Конец пятой книге. 16 страница

Я хотел, чтобы она воспарила ко мне. Лети.

Но что-то было не так. Она двигалась слишком медленно. Как женщина, потерявшая огонь.

Мое сердце разбилось вдребезги, когда она медленно приблизилась. Нила выглядела волшебной, мистической и драгоценной, чтобы ее можно было приручить.

Но я ее приручил. И она приручила меня.

Быстрее, Нила.

Поторопись.

Мои руки сжались, поскольку она не ускорила шаг. Я остался на месте, прячась в тени и выжидая.

Мое тело вибрировало, чертовски сильно желая броситься к ней. Схватить ее на мягкой траве и целовать до бесчувствия под звездами. Я не мог вынести ни секунды без нее в своих объятиях.

Я шагнул на вымощенный булыжником двор.

Не надо.

Здравый смысл заставил меня снова отступить в тень. Я не мог покинуть безопасную конюшню... не мог рисковать, что кто-нибудь увидит меня из поместья.

Подожди.

Каждая секунда была гребаной пыткой.

Она двигалась как настоящая пустельга, которую я ей послал.

Кес.

Его имя и память были пятном на моей радости.

Мой брат должен был выжить, потому что он заслужил увидеть будущее. Он и Жасмин должны были жить более счастливой жизнью, чем та, что выпала на нашу долю.

Я хотел, чтобы они были рядом, когда я познакомлю Нилу с Хоксриджем и покажу ей, что это место не было добрым к ней, но как только оно станет моим, оно станет нашим личным убежищем.

Иди. Быстрее. Беги.

Мое сердце грохотало в беспорядочном ритме.

Нила заскользила вниз по небольшому склону, сверкая блестящими балетками, ловя лунный свет.

Каждый шаг приближал ее. Я тяжело вздохнул. Пульсация в моем ребре исчезла; боль от недавно снятых швов исчезла. Впервые с тех пор, как я очнулся в больнице, я почувствовал себя по-настоящему здоровым. Мое тело исцелилось, но без нее моя душа была бы навсегда разорвана.

Сменив траву на булыжники, туфли Нилы тихонько стучали, сокращая расстояние между нами. Ее дыхание было хриплым... как будто она была больна, но выздоравливала, а капюшон скрывал ее потрясающие длинные волосы.

Мою кожу покалывало, когда она обошла монтажный блок и проплыла через двойные двери конюшни.

Наконец-то.

Я схватил ее.

Нила закричала, когда мои руки обвились вокруг нее, поймав в ловушку ее вибрирующее тело, передавая привет эхом сердцебиения. Развернув ее в своих руках, я схватил ее за бедра и повел спиной к стене.

Я не переставал двигаться.

Толкая, толкая, разваливаясь на куски из-за того, что она у меня в руках. Наши глаза встретились. Ее страх исчез, поглотив меня лавиной любви.

— Боже мой... это правда... ты здесь.

Я улыбнулся, полностью открыв себя. Я питался ее счастьем, наслаждаясь тем, как сильно она заботилась обо мне. Я не мог этого вынести. Я не заслуживал такого безоговорочного признания. Но что-то ее преследовало. Она выглядела... другой... более спокойной. В ней не было обычной искры, живой воли.

Моя душа зарычала при мысли о том, что она уйдет от меня.

Я верну ее обратно.

Верну.

Ее спина ударилась о кирпичную стену, мои руки взлетели от ее бедер к щекам, и все остальное, бл*дь, не имело значения.

— Господи, как же я соскучился по тебе.

Наклонив голову, я захватил ее губы в жестоком поцелуе.

Живи ради меня. Дыши ради меня. Вернись к жизни ради меня.

Мои губы были в синяках от того, как сильно я ее целовал. Я не хотел быть таким грубым, но Нила взорвалась. Страсть и свирепость внезапно возродились в ней.

Я застонал, когда ее руки исчезли в моих волосах, хватая их в кулаки, притягивая меня ближе. Она таяла и боролась; ее язык проник в мой рот.

Нила захныкала. Мой поцелуй был грубым, необходимо было доказать, что это реально. Что она действительно в моих объятиях и все еще борется, все еще выживает.

Наши головы наклонились, меняя направление поцелуя. Ее пальцы сильнее потянули меня за волосы. Я поцеловал ее глубже.

— Ты здесь, — я изливал слова поцелуями, не зная, говорю я или кричу. — Бл*дь... ты действительно здесь.

Наши языки переплелись, ее грудь сильно сжалась, когда она сделала несколько быстрых вдохов. Мой бок болел, но ничто не мешало мне целовать ее до потери сознание от удовольствия.

Нила вернулась ко мне, но внутри все еще оставалась спокойной, нерешительной и неуверенной.

— Я здесь. — Быстрый поцелуй. — Ты жив. — Ее пальцы впились сильнее. — Боже, Джетро... ты в порядке.

Ее голос сорвался, и мир перестал существовать.

Просто вкус любви и тепла.

Плотина ее эмоций захлестнула меня, и я закричал, когда она перевоплотилась в моих руках. Бл*дь, я скучал по ней. Бл*дь, я волновался за нее.

Она была жива.

Она все еще была моей.

Ее руки яростно скользнули по моей спине. Она вздрогнула, когда я втянул воздух, когда она скользнула по моему заживающему ребру. Нила ахнула.

— Мне жал...

Я откинул ее голову назад, схватившись за капюшон, заставляя посмотреть на меня. Ее распухшие губы блестели в темноте.

— Ты не сломаешь меня, Нила.

Я снова поцеловал ее, не в силах вынести переполняющих эмоций в ее глазах. Она открылась мне, предлагая взять все, что я захочу. Через несколько секунд я был пьян. Опьянен ее вкусом — всем моим дальновидным мышлением, претворения в жизнь моих планов... все это могло подождать.

Потому что эта богиня не могла.

Я не мог.

Я не мог насытиться ею. Я никогда не смогу насытиться ею.

Мы спотыкались, мой разум был переполнен желанием, мое тело и руки были совершенно неуправляемы. Мое плечо врезалось в стойло, когда Нила потеряла равновесие и упала на меня. Я развернул ее, прижимая к новому препятствию, целуя сильнее.

Она застонала, и мы снова зашатались, сталкиваясь и борясь, но не прерывая поцелуй.

Без остановки.

— Не могу поверить, что ты жив.

Нила крепче схватила меня за волосы, удерживая мое лицо в своих руках.

— Каждую ночь я молилась, чтобы ты был жив.

Я пригнулся, чтобы схватить ее за горло, целуя подбородок, сердито глядя на сверкающие бриллианты, украшающие ее шею.

Независимо от того, что случится, и какая бы свобода нас ни ждала, Нила всегда будет носить этот ошейник. Я ненавидел его, но предпочел бы видеть, как она носит его каждый день в течение следующих восьмидесяти лет, чем видеть, как он восседает на своем пьедестале в хранилище, ожидая своей следующей жертвы.

Я укусил ее за шею, наслаждаясь ее вкусом, вдыхая каждую частичку ее тела.

Я хотел выбросить эти образы из головы. Навсегда.

Она застонала, когда я схватил ее за грудь, сжимая ее прекрасную плоть через ночную рубашку.

— Джетро...

Бл*дь, мой член наполнился желанием, я был твердым как камень. Я должен был быть внутри нее. Только тогда эта безумная потребность поглотить ее прекратится.

Не сейчас.

Нужно было кое-что обсудить.

Это отняло у меня все силы, я оттолкнулся, проведя рукой по лицу.

Нила стояла, прижавшись к стойлу, ее грудь поднималась и опускалась, пальто распахнулось, обнажив сжатые от возбуждения соски. Чертов капюшон не позволял мне видеть дальше ее рта и глаз.

Наши глаза встретились в темноте, слезы блестели на ее ресницах.

— Почему... почему ты остановился?

Я не мог оторвать взгляд от ее губ. Такие пухлые, красные и мокрые.

Я сделал это. Я практически съел ее живьем.

Желание сделать это снова сводило меня, бл*дь, с ума.

— Мы должны поговорить.

Мой голос был как сено и пыль, треснувший и сухой.

— Ох.

Она посмотрела вниз, теребя пальцами пальто. Проклятый капюшон скрывал ее лицо в тени. Ей было так же больно, как и мне. Больно от страсти. Больно от похоти.

Дерьмо.

Я зажмурил глаза, отключив зрение, давая больше восприятия другим чувствам. Моя кожа умоляла соединиться с ней. Наши сердца забились в унисон. И мой гребаный член наказывал меня за то, что я не был внутри нее.

— На х*й все.

Я сдался.

Упав на нее снова, она ахнула, когда я с силой толкнул ее к стойлу.

— На х*й разговоры. — Я поцеловал ее губы, подбородок, щеки. — Ты нужна мне, Нила. Мне нужен каждый дюйм тебя.

— Возьми меня, — вскрикнула она, когда моя рука собрала ее ночную рубашку и накинула ее на бедро. — Пожалуйста... пожалуйста, не останавливайся.

— Я никогда не хотел никого так сильно, как тебя, — простонал я, когда она раздвинула ноги. — Никого не любил так сильно, как тебя.

Нила ахнула, когда я схватил ее за колено и перекинул через свое бедро. Что-то порвалось — подол или пальто... мне было все равно. Ее пятка впилась в мою задницу, когда она терлась о мой член.

Я вздрогнул. Моя рука хлопнула по стойлу, чтобы мое тело не раздавило ее.

— Не останавливайся.

Обняв меня за шею, она притянула меня обратно к себе. Бок болел, лоб покалывало от боли, но мне было все равно. Мой член управлял мной сейчас, и он хотел быть внутри нее в это гребаное мгновение.

Пошарив одной рукой, я расстегнул ремень и стянул джинсы и боксеры. Одежда была любезно предоставлена Фло вместе с поездкой обратно в Хоксридж, клятвой молчания и запиской для передачи Жасмин.

Мой член выскочил из брюк, пульсируя от желания и липкий от предэякулята. Сжимая основание, я качнулся к ней, отчаянно пытаясь найти ее вход.

Ее пальцы вцепились в мои плечи, притягивая меня ближе, но в то же время удерживая.

— Подожди... подожди.

— Я не могу ждать.

— Но в тебя стреляли... тебе, наверное, не следует...

Ее руки опустились, поглаживая мои обнаженные бедра, впиваясь ногтями в мою плоть.

— Ты сможешь сделать это?

Я снова поцеловал ее.

— Я собираюсь показать тебе, насколько я в порядке, занимаясь с тобой любовью.

Она покачала головой.

— Подожди!

Ее внимание переключилось к моему торсу в поисках ран. Я не собирался снимать футболку и показывать ей повязку, скрывающую мою рану, или упоминать о сломанном ребре.

Разве она не понимает? Все это не имеет значения, потому что она была лучшим болеутоляющим.

Я никогда не чувствовал себя так хорошо, когда она была в моих объятиях, побеждая смерть, побеждая невозможное.

— Еще раз поспоришь со мной, и я заставлю тебя кончать снова и снова, пока ты мне не поверишь.

— Но...

— Прекрати. — Прижав палец к ее губам, я заставил ее замолчать. — Тихо. — Кончик моего члена нашел ее тугое тепло. — Если ты остановишь меня, я умру. У меня буквально будет сердечный приступ.

Ее голова откинулась назад, когда я поддразнил ее, паря так близко, но не беря ее. Я придвинулся ближе, мы задрожали от удовольствия. Я склонил голову, прижимаясь к стойлу позади нее, изо всех сил стараясь держать все под контролем. Мои бедра сжались, когда взревел каждый инстинкт, чтобы войти в нее.

— Ты так нужна мне, я едва могу дышать.

Ее эмоции сводили меня с ума.

Похоть.

Страх.

Вопросы.

Любовь.

— Перестань так усердно думать, ты меня отвлекаешь. — Глядя ей в глаза, я провел пальцем по ее щеке, успокаивая буйные мысли. — Все, что я хочу чувствовать от тебя, Нила, — это желание. Все остальное… мы можем поговорить об этом позже.

Я нежно поцеловал ее.

— А теперь замолчи, перестань думать и позволь мне трахнуть тебя.

Она вздрогнула и повиновалась.

Ее эмоции переключились на одну мысль: желание, чтобы я обладал ей.

Я рад подчиниться.

Согнув ноги, я подался вверх.

Ее спина выгнулась, когда я скользнул в ее жидкое тепло. Все выше и выше, растягивая ее.

— Боже, Джетро... да!

Я прижал ее к себе, крепко держа, пока забирался глубже. Только когда она полностью обхватила меня, я сделал толчок.

Наши губы слились, и мы оседлали друг друга.

Мы не были ни ритмичны, ни чувственны.

Скорее как животные и первобытные люди.

— Я не продержусь... я не смогу долго.

— Мне все равно. — Ее киска напряглась, когда я ускорился. — Просто докажи мне, что ты жив.

— Это я могу сделать.

Это не заняло много времени.

У моего тела не было выносливости, и время, проведенное порознь, означало, что Нила околдовала меня, заставляя взорваться слишком быстро.

С каждым толчком удовольствие становилось катастрофическим; мои яйца сжимались.

— О, бл*дь… — Молниеносные осколки выстрелили из моего члена, пульсирующего внутри нее. — Да, черт возьми.

Волна освобождения истощила меня, когда я входил в женщину, которую всегда хотел. Я прикусил губу, мои ноги не двигались, мой член пронзал ее снова и снова.

От последнего рывка у меня закружилась голова, это был самый быстрый, крутой и самый приятный оргазм в моей жизни.

— Черт возьми, рад тебя видеть.

То, что я держал ее в объятиях, обладал ею, зная, что мы снова вместе, это помогало мне избавиться от беспокойства и просто существовать.

***

— А где Мот и Вингс?

Голос Нилы окутал меня, словно одеяло, возвращая меня обратно к ней. Прохлада в конюшне исчезла благодаря тепловым лампам, которые я включил.

Я повернулся к ней лицом; мой расстегнутый ремень и джинсы звякнули. Каким-то образом после того как я кончил, мы, спотыкаясь, прошли по коридору конюшни и рухнули на один из тюков сена в запасном стойле. Нила потеряла туфли, ее черное пальто было покрыто грязью и пылью от трения о стену, но она никогда не выглядела прекрасней. Она еще не сняла капюшон, и странные эмоции сочились из нее — скрытые и тихие, — пугая меня все больше по мере того, как проходили минуты.

Я прекрасно понимал каждую ее мысль, а также глубоко осознавал, что Нила не кончила.

Я хочу исправить это.

Ее разум лихорадочно работал, посылая во все стороны вспышки идей и вопросов. Я позволил им пронестись сквозь меня, не желая пока фокусироваться на реальности.

Возможно, это единственный раз, когда мы можем украсть такое совершенство до того, как все закончится.

Я хотел потворствовать этому так долго, как только смогу.

— Они в загоне на неогороженной территории для охоты. Если они не нужны для обычной верховой езды, их выпускают.

Нила расслабилась.

— О, это хорошо. У меня была ужасная мысль, что они могли повредить Вингсу... потому что ты уме... ну… — она улыбнулась. — ...Ты был мертв.

Я прижал ее к себе, нас окутал приятный запах свежего сена.

— Я все еще мертв по мнению моего отца. Кес тоже.

Я нахмурился, думая о брате. Он должен очнуться. Находиться вдали от больницы противоречило моему желанию присматривать за ним, но я должен был верить, что доктор Луиль знает, что делает. Что, в конце концов, как только Кат умрет и все будет улажено, Кес проснется, и я смогу побить его за то, что он пропустил всю тяжелую работу.

Очнись, брат. Не оставляй меня, когда мы так близко.

— Как он?

Я взглянул на Нилу. Незамысловатая красота ее ониксовых глаз и сексуальных губ снова заставила мой член дернуться.

— Он все еще жив.

Мой голос повис в застойной тишине. Лошадей сегодня не стреножили... собаки спали во дворе, а ведьмин час (прим. пер.: Ведьмин час — с 3 до 4 часов ночи) дал нам возможность уединиться от реальности, спрятав нас от кошмаров.

Нила сорвала клетчатое одеяло, которое я накинул на тюк сена.

— Он останется в таком положении?

Мое сердце сжалось. Я надеюсь, что это так.

— Останется, если узнает, что для него хорошо.

Нила улыбнулась, но не засмеялась, слишком грустная, чтобы веселиться. Настроение не улучшалось... не тогда, когда умирал брат и друг.

Сменив тему, я переплел наши пальцы.

— Можно тебя кое о чем попросить?

Она медленно кивнула.

— Конечно.

— Ты можешь снять капюшон? Я хочу увидеть тебя. Ты в слишком большой тени.

Ее эмоции мгновенно перемешались. Пропитанные страхом, за которым следует отчаяние. Сев, она покачала головой.

— Я бы предпочла его не снимать. Мне холодно.

Чтобы повысить ценность своей лжи, она плотнее запахнула пальто и обхватила себя руками.

Я взлетел вверх.

— Херня. Я знаю, когда ты лжешь. Так же, как знал, что ты лжешь в большинстве сообщений, которые ты посылала.

Ее плечи ссутулились. Ее руки легли на капюшон, плотно прижимая его к лицу. Двигаясь перед ней, я потянул за черную ткань.

— Нила... сними капюшон.

— Нет.

— Нила… — мой голос упал до рычания. — Что ты от меня скрываешь?

Слезы застилали ее глаза.

Мое сердце раскололось.

— Нила, пожалуйста. Я терпеть не могу, когда ты не говоришь мне правду.

Мои руки снова потянулись, борясь с ее хваткой.

Одинокая слеза скатилась по ее щеке.

— Пожалуйста... не заставляй меня.

Мое сердце перестало биться.

— Что с тобой случилось? Когда я увидел тебя, ты была словно призрак. Я чувствую, что ты возвращаешься к жизни, но что-то изменилось. — Мой голос стал тяжелым. — Пожалуйста, Нила. Позволь мне все исправить. Что бы ни случилось, позволь мне попытаться помочь.

Слезы беззвучно потекли по ее лицу. Она отвела взгляд.

— Я... я была слаба. Я сдалась. Я не думала, что во мне что-то осталось. — У нее перехватило дыхание. — Но потом я увидела тебя и вспомнила, почему сражалась. Ты снова дал мне цель. Ты напомнил мне, что обо мне все еще заботятся, и это мой долг. Не ради себя, а ради тебя. Ты уже помог, даже больше, чем думаешь.

— Бл*дь... Нила… — Моя грудь сжалась, когда ее печаль охватила меня. — Что я могу сделать, чтобы все исправить?

Она слабо улыбнулась.

— Ты уже сделал. Я снова собираю себя по кусочкам. Теперь мне лучше. Я вспомнила, кто я. — Ее пальцы сжались. — Только... пожалуйста, не проси меня снять капюшон.

Я не мог этого вынести. Мой гнев усилился.

— Сними его. Я должен знать.

Она покачала головой.

— Не заставляй меня отрывать его от тебя. Ты должна мне показать. Мы вместе, помнишь? Это значит делиться своей болью и говорить правду.

Ее плечи поникли. Она колебалась слишком долго. Наконец она склонила голову.

— Пожалуйста... пожалуйста, не считайте меня уродиной.

— Что? — Я громко выдохнул. — Почему ты вообще просишь об этом?

Прерывисто вдохнув, она отпустила капюшон.

Мое состояние поглощало ее мысли — отчаяние, боль, противоречие, гнев. Но больше всего парализующая безысходность. Моя душа превратилась в пыль, когда я медленно скользнул темной материей вниз и увидел то, что она пыталась скрыть.

Я не мог говорить.

Я не мог думать.

Все, что я мог делать, это смотреть и наполняться такой яростью, такой гребаной ненавистью, что слезы выступили у меня на глазах.

Она не могла смотреть на меня, ее плечи уныло сгорбились.

— Я... я ... — Нила сдалась, спрятав лицо в ладонях и отпустив свою печаль.

Ее потрясающие волосы были разной формы и длины. Растрепанные пряди каскадом падали ей на руки.

Они заплатят. Они, бл*дь, заплатят за это.

Дрожа от ярости, я притянул ее к себе и сжал в объятиях.

— Эти е*аные ублюдки.

Она повернулась в моих объятиях, обхватила меня руками и тихо заплакала, уткнувшись мне в шею. Я гладил ее спину, шею, растрепанные пряди волос. Это было так необычно, так странно.

Вот что было неправильно. Почему она чувствовала себя так.

Ее мужество было потеряно, как и ее прекрасные волосы.

Я должен это исправить.

Я понятия не имел, как, но не мог позволить ей страдать.

Отпустив ее, я прошествовал в конец конюшни и схватил ножницы из кладовки. Отойдя назад, сел позади нее на тюк сена и, не говоря ни слова, расчесал пальцами растрепанные пряди и поцеловал ее в шею.

С тяжелым молчанием между нами, я обрезал несовпадающие концы.

Я изливал в нее свою любовь и преданность с каждым срезом, жертвуя собой за каждую прядь, которую отрезал.

Мое сердце бешено забилось, когда ее волосы упали на сено, переплетая золото и черное. Нила вздрогнула и икнула со слезами на глазах, но не остановила меня. Во всяком случае, ее плечи расслабились, и она позволила мне исправить агонию, вызванную моей семьей.

Я не торопился.

Я гладил ее, как любую сломанную кобылку, напоминая, что я забочусь о ней, обожаю и никогда не причиню ей вреда. Мягкая густота ее волос скользнула сквозь мои пальцы, становясь все более однородной по мере того, как я исправлял все.

Я не только привел в порядок ее волосы, но и душу. Я почувствовал, как она преображается, склеивает разбитые кусочки, превращаясь в Нилу, которой поклоняюсь и знаю.

Я влюбился в нее еще больше с той силой, которая потребовалась, чтобы вернуться с грани потери себя.

И она сделала это ради меня.

Под моим прикосновением она ожила.

Благодаря моей силе воли она вздохнула свободно и с капелькой счастья.

Это не заняло много времени; обхватив ее подбородок, я расчесал черные пряди. Закончив, откинулся назад, впитывая ее, заново знакомясь с этой новой женщиной, которая держала мое сердце так же твердо, как и та, которую я оставил.

Обхватив ладонями ее лицо, я откинул в сторону длинной до подбородка волосы и нежно поцеловал ее.

— Ты еще красивее, Игла.

У нее перехватило дыхание.

Прозвище, которое я использовал в наших сообщениях, легко соскользнуло с моего языка. Слово символизировало все, что я любил в ней. Все, что я обожаю.

Ее губы приоткрылись, приглашая меня углубить поцелуй.

Я застонал, когда скользнул языком в ее рот, забирая печаль и делая все возможное, чтобы она увидела правду.

Я никогда не смогу освободиться от нее. Никогда.

Мы молча легли на сено, лицом к лицу, нежно целуясь. Мои пальцы скользнули в ее волосы, массируя кожу головы, удерживая ее в моих руках, а не с мучительными мыслями.

Время шло, а мы все целовались и существовали. Тихо и безопасно, влюбляясь снова и снова. Мы дали друг другу ощущение нормальности, которого у нас никогда раньше не было... притворяясь, что это наш мир, где ничто никогда не сможет коснуться нас.

Наконец, я отстранился, поглаживая ее щеку костяшками пальцев.

— Я так понимаю, Бойнс передал мое сообщение.

— Бойнс?

— Пустельга.

Лицо Нилы просияло впервые с тех пор, как я ее увидел. Боль от остриженных волос немного утихла.

— Да. Я понятия не имела, что хищных птиц можно обучить этому.

Я плюхнулся на спину, скрывая гримасу боли. Трахать Нилу стоя не совсем рекомендуется для исцеления.

— Они могут делать все, что угодно.

Мои губы дернулись, вспоминая, что мы делали с Жасмин, когда были моложе. Я слишком оживился, чтобы развлечь Нилу, делая все возможное, чтобы забыть о ее волосах и наслаждаться нашим миром вместе.

— Например, Кес однажды научил ястреба залетать в комнату Жасмин и каждый вечер доставлять ей дохлых полевок, просто чтобы позлить ее. Она визжала и гналась за птицей до конного дрова.

— Конного двора?

— Вольер. — Я махнул рукой в сторону псарни. — По последним подсчетам, у нас в поместье было шесть хищников. Они живут на переоборудованном чердаке псарни. Птица, которую я послал тебе, вернется домой после передачи сообщения.

Нила играла с сеном, все еще тише обычного.

— Во-первых, я впервые узнаю, что здесь прячутся свиньи, а теперь еще и птицы. Чем дольше я живу в Хоксридже, тем больше понимаю, как мало я знаю.

Ты хочешь узнать больше?

Как бы я ни ненавидел иерархию отца, я любил это поместье. Хоксридж не держал меня — он мог превратиться в развалины, но я любил эту землю. Акры свободы, заповедников и дикой природы.

В конце концов, когда зло будет искоренено, я надеялся, что Нила примет это место как свое и сделает его таким же чистым, как она.

Это мысли после того, как все это закончится.

Я нахмурился, сосредоточившись на другой части ее предложения.

— Свиньи?

Ее лицо напряглось.

— Забудь об этом.

Я хотел возразить, но она вздернула подбородок, и мой взгляд скользнул вниз по ее горлу к маленькому пятну на ночной рубашке. Несколько алых капель просочились сквозь белый хлопок.

— Что это за чертовщина?

Я резко выпрямился. Моя боль не могла помешать мне чувствовать ее. Я позволил своему состоянию укрепиться, ища ее секреты, пытаясь узнать, как она получила травму.

Я знаю, как.

Мои кулаки сжались.

Нила тут же приложила руку к порезу на груди.

— Ничего.

— Как, бл*дь, ничего. — Отбросив ее руку, я нахмурился. — Кто это сделал?

Холодная ярость охватила мою душу. Ее напряжение и тайны просыпались вокруг меня.

— Кто это сделал, Нила? Отвечай. — Ее лицо исказилось, она отвела взгляд.

— Как я уже сказала, это не имеет значения. Ты видел мои волосы... это было ничто по сравнению с этим.

Схватив ее за подбородок, я поднял ее лицо, встретившись с ней взглядом.

— Это, бл*дь, важно для меня. Все, что я хотел сделать, это ворваться в Хоксридж и несколько раз ударить своего отца ножом в гребаное сердце. Я хотел, чтобы он почувствовал боль смерти. Я хотел, чтобы он страдал вечно.

— Кат?

Она зажмурилась. Ее захлестнули новые эмоции — страх, болезнь, слабость, чувство вины. В чем, черт возьми, она была виновата?

Взглянув на два глубоких пореза, портивших ее совершенство, я понял, что Жасмин права. Следы могли быть нанесены только одним аппаратом.

— Этот е*анный членосос. Он воспользовался трезубцем Еретика.

Она вздрогнула.

— Как ты...?

— Что еще они с тобой сделали, Нила? Твои волосы, твоя кожа.

Я потер лицо, не в силах избавиться от отвращения к себе за то, что оставил ее в руках отца и брата.

— Ты должна была написать мне, рассказать, что они делают.

Она села.

— Как ты догадался о трезубце Еретика?

Я нахмурился.

— По крайней мере, один человек говорит мне правду, а не пытается скрыть ее, чтобы я почувствовал себя лучше.

Она отвела взгляд, в ее глазах вспыхнул гнев.

— Жасмин.

— Да, Жасмин. — Схватив Нилу за запястье, я заставил ее посмотреть на меня. — Сестра, которой я поручил охранять тебя. Женщина, которой ты должна была доверять и сказать, нужна ли тебе помощь или защита. — Мне захотелось встряхнуть ее. — И все же ты этого не сделала. Ты терпела и лгала мне, что все в порядке...

Она вырвала свою руку из моей хватки.

— А что мне оставалось делать, Кайт? Я думала, ты умер. Я стала кем-то, кого не узнаю. А потом услышала, что ты жив, и пообещала, что останусь такой, чтобы мы могли покончить с этим вместе.

Она опустила глаза, обрывая меня.

— Кроме того, я пережила и худшее. У меня просто был момент слабости перед тем, как прийти сюда сегодня вечером, вот и все.

— Это еще не все, и ты это знаешь. — Я тяжело сглотнул, когда ее эмоции кричали очевидное, а ее рот отказывался говорить. — Ты на грани, Нила. Я чувствую это. — Схватив ее за плечи, я встряхнул ее. — Черт возьми, ты сильнее их. Не дай им победить. Обещай мне.

Она пережила худшее от моих рук.

Позорный стул. Порка.

Но больше боли я причинил ей тем, что не был рядом.

— Боже, Нила.

Я поднял колени, вцепившись в них. Эта позиция была предпочтительной, когда я был ребенком. Колени подняты, руки скрещены, голова опущена — небольшая крепость от непреодолимой силы, которую я не мог преодолеть.

— Я никогда не прощу себе того, что сделал.

Мои глаза горели от ярости на то, кем я позволил себе стать. За то, что был так чертовски слаб.

Нила упала на колени, прижимаясь ко мне.

— Прекрати. Тебе не нужно прощение. Мы прошли через это.

— Я никогда этого не забуду. Пока живу.

Глядя в ее черные глаза, я поклялся: я никогда не перестану делать это для тебя.

Она грустно улыбнулась.

— Здесь не о чем говорить. — Обхватив мою щеку, Нила провела большим пальцем по моей нижней губе. — После того, что ты только что сделал для меня... подстриг мне волосы, вернул то, что я потеряла, — мы в расчете. Ты вернулся из мертвых ради меня, Кайт. Ты доказал, что способен на большее, чем слова.

Вырвавшись, я обхватил ее рукой, крепко прижимая к себе.

— Я не могу снова чувствовать твою боль. Это, бл*дь, калечило меня раньше, но сейчас убивает.

Она покачала головой.

— Единственная боль, которую я когда-либо почувствую, Джетро, — это если ты снова умрешь. — Она тихо фыркнула, изо всех сил стараясь разрядить обстановку. — Так что обещай, что не будешь этого делать, и все остальное будет хорошо.

— Единственная боль, которую я хочу терпеть, это боль, которую я терплю, защищая и заслуживая тебя.

— Что это значит?

Это означает, что у меня есть план покончить с этим, но в войне есть потери с обеих сторон.

— Ничего. — Откинув ее короткие волосы, я уткнулся носом в ее шею. — Я больше не хочу об этом говорить.

Между нами воцарилась тишина. Нила хотела задать еще несколько вопросов, колючки любопытства впились в мою кожу, как шипы, но она проглотила их.

— Ты не спросил меня, как я сбежала, чтобы увидеть тебя. — Вывернувшись из моих объятий, она легла на спину, похлопывая по одеялу рядом с собой. — Теперь они держат меня взаперти, чтобы я не могла сбежать через холл.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 15 161718 19 20 Следующая ⇒