А как, последний вопрос, ощущаете вы позицию народа в этой острейшей полемике? Склоняется ли он к одной из противоборствующих сторон, и к какой именно?

— Это звучит как предостережение. У нас ведь появилась чёткая специализация. Если тебя волнуют национальные проблемы, то этим как бы подразумевается, что тебе не по пути с демократами. А стороннику демократии, в свою очередь, не подобает думать о том, как соединить свои идеи с национальными...

— А ничего соединять не надо. Я же сказала — у нас есть свои демократические традиции. Но демократы — это правда, они боятся этих вопросов. Не то что значения не придают, а боятся! Заговорила однажды со знакомой о статье, которую назвала «Россия превращается в национальное государство». А реакция была такая: «"Ой, вы знаете, это очень страшно».

— Наверное, это потому, что сами слова из этого крута стали означать не то, что они сами по себе значат. Национальное единство, национальное спасение, даже прекрасное слово патриотизм — все, на ближайшее время они потеряны для человека, который хотел бы воспринять их в натуральном, естественном смысле, потому что за ними стоят партии, движения, политические программы с целями, противоположными зачастую и спасению, и единству. Вся эта проблематика как бы монополизирована…

— А почему это было позволено? Можно же и с этой стороны подойти. Если вы не занимаетесь — значит, те будут заниматься. Потребность огромная. Россия действительно превращается в национальное государство. Не по чьему-то решению или выбору, а просто настает её час. Есть потребность понять — какие мы, чего хотим. Дети подрастают — на что их ориентировать? «Ты должен быть хорошим...». Но кем? У Агаты Кристи есть эпизод, забавный и вместе с тем очень точный. Дети сидят во время бомбёжки, и девочка спрашивает: что это, бомбы? А воспитательница ей отвечает: да, дорогая, бомбы, но это не причина, чтобы ставить локти на стол... Культура передается с помощью таких эталонов — когда любой может внятно сказать: что значит быть настоящей леди, или добрым христианином, или стопроцентным американцем. Даже наш настоящий человек — его ведь тоже неплохими чертами старались наградить. А скажете: «русский» — и что дальше говорить, непонятно, настолько всё расплылось за последнее столетие.

Мы видели, что есть и признаки появления потребности осмыслить наше будущее государственное устройство. Это очень важный симптом, в перспективе он обещает появление мотивации, которой у русского народ никогда в истории не было, — работать на государство, участвовать в его создании. Империя этого не требует. Империя — вне человека, как скорлупа, которая его защищает как частицу этноса, но он её не видит, не знает, и точек соприкосновения у него с ней нет. А национальное государство — внутри, в человеческом сознании. Это, как скелет, который держит, без которого нельзя ни стоять, ни ходить. И без участия каждого человека национальное государство существовать не может.

Для лидеров страны обязательно это чувствовать и на это откликаться, вести диалог с народом. А если они отказываются работать в этом направлении, то пусть не пеняют, что свято место захватили их оппоненты. Хотя и последние смутно понимают, в какую фазу вошла сейчас Россия, какие задачи предстоит ей решать, и под возрождением нации подразумевают возврат к прежним, историческим, давно изжитым формам внутринациональных связей, на которых сейчас ничего создано быть не может. Сам термин «возрождение» говорит о таком недопонимании, поскольку не может возрождаться то, чего еще не было.

— А как, последний вопрос, ощущаете вы позицию народа в этой острейшей полемике? Склоняется ли он к одной из противоборствующих сторон, и к какой именно?

— Народ, в том числе и образованные его слои, чуждые политики и не входящие в состав интеллигенции, не умеет рассуждать и строить сложные рациональные конструкции, но он живо реагирует на идеи, адресующиеся к его ценностям, они его притягивают, волнуют, — и остаётся холоден, а иногда и враждебен ко всем умопостроениям, которые этой иерархии ценностей не затрагивают. Большего он не может. Он действительно нем — но не от ограниченности или неразвитости, а просто потому, что эти самые важные регуляторы его сознания и поведения расположены намного глубже тех слоев, где формируются слова и мысли. А если бы вдруг заговорил, то, думаю, сказал бы всем, кто берётся выступать от его имени: перестаньте смотреть на меня как на объект пропаганды или живую силу ваших междоусобных войн, и разберитесь наконец-то с этнической культурой, носителем которой я был и пребуду.

Далила АКИВИС.

Культура. – 1994. – 22 / 29 октября

http://www.inme.ru/previous/kas2.htm

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 78