Глава первая. Виктор. 4 страница

Чудесный день закончился не менее чудесным вечером дома у Майкла. Мы так и не смогли расстаться. Долго бродили по студенческому городку, но вернуться в свою комнату, оставив его ночи и короткому расставанию до утра, я не смогла. И робкому шепоту «пойдем ко мне» несказанно обрадовались оба. Между нами ничего не было в ту ночь, мы просто лежали, крепко обнявшись, и снова без устали рассказывали друг другу страницы из своей жизни. Забылись легким сном ближе к утру. Звонок будильника пробудил нас уже через пару часов. Было трудно открыть глаза – бессонная ночь сказывалась на моем состоянии. Но, едва очнувшись ото сна, я почувствовала теплые крепкие руки, прижимающие меня к сильному мужскому телу. В одно мгновение яркой вспышкой в мозгу пролетело осознание, что я не одна. Теперь не одна. И глаза распахнулись навстречу новому дню. Они уже излучали счастье, хотелось дарить его всем, кто только встретится на пути. Но, самое главное, хотелось дарить свое счастье этому милому молодому человеку, что лежал рядом.

- Доброе утро, Майкл!

- Доброе утро, Лена!

- Как я рада, что это утро началось с тебя! – мои глаза излучают свет.

- Я рад, что ты осталась вчера со мной! – дурманящие карие вишни улыбаются в ответ.

И уже не нужно было слов. Исчезла вчерашняя робость. Вчера все было в новинку, и наши движения были скованными. А сегодня мы проснулись близкими друг для друга людьми. И вот уже без стеснения я прикасаюсь к его манящим губам, чтобы испить пьянительный коньячный вкус. Мягкие горячие уста отвечают невероятной нежностью на мой поцелуй. Поцелуи сменяются один за другим, давно к губам добавились языки. И поцелуи становятся более откровенными. Щеки горят уже далеко не самым невинным румянцем. Рассудок начинает застилать легкая пелена тумана. И уже внутри начинается рождаться желание, отчего внизу живота завязывается тугой узел. Легкое посасывание в той же области. Стоило огромных трудов оторваться друг от друга. Не стоит спешить. Еще успеем. Снова неловкое смущение в глазах, отведенные взгляды и вспышка веселого смеха. Короткие объятья, легкие, как перышко, поцелуи. И побег на кухню. Отрезвляющая действительность. Совместное приготовление легкого завтрака, снова продолжение вчерашних разговоров. И будто все, как и прежде. Но я вижу, что что-то изменилось. Наши взгляды. Они стали другими. Они по-прежнему хранят интерес друг к другу. Но они уже носят более интимный характер. В них появилось что-то собственническое, и от осознания этой мысли внутри снова рождалось желание…

Наутро, выйдя из дома, мы поразились обилию выпавшего за ночь снега. Небо еще вчера висело низкими серыми тучами, а сегодня оно было девственно-чистым. Одно лишь солнце нарушало гармонию небесной лазури. Впрочем, нарушало ли? Пожалуй, именно, в их единении – чистого неба и яркого солнца – и была та самая гармония. Она вселяла уверенность и дарила надежду.

Чистый снег лежал на земле, как чистый лист бумаги. И первое, что пришло мне тогда в голову – жизнь начинается сначала. Вот он, еще один шанс построить свою судьбу. И тут же, в голове всплыли строчки любимой песни моих родителей:

Снег кружится, летает, летает,

И поземкою клубя,

Заметает зима, заметает

Все, что было до тебя…

Этот выпавший снег замел всю мою боль и тревоги. Душа снова очистилась от груза сомнений и старых обид. Но самое главное, без чего было невозможно оторваться от прошлого, было то, что рвущие душу болезненные мысли о Степнове ушли куда-то на задворки души. Нет, я тогда еще не понимала, что память никогда не сможет стереть воспоминания о нем, равно, как и былые чувства. Они так и останутся жить в потаенном уголке моей души. Изменится лишь отношение к ним. Но это будет гораздо позже. А пока… Пока я наслаждалась новым днем, новыми отношениями и приятной томящей истомой внутри.

Не буду говорить, с каким трудом мы смогли расстаться на занятия. День казался невыносимо долгим. Пара мимолетных встреч на перерывах между лекциями. Большая перемена, проведенная в университетской библиотеке. Теперь книжное хранилище надолго стало нашим укромным местечком для коротких свиданий. Назначали друг другу свидания «возле стеллажей с английской литературой елизаветинской эпохи» или «около полки с научными трудами Дарвина». В гулкой тишине книжного хранилища витала какая-то особая романтика. Библиотека стала для нас неким истоком. И мы любили сюда возвращаться…

Сегодняшнюю проду мне навеяла случайно услышанная песня группы Непара "Милая":

Милая, озера глаз небесно – синие,

А в них печаль необъяснимая.

Они – как зеркало души.

Милая, какой неведомою силою

Прикован я к тебе, любимая?

Кто сотворил тебя, скажи?

Горю желанием одним:

Хочу тобою быть любим.

Растопишь в нежности своей

Холод прежних дней

Без любви твоей.

Коснусь губами губ твоих –

Одно дыханье на двоих.

Одно желанье на двоих –

Радуют сердца

Эти два кольца.

Милая! Какою колдовскою силою

ты наделяешь слово «милая».

Я словно таю от него.

Милая, меня целуя, шепчешь: «Милая!»

Какая я сейчас счастливая,

Что вижу свет любимых глаз.

С каждым новым днем было труднее сдерживать свои чувства. Они переполняли нас. С каждым днем поцелуи становились более откровенными, руки – требовательными, слова – более нежными. А голос и вовсе становился грудным и низким в свете рождающегося желания. Сдерживаться не было никаких сил, но что-то останавливало нас в последний момент. Почему-то не получалось перейти последнюю грань. Но, как ни странно, это не напрягало. Быть может, мы просто понимали, что не пришло время, и хочется чего-то более светлого, уютного, незабвенного…

Спустя неделю мы отправились на выходные в горы. Днем долго катались на горных лыжах, дышали чистым альпийским воздухом, бросались снежками и валялись в сугробах.

До сих пор умиляюсь, когда вспоминаю, как мы были похожи в тот день. Помню, как столкнулись в коридоре маленького, снятого на выходные, домика. Майкл был одет в теплые спортивные брюки и мягкий белый свитер толстой вязки с высоким горлом. Он оттенял и без того смуглую кожу мужчины, а глаза на фоне молочного цвета вовсе горели огнем. К нему так и хотелось прижаться, зарыться носом в складку высокого ворота, вдохнуть запах его вперемешку с туалетной водой. Помню, что даже парфюм у него был окрашен густыми обволакивающими нотками кашемира.

А я… Незадолго до этой поездки я приобрела новый свитер чистейшего белого цвета, таким бывает снег в горах. Причудливый скандинавский рисунок синего цвета, такой же высокий ворот. Мягкая шерсть. Увидев друг друга в этом великолепии, мы рассмеялись. Долго обнимались и не могли отпустить друг друга. Пустячок, но мы радовались ему, как дети. Эта похожая одежда стала символом единения мыслей и чувств. А это так много значит!

После насыщенного дня и долгой прогулки мы без сил ввалились в наш уютный домик. Деревянный сруб, покатая крыша окутана большой шапкой из снега, сизый дым из трубы Уже один вид его вызывал в душе необъяснимые чувства. Он словно манил своим теплом, покоем, уютом и, конечно, обещанием неповторимой романтики. Он был небольшим - на две крохотные спаленки, гостиную, объединенную с кухней, и санузлом. В гостиной горел камин – заботливый техперсонал маленького гостиничного комплекса позаботился о тепле в отсутствии постояльцев. Был приготовлен ужин – Майкл заранее сделал заказ. Мы лишь отдыхали, отогревались с мороза и наслаждались жизнью. Боже, какой это был незабываемый вечер! Мне казалось, что я попала в сказку. Обо мне ни разу в жизни никто вот так не заботился. В этом коротком отдыхе, в домике на окраине Инсбрука было все продумано до мелочей. Мы просто радовались жизни и наслаждались общением.

Напротив камина стоял маленький диванчик на пару персон, маленькая светлая шкура на полу, сбоку от дивана – маленький журнальный столик, на котором покоится бутылка вина и пара бокалов. Пригубив вина, мы разговорились - нас потянуло на откровенные разговоры. Раньше мы не задавали вопросов друг другу насчет отношений в прошлом, а сейчас эти вопросы оказались уместными. Я узнала, что Майкл не так давно расстался с девушкой после нескольких лет отношений. В его душе, как и у меня, была пустота. И наша встреча для него тоже стала спасением. А я… Я рассказала всю историю про Артема, но вот про Виктора не смогла даже упомянуть. Я до сих пор не понимаю, почему никогда не существовавшие отношения, платонические чувства так и остались тайной за семью печатями. Они были настолько личными, что я решила не упоминать про них. Они до сих пор живут в моей душе маленькой нелепой тайной.

Мы сидели напротив огня прямо на полу, оперевшись спинами на диван. В руках бокалы с недопитым вином, раскрасневшиеся лица – то ли от горячительного, то ли от разговоров по душам, то ли от близости огня. В какой-то момент стало невыносимо жарко и душно, и я решила снять свитер. Помню, как отставила бокал с вином в сторону, подняла руки, предварительно зацепив край свитера, потянула его вверх. Неожиданно в тонкой шерсти зацепилась сережка, и я окончательно запуталась. Мысленно благодаря провидение за то, что на мне была надета тонкая футболка под свитером, я ругала себя за неловкость. Услышала тихий голос: «Не спеши, я сейчас помогу!». И уже в следующее мгновение его руки обожгли мое тело. Он слегка прикоснулся к моим бокам чуть пониже груди, но этого действия хватило для того, чтобы в животе вновь возникло желание. Его руки с профессиональной аккуратностью живо выпутали меня из объятий кофты, помогли окончательно от нее избавиться. Лицо мое успело за минуту покраснеть пуще прежнего, и мой взгляд был куда уже более откровенным. От моих глаз не укрылся огонь желания, вспыхнувший в его глазах. Казалось, в них отражением пляшут языки пламени из камина. Но мы оба знали, что этот огонь – не отражение – он идет из глубины тела. Испытывая огромное влечение друг к другу, мы еще несколько секунд держали взгляд. Еще мгновение, и мы уже слились в долгом пронзительном поцелуе. Мои руки замкнулись кольцом на его плечах. Он привлек меня к себе, и я, поддавшись его притяжению, уже сижу на его коленях, прижавшись лицом к его щеке. Крепкое объятие, его руки сцепились надежным замком на моей талии. Затуманенный взгляд в его глаза на предельно коротком расстоянии, попытка заглянуть в самую суть. В зеркале его души я вижу свет и трогательную нежность, которая способна растопить любой лед. Его правая рука нарушает целостность крепких объятий, поднимается к моему лицу и ласково скользит по моей щеке. Поднимается к моим волосам, гладит их, отводит в сторону отросшую челку и заводит ее за ухо. Взгляд, полный восхищения. Рука снова нежно прикасается к щеке, и мне уже хочется, как на подушку, прилечь на нее, закрыть от удовольствия глаза и замурлыкать довольной кошкой. Большой палец руки проводит по моим губам, отчего они инстинктивно открываются навстречу новому поцелую. Снова секундная пауза, за которую я успеваю неосознанно облизать пересохшие губы. Этот непроизвольный жест стал вспышкой. Детонатором. Дальше был взрыв. Наших страстей, чувств, действий. Казалось, что все кругом закружилось – завертелось. А в эпицентре событий остались лишь наши тела. Странное охватило тогда чувство – я словно на все смотрела со стороны. Вот и сейчас вижу, как мы срываем друг с друга одежды. Какое-то странное рычание вырывается из груди, когда не удается с первого раза справиться с дурацкими завязками на спортивных брюках. Бокал, случайно задетый ногой, падает, но не разбивается. Лишь красное вино растекается по деревянному полу маленькой лужицей, похожей на сок спелой вишни. Вишни… Я снова окунаюсь с головой в омут любимых глаз. Они пьянят меня сильнее любого вина. Его губы шепчут: «Милая…», и я готова растаять от этого простого, но столь желанного слова. И вот уже не остается одежд на наших разгоряченных телах, мужские руки накрывают мою грудь, отчего я выгибаюсь навстречу Майклу. Его губы припадают к моей шее, покрывают нежную кожу дорожкой поцелуев. Горячее дыхание в самое ухо, его зубы слегка прикусывают мочку моего уха, отчего волна приятной дрожи пробегает по моему телу. Это не укрывается от взгляда мужчины, его рот тронулся улыбкой, снова губы приближаются к моим губам. Дыхания сливаются в одно, становясь общим жаром. Я с великим трудом отрываюсь от Майкла, заглядываю в его глаза и слышу его жаркий шепот: «Я хочу тебя!». На секунду, без слов, обнимаю его за шею, прижавшись разгоряченной грудью к его телу. Снова волна волнительной дрожи. Сильнейшее объятье, в котором оба черпаем силы, чтобы плыть дальше. Оперевшись ладошками на его грудь, отталкиваюсь, чтобы еще раз заглянуть в карие глаза и прошептать: «Возьми меня!». Короткий поцелуй. Снова его руки на моей талии. Они помогают мне приподняться, чтобы тут же опуститься и принять его в себя. В едином порыве у обоих из груди вырывается протяжный стон наслаждения, глаза снова находят друг друга, но взоры уже не видящие. Они подернуты пеленой густого тумана. Лишь синхронные движения в такт бьющимся сердцам отстукивают ритм. Первая близость закончилась быстро, принеся с собой ни с чем не сравнимые ощущения. Оказавшись одновременно на вершине человеческого наслаждения, мы сорвались в бездонную пропасть. Полет вниз длился долго. Все еще храня его частичку в себе, я прижалась к нему всем телом. Его руки вновь обняли меня, как крыльями. Уткнувшись влажным лбом в его шею, я приятно расслабилась. Молча слушала, как успокаивается наше сердцебиение. Краем уха различала треск поленьев в камине. Глаза прикрыты и лишь его запах, за считанную неделю ставший родным, является главным центром вселенной. Душа снова полна… И от этой безмятежности хочется парить.

До сих пор вспоминаю, какая счастливая я была в тот момент. Рядом, наконец, был мужчина, который принадлежал только мне. А я была самой желанной для него женщиной. Я чувствовала это. Моя душа плавилась, как податливый воск, и он лепил из меня все, что хотел. И я была рада этому обстоятельству.

- Лена, - тишину нарушил мужской голос.

- Да, Майкл…

- Я люблю тебя! – его слова были ожидаемы, долгожданными, желанными, но все равно прозвучали, как гром.

- Это правда? - я на секунду оторвалась от его груди и заглянула в карие глаза, ища в них ответ на свой вопрос.

- Лен, я никого не любил так, как люблю тебя, - в его глазах спокойствие и уверенность.

- Я люблю тебя, - выдыхаю уже в губы.

- Милая моя, - раздается томный шепот.

В тот миг снова началась череда поцелуев. Она дала начало новой волне чувств. Той ночью мы занимались любовью не один раз. И каждый раз Он открывал для меня что-то новое. Я растворялась в нем без остатка. Да и зачем он нужен, этот остаток. Самое великое счастье – принадлежать телом и душой любимому человеку, зная, что он так же безраздельно принадлежит тебе…

Дальше началась круговерть. Мыслей, чувств, желаний. Я тогда не могла отдышаться. Жизнь стала похожа на безумную гонку. После тех самых первых выходных мы с Майклом уже не расставались. Я в первый же день возвращения в город переехала жить к нему. Мы постоянно занимались любовью. В квартире не осталось ни одного места, которое бы не приютило нас во время внезапно нахлынувшей страсти. От занятий любовью где-нибудь на природе нас тогда спасало лишь то, что на дворе все еще стояла зима. Мы даже умудрились немного осквернить своими желаниями тихую уютную библиотеку, в которой когда-то повстречались. Помню, что было очень тяжело сдержать свои стоны, рвущиеся наружу. Кусали губы до крови, закрывали друг другу рты поцелуями. Казалось, что в гулкой тишине огромного книжного хранилища отчетливо было слышно биение двух сердец в момент слияния наших тел. Сейчас краснею от собственных воспоминаний, но тогда желание утолить возникшее желание было намного сильнее нашего разума. Впрочем, он тогда находился в длительном отпуске, поскольку мы жили одними чувствами. Мы практически не спали ночами. Забыться удавалось только под утро, всего лишь на несколько часов. Но, как ни странно, мы нисколько не уставали. Откуда черпали силы? Наверно, в своей любви. То, что это была именно любовь, мы разобрались сразу. Я помню, как спустя каких-то двух недель после нашей первой близости с Майклом я отчетливо почувствовала острое желание завести ребенка. Осознание этой мысли вызвало у меня легкий шок. Мне было всего-то 22 года. Впереди маячил еще год обучения в институте. Майкл тоже учился. Полная неопределенность с будущим. Неоформленные отношения. Да и вообще, о каком ребенке тогда могла идти речь? Мы были знакомы, без малого, месяц. Но при всем при этом в груди поселилось пронзительно ноющее чувство необходимости родить малыша. Я не могла этого объяснить. И некоторое время носила в себе это чувство, не давая ему вылиться наружу в словесной форме. Меня пьянили теплые глаза мужчины, запах его тела и даримое тепло окутывали с ног до головы. Хотелось ежесекундно припадать губами к его телу и покрывать его поцелуями. Словно во всем этом был неиссякаемый источник энергии, из которого черпались мои силы. И тут же возникала мысль о том, что носить под сердцем его частичку было бы величайшим счастьем. Уверенность в том, что сын будет похож на нас обоих (а в том, что будет именно сын, я почему-то не сомневалась), дарила неописуемое удовольствие. И ТАК хотелось поскорее увидеть это дитя, в котором тесно переплетутся мое и его начало, что мучительными стали даже мысли о нем.

Однажды утром, проснувшись, мы долго занимались любовью. Был выходной день, и нам не нужно было никуда спешить. Впитав в себя очередной поток энергии, который исходил от Майкла, и, испытав полное удовлетворение, я бессильно накрыла его своим телом. Тело еще сотряслось конвульсиями, потом пришла дикая слабость, от которой не было сил пошевелиться. А на смену ей пришли слезы. Я до сих пор не понимаю причину той небольшой истерики, но слезы лились из меня потоком. Широкая грудь Майкла стала влажной, он обнимал меня левой рукой, правой тихонько гладил по волосам и тихо шептал слова утешения и любви. На свой вопрос «Что случилось?» получил мой робкий ответ: «Я хочу богатыря!». Глупо, соглашусь. Почему именно это слово сорвалось с моих губ, я тоже не знаю. Наверно, выплыло что-то исконно русское. Хотелось родить красивого сильного мальчика. Смелого, умного - под стать отцу. Вот и родилось в мозгу слово, которое практичному немцу показалось незнакомым. Помню, как пришлось рассказывать Майклу, утирая слезы, про героев русских былин и про их мужественность. В разговоре утихли слезы. Я снова подняла на него робкий взгляд. Увидев немой вопрос в моих заплаканных глазах, Майкл улыбнулся самой добродушной улыбкой, выдохнул на одном дыхании: «Будет у нас богатырь!», крепко прижал к себе. В тот момент моя душа затрепетала неведомым доселе чувством. «Все у нас будет!» - сказала я сама себе. Просто не надо сейчас торопиться. Самое главное, что рядом был желанный и горячо любимый мужчина. Признаюсь, полное осмысление чувств к нему пришло именно в то утро. Когда поняла, что он тоже хочет иметь от меня ребенка. И в этом пока еще не существовавшем малыше я чувствовала наше единение.

Отношения с Майклом были ровными и спокойными, и эта стабильность придавала внутреннюю силу. Впервые за долгие годы я вновь ощутила, что у меня есть надежный тыл. Наедине мы дарили друг другу бесчисленное количество ласк. Я растворялась в нем. Ловила себя на мысли, что, идя с ним по улице, я не видела никого из прохожих. Для меня во всем белом свете существовал только он один.

Однажды пришло удивительное прозрение. Я вспомнила, как готова была отдаться Степнову, несмотря на отношения с Артемом. Пусть это было лишь в мыслях, желаниях и мечтах. Но факт оставался фактом. Хотелось просто переспать, не прося и не требуя ничего взамен. Лишь однажды испить его сосуд до дна и почувствовать, какой он на вкус.

И вдруг я поразилась нелепости своих желаний. Ужаснулась – как такое вообще могло придти в голову. Смутилась, благо причин тому по моему лицу прочесть никто не мог. Потом вовсе стало смешно. Но главный вывод, который я сделала, - что появился в моей жизни тот самый мужчина, которого женщина ждет всю свою жизнь. С которым хочется разделить свои дни, свой кров, свою постель. С которым никогда не придет в голову мысль об измене. Он всецело завладел моей душой, разумом и телом. И, надо признаться, мне доставляло и доставляет огромное удовольствие принадлежать ему.

В то же время пришло еще одно удивительное открытие. Мне перестал сниться сон, в котором мы с Виктором занимались любовью на берегу теплого моря. Вот тогда-то я окончательно поняла, что отпустила его. Не разумом – отпустила сердцем.

Мы поженились с Майклом через год после окончания университета. Сыграли скромную свадьбу, пригласив на торжество лишь своих родителей и деда. Надо отметить, что моим выбором семья осталась довольна. Равно как и родители Майкла приняли меня очень радушно.

Спустя еще один год в нашей жизни появился Матвей…

Беременность протекала легко. Лишь в первом триместре одолевал небольшой токсикоз. Но внутривенные инъекции глюкозы и витаминов в домашних условиях под чутким руководством личного доктора сделали свое дело. Я чувствовала себя отлично и, вдобавок ко всему, очень спокойно. Все-таки врач в семье – хорошее дело.

Всю беременность меня преследовала одна мысль. Еще живя когда-то с Артемом и мечтая в будущем о детях, в моем сердце появилось непреодолимое желание назвать своего сына именем Степнова. Впрочем, этим именем вполне можно было назвать и девочку. Но вот в том, что первым будет обязательно мальчик, сомнений не было. Я ждала своего сына много лет и особо не задумывалась о других возможных именах.

Роды стали одним из самых тяжелых воспоминаний в моей жизни. Никогда не боявшаяся боли, в тот раз я практически сломалась. Изначально я была настроена рожать сама и без каких-либо обезболивающих. Мне хотелось прочувствовать до конца весь процесс, да и вливание лишних медикаментов в кровь казалось опасным для здоровья будущего ребенка. У меня был годами тренированный организм, поэтому я была уверена, что отлично со всем справлюсь сама. Но, видимо, Богу было угодно иное. Скажу лишь, что весь медперсонал небольшой клиники, куда меня привез муж, приходил посмотреть на «странную русскую», которая отказывается от эпидуральной анестезии и рожает сама. Я чувствовала себя подопытным кроликом. Что-то изначально пошло не так. Схватки уже шли полным ходом, а шейка матки никак не хотела открываться. Мне периодически что-то кололи, дабы сдвинуть процесс с мертвой точки. Начали предлагать кесарево сечение. Но пока оставались шансы родить самой, я просила их предоставить. Спустя нескольких часов безуспешных мучений схватки сильно ослабли. Врачи стали носиться вокруг меня с бешеной скоростью. Я перестала понимать немецкую речь. Помню лишь, что мне было холодно и неуютно от жесткого холодного языка. И откуда-то из глубины наружу рвался животный страх. Почему-то мелькнуло в голове, что, должно быть, такой дикий страх испытывали наши прадеды, когда в далеком сорок первом немцы напали на нашу родину. И чтобы прогнать от себя этот страх, я, уже не в состоянии кричать, просто шепчу на своем языке самое родное слово – «мама». Оно режет пространство, внося в чужеземную холодную жизнь некое тепло.

Обессилевшая от многочасовых схваток, я то и дело проваливалась в темноту. Майкл, который все время был рядом, дал вместо меня согласие на проведение операции. Последнее, что я помнила перед тем, как окончательно провалиться в пустоту – теплый свет родных карих глаз поверх хирургической маски и успокаивающее поглаживание горячей руки.

Окончательно пришла в себя лишь на третьи сутки после операции. Двое суток в реанимации были очень тяжелыми. Ощущения были не из приятных. Казалось, что по мне проехалась машина – все тело ломило от боли. Я была противна сама себе. Мне и раньше приходилось терпеть боль (вспомним историю с боями), но сейчас мои мучения не шли ни в какое сравнение с теми болячками. Стимулом поскорее выкарабкаться из этой бездны стало маленькое существо – наш сын. Я с трудом помню первое прикладывание к груди, равно как и второе, и последующие. Всеобъемлющее чувство материнства пришло немного запоздало, спустя несколько месяцев. Нет-нет, я любила малыша, забота о нем была мне в радость. Просто хотелось захлебываться своим счастьем от одного вида родного комочка, а на деле этого не происходило. Но в один из дней, представив, что его могло не случится в моей жизни, я поняла, что сын – это величайшая ценность в мире. Без которой моя жизнь уже не имеет никакого смысла. Так и пришло осознание любви и материнства.

Я не смогла назвать сына Виктором. Именно не смогла. Даже не знаю, что заставило меня отступиться от своей мечты. Почему-то жила в душе неловкость перед Майклом. Не хотелось объяснять, почему именно Виктор. Ведь в ту пору мужу была известна по моим рассказам личность Степнова. Правда, подробности о моих истинных чувствах к нему я опустила. Но, как мне порой казалось, Майкл догадывался о том, что, будучи подростком, я была влюблена в своего учителя. Короче говоря, имя Виктор я отмела. Но на желании назвать нашего сына русским именем настояла. Так и родилось имя Матвей.

Мы счастливы с Майклом оттого, что у нас растет такой прекрасный сын. Я вижу в нем черты отца и упиваюсь ими. Он унаследовал от него цвет глаз, вот только оттенок у них коньячный. Уверена, со временем они будут пьянить женский пол. Он с рождения умел строить глазки, а в год уже умел построить томный взгляд «с поволокой», как говорит моя мама. Милый мальчик, в котором тесно сплелась наша с Майклом любовь.

В душе я искренне мечтаю о втором ребенке. Знаю, как сильно хочет его Майкл. Но мне поистине становится страшно, когда я вспоминаю свои роды. И решиться на подобный шаг я пока не в состоянии. Не знаю, быть может, спустя какое-то время я все-таки перешагну свои страхи, но пока, прикрываясь работой и «важными» проектами, я отнекиваюсь от разговоров о ребенке. Так и со Степновым. Это – одна из немногих тем, в которой я не могу быть искренна. Почему-то не хочется ему говорит о своей слабости. А, может, о своей боли. Когда-то период выведения меня из похожих физических страданий закончился осознанием любви в наших сердцах. Возможно, от этого я не могу себе позволить вновь открыть ему свои страхи. Боюсь увидеть в его глазах немые отголоски прежних чувств. Они теперь будут явно лишними и могут нарушить гармонию сегодняшних отношений.

Вот и подошел к концу очередной суматошный день. Майкл давно спит после суточного дежурства в больнице. Уложив Матюшу спать, спускаюсь вниз, на первый этаж. Привычно иду на кухню, сооружаю себе бутерброды и варю ароматный кофе. Все равно не уснуть. Сегодня сердце полно необъяснимой тревоги. Она не вызывает чувство страха, но вносит непонятное волнение. И причин для него, этого волнения, найти не могу. Складываю гастрономическое безумие на небольшой поднос и, тысячный раз коря себя за обжирание по ночам, иду в кабинет. Робкая надежда увидеть Степнова во всемирной паутине. Почему-то сегодня желание пообщаться с ним особенно велико. Отправить смс? Нет. Не стоит. Возможно, он уже спит. Да и вечер. Если не спит, скорее всего, занят семейными делами. Проверяю аську, почту, сайт «одноклассники». На последнем замечаю, что сегодня его не было в сети. Последний визит – вчера утром. Решив все-таки немного подождать в робкой надежде, что, возможно, он сегодня объявится, сижу у включенного ноута. «Одноклассники» открыты на Его страничке, и с экрана на меня смотрит ставшее родным за 20 лет лицо. Пережевывая очередной бутерброд, смотрю в синие, как небо, глаза. Странно, - поймала себя на мысли, - вкус еды сегодня не чувствуется. Вроде бы и пахнет все замечательно. А вкуса нет…

Расправившись с едой, решаюсь взять с полки одну из книг Степнова и перечесть наиболее запомнившиеся и полюбившиеся эпизоды. Пересаживаюсь в маленькую удобную козетку, предварительно поставив перед собой ноут на расположившийся рядом журнальный столик. Обновляю страницы уже открытых сайтов. Никого. Ставлю статус в аське «не вторгайтесь в мою приватность». Забираюсь с ногами на диванчик и, удобно устроившись, открываю книгу.

С титульного листа на меня снова, как с монитора лэптопа, уставились пронзительные глаза цвета небесной выси. Слева – в стороне – надпись, сделанная знакомым со школьных времен почерком:

Моей любимой Лене Кулеминой с искренней благодарностью. Ты стала моим вдохновением, вследствие чего родилась эта история…

P.S. В память о моем единственном и незабвенном соавторе – Кулемине П.Н.

Искренне ваш Степнов В.М.

Провожу рукой по строчкам. Они незримо обжигают своим теплом. Глупо, скажете вы, но это так. Короткие фразы меня согревают. Это единственный раз, когда он назвал меня любимой.

Эта книга была написана вскоре после того, как мы нашли друг друга три года назад. Общались тогда долгими ночами несколько недель подряд. Безумный поток информации, льющейся через экраны компьютеров, пережитые эмоции за долгие годы разлуки, долгое совместное оплакивание ушедшего деда. Все это сроднило нас пуще прежнего. И после попытки наверстать упущенное время долгими беседами у Степнова родилась новая история. Она несколько выделялась на фоне остальных его книг. А, может, я увидела в ней нечто большее, что не могли увидеть другие?

В ней снова ожили давние герои. Герои двух совместных романов Степнова с моим дедом. И хотя второй роман – продолжение закончился счастливо, и отважный капитан все-таки добился расположения своей красавицы - невесты, в нем оставалась какая-то недосказанность. 12 лет назад их будущее представлялось счастливым. А многоточие лишь дарило полет фантазии, но в то же время - твердую уверенность в том, что жизнь героев будет благополучной. Но вот Степнов выдал «на ура» гениальное продолжение, тем самым превратив некогда совместное творчество в трилогию. Как оказалось, герои нелепо расстались. Капитану долгие годы пришлось искать свою возлюбленную. Многочисленные перипетии лишь усилили их чувства, заставив еще больше ценить вновь обретенное счастье. Герои встретились, поженились, нарожали кучу ребятишек и жили очень счастливо… Все это снова было завуалировано в большом количестве приключений, фантастики, но суть осталась ясна…

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 Следующая ⇒