ГГлава 19 2 страница

– Что ты сейчас показала мне? – спрашиваю её легко и с улыбкой.

– Спасибо, – говорит она мне.

Я сияю.

– Я научусь языку жестов, обещаю. О, и, Амалия, могу я спросить, ты ставишь свои ноги у основания фортепиано, чтобы почувствовать интенсивность и, следовательно, узнать твою тональность?

Она кивает.

Я в восторге трясу головой.

– Ты невероятна. Напиши мне, хорошо?

Она сияет.

Да.

Мне кажется, за мной приглядывают сверху.

Маверик

– Когда ты вернёшься, бро?

Я положил сигарету в рот, глубоко вдыхая, затем отвечаю на вопрос, который задает один из моих лучших друзей и вице-президент МК «Стальная Ярость», Кода. Кода – это сокращение от Дакода. Имя, которое он презирает. Он утверждает, что это девчачье имя и «никто никогда не должен, блять, называть его так». Его слова, не мои.

– Скоро, – бормочу я.

– Что удерживает тебя так долго? Есть какая-то хорошенькая киска?

Я качаю головой, хрипло смеясь. Правда, Кода думает о киске двадцать четыре часа в сутки. Человек – безмолвный гений. Он просто не признает этого. У него своя история, свои демоны, и поэтому он проводит большую часть своего времени, следуя за наемными убийцами и отслеживая их убийства. Это своего рода одержимость для него. Он исследует каждую из своих целей и, если он не верит, что человек достоин смерти, он обеспечивает их защиту.

Я не знаю, почему он это делает.

Я не знаю всей истории.

Все, что я знаю, это то, что Мал позволяет ему делать это и никогда не вмешивается. Я знаю, что у него был брат-близнец, и этот брат был убит. Это всё, что он когда-либо говорил мне. Он хороший парень. Крепкий. Большое сердце. Ужасающая душа. Не хотел бы я оказаться по другую сторону от него. Он такой, который никогда не злится, но у него смертельное молчание, заставляющее все ваше тело быть начеку, когда он находится в той же комнате, что и вы.

Кода – это лицо «Ярости».

Он опасен.

– Не киска, бро, – наконец отвечаю я.

Мой разум улетает к Скарлетт и к тому, как её сладкие пальцы коснулись моих сегодня вечером. Я хотел снять её со сцены, приподнять это довольно маленькое платье вверх, и похоронить свой член так глубоко в ней, чтобы мы оба забыли свои имена. Прошло много грёбаного времени с тех пор, когда я смотрел на женщину больше, чем мельком. Женщины, которых я трахал с тех пор... с тех пор, как она... я почти не разговариваю с ними, я не знаю их имен, я просто беру то, что мне нужно, и двигаюсь дальше.

Но эта девушка привлекла моё внимание.

Может быть, это агония в её глазах. То, как они просят кого-то спасти её.

Я выкарабкиваюсь из этих мыслей, когда Кода говорит снова.

– У нас здесь возникли кое-какие проблемы. Было бы хорошо, чтобы ты вернулся к действиям.

– Ага, – ворчу я. – Мал упоминал об этом. Ты еще что-нибудь понял или все еще размышляешь?

– Не могу разгадать, Джек дерьмо… Пытаюсь найти связи с каким-нибудь подлым маленьким ублюдком, который прогоняет наркотики через наш город и поднимает шум, но он умён. Хитёр. Он двигает их от штата к штату, и нам еще предстоит выяснить, как он это сделал без каких-либо следов.

– У тебя есть имя? Может быть, я смогу разобраться в этом, пока буду здесь, в дороге.

– Имени нет. Ближайшее, что у нас есть – это Лёд. Это то, как они все называют его. Может быть кто угодно. Может означать что угодно. Может быть имя использовано как отвлекающий маневр. Сегодня вечером у нас будет несколько наркоманов, посмотрим, сможем ли мы получить от них какую-то информацию.

– Будь милым, Кода. Не срежьте никому яйца сегодня вечером.

Он смеётся низким голосом.

– Ты знаешь, я люблю избавлять этот мир от мразей, которые засерают его, брат.

– Действительно, знаю. Время вышло. Хороший сон – залог красоты. Мне нужно хорошенько выспаться.

Кода посмеивается.

– Слишком поздно для этого. Возвращайся домой скорее, мы нуждаемся в тебе, ясно?

– Да, – рычу я. – Позже.

Я раздавливаю свою сигарету и возвращаюсь назад в свой обветшалый, захудалый отельный номер. Я должен сесть на свой байк и вернуться назад, забыть о симпатичной девушке с разбитыми карими глазами, которая очаровала меня. Но, черт меня побери, если я смогу это сделать. Куда направляется её автобус, туда едет и мой байк. Мне нужно знать о ней больше. Мне нужно знать, что делает её глаза такими чертовски несчастными.

Черт её побери.

Скарлетт Белл.

Я наклоняюсь вниз, оборачиваю свою руку вокруг члена. Это непросто. Ебать. Я поглаживаю один раз, затем два раза подряд, и мои глаза закрываются.

Ей лучше бы, блять, стоить того.

Что-то подсказывает мне, что так и есть.

Глава 4

Скарлетт

– Я хочу, чтобы она была со мной туре и на следующем альбоме тоже, – говорю я, скрестив руки, пытаясь сохранить спокойствие.

– У нас нет места для кого-то ещё, Скарлетт, – скрипя зубами, говорит Сьюзен. – У тебя есть именно то, что тебе нужно. Тебе не нужен кто-либо ещё в команде. У нас уже имеется адекватное и талантливое количество людей.

Она меня не слышит.

Она никогда не слышит меня.

Она хочет всю эту музыку. И они всё делают. Это идеальная личность. Идеальная звезда кантри-музыки. Идеальные песни. Они ожидают всего этого от меня, и всё же никто из них не готов дать мне одну единственную вещь, которая нужна, чтобы это произошло. Они хотят волшебства на кончиках своих пальцев, при этом, даже не взмахнув волшебной палочкой. Мне нужна Амалия в моей команде, и я сделаю всё что угодно, чтобы она попала туда, даже если это сделает их невероятно несчастными.

– Я хочу её, Сьюзен. Я не прошу ничего. Ни единой вещи. Я делаю всё, что ты мне говоришь. Мой тур скоро завершится, и тогда мы вернёмся домой, чтобы записать ещё один альбом. Я не представляю, как она может помешать этому.

– Она глухая, Скарлетт.

Это вызывает у меня необъяснимую злость. Почему люди так торопятся с выводами? Так легко полагают, что лишь потому, что кто-то немного отличается от остальных из нас, то они не в состоянии делать и достигать тех же целей. Я редко бываю разочарована в Сьюзен, но прямо сейчас, это так. Глубоко, глубоко разочарована.

– Я притворюсь, что ты не говорила этого, – тихо произношу я, убедившись, что она видит отвращение в моих глазах.

– Слушай, Скарлетт, я понимаю, что сейчас ты чувствуешь себя потерянной. Мы все это видим. Но это твоя карьера. Мы не можем позволить чему-либо помешать этому. Я не чувствую, что эта девушка может улучшить что-нибудь. На самом деле, если я права, думаю, она будет ничем иным, как отвлекающим фактором.

– Мне это нужно, – настоятельно призываю я. – Сьюзен, я не прошу ни одной проклятой вещи. Я нуждаюсь в этом. Ты хочешь, чтобы я всегда была на высоте, так дай мне это сделать. Я не остановлюсь, пока ты этого не сделаешь. В конце концов, это действительно не твой выбор.

Её лицо становится немного красным.

– Я многим пожертвовала ради твоей карьеры и тебя, Скарлетт. Сейчас не время меряться со мной силами. Ты не победишь.

Теперь я вижу красную пелену. Никто здесь не воспринимает меня всерьёз, и я устала от этого. Чертовски тошнит от наличия голоса, который просто не слышат.

– Я уважаю тебя, – говорю я осторожно. – Я никогда не иду против того, что ты мне говоришь. Но в данном случае я это сделаю. Я хочу её в своей команде. Я хочу, чтобы она играла в моём следующем альбоме. Она нужна мне. Я не спрашиваю разрешения.

Сьюзен собирается выйти из себя, я вижу это по тому, как вспыхивают её глаза, а лицо становится красным. Я вполне уверена, что она задержала дыхание. Мне нужно выйти на свежий воздух и выбраться из этого проклятого места со всеми этими контролирующими людьми.

– Я ухожу ненадолго. Уже поздно. Мне нужно пространство.

– Скарлетт! – рявкает Сьюзен. – Ты не должна уходить в одиночестве.

Я продолжаю идти.

Мне не стоит, и я ненавижу себя за это. Я не люблю расстраивать людей.

Но, честно говоря, я не знаю, сколько еще смогу вынести.

Я выхожу за пределы отеля на тротуар. Я ношу шляпу, которая закрывает большую часть моего лица. Если я опущу свою голову, никто не узнает меня, не в это ночное время. Мне нужно прогуляться, чтобы очистить голову, найти правильный способ решения проблемы, не развязав Третью Мировую Войну. Я двигаюсь вниз по тротуару, сосредотачиваясь на том, как гравий хрустит под моей обувью.

Музыка звучит в нескольких кварталах вниз, вероятно, из бара. Я двигаюсь в направлении звука, слушая, как из громкоговорителей звучит модная R’n’B песня. Смех затихает, и, когда это место появляется, я улыбаюсь. Эти люди, танцующие, смеющиеся, пьющие, делающие, чёрт побери, что им угодно – выглядят счастливыми. Любой из них не просто улыбается, а светится.

Тоска в моём сердце глубокой болью напоминает, что я больше не испытываю этих чувств.

И я сделаю всё, чтобы вернуть это.

Держа свою голову низко, я иду мимо бара, но останавливаюсь, когда хриплый смех доносится в моем направлении. Он не нацелен на меня, но выделяется из остальной болтовни вокруг меня. Это знакомо в некотором роде. Я наклоняю голову в сторону и прислушиваюсь к голосу, который соответствует этому смеху. Я бы узнала его где угодно. Этот тот же голос, который я слышала у фонтана. Это был человек, говоривший со мной.

Я быстро поворачиваюсь, поднимаю голову и смотрю туда, откуда доносится звук, и мои глаза падают на самого великолепного, сурового, знакомого байкера, которого я когда-либо видела. Это он. Мужчина с моего выступления. Мужчина, который следовал за моим автобусом. Мужчина, говоривший со мной. Маверик – это байкер, который следил за мной? Я так растеряна, настолько увлечена рассматриванием великолепного, завораживающего мужчины, что не понимаю, что моё лицо теперь на виду.

– Скарлетт Белл? – говорит женщина, и затем ее крик слышен через весь бар. – О, боже мой, это Скарлетт Белл!!!

Я делаю шаткий шаг назад, когда все начинают поворачиваться в мою сторону. Маверик резко вскидывает голову, и наши взгляды встречаются. Эти невероятные зелёные глаза пронзают меня, и я не могу пошевелиться. Группа девушек начинает откидывать назад свои стулья, когда они встают. Они спешат ко мне, и мне буквально некуда идти. Это плохо. Мне нельзя здесь находиться.

Я застыла на месте.

Мне не следовало выходить одной.

Прежде чем я успеваю понять, что делать, Маверик подходит к низкой кирпичной стене с садом, отделяющей бар от тротуара, кладёт на неё одну руку, и без колебаний, словно делает это постоянно, он перепрыгивает живую изгородь. Его ботинки касаются земли с глухим звуком, и затем он направляется ко мне. Он намного больше, когда он так на меня идёт, и внезапно меня это беспокоит.

Я не знаю его.

Что если он сталкер? Убийца? Насильник? Боже. Я не подумала об этом.

Я делаю шаг назад и готовлюсь поднять руку, но он достигает меня как раз перед тем, как девушки попадают на тротуар, упирается плечом в мой живот, тем самым перекидывая меня и поднимая в воздух, а затем он быстрыми шагами движется к темной дороге. Я в полном шоке и не могу ничего сделать или сказать. Он несёт меня? О, Боже. Он несёт меня. Я извиваюсь, но для него это не имеет значения. Он добирается до своего байка, ставит меня на ноги, перекидывает ногу через него и рявкает:

– Садись.

Я открываю рот, закрываю его и снова открываю.

– Нет! – кричу я.

Он награждает меня прищуренным взглядом.

– Я не насильник, не убийца и не преследователь. Ты либо садишься вместе со мной на байк, и я отвезу тебя туда, откуда ты прибыла, или ты столкнёшься с ними лицом к лицу.

Он указывает большим пальцем на огромную группу людей, спешащих к нам.

Чёрт побери. Он знает, что у меня нет выбора. Столкновение с такой группой людей в одиночку закончилось бы очень плохо. Возможно, хуже, чем садиться на этот байк с незнакомцем. По крайней мере, он только один человек. Я могу сбежать от него. Их, с другой стороны, не так уж и много.

Я перекидываю ногу через мотоцикл, и Маверик заводит его. Байк возвращается к жизни с гневным рычанием, и я могу чувствовать вибрацию, путешествующую от моих кончиков пальцев до макушки.

– Держись, дорогая, – рявкает он. – Я не езжу спокойно.

Дерьмо.

Я обхватываю руками большого и сильного байкера, и он с сердитым рёвом выезжает на дорогу. Я кричу, вдавливая лицо в его спину и зажмуриваясь. Я чувствую запах его кожаной куртки и сильные неровности его тела под своими пальцами. Но я не открываю глаза. Не сразу. В течение некоторого времени, я просто держусь, напуганная, беспокоясь о падении, перебирая все ужасные сценарии, которые могут произойти прямо сейчас.

Потом что-то происходит.

Мы на дороге. Ветер развивает мои волосы, вытягивая их позади меня. Байк урчит подо мной. И я поднимаю голову со спины незнакомца и вдыхаю свежий ночной воздух, заполняя свои лёгкие. Я чувствую, как он щекочет мою кожу. Я чувствую его кожаную куртку под своими пальцами. Я чувствую… свободу.

Так. Невероятно. Свободно.

***

Я не знаю, как долго мы едем. Это не так долго, или, может быть, просто кажется, что это не так, из-за спешки, проходящей сквозь моё тело. Но, в конце концов, мы остановились на пляже. Темно, только уличные фонари светят над изношенной дорожкой, идущей вдоль мягкого песка. Я слышу, как волны обрушиваются на берег, как только байк останавливается.

И когда большой мужчина впереди меня движется, я двигаюсь вместе с ним.

Вот дерьмо.

Какого черта я делаю?

Он собирается изнасиловать меня? Убить меня? Снимет меня и устроит большую сцену? Чем, черт возьми, я думала, садясь на байк к совершенно незнакомому человеку и уезжая в ночь? Я сошла с ума.

– Успокойся, милая, – бормочет он, отцепляя мои пальцы от его куртки и перекидывая ногу через мотоцикл, отходя от него. – Я здесь не для того, чтобы сделать какое-нибудь ужасное дерьмо, о котором ты сейчас думаешь.

Я смотрю на него взглядом из-под ресниц, на огромного байкера, уставившегося на меня. Он на самом деле крупнее вблизи. Боже. Такой большой. Такой прекрасный. От его лица перехватывает дыхание – это самое красивое, самое опасное лицо, которое я когда-либо встречала у мужчин. Оно заставляет моё сердце делать забавные вещи, а мой живот сжимается так, как я никогда раньше не чувствовала. Не говоря уже о покалывании между ног.

– Почему ты помог мне там? – говорю я тихо. – И почему ты следил за мной?

– Я помог тебе, потому что это был я или та группа пьяных сук с телефонами. Уверен, ты не хочешь, чтобы твоё лицо было в интернете завтра утром. Не говоря уже о том, что в тебе не более пяти футов. Они бы снесли тебя, не прилагая никаких усилий.

Он делает правильное замечание.

– А что же насчёт части преследовать меня?

– Ты сказала мне своё имя у фонтана. Мне было любопытно.

Я моргаю.

– Вот и всё?

– Вот и всё, дорогая. А теперь убирайся с мотоцикла.

Я делаю, как он велит, слезаю с байка и потираю руки. Это здорово, когда ветер дует с океана. Маверик кивает головой в сторону лавочки, расположенной под одним из уличных фонарей.

– Ты хочешь присесть?

Я изучаю его. Объяснения Маверика были таким простыми. Так прямо в точку. Это либо означает, что он сказал мне то, что я хотела услышать, чтобы заманить меня в какую-то ловушку, либо он говорит мне правду. Что-то в том, как его взгляд удерживает мой, без колебаний сообщает мне, что он говорит правду. В конце концов, он мог бы просто перебросить меня через плечо и забрать меня куда угодно, и я не смогла бы с ним бороться.

Итак, я иду к скамейке в парке и опускаю на нее свою задницу, чуть поворачиваясь лицом к таинственному незнакомцу. Он располагает большие накачанные руки на своих выцветших джинсах и смотрит прямо перед собой.

– Хочешь поведать мне, почему ты гуляла по округе так поздно ночью наедине с собой? Разве у такой девушки как ты не должен быть телохранитель?

Такой девушки, как я. Я ощетиниваюсь на это, но ничего не произношу. Потому что я знаю, он не имел в виду того, как это прозвучало. Они этого не делают. Это просто обычное наблюдение, и я не имею права на него злиться.

– Конечно, да. Но я все еще человек, знаешь ли? Я не должна жить каждую секунду своей жизни, опасаясь преследования.

Это немного резче, чем мне хотелось бы, и я сразу чувствую себя плохо из-за этого. Он только задал вопрос.

Он смотрит на меня и поднимает брови.

– Успокойся, дорогая. Я не говорил этого.

– Извини, – шепчу я, глядя вниз на свои руки. – Это сложно, ты знаешь? Не иметь возможности жить. Я забываю, что значит просто выйти за мою парадную дверь и пойти в магазин или пройтись по улице, не будучи замеченной. Мне трудно найти время для уединения. Сейчас, могу тебя заверить, мой менеджер сходит с ума. Вероятно, у неё есть собаки-ищейки, выслеживающие меня.

Он посмеивается, низко и сексуально, и я чувствую это прямо своим естеством. Я скрещиваю ноги, краснея.

– Я могу представить, что это было бы не очень весело.

– Нет, – говорю я. – Это не так.

– Почему сегодня вечером? Что заставило тебя рискнуть выйти так поздно на улицу?

Я пожимаю плечами.

– У меня возникли разногласия с моим менеджером. Я хотела чего-то, она не желала давать это мне. Знаю, это звучит своенравно, но я не прошу много. Я делаю так, как мне говорят, пою то, что мне говорят, я отдаю каждый кусочек себя этой жизни. Поэтому, когда я прошу что-то – это важно. Это имеет значение. Похоже, она не видит этого.

– Возможно, нужен новый менеджер, – пробормотал он, изучая меня, его взгляд упал на мои губы. Боже. Мое сердце. – Что ты попросила?

Его голос хриплый.

Будучи настолько близко к нему, моё тело начинает чувствовать некоторые странные вещи. Стремление приблизиться, почувствовать, каково это – быть окутанной им, сильно. Настолько сильно, что я смещаюсь немного дальше.

– Я не кусаюсь, милая.

Он выглядит позабавленным.

Я покрываюсь румянцем.

– Я не уверена в этом.

Он смеется.

Это идеальный звук.

Проклятье.

Будь он проклят.

Я даже не знаю его!

Я нервно продолжаю, отвечая на вопрос, который он задал.

– Я хотела девочку в свою группу. Менеджер не хочет этого допустить. У меня уже есть достаточное количество людей, но эта девушка... я не могу объяснить этого. Она невероятна. Она частично глухая, но она чувствует музыку и играет на фортепиано, как никто другой, кого я когда-либо знала.

– Звучит невероятно. Что заставляет тебя хотеть её так сильно?

Я пожимаю плечами.

– Правду, милая.

Проклятье. Он хорош. Как будто я книга, широко раскрытая, страницы развеваются на ветру, и он может читать каждую из них.

– Она заставила меня почувствовать какую-то... искру. Может быть, вдохновение. Возможно, страсть. Нечто. Что-то, чего я давно не чувствовал в музыке. Она заставила меня снова захотеть писать песни, петь их, возвращать им душу. Я потеряла себя, а она заставила меня почувствовать, что, возможно, я смогу снова найти себя.

На мгновение он смотрит на меня, затем хриплым голосом говорит:

– Тогда, похоже, за нее стоит бороться.

Я киваю.

– Попробуй рассказать об этом моему менеджеру.

– Может, вместо того, чтобы сказать ей, ты должна показать.

Я смотрю на него. Почему я не подумала об этом? Сьюзен, возможно, не захочет слушать то, что я скажу, когда речь заходит об Амалии, но если она услышит ее игру, если она услышит, как мы играем, она может просто изменить свое мнение.

– Я бы сказала, что ты гений, – говорю я мягко. – Но я не знаю тебя, и это была бы неправда.

Небольшой смешок.

– Есть что-то особенное в тебе, Скарлетт Белл. Нечто, что я ощущаю рядом с тобой, это заставляет меня чувствовать себя так же, как и твоя подруга заставляет чувствовать тебя.

Мои щёки наполняются теплом, а сердце колотится. Клянусь, маленькие бабочки танцуют в моем животе.

– Я уверена, что такой байкер, как ты, может найти это где угодно, я имею в виду, что ты так свободен. Для тебя нет преград.

Он на мгновение замолкает, затем говорит низким, почти сломленным тоном.

– Барьеры не обязательно должны быть объектами, дорогая. Барьерами может быть просто твоё собственное сердце. Независимо от того, насколько далеко ты едешь, или сколько людей ты встречаешь, никто из них не сможет проникнуть, если преграда находится вокруг твоей души.

Боже.

Проклятье.

Мое сердце сжимается.

– Маверик?

– Ммм?

– Я могу использовать это в песне?

Он смотрит на меня.

– Всё, что захочешь, дорогая.

– Маверик?

Он смеётся.

– Да?

– Почему ты следуешь за мной?

Он взглянул на меня, его глаза удерживают мои, и я могу чувствовать его слова, задолго до того, как они проникают в меня.

– Потому что твои глаза такие же, как мои. Твой голос говорит о той же боли. Меня тянет к тебе. Я не знаю почему, но я, кажется, не могу вернуться назад.

Что-то тёплое омывает меня.

– Я не возражаю.

– Нет? – говорит он, одна сторона его рта приподнимается в улыбке.

– Нет. Так что, если ты хочешь следовать за мной и говорить со мной, я не скажу «нет». Но не стоит придумывать какой-то сложный план моего похищения ради денег. Я могу быть маленькой, но я могу бороться. Честное слово.

Его глаза вспыхивают, и он смеется низко и глубоко.

– Принял к сведению, дорогая. Как насчет того, чтобы мы просто придерживались позиции друзей?

Я улыбаюсь и киваю, его глаза снова опускаются на мои губы.

– Как так вышло, что ты не ездишь со своим клубом? Не то чтобы я много знала об этом, но не должен ли ты путешествовать в больших группах или что-то в этом роде?

Его взгляд устремляется вдаль, а челюсть напрягается.

– Я сам по себе прямо сейчас. Я думаю, кочевник. Нужно... время.

То как он говорит, пробуждает моё любопытство. Но я не знаю его, и я не в том положении, чтобы просить идеального незнакомца накормить меня его глубочайшими темными секретами. Бог знает, я бы не хотела делиться своим.

– Ты все еще дружишь со своим клубом?

На этом он ухмыляется.

– Друзья. Я никогда не слышал об этом так.

Я краснею.

– Ну, я действительно не знаю, кто ты на самом деле.

Он продолжает улыбаться.

– Я все еще часть клуба, да. Я просто взял ненадолго тайм-аут. Никакой вражды. Однажды, я вернусь домой.

– А где твой дом? – спрашиваю я.

– Денвер.

Мои глаза становятся большими.

– Мой тоже.

Он смотрит мне в глаза, и что-то проходит между нами.

– Думаю, мы все-таки сможем быть друзьями, а?

И снова моё сердце.

И мой живот.

И мой глупый мозг.

Этот незнакомец очаровывает меня. Понемногу.

А я ничего о нём не знаю.

Глава 5

Маверик

Я не могу отвести взгляд.

Я пытаюсь. Черт знает, что я пытаюсь. Но каждый раз, когда мой взгляд падает на Скарлетт, сидящую на лавочке, её мягкие блондинистые локоны, развивающиеся на ветру, её маленькое тельце, дрожащее от холода, её розовые щёки... Нет ни единого грёбаного шанса, что я не буду смотреть на неё. Чёрт, я даже не хочу этого делать. Я мог бы смотреть на неё целый день и никогда не заскучать, никогда не устану смотреть на прилив крови к её щекам, когда я смотрю на её губы, или слушать мягкий звук её голоса, словно капающий мёд на проклятый колокол.

– Должен вернуть тебя домой, – говорю я ей, наблюдая, как ее кожа становится неровной от холода. – Вероятно, сейчас твой менеджер сходит с ума, и я думаю, она расширила полномочия собак-ищеек на твои поиски по всему городу.

Она смеётся, мягко и сладко, словно перезвон колокольчиков в ночи.

– Наверное, ты прав. Меня не удивит, если в любой момент сюда прибудет команда. Возможно, у неё есть секретное устройство слежения, которое на меня установила.

Я смеюсь.

– В таком случае, я лучше отвезу тебя домой.

Ее щеки вспыхнули, и я усмехнулся. Подвезти её домой. Звучит чертовски мило, даже для моих ушей.

– Маверик? – спрашивает она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

– Ммм?

– У тебя есть телефон?

Я киваю.

– Да, дорогая.

– Могу ли я дать тебе свой номер телефона?

Я изучаю её, удерживая взгляд.

– Нет.

Она выглядит обиженной, и я, прежде чем подумать, протягиваю руку к ее подбородку.

– Давай не сглазим это. Я собираюсь появляться и быть рядом, когда тебе необходимо, чтобы я был. Хорошо? Позволим судьбе распоряжаться этим.

Её глаза блестят.

– Думаю, что могу использовать в песне и это.

Я усмехаюсь ей.

– Давай, дорогая, нам нужно отвезти тебя домой.

Она выдыхает, закрывает свои глаза, откидывает голову назад и просто дышит в течение нескольких минут, ветер отбрасывает ее волосы назад. Я пытаюсь запечатлеть эту картинку в своей голове, как чертовски невероятно она выглядит, как невинно. Мой член дёргается, и я уже знаю, что это будет долгая поездка домой, с ее крошечным телом, прижатым к моему, ароматом её парфюма, вторгающимся в мои чувства. Я поправляю свой член, пытаясь оттолкнуть его вниз, затем настаиваю:

– Пойдём.

Она открывает глаза, облизывает эти чертовски красивые губы и встает. Мы проделываем наш путь к байку, я заскакиваю на него и жду. Спустя несколько минут Скарлетт перебрасывает ногу и прижимается ко мне сзади, её руки обвиваются вокруг моей талии, тело прижимается так близко к моему, что я могу чувствовать каждый её мягкий дюйм. Девушка прижимается щекой к моей спине, и, черт возьми, если я не хочу снять ее с этого байка, уложить на траву и трахать до тех пор, пока она не начнёт задыхаться, произнося моё имя.

Вместо этого я запускаю мотоцикл и позволяю его реву заполнить собой ночь.

Как раз перед тем, как мне тронуться, она хлопает меня по груди.

– Маверик?

– Да?

– Поезжай как можно быстрее. Мне нравится, как это заставляет меня чувствовать себя.

Твою мать.

Думаю, я только что влюбился.

Скарлетт

Я не хочу, чтобы ночь закончилась.

Впервые, совсем ненадолго, я не почувствовала ничего, кроме тепла в груди. Чувство, которое глубоко укоренилось, смыло накопившееся напряжение, с которым я так долго жила. Быть с Мавериком, разговаривать с человеком, который здесь не только из-за моей славы, ощущение легкости во время езды на мотоцикле – освободило что-то внутри меня.

И теперь, когда мы приближаемся к моему отелю, я знаю, что всё исчезнет. Оно будет вырвано из меня, и на его месте будет слишком знакомое темное пятно, которое, кажется, становится все больше и больше в моей душе. Маверик протягивает байк в темный переулок за углом в нескольких кварталах от отеля. Затем он останавливает его.

– Я вижу отель отсюда, и буду наблюдать, за твоим уходом, пока ты не окажешься в безопасности внутри. Я не могу провести тебя, как бы мне этого не хотелось.

– Все в порядке, – говорю я, неохотно сползая с мотоцикла и поворачиваясь, уставившись на большого человека, который все еще сидит на нем, пристально глядя на меня, напряженно и глубоко.

– Уйдя, ты будешь в порядке?

Я киваю.

– Я не очень хочу возвращаться туда, но со мной всё будет хорошо. Спасибо за вечер. Мне это нужно, больше, чем ты бы мог себе представить.

Он изучает меня, затем говорит низким, хриплым тоном:

– Я думаю, что, возможно, мне это нужно больше, чем ты можешь себе представить.

В его глазах столько боли. Хотелось бы, чтобы у меня было время сесть и позволить ему рассказать, что скрывается за ней, но я этого не делаю. Я медленно выдыхаю и говорю:

– Надеюсь, я увижу тебя снова, байкер.

Он смеётся.

– Так и будет. Всё получится, да?

Моё сердце немного замирает, но я ошеломляю его улыбкой, а затем поднимаю руки в символе мира. Он широко улыбается, и моё сердце делает забавный кувырок. Он также поднимает руку, показывая символ мне в ответ. Огромная часть меня хочет остаться с этим таинственным незнакомцем, прыгнуть на заднее сиденье его байка, забыв весь мой мир, и просто сбежать.

Но это просто фантазия, рожденная от боли в глубине моей груди, та, которая заставляет меня думать о мыслях, которые я знаю, никогда не будут возможны.

– Спокойной ночи, Маверик.

Он изучает меня, затем выдаёт мне ленивую полуулыбку.

– Спокойной ночи, дорогая.

Затем я поворачиваюсь и выхожу на тротуар и возвращаюсь к входу в мой отель. Когда я добираюсь до парадных дверей, я слышу и вижу волнение внутри. Я ступаю в логово льва, поэтому поворачиваюсь и оглядываюсь назад, чтобы увидеть своего спасителя, стоящего на пешеходной дорожке, скрестив руки на его большой груди и наблюдающего за мной. Я улыбаюсь. Он улыбается.

Тогда я захожу внутрь.

– Вот она!

Я слышу шквал голосов и сосредотачиваюсь на Сьюзен, ходящей кругами и отшвырнувшей телефон, который она держала в руке, какому-то бедному человеку, стоящему рядом с ней, прежде чем поспешить ко мне. Это не будет красиво. Я готовлюсь к предстоящему взрыву, и он грядёт, судя по глубокому красному цвету её лица прямо сейчас. Она выглядит так, словно собирается что-то разрушить. И я, наверное, этого заслуживаю.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒