеркалом. Он не теряет времени даром. Он не заморачивается с прелюдией. Он просто приподнимает мою задницу, кладёт её на скамейку, а затем скользит по моему платью вверх по бёдрам, отодвигает мои трусики в сторону одной рукой, а другой стягивает джинсы.

Когда его член свободен, он делает шаг вперёд и пододвигает мою задницу к краю скамейки, а затем входит в меня, как домой, без предупреждения, без наращивания, просто глубоко и жёстко. Я задыхаюсь, сжимая его руки, и моя голова откидывается назад, так что его рот может прикоснуться к моей шее и сосать ее.

– Ты выглядела так чертовски сексуально сегодня вечером, – рычит он в мою кожу, одновременно толкая свои бедра вперед и назад.

– О, Боже, – хнычу я, такая мокрая вокруг него, такая готовая.

– Твой грёбаный сладкий голосок проник прямо в мой член. Всё, о чём я мог думать, это прийти сюда и трахать тебя, пока ты не выкрикнешь моё имя.

Толчок.

– Ты, блять, моя, Скарлетт. Этот голос. Это тело. Это сердце. Мои. Всё, блять, моё.

Толчок.

Глубокий стон.

– Маверик, – выдыхаю я. – Боже.

– Скарлетт?

Кто-то стучит в дверь, и мне требуется секунда, чтобы понять, что происходит.

– Скарлетт, ты здесь? Почему дверь заперта?

Сьюзен.

Маверик продолжает толкаться, теперь уже медленнее, мучительно медленно, скользя своим членом внутрь и наружу, заставляя удовольствие врываться сквозь моё тело так интенсивно, что я не знаю, смогу ли я заговорить, когда попытаюсь.

– Ах, – хриплю я, затем делаю глубокий вдох, как раз когда член Маверика скользит внутрь меня ещё раз. – Я просто переодеваюсь. Я буду через секунду.

– О, хорошо. Ну, мы скоро уезжаем. Так что поторопись, ладно?

– Хорошо, – говорю я, и даже я слышу хриплый звук, который сопровождает мой голос.

– О, и мы не смогли найти никого в толпе. Кто бы там ни был, он, должно быть, исчез.

Господи, ну почему она не уходит?

Боже, почему Маверик не перестанет трахать меня?

Я смотрю на него в отчаянии, и он одаривает меня поистине дикой ухмылкой, наклоняя мои бёдра и загоняя свой член глубже. Он точно знает, что делает. Он точно знает, как это приятно. Он проклятый замаскированный дьявол. Придурок. Я открываю рот и пытаюсь остановить стон, но, о Боже, это кажется невероятным. Так чертовски хорошо.

– Хорошо, – кричу я. – Я скоро выйду.

– Все в порядке? У тебя странный голос – ты не простыла?

Мой Бог. Почему она не уходит?

Блять.

Я собираюсь кончить.

Так чертовски жёстко.

Я опускаю голову на плечо Маверика и кусаю его так сильно, как только могу, когда оргазм пронзает меня насквозь. Он шипит из-за боли от силы моего укуса и сжимает мою задницу так сильно, что я сжимаюсь ещё сильнее. Я чувствую, прерывистое и поверхностное дыхание Маверика у своего уха – его член стал тверже, а затем, дернувшись в освобождении, он кончил в меня.

– Я в порядке, – в конце концов, удаётся мне крикнуть Сьюзен. – Выйду через минуту.

– Хорошо.

И она, наконец-то, ушла, в то время как движения Маверика стали медленными и размеренными - но он все еще продолжал трахать меня до тех пор, пока последняя капля не сорвалась с его члена. Затем, выйдя из меня, мужчина натянул свои джинсы ивернул мои трусики на место.

– Теперь ты будешь ходить с моей спермой внутри. Вот что происходит, стоит тебе меня укусить.

Я хлопаю ресницами, глядя на него.

– Мне пришлось как-то подавить шум. Вот что ты получаешь за то, что ведёшь себя как придурок и трахаешь меня, пока кто-то пытается говорить.

Он одаривает меня дикой ухмылкой, и я наклоняюсь вперёд, прикусив его нижнюю губу.

– Мне нужно идти, дорогой.

Он рычит и целует меня, глубоко и жестко.

– Никак не могу насытиться тобой. Не могу дождаться, когда буду дома, где я смогу приходить и трахать тебя каждый проклятый день

Я краснею и улыбаюсь.

– Звучит идеально для меня.

Он проводит пальцем по моей нижней губе, а затем поворачивается и выходит из комнаты. Я соскальзываю со скамейки, поправляю трусики, натягиваю большое пальто, хватаю сумочку и ухожу.

Это была лучшая ночь в моей жизни.

И лучший трах в моей жизни.

Этот мужчина просто продолжает удивлять.

Скарлетт

В конце концов мы решили миновать отель и остаться в автобусе сегодня вечером, потому что мы уезжаем, вероятно, до восхода солнца утром. Проще, если все сядут в автобус до того, как он уедет, а не пытаться собрать всех вместе вовремя. Мы все сидели снаружи, на нескольких беспризорных стульях, наслаждаясь парой напитков и болтая о том, насколько успешным был тур, за исключением нескольких неудач от моего имени.

Когда все расходятся спать, я сижу снаружи одна, поджав под себя ноги, и пишу сообщение Маверику. Я уже скучаю по нему, глубокая боль пронзает мою грудь и заставляет меня желать, чтобы он сидел рядом со мной. Отстойно скучать по кому-то так сильно. Особенно, когда ты знаешь, как невероятно чувствовать его рядом с собой, ты знаешь, как это потрясающе, ты знаешь, насколько это всё улучшает.

С: Я скучаю по тебе, большой парень.

Я отправляю сообщение и глупо улыбаюсь в телефон, наблюдая, как внизу экрана появляются три маленькие точки. Через мгновение приходит сообщение.

М: Я тоже по тебе скучаю, детка.

Моя улыбка превращается в глупую ухмылку. Мне нравится это чувство. То самое, когда ты впервые влюбляешься, и всё заставляет тебя улыбаться. Он мог бы сделать абсолютно всё, и это принесло бы счастье. Это почти так же, как если бы он никогда не мог сделать ничего плохого, потому что ты никогда не смогла бы посмотреть на него в негативном свете, даже если бы он это сделал. Ничто в нем тебя не раздражает. Ничто в нём не вызывает желания его задушить. Ты принимаешь все. Потому что всё заставляет тебя чувствовать себя хорошо. Даже драки хороши, потому что ты знаешь, каким невероятным и нежным он будет после них.

– Привет, Скар.

Я вздрагиваю при звуке голоса, которого так давно не слышала. Боже. Этот голос. Он вызывает озноб у меня по спине, проходящий прямо посередине и проникающий глубоко в те части меня, которые я скрываю. Это голос, который может поставить меня на колени, даже не пытаясь. Я вскидываю голову и вижу, что ко мне идёт Трейтон с пистолетом в руке.

– Не двигайся. Не кричи. Или я снесу тебе башку.

Я замираю, телефон выскальзывает из моих пальцев.

– Ч-ч-ч-что...

Я не успеваю больше ничего сказать, потому что он вытаскивает меня из стула и толкает к задней части автобуса, где нас никто не видит, прижимая меня к нему и зажимая мне рот большой ладонью. Я пытаюсь вывернуться, но он поднимает пистолет и прижимает его к моей голове.

– Ах-ах-ах, ты же не хочешь, чтобы я сейчас повредил эту хорошенькую головку, правда, милая?

Я съёживаюсь.

– Ты будешь меня слушать. У меня осталось совсем немного времени. Охрана только что забрала пятерых, потому что они думают, что ты в безопасности здесь, в толпе, со всеми участниками тура в автобусе. Как чертовски невероятно глупо. Они должны знать, что ты никогда не будешь в безопасности. Я знаю все тонкости этой отрасли, я следил за тобой достаточно долго, чтобы знать, как это работает. Глупая, глупая Сьюзен, я вижу, что она всё ещё не знает, как делать свою работу.

Я пытаюсь заговорить, но его рука крепко зажала мне рот.

– Ты мне поможешь. Теперь я знаю, что ты связана с МК «Стальная Ярость». Из-за них мы не можем перевозить наркотики в Денвер, как нам и нужно. Они следят за каждым входом. У них везде есть источники. У нас большой груз, нужно перевезти его через границу штата и вернуться домой. Ты – идеальная возможность для нас сделать это.

Я не понимаю.

Страх сжимает мою спину, когда я смотрю в злые голубые глаза человека, которого когда-то любила. От одного взгляда на него, на Трейтона, перехватывало дыхание. Он также абсолютно смертоносен.

– Теперь, – говорит он, улыбаясь, и начинает водить пистолетом вверх и вниз по моей щеке. – Вот как это будет происходить. Я собираюсь загрузить твой автобус наркотиками, когда вы остановитесь на следующей остановке, и ты должна убедиться, что он останется незапертым, чтобы я мог это сделать. Кроме Сьюзен, ты единственная, кто имеет к нему доступ. Все эти отсеки для хранения под ним, я заполню их. Я знаю, что никто особо не пользуется этой областью, так что мы можем выйти сухими из воды на несколько дней, ты потеряешь ключ, сделаешь всё, что нужно, чтобы не пускать туда людей.

Что?

Он, должно быть, шутит надо мной, да?

Нет.

Я ни за что этого не сделаю. Ни за что на свете. Если нас обыщут, я отправлюсь в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Нет.

Я качаю головой, и он смеётся.

– Я так и думал, что ты это скажешь. Так что, как всегда, я продумал всё наперёд. Ты никого не потеряла сегодня вечером?

О чём он говорит?

– Некая глухая, хорошенькая, молодая девушка?

Нет.

Амалия.

Я начинаю извиваться и пытаюсь отбиться от него, но его пальцы сжимаются вокруг моего рта в предупреждении, предостережении, которое, я знаю, он выполнит.

– Не сопротивляйся мне. Она здесь, ждёт тебя. Но то, что ты видишь... это всего лишь пример того, что я сделаю с ней, если ты не подчинишься мне. Не сердись на меня, Скарлетт. Я медленно выпотрошу её и отправлю тебе её внутренности. Ты меня понимаешь?

Я киваю, слёзы текут по моему лицу.

Где Амалия?

Что он с ней сделал? Боже. Я не заметила, что её здесь нет. Она любит гулять сама по себе, она отчаянно независима и не хочет, чтобы её слух влиял на её жизнь. Она часто ходит в библиотеки и кафе, когда мы останавливаемся, любя тишину, которую она там находит. Почему я не настояла на том, чтобы пойти с ней?

Боже.

– И не думай предупреждать этих байкеров. У Амалии есть семья, и у тебя тоже, я найду и убью любого, кто мне понадобится, чтобы доказать свою правоту, если ты попытаешься получить их помощь в этом деле. Всё, что тебе нужно сделать, это убедиться, что автобус открыт завтра вечером, когда вы остановитесь для твоего концерта. Держи всех подальше от отсека для хранения. Всё очень просто. Тогда я тебя больше не побеспокою.

Я ему не верю.

Но я также знаю, что у меня нет выбора.

Трей подлый и жестокий, и он сделает именно то, что угрожает. Он убьёт любого, кто попадётся ему под руку, чтобы доказать свою правоту. Я знаю, что так и будет.

Я киваю.

Желчь обжигает мой желудок, но у меня нет другого выбора.

– Хорошая девочка. Я буду на связи. Ничего не говори. О, и Скарлетт? Твоему другу понадобится медицинская помощь.

С этими словами он отпускает меня и исчезает в темноте.

Мои колени дрожат, и я двигаюсь быстро, быстрее, чем когда-либо в своей жизни. Я бегу в ту сторону, откуда он пришёл.

– Амалия? – зову я.

Она меня не услышит.

Боже. Она, наверное, не знает, что я её ищу.

– Амалия? – я снова плачу, бегая вокруг.

Там, где мы припарковались, темно, так что я почти ничего не вижу. Я слышу слабый стон и разворачиваюсь, бросаясь в направлении звука. Амалия лежит под уличным фонарём рядом с парком, где мы остановились с нашим автобусом. Я падаю на колени, сдирая с себя всю кожу, и начинаю плакать, как только вижу её. Она вся в крови, избита, её волосы перепачканы кровью. Боже. Нет. Что они с ней сделали?

– Амалия? – плачу я. – Мне очень жаль. Боже. Мне очень жаль. Я позову за помощью.

– Помогите! – я громко кричу, зная, что мой телефон остался у автобуса. – Кто-нибудь, помогите!

Охрана выходит из трейлера за углом, выскакивает и быстро бежит ко мне. Они резко останавливаются, когда видят Амалию на земле, истекающую кровью.

– О, Боже!

Сьюзен. Я не знаю, откуда она взялась, но она тоже бежит к нам.

– Что случилось? – она плачет.

– Не знаю, я просто услышала крик и нашла её в таком состоянии, кто-нибудь, вызовите скорую!

Некоторые из членов моей группы вышли из автобуса, все они разговаривают, спрашивают: «Что случилось?», – но всё, что я могу сделать, это держать подругу в своих объятиях, покрываясь её кровью, и плакать. Плакать, потому что я лгунья. Плакать, потому что это моя вина. Плакать, потому что, черт возьми, кто-то обидел самую красивую девушку на всем белом свете.

– Всё будет хорошо, – шепчу я подруге. – Обещаю тебе, всё будет хорошо.

Она издаёт болезненный звук, который вырывает моё сердце из груди.

Я ужасный человек.

Что, чёрт возьми, мне теперь делать?

Глава 20

Маверик

Я не могу до неё дозвониться.

Я пытаюсь всё утро, но мои звонки и сообщения остаются без ответа. Сегодня мы ищем зацепку, так что у меня нет времени идти и выслеживать её. Какого хрена она меня игнорирует? Она ранена? Ещё хуже? У меня голова идёт кругом от возможных вариантов, и я расхаживаю по гостиничному номеру, в котором мы остановились, гадая, найду ли я время, чтобы найти Скарлетт, прежде чем мы уйдём и покончим с этими наводками.

– Ты мельтешишь, брат. Наверное, она просто готовится к шоу, – говорит Мал, изучая меня.

– Она никогда не игнорирует меня. Чувствую, что что-то не так, глубоко внутри я это чувствую.

– Уверен всё в порядке. У нас нет времени, чтобы пойти и проверить её. Бостон и Кода свободны, ты хочешь, чтобы я отправил их туда и отчитался?

– Этот ублюдок и близко не подойдёт к другой моей чёртовой женщине! – рявкаю я.

Мал стоит, глаза сужены, тело напряжено.

– Ещё раз так со мной заговоришь, и я клянусь тебе, Маверик, что отшлёпаю тебя по твоей грёбаной заднице.

Проклятье.

– Извини, – бурчу я. – Но я ему не доверяю. Пошли Коду.

Мал качает головой, и я ненавижу это чёртово разочарование в его глазах.

– Как тебе будет угодно.

Он выходит на улицу, чтобы позвонить, и в этот момент звонит мой телефон. Это неизвестный номер, поэтому я отвечаю:

– Да?

– Ах, привет, это Маверик?

Это женский голос.

– Да, а это кто?

– Сьюзен, менеджер Скарлетт.

Моё грёбаное сердце подпрыгивает к горлу.

– Она в порядке? Что-то случилось?

– Нет, у нас сегодня тройная охрана на её последнем концерте, так что она интересуется, можешь ли ты просто понаблюдать снаружи.

Снаружи?

Это звучит как-то неправильно. Совсем нет.

Почему она вдруг вышвырнула меня на улицу и отказалась отвечать на мои звонки, а главное, отказалась рассказать мне всё это дерьмо сама?

– С ней что-то происходит?

– Нет, она просто устала сегодня. Последний концерту её тура всегда вызывает стресс. Всё хорошо.

Чертова лгунья.

Она прикрывает Скарлетт. Я просто не знаю почему. Но я, блять, узнаю, как только закончу с этой зацепкой, и она завершит своё шоу, я разыщу её и выясню, почему, блять, она вдруг решила игнорировать мои сообщения и вести себя так, будто меня не существует. Меня бы здесь не было будь всё так просто, я знаю, когда что-то не так, и что-то чертовски не так. Этот бывший связался с ней? Угрожает ей? Или она передумала насчёт нас? Кто-то сказал ей, что она должна держаться от меня подальше? Должна же быть какая-то причина.

Всегда есть причина.

– Без проблем, – бурчу я. – Мы будем снаружи.

– Спасибо.

Она вешает трубку как раз в тот момент, когда Мал возвращается.

– Сейчас пошлю Коду к ней, может, он увидит, что происходит. Кто это был?

– Её менеджер, – ворчу я. – Говорит, что хочет, чтобы мы сегодня были не внутри, а снаружи. Просьба Скарлетт.

Мал прищуривается.

– Странно.

– Чертовски странно.

– Мы докопаемся до сути, поэтому сейчас мне нужно, чтобы ты был со мной для тех зацепок, за которыми мы собираемся охотиться. Кода доложит, если что-нибудь увидит. Я уверен, что с ней всё в порядке, Мэв. Наверное, она просто переживает из-за своего концерта.

– Да, – бормочу я.

Но что-то здесь не так.

На хрен всё.

Скарлетт

Я не могу дышать.

Я даже не хочу этого делать.

Я хочу отменить все свои выступления и уехать домой, но не могу. Как говорится, шоу должно продолжаться, несмотря ни на что. Я не могу убежать, даже если бы захотела. Нет, я должна остаться и посмотреть правде в глаза, надеть свою лучшую улыбку и никому не показывать, что внутри я разваливаюсь на куски.

Амалия в больнице, три сломанных пальца, синяки по всему телу, рана на голове и сотрясение мозга. Мне не разрешили поговорить с ней, потому что она отдыхала. Я послала ей кучу сообщений, но этого недостаточно. Она должна знать, что это моя вина. Я бы не стал винить её, если бы она никогда больше не захотела со мной разговаривать. Они отправляют её домой в Денвер, а это значит, что я не увижу её, пока не вернусь. Моё сердце разбивается на тысячу крошечных кусочков.

Маверик пытался связаться со мной весь день.

Но я избегала его. Как, чёрт возьми, мне объяснить, что произошло, чтобы они ничего не заподозрили? Как только я скажу ему, что с Амалией что-то случилось, он поймёт, что это связано с Треем. Он усилит охрану. Он не оставит меня в покое. Но мне нужно убедиться, что этот автобус не заперт. У меня нет другого выбора. Я знаю Трея, я точно знаю, на что он способен. Моя подруга, лежащая сейчас в больнице с переломами и синяками, показывает мне, на что он способен, когда ему что-то нужно.

Так что я сама по себе.

Я сказала Сьюзен, чтобы она сообщила Маверику, что у нас есть дополнительная охрана и что они могут просто наблюдать снаружи сегодня вечером. Я придумала какой-то предлог, понимая, что он взбесится, узнав о случившемся с Амалией, поэтому я не хотела говорить ему об этом до окончания концерта, и он поймёт, что я расстроена, поэтому было проще заставить их выполнять внешние обязанности. Сьюзен сказала, что позвонит Маверику, как и подобает хорошему менеджеру, и я заставил её поклясться, что она ничего ему не скажет, если он спросит. Просто я была занята и нервничала из-за своего последнего шоу.

Что отчасти верно.

Я должна отключиться. Я просто должна убедиться, что Трей получит то, что хочет, когда мы будем дома, и всё будет кончено, я расскажу Маверику, и он сможет с этим справиться. Сейчас риск слишком велик. Трей сказал, что оставит меня в покое, если я сделаю как он хочет, конечно, я не верю, но у меня нет другого выбора. Так что я сделаю это не потому, что хочу, а потому, что должна. Трейтон хочет, чтобы наркотики были в автобусе перед сегодняшним концертом, потому что это моё последнее выступление, и завтра мы уезжаем домой.

Сьюзен уже на стадионе, помогает готовиться к сегодняшнему шоу. Здесь со мной дежурит охрана, так что избавиться от них будет непросто. Трейтон хочет, чтобы автобус открыли до трёх. Он получил мой номер телефона. Я не знаю, как он это сделал. Я даже не хочу знать как. Достаточно того, что он способен следить за мной, что бы я ни делала. Всё, что я получила сегодня, – это сообщения с требованиями и угрозами, что я должна сделать это правильно, или я окажусь в серьёзной беде, или кто-то, кого я люблю, пострадает. Так что я весь день только и делаю, что топчусь на месте, ни с кем не разговаривая, почти не слушая, и не обращаю внимания на Маверика, сходящего с ума.

Я не могу лгать ему прямо в лицо, поэтому мне легче не разговаривать с ним.

Мне удалось убедить всех членов моей группы дать мне время, действуя так, как будто я была вне себя от шоу, поэтому они все вышли на день, а затем направились на стадион, чтобы порепетировать. Я убедилась, что осталась одна. Что никто не рискует быть замеченным. Мало того, я не могу рисковать их жизнями, если что-то пойдёт не так. Я и так уже причинила достаточно вреда, и мне больше не нужно этого делать.

Я не знаю, как мне это сойдёт с рук, я знаю только, что пока мы не вернёмся домой в Денвер, где нас должным образом защитит клуб, у меня нет другого выбора. Я могу только молиться, чтобы Маверик не пришёл и не попытался найти меня, потому что если он это сделает, то может просто увидеть, какой я ужасный человек, а я этого не вынесу. Сейчас мне нужно сосредоточиться и немного побеспокоиться о безопасности. Я до сих пор не знаю, как мне это сделать. Они просто стоят и смотрят на меня. Всегда наблюдает.

Сейчас два часа пополудни, и у меня есть всего час до появления Трейтона. Мне удалось стащить ключ Сьюзен от камеры хранения с её брелка сегодня утром, когда мы встретились, чтобы пойти на вечернее шоу. У меня есть свой. Это единственные два ключа, которые открывают его, поэтому, как только наркотики будут внутри, я запру его, и никто не будет знать. Меня никогда раньше не досматривали и не обыскивали, и я уверена, что не обыщут и сейчас. Хотя буря дерьма в СМИ, начавшаяся на прошлой неделе, может вызвать некоторые подозрения и дать копам ещё больше оснований следить за мной.

Меня тошнит.

Как будто меня сейчас вырвет.

Мой телефон жужжит с сообщением. Это Трейтон.

Т: Разблокируй автобус. Мы будем там через пять минут. Не беспокойтесь о службе безопасности. Я с ними разберусь.

Какого чёрта?

Я слышу пронзительный крик, и моя голова резко поворачивается, так же как и двое мужчин, стоящих у моего автобуса. Крик продолжается, и моё сердце колотится в груди.

– Скарлетт, садись в автобус!

Я делаю, как мне велят, сажусь в автобус.

– Запри дверь и не открывай её, пока мы не вернёмся.

Крики продолжаются, и двое мужчин должны были наблюдать за мной, вместо того, чтобы бежать на звук. Мне невыносимо думать о том, что мог придумать Трейтон, чтобы заставить кого-то так кричать. В любом случае, они ушли, может быть, всего на несколько минут, но они ушли. Я выхожу из автобуса и вижу, как входит Трей с тремя мужчинами, в руках у них такие тяжёлые сумки, что я даже представить себе не могу, сколько наркотиков они везут контрабандой.

– Открывай немедленно, – рявкает Трейтон.

Я делаю, как он просит, открываю багажник дрожащими пальцами, глаза бегают по сторонам. Я чувствую, что вот-вот упаду и меня вырвет, но держу себя в руках, держусь стойко. Всё нормально. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Я начинаю задыхаться, и мои пальцы дрожат.

– Поторопись, мать твою! – Трэйтон орет. – У нас есть несколько минут до возвращения охранников.

Я открываю багажное отделение, и они запихивают туда сумки, там, по меньшей мере, восемь сумок, и все они набиты до отказа. Не хорошо. Если меня поймают с этим, я проведу остаток своей жизни в тюрьме. О чём, чёрт возьми, я думаю? Амалия. Моя семья. Друзья. Родные. Вот о чём я думаю. Всё будет хорошо. Я уверена, что всё будет хорошо.

– Запри дверь, – приказывает Трейтон.

Я делаю, как он просит, и запираю дверь. Трейтон поворачивается ко мне.

– Скажи хоть слово, выдохни хоть одно грёбаное слово, и я заставлю тебя пожалеть, что ты вообще родилась. К тому времени, как я закончу с тобой, ты будешь молиться о смерти. Держи своё дерьмо при себе, держи рот на замке, и у нас не будет проблем. Всё ясно?

Я киваю, пытаясь сдержать слёзы.

– Не веди себя подозрительно.

– Ч-ч-что, если меня поймают?

Он ухмыляется, злобно и дико.

– Ну, я думаю, ты будешь чертовски хорошо выглядеть в оранжевом комбинезоне. Успокойся, милая.

С этими словами он исчезает.

Мои колени начинают дрожать, и я начинаю сильно потеть.

– Скарлетт!

Служба безопасности.

Я обегаю автобус, без сомнения выглядя так, как будто вот-вот потеряю свой обед.

– Почему ты стоишь снаружи автобуса?

Дерьмо.

– Я... Я услышала крик и испугалась. Мне было очень страшно. Всё в порядке?

Они изучают меня. Без сомнения, я выгляжу испуганной. Они не станут меня допрашивать. Один из них кивает.

– Исчез, кто бы там ни был. Наверное, девушка поссорилась со своим парнем. Ничего насильственного, насколько мы могли видеть. Лучше тебе остаться в автобусе до начала концерта, просто на всякий случай.

Я киваю, захожу в автобус и запираю дверь.

В ту же секунду я падаю на колени и рыдаю.

Я просто плачу и плачу.

Что, чёрт возьми, мне делать?

Глава 21

Маверик

Что-то не так.

Я понял это в тот момент, когда увидел лицо Коды.

Он смотрит на меня так, словно хочет сказать, что кто-то, кого я люблю, умер. Точно так же они смотрели на меня, когда я узнал об убийстве Нериссы. Жалость. Как будто они сочувствуют мне. Как будто они не знают, как себя вести и что делать.

Мне это чертовски не нравится.

Совсем.

– Почему ты так на меня смотришь, Дакода? – рычу я. – Я клянусь, блять, тебе нужно говорить, потому что моё терпение сегодня чертовски коротко.

– Мэв ... – начинает он, потом смотрит на Мала.

– Высказывайся, – приказывает Мал. – Сейчас, Кода. Что случилось?

Кода оглядывается на меня, вздыхает, проводит рукой по волосам и говорит глубоким, но полным сожаления голосом:

– Думаю, ты был прав насчёт неё с самого начала.

– Насчёт кого?– требую я, сжимая кулаки.

– Насчёт Скарлетт.

У меня кровь стынет в жилах, и я вздрагиваю. Что он имеет в виду, говоря, что я был прав насчёт неё? По поводу чего? Он не имеет никакого грёбаного понятия, и мой уровень разочарования растёт.

– В твоих словах нет никакого смысла! – рявкаю я. – Какого хрена ты несёшь?

– Видел её сегодня, наблюдал, как ты просил. Она была дёрганной, чертовски нервничала, находясь в автобусе одна. Мне потребовалось несколько часов, чтобы выяснить, её место положение. Остальные члены её команды были на стадионе.

– Ускорься, – рявкаю я. – И что она делала?

– С ней были два охранника. Услышав этот грёбаный ужасный крик, они убежали, а потом появился Трейтон с несколькими своими людьми, и она открыла для них багажное отделение своего автобуса, и они загрузили его сумками. Сумки, которые, как я предполагаю, наполнены наркотиками. Потом они ушли.

Нет.

Он чертовски ошибается.

Она им не помогает.

Она им не поможет.

Я вижу красную пелену, и не могу дышать, не могу, блять, думать. Все, что я могу сделать, это смотреть вдаль, зрение затуманивается. Я ей доверял. Она ни за что не поступит так со мной. Ни за что, блять. Он ошибается. Должно быть, он чертовски ошибается.

– Ты уверен в том, что видел? – спрашивает Мал, и голос его звучит смиренно.

– Я бы этого не сказал, Если бы не был уверен. Не верите мне, откройте этот автобус, и вы увидите сами.

– И она открыла его для них? – шиплю я, мой голос так повысился, что я не в силах удержать его под контролем.

– Она сама им открыла, – подтверждает Кода.

– Блять! – реву я, гнев вырывается из моей груди и врывается в комнату.

Мал вздрагивает и делает шаг вперёд.

– Маверик, успокойся. Мы не знаем всей истории, и пока не узнаем, тебе нужно сохранять спокойствие. Он мог угрожать ей, ты же не знаешь, что происходит.

– Если бы он угрожал ей, она бы пришла ко мне, – рычу я. – Она бы, блять, пришла ко мне. Она сама приняла это решение. Всё это время она, вероятно, была в этом замешана. Блять. Черт возьми. Я убью её. Блять, после того, как убью его.

– Ты, блять, расслабишься, – рявкает Мал, делая шаг вперёд, его рост превосходит мой. – Или в ином раскладе, Маверик, я тебя заставлю.

Я задыхаюсь. Я не могу дышать. Нихрена не соображаю. Она использовала меня. Использовала и, блять, оскорбила меня. Как будто я грёбаное ничтожество. Ярость переполняет моё тело, и я не могу сосредоточиться, не могу думать. Боль, такая глубокая и сильная, наполняет мою грудь, и я не могу избавиться от неё, как ни стараюсь.

– Успокойся. Притормози, – рычит Мал.

– Дыши, брат, это может быть совсем не то, на что похоже, – говорит Кода.

Я бросаю на них обоих сердитые взгляды.

– Это именно то, на что, блять, похоже.

– Ты либо поможешь нам с этим, либо отступишь и позволишь нам разобраться. И что же ты выберешь? – говорит Мал, глядя холодными глазами.

– Я помогаю. Я опущу её ниже плинтуса, блять, медленно.

Мал сердито смотрит на меня, потом поворачивается к Коде.

– Итак, мы знаем, что Трейтон положил что-то в её автобус. Это чертовски гениально. Очень маловероятно, что его проверят, он переправит наркотики через границу любого штата и сразу же отправит их туда, куда ему нужно – в Денвер. А это значит, что он планирует продавать большие партии на нашей территории. Мы должны уничтожить это дерьмо.

– Мы должны сделать это сейчас, – рычу я.

– Нет, – Мал качает головой, стиснув зубы. – Мы подождём, пока он вернётся туда, где у нас есть клуб. Если мы сейчас вмешаемся в это дерьмо, мы создадим войну, где у нас нет средств для борьбы. Мы подождём, пока автобус вернётся, и доберёмся до него первыми, заберём этот е

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8 9 10 11 1213