![]()
|
|||||||
Часть четвертая 11 страница— Кто я такой — до того вам нужды нет. А зачем лазаю по заборам — я уж вам сказал: за яблоками. — И вам не совестно? Вы, кажется, не мальчик. — Чего совеститься? Он усмехнулся. — Брать тихонько чужие яблоки! — упрекнула она. — Они мои, а не чужие: вы воруете их у меня! Она молчала, продолжая смотреть на него с любопытством. — Вы, верно, не читали Прудона, — сказал он и взглянул на нее пристально. — Да какая вы красавица! — вдруг прибавил он потом, как в скобках. — Что Прудон говорит: не знаете? — La propriété c’est le vol,[121] — сказала она. — Читали! — с удивлением произнес он, глядя на нее во все глаза. Она отрицательно покачала головой. — Ну, слышали: эта божественная истина обходит весь мир. Хотите, принесу Прудона? Он у меня есть. — Вы не мальчик, — повторила она, — а воруете чужие яблоки и верите, что это не воровство, потому что господин Прудон сказал… Он быстро взглянул на нее. — Вы верите же тому, что вам сказали в пансионе или институте… или… Да скажите: вы кто? Это сад Бережковой — вы не внучка ли ее? Мне говорили, что у ней есть две внучки, красавицы… — Что вам за дело, кто я, — и я скажу? — Ну так вы верите же в истины, что преподала вам бабушка… — Я верю тому, что меня убеждает. Он снял фуражку и поклонился. — И я тоже. Так вы считаете преступным, что я беру эти яблоки… — Неприличным. — И убеждены в этом? — Да. — Я хоть не убежден, но уступаю вам: возьмите остальные четыре яблока! — сказал он, подавая их ей. — Я их дарю вам. Он опять снял фуражку, иронически поклонился ей и закусил другое яблоко. — Вы красавица, — повторил он, — вдвойне красавица. И хороши собой, и умны. Жаль, если украсите собой существование какого-нибудь идиота. Вас отдадут, бедную… — Пожалуйста, без сожалений! Не отдадут: я — не яблоко… — Кстати о яблоках: в благодарность за подарок, я вам принесу книг. Вы любите читать? — Прудона? — Да, с братией. У меня всё новое есть. Только вы не показывайте там бабушке или тупоумным вашим гостям. Я хотя и не знаю вас, а верю, что вы не связываетесь с ними… — Почему вы знаете? вы пять минут видите меня… — Шила в мешке не утаишь. Сразу видно — свободный ум, — стало быть, вы живая, а не мертвая: это главное. А остальное всё придет, нужен случай. Хотите, я… — Ничего не хочу; «свободный ум» — сами говорите, а уж хотите завладеть им. Кто вы и с чего взяли учить? Он с удивлением поглядел на нее. — Ни книг не носите, ни сами больше не ходите сюда, — сказала она, отходя от забора. — Здесь сторож есть: он поймает вас — нехорошо! — Вот опять понесло от вас бабушкой, городом и постным маслом! А я думал, что вы любите поле и свободу. Вы не боитесь ли меня? Кто я такой, как вы думаете? — Не знаю: семинарист, должно быть, — сказала она небрежно. Он засмеялся. — Почему вы думаете? — Они неопрятны, бедно одеты, всегда голодны… Подите на кухню: я велю вас накормить. — Покорно благодарю. Кроме этого, вы ничего другого в семинаристах не заметили? — Я ни с одним не знакома и мало видела их. Они такие неотесанные, говорят смешно… — Это наши настоящие миссионеры, нужды нет, что говорят смешно… «Немощные и худородные» — именно те, кого нужно. Они пока сослепа лезут на огонь, да усердно… — На какой огонь? — На свет: к новой науке, к новой жизни… Разве вы ничего не знаете, не слыхали? Какая же вы… — Что же семинаристы? — Их держат в потемках, умы питают мертвечиной и вдобавок порют нещадно; вот кто позадорнее из них, да еще из кадет, — этих вовсе не питают, а только порют — и падки на новое, рвутся из всех сил — из потемок к свету… Народ молодой, здоровый, свежий, просит воздуха и пищи, а нам таких и надо… — Кому нам? — Кому? сказать? Новой, грядущей силе… — Так вы — «новая, грядущая сила»? — спросила она, глядя на него с любопытством и иронией. — Да кто вы такой? Или имя ваше — тайна? — Имя? Вы не испугаетесь? — Не знаю, может быть: говорите. — Марк Волохов. Ведь это всё равно здесь, в этом промозглом углу, что Пугачев или Стенька Разин. Она опять с любопытством поглядела на него. — Вот вы кто! — сказала она. — Вы, кажется, хвастаетесь своим громким именем! Я слышала уж о вас. Вы стреляли в Нила Андреича и травили одну даму собакой… Это «новая сила»? Уходите — да больше не являйтесь сюда… — А то бабушке пожалуетесь? — Непременно. Прощайте! Она сошла с беседки и не слыхала его последних слов. А он жадно следил за ней глазами. — Вот если б это яблоко украсть! — проговорил он, прыгая на землю. Однако она бабушке не сказала ни слова, а рассказала только своей приятельнице, Наталье Ивановне, обязав ее тоже никому не говорить. Часть четвертая
|
|||||||
|