По существу, в этом высказывании Бора, основанном больше на художественном, чем на рациональном ощущении, формально содержится вся проблематика новой физики, отражающая присутствие в мироздании противоположностей, несводимых ни к каким унифицирующим по

Де Бройль считал, что трудности непротиворечивого осмысления квантовой физики «тесно связаны с тем обстоятельством, что в ней возникает связь нового характера между объективным и субъективным. «Состояние» квантовой системы в новой теории уже не имеет объективного характера, соответствующего описанию «того, что есть». В противоположность этому оно определяется только «тем, что мы знаем». Оно есть некое представление наших знаний, и мы не можем выйти за пределы этого представления. Именно в сознании наблюдателя, а, следовательно, и в макроскопическом времени происходит эволюция «состояния», описываемого волновой функцией».[231] Интересно, что сам де Бройль в конце концов отказался от копенгагенской интерпретации квантовой механики, точку зрения которой он излагает в приведенной выше цитате, и вслед за Эйнштейном провел завершающую часть своей научной деятельности в поисках исчезнувшей «доброй старой физической реальности». Конечно, нежелание принять формализм и отсутствие наглядности в ставшей ортодоксальной копенгагенской точке зрения, можно представить как человеческую трагедию.[232] Но с другой стороны, именно в этом месте своих размышлений де Бройль очень близко подошел к открытию для себя нового мира – идеальной, умопостигаемой реальности, с учетом которой можно было бы не только снять противоречия в интерпретации квантовой механики, но и «спасти» от исчезновения саму физическую реальность, поставив ее на прочное, «объективное» основание.

3.6.2. Заключение обзора по квантовой механике.

Итак, подводя итог столь пространному рассмотрению основных положений квантовой механики, науки, изучающей сам фундамент материалистической парадигмы, с удивлением приходится констатировать, что этот фундамент – атомы в своем бытии потеряли оче-видную «объективную» вещественность, оставив после себя только одни «расплывчато ограниченные целостности». Воспитанные на примерах предыдущих научных революций, мы понимаем, что исчезли не сами атомы, а только наше старое представление о них, существующих самих по себе в том же виде, в котором мы знаем их в «явлении» - в процессе наблюдения или измерения. Но все же эти новые представления кажутся столь неожиданными и решительно противоречащими прочно усвоенному взгляду на материю и вещество как на «объективную реальность», без сомнения существующую помимо нашего опытного обращения к ней. В связи с этим, подробно рассматривая основы квантовой механики, мы пытались понять, где и когда эта реальность исчезает.

Действительно, на уровне макромира, мира обычных вещей, окружающих нас, в котором мы все с детства являемся исследователями и накопили богатый опыт жизни и деятельности, нам трудно сомневаться в объективности материи, понимаемой в обычном смысле. Конечно, пользуясь принципом соответствия Бора, требующим не подвергать сомнению достижения классической физики в ее собственной ипостаси, то есть в рамках ее применимости, можно разделить все мироздание на два мира – макромир и микромир, каждый со своими особыми «физиками» и областями их применения. Но такое допущение искусственное и подвергает сомнению саму атомистическую парадигму. Согласно ей, все мироздание состоит из атомов и пустоты между ними: от богов и душ человеческих до звезд и бытовых вещей, - а значит, нет никаких идей вещей «вообще» в духе Платона. Например, нет стола «вообще», а есть конкретный стол, а его сущность, а значит и свойства, сводятся к вечным сущностям – атомам его составляющим. Если же в рамках этой парадигмы мы разделяем мироздание на два мира, то по существу отрываем все вещи от «источника» их бытия - от атомов. В результате остаются отдельно стол «сам по себе» и отдельно «расплывчатые целостности» - атомы. Стол «сам по себе» уже напоминает идею «вообще» Платона, которая явно не вписывается в идею атомистическую.

Нет, безусловно, мир один и един, и свойства макромира «укоренены» в свойствах атомов, описываемых квантовой механикой. Рассмотрим в качестве примера тот же стол. Вот, допустим, мы видим его большим, с черной и блестящей поверхностью. Все это результат целого ряда квантомеханических явлений: взаимодействие квантов падающего света с внешней поверхностью стола, их избирательное отражение, взаимодействие отраженных квантов с рецептором глаза и т.д. Нам кажется стол твердым на ощупь. Это результат сопротивления на сдавливание атомов, составляющих молекулы материала, из которого изготовлен стол. Прохладу стола мы ощущаем благодаря передаче кинетической энергии от молекул стола к молекулам рецептора температуры на ладони человека. Все это тоже надо отнести к квантовомеханическим явлениям.

Все, что мы перечислили – цвет, размер, твердость, температура, - это качества, полученные нами в результате квантовомеханических «исследований», и которые должны быть «приложены» к какому-то подлежащему. Естественно, подлежащее - это «стол», но раз стола «вообще» нет, то в чем же основа отделенной от своих качеств самой «стольности»? Предполагается, что она должна быть в той «корпускулярной» материальности, с которой мы опытно хорошо знакомы. Но, видимо, жизненная интуиция нас тут подводит: эта самая корпускулярность на уровне «кирпичиков» мироздания постепенно превращается в «расплывчато ограниченные целостности».

Возможно, небольшой размер стола не дает в полную силу проявиться «материальности», и для больших, например, астрономических тел она будет более наглядна? Действительно, объектом приложения гравитационных и инерционных сил, безусловно, служат астрономические тела в целом. Вот, может быть, это наблюдаемое и предсказуемое целое и является примером той объективной материальности, которую мы не находим у частиц квантового мира? Но если учесть, что современная наука уже давно находится в поиске теории квантовой гравитации, то, судя по всему, и здесь объективная предсказуемость в скором времени может быть заменена на вероятностную.

Кроме того, если вспомнить суть предположения де Бройля о волнах материи, то, строго говоря, этот принцип должен быть распространен на все частицы и тела, в том числе и астрономические. Мы уже говорили, что чрезвычайно малое значение в масштабе макромира постоянной Планка h, практически ограничивает применение предсказаний волновой механики рамками микромира. Но в данном случае не стоит вопрос о замене законов Ньютона расчетами Ψ-функции солнечной системы, хотя в принципе это должно быть возможно. Вопрос стоит о самой природе материи и о достоверности понятия «объективной» материальности или вещественности. Очевидно, что в этом плане представление о «волнах материи» де Бройля подводит нас гораздо ближе к пониманию глубинной природы явлений окружающего мира, чем феноменологические закономерности классической физики. Кроме того, по-видимому, (ниже мы это покажем), в квантовомеханические системы могут быть в принципе включены «участники» любого масштаба вплоть до астрономического..

А существуют ли в принципе свойства, не сводимые к свойствам атомов, если все из них состоит? Должно быть, нет: свойства планет и звезд, как бы они велики ни были, тоже есть проявление свойств составляющих их атомов. Например, весь «секрет» энергии Солнца (как считает современная наука), по существу сводится к одной термоядерной реакции - слиянию атомов водорода в атомы гелия. Фактически одна эта реакция, запись которой помещается в одну строчку формул, и несколько атомов, участвующих в ней, при своей практически бесконечной мультипликации дают светило, греющее нас на расстоянии 150 миллионов километров. И опять встает тот же вопрос: как и каким образом из «расплывчатых целостностей», не обладающих индивидуальной до-опытной вещественностью, пусть при их практически бесконечной мультипликации, является уже нечто, обладающее оче-видной материальной реальностью даже тогда, когда мы спим.

Наверное, пора в нашем изложении оставить попытки объяснить единый мир, основываясь на двух совершенно разных подходах - на классическом, и квантово-механическом, и использовать только один из них, последовательно распространяя его на все мироздание – микро и макромир. Героические усилия Эйнштейна, де Бройля и других воссоздать классические «ценности» на уровне микромира, скорее всего, потерпели полную неудачу. После экспериментальных подтверждений нелокальности квантовомеханических явлений стала очевидна неизбежность «странного мира», описываемого «ортодоксальной» копенгагенской интерпретацией квантовой механики.[233] С другой стороны, распространению представлений последней на явления макромира противоречит сам «здравый смысл». Это связано с парадоксами, возникающими при попытках проецирования квантовомеханических событий на явления обычного масштаба.

В этом отношении наиболее нагляден парадокс кошки Шредингера. Осмысливая связь микро- и макромира через призму новой физики, Шредингер еще в1935 г. предложил свой знаменитый мысленный эксперимент.[234] Один электрон проходит через простейший квантовомеханический прибор, в котором у него есть «право выбора»: пойти одним из двух альтернативных путей (как в вышеописанном двухщелевом эксперименте). Согласно теории, выбор происходит абсолютно случайно. Далее, если частица пошла, допустим, первым путем, то ничего не происходит. Но во втором случае она встречает устройство, которое в случае попадания в него электрона, включает механический привод, разбивающий ампулу с ядом в коробке, в которой сидит кошка. Это и есть печально знаменитая «кошка» Шредингера. Если мы не «подсматриваем», каким путем пройдет электрон, то относительно нас должна существовать некая реальность из суперпозиции двух состояний: электрона, прошедшего первым путем, и электрона, прошедшего вторым путем. Это количественно описывается соответствующей Ψ-функцией и подтверждается экспериментом. Но теперь в эксперимент включена судьба макроскопической кошки, причем альтернативы для нее будут тоже абсолютно случайны и существовать в таком виде: электрон прошел первым путем, и кошка осталась живой, и электрон прошел вторым путем, и кошка умерла.

В принципе, если следовать строго логике копенгагенской интерпретации и если состояние кошки никак нельзя оценить, не посмотрев на нее, то до вскрытия коробки для нас должна существовать принципиальная неопределенность в виде суперпозиции двух состояний - живой и мертвой кошки.

Не соглашаясь с этим противоречащим здравому смыслу выводом, Шредингер считал, что природа ограничивает действие законов квантовой механики на уровне объектов микромира. В более же крупных макроскопических системах материя и энергия каким-то образом всегда выбирают присущее им состояние и подчиняются старым законам классической физики.[235] Фактически эта мысль повторяет принцип соответствия Бора, об искусственности которого мы уже говорили выше.

Но, кроме того, можно внести в высказывание Шредингера следующее дополнение: в макромире действие законов квантовой механики все же не прекращается, и она по-прежнему полностью объясняет природу явлений. Но из-за своего размера и доступности прямому наблюдению макроскопиеские системы всегда «выбирают» присущее им состояние таким же образом, как и электрон в двухщелевом эксперименте в случае, когда за ним «подсматривают в микроскоп». Наблюдаемый электрон «объективизируется» - проявляет свойства корпускулы и проходит только через одну или только через другую щель. Подобное происходит и с кошкой: как только её состояние становиться доступным наблюдению (прямому или косвенному), происходит коллапс Ψ-функции, в которую она «включена», и она, «объективизируясь», является в каком-то одном вещественном состоянии.

Надо подчеркнуть одну важную деталь: поскольку «выбор» щели для электрона и соответственно состояние кошки все равно остаются принципиально вероятностными, то можно указать второго наблюдателя, не связанного с первым, для которого будет существовать Ψ-неопределенность событий теперь уже в следующем виде: первый наблюдатель, видящий прохождение электрона через первую щель и живую кошку, и этот же наблюдатель, но видящий прохождение электрона через вторую щель и гибель кошки. То есть природа макроскопических явлений остается квантовомеханической, но в связи с возможностью прямого наблюдения результат для такого «внутреннего» наблюдателя становится сразу однозначным и «корпускулярным». Таким же образом в квантовомеханические системы могут быть включены и тела любой величины. Например, можно указать наблюдателя, относительно которого существует в некотором смысле суперпозиция двух состояний: Земля, на которой кошка Шредингера умерла, и Земля, на которой она осталась жить. Подобное построение можно продолжить до бесконечности.

В связи с вышеизложенным, надо заметить, что имеет значение не сама макро- или микроскопичность явления, а возможность за ним прямого наблюдения. Это подтверждают последние эксперименты (1989г), демонстрирующие квантовомеханический эффект Зенона. Смысл его заключается в том, что при прямом и постоянном наблюдении за микрочастицей ее Ψ-функция разрушается и она как бы «застывает» в состоянии, которое было выявлено наблюдением.[236] С другой стороны, были проведены эксперименты, подобные мысленному эксперименту Шредингера. В них были показаны волновые свойства для макроскопической переменной – магнитного потока, образуемого движением огромного количества электронов (около 10²³).[237]

Кроме подобных искусственных экспериментальных условий, можно указать природные объекты, в которых макроскопические свойства зависят от единичных явлений атомарного масштаба. Это прежде всего все живые организмы, у которых весь механизм жизнедеятельности осуществляется в прямом смысле молекулярными «машинами», подчиняющимися квантовомеханическим законам. Например, работа любого фермента обеспечивается функционированием его активного центра, в котором происходит «обработка» единичных атомов и молекул. Сложное поведение животных зависит от прохождения сигналов по нейронным цепям. Все это квантовомеханические процессы, некоторая неопределенность которых, в принципе, может проецироваться на уровень макропризнаков организма.

Важно подчеркнуть, что предлагаемый вариант согласования законов микро и макромира удовлетворяет и главное, поясняет принцип соответствия Бора. Действительно, если мы утверждаем, что все явления на всех масштабных уровнях подчиняются одним и тем же вероятностными законами и для каждого события существует в том или ином виде соответствующая Ψ-функция, то она существует и для любого макрособытия, определяя все его возможные исходы. Но относительно нас, занимающих тот же масштабный уровень, что и описываемое событие, оно находится в состоянии постоянного наблюдения (измерения), что приводит к непрерывному коллапсу или редукции его Ψ-функции.[238] Так возникает феномен «объективности» окружающего мира (утверждение 1).

В «объективизированном» таким путем мире наблюдаются определенные повторяющиеся закономерности, поддающиеся изучению, систематизации и обобщению до уровня законов, причем повторяемость (или воспроизводимость) может быть воспринята как критерий и доказательство их «объективности». Так из феномена «объективности» окружающего нас мира проистекает «объективность» классической физики. «Объективная» наука должна иметь «объективный» же предмет – объект изучения. Им в своем максимальном обобщении становится «вещество» или «материя», наделяемые в знак их «объективности» самобытием. Обладающие самобытием частички вещества, называемые атомами, имеют свойства, характеризующие их взаимо-отношения. Таким образом, абсолютизация объективности вещественного мира завершается признанием его самобытия (утверждение 2).

Пройденная нами в последнем абзаце логическая цепочка рассуждений (утверждение 2) кажется неизбежной, и была очевидной еще в глубокой древности, хотя воспринималась далеко не всеми мыслителями.Тем не менее, позднее она составила основу главенствующего подхода к изучению мира - материалистической парадигмы. Парадигмы до сих пор здравствующей,[239] несмотря на все затруднения последнего времени, показавших, как мы видели, что материя в своем основании не имеет той объективной вещественности, опираясь на которую можно было бы построить самобытие мира. По-видимому, именно здесь, в абсолютизации «объективности» окружающего нас вещественного мира, возможно, скрывается ошибка в рассуждениях, приведшая к противоречиям между классической и квантовой физикой и к разделению единого мира. Чтобы исправить ошибку, надо отказаться от абсолютизации объективности наблюдаемого мира и, признав некоторую её относительность, перенести «центр тяжести» этой «объективности» в иную реальность, реальность описываемую Ψ-функцией. Именно таким путем мы пошли в своих рассуждениях, изложенных выше предыдущего параграфа в тексте набранного курсивом (утверждение 1). На первый взгляд этот путь, говоря философским языком, является продолжением «линии» Платона, т.е. линии идеалистической философии.

3.6.3. Кризис материалистической парадигмы.

О том, что новая физика в своих философских обобщениях может быть

естественно и гармонично интерпретирована в терминах идеалистической философии, было ясно еще основателям квантовой механики: «Многие зарубежные физики, очень авторитетные в своей области, считают, что современная физика развивается в направлении от материализма к идеализму. Изумляющие достижения современной науки часто неожиданно окрашиваются в пессимистические тона». Это высказывание крупного советского физика из его философской работы, написанной в 1947 году и целиком посвященной полемике с набирающими силу идеалистическими настроениями. [240] Но отношение к этой возможной смене парадигмы было разное. В.Гейзенберг, в целом выражая мнение участников копенгагенской школы в интерпретации квантовой механики, считал неизбежным поворот «от философии Демокрита к философии Платона».[241] Эйнштейн, непримиримый оппонент Бора и его абстрактного подхода к физической реальности, отстаивал «право» этой реальности на самостоятельное существование: «Мы должны иметь возможность получить представления о реальности, не зависящей от процесса измерения».[242] Сам Эйнштейн, де Бройль, и многие другие, считали, что наши знания о микромире неполны и, вследствие этого, квантовая механика является незавершенной и надеялись на ее возвращение к детерминистским представлениям классической физики. Конечно, дело было не только в отстаивании возможности точных предсказаний, а в защите всего комплекса материалистической парадигмы, которая формировалась в европейской науке в течение последних столетий и следствием которой этот детерминизм являлся. Поэтому, противостояние было глубоким и длительным: «дебаты разрослись до масштаба религиозных войн и приняли мировой размах. В полемику вступили сами основатели квантовой физики, поддерживаемые их горячими почитателями».[243]

С тех пор прошло много времени. Полемика постепенно затихла по причине полного подтверждения самых экзотических предположений. Реализованы практически все мысленные эксперименты, которые были придуманы с целью продемонстрировать абсурдность, с точки зрения здравого смысла, предсказаний «ортодоксальной» квантовой механики. Но «экспериментальная» истина оказалась не со «здравым смыслом».[244] Тем не менее, ничего внешне не изменилось, корабль науки как шел, так и идет (хотя, на самом деле, скорее уже стоит) под тем же «флагом» материалистической парадигмы. Возможно, где-то внутри в философских глубинах и создается обновленное представление о «здравом смысле» или понятие «материализм» наполняется новым «неметафизическим» качеством. Но внешне все в современной науке выглядит спокойно. Сказывается, видимо, еще и то, что старые непримиримые критики сошли с научной арены, а с оставшейся молодежью случилось то же, что и в той студенческой шутке, - «сначала долго не понимали, а потом привыкли».

В чем дело? Почему европейская наука не вернулась к своим, по крайней мере, к средневековым представлениям о «идеальном», ведь это идеальное внешне так гармонируют с появляющейся в квантовомеханическом познании новой реальностью? Наверное, можно довериться интуиции В.Гейзенберга, который считал, что мировоззренческий поворот займет много времени, поскольку он должен затронуть не только физику и науку в целом, а все стороны человеческой жизни: «потребуется еще одно столетие, прежде чем будут действительно глубоко осмыслены весь этот научный материал и его практические, политические, этические и философские следствия».[245] Характерно, что в приведенном высказывании отсутствует упоминание о религиозных последствиях. Возможно, это случилось потому, что в устах европейского ученого это означало бы восстановление в чем-то христианского мировоззрения. Последнее, видимо, принято считать нежелательным, хотя любые другие религиозные мировоззренческие поиски не запрещалась и даже приветствовалась. Можно привести один характерный пример.

В 1976 году на фоне увлечения в западных странах религиозными учениями Востока была опубликована книга ученого-атомщика Ф. Капра «Дао физики», имевшая большой успех и переведенная на многие языки мира. Причина успеха заключалась как раз в том, что в ней делалось прямое сопоставление обобщений квантовой физики и древних восточных мистических учений даосизма, буддизма, индуизма и других. Были найдены многие совпадения во взглядах на пространство-время, причинность и саму реальность. Но автор не остановился только на философских параллелях и согласованиях, которые могли бы быть полезными при интерпретации новых научных данных, но сделал и чисто религиозные призывы: «открытия современной физики предложили исследователям два пути: первый ведет к Будде, второй к Бомбе».[246]

В книге можно найти также высказывание многих крупнейших физиков на эту же тему с теми же одобрительными по отношению к восточной культуре интонациями: «Мы можем найти параллель урокам теории атома в эпистемологических проблемах, с которыми уже сталкивались такие мыслители, как Лао-Цзы и Будда, пытаясь осмыслить нашу роль в грандиозном спектакле бытия – роль зрителей и участников одновременно». Это мнение Нильса Бора.[247]

К сожалению, это стало характерным для представителей европейской культуры не упоминать о Христе, христианстве и о каких-либо его богословских истинах даже тогда, когда затрагивается какая-либо близкая религиозная тема. О чем угодно, о любых других богах, но только не об этом: «Услышав о воскресении мертвых, одни насмехались, а другие говорили: об этом послушаем тебя в другое время» (Деян., 17. 32). Наверное, здесь можно увидеть отрицание кажущейся простоты, основанной на Откровении веры в личного Бога, или желание удовлетворить, прежде всего интеллектуальный, а не духовный голод. Но все же, главная причина, наверное, в другом - в родословной современной науки. Выросшая под присмотром христианского богословия, но черпавшая вдохновение из древнегреческих языческих источников, современная мировая наука в «лице» материалистической парадигмы завоевала нынешнее главенствующее положение в борьбе именно с христианским мировоззрением. И поскольку это произошло, в основном, исторически недавно (XIX век – время становления в общественном мнении теории эволюции, марксизма и др.) полемический пыл полностью не рассеялся, и отпечаток этого противостояния остался до сих пор и прежде всего в мировоззренческих установках. И поэтому малейшая попытка использовать что-либо из христианского наследия до сих пор воспринимается как попытки теократического, или как называют у нас в России, – клерикального реванша.

С другой стороны, сам интерес со стороны науки к восточному мистицизму в целом был не совсем искренен и последователен и не мог достичь поставленной цели[248]: спасти окосневшую в материалистическом тупике рациональную европейскую мысль прививками восточной духовности. Такое сочетание для потерявшего своё собственное духовное обоснование «новоевропейской» культуры, конечно, было не жизнеспособным и скоро распалось, оставив после себя на бывшей христианской земле только редкие ашрамы индуистских, буддистских и прочих неофитов. И в научной сфере механическое перенесение вырванных из другого миросозерцания отдельных элементов не оживило материалистическую парадигму и, конечно, не смогло принести плода, ожидаемого цитируемыми выше авторами.

Таким образом, на начало XXI века ситуация в квантовой механике, и в целом во всей физике, была парадоксальной: в результате длительного научного поиска при изучении микромира были получены новые данные.Была выработана некая абстрактная интерпретация этих данных, очень хорошо подтверждаемая экспериментальной проверкой, но решительным образом не вписывающаяся в те мировоззренческие установки, с какими приступали к началу исследования. Попытки опровергнуть интерпретацию новых результатов, привели к противоположному эффекту: подтвердили её объективность и завершенность. Попытки видоизменить и адаптировать мировоззренческие установки, используя фрагменты представлений мистических восточных учений, не принесли результата. Поэтому, некогда единый познаваемый мир разделился на два, - микромир и макромир, изучаемые своими собственными «физиками», не сводимыми друг к другу. Их взаимоотношение регулируется искусственным принципом соответствия Бора, заключающимся по сути в следующем практическом правиле: какая «физика» лучше предсказывает, та и действует. Неудавшиеся попытки адаптировать квантовую механику к материалистической парадигме привели к затянувшемуся мировоззренческому кризису.

Неожиданным следствием продолжающегося кризиса стало возрождение интереса к многомировой интерпретации квантовой механики, предложенной Эвереттом еще в 1957 году. Этот интерес выразился в необычайном успехе в 90-годах книги известного сторонника и популяризатора этой идеи Д. Дойча «Структура реальности». Она была переведена на многие языки мира и издавалась большими тиражами, что так же, как и в случае с книгой «Дао физики», характеризует настроение и ожидание научной общественности.

Основной смысл многомировой интерпретации квантовой механики заключается в предположении, что Ψ-функция является описанием сложной многомерной реальности, состоящей из суперпозиции всех возможных состояний системы, каждое из которых детерминистически развивается в своей отдельной вселенной.[249] Например, описываемый выше двухщелевой опыт теперь интерпретируется так. В нашей вселенной, один реальный электрон проходит через одну щель. В параллельной вселенной другой «теневой» электрон проходит через другую щель. Теневой электрон способен взаимодействовать с реальным электроном, в результате чего он отклоняется и возникает явление интерференции.[250] В параллельной вселенной кроме теневого электрона мы теперь должны предположить существование теневых атомов, формирующих теневую перегородку с теневыми щелями, теневую фотопластинку, теневой источник электронов, теневого экспериментатора, теневую комнату, и в целом, теневую вселенную, в которой эта комната находится. Реально все события, нас окружающие, так или иначе сводятся к событиям, описываемым вероятностно и являющимся, вследствие этого, причиной или источником «размножающихся» вселенных. Поэтому наша вселенная, как считает Дойч, не может быть одна, а существует сообщество бесконечного числа вселенных, формирующих новую физическую реальность, которую он называет мультиверсом.[251]

Как считает цитируемый выше сторонник «неметафизического» материализма М. Марков, «цель многомировой интерпретации - придать аппарату квантовой теории последовательно детерминистический смысл и, таким образом, приблизить квантовую теорию к теории классической как в смысле «объективного реализма» (термин Дойча), так и в смысле детерминизма».[252] Или другими словами, задача этой интерпретации - «спасти» объективную реальность материалистической парадигмы. Но какова цена этого спасения?

Цена такова, что от «спасаемой» мало что остается. Действительно, предположение о связанном с квантовомеханической неопределенностью «размножение» вселенных, летально для самого понятия объективной, вечно движущейся материи. Появляющиеся из «ничего» материалистически понимаемые вселенные «девальвируют» само понятие «материальности» вплоть до абсурда.

Кроме того, копии вселенных должны энергетически взаимодействовать между собой (как мы видели выше, именно этим объясняется интерференция близких состояний), то есть должно наблюдаться некоторое энергетическое взаимопроникновение.[253] Это взаимодействие очень слабо[254] (но, все же, способно отклонить в опыте реальный электрон) и действует только между образцом и его близкими аналогами.[255] Но можно указать бесконечное число очень близких друг другу и интерферирующих между собой вселенных, у которых единично-слабое межвселенное гравитационное взаимодействие должно бесконечно складываться и усиливаться, вплоть до коллапса мультиверса в черную дыру.

Конечно, столь противоречивое предположение не могло иметь много сторонников. Так и было - сам Дойч жалуется в своей книге на «непопулярность» среди физиков многомировой гипотезы Эверета, несмотря на очевидную для него доказанность существования мультиверса. Но ситуация изменилась, и изменилось именно после выхода книги «Структура реальности», приобретшей мировую популярность. В том числе и среди специалистов: например, в России ее продвижением занимался МГУ в лице его ректора В. А. Садовничего. В чем дело?

Скорей всего, это случилось потому, что Дойч в своей книге не просто предлагает гипотезу Эверета, пусть даже и в её развитии, а прежде всего подробно и наглядно описал те положительные результаты, которые, с его точки зрения, немедленно должны появиться после принятия предлагаемого им взгляда на реальность. Это решение всех застарелых фундаментальных научных проблем, да каких проблем (!): квантовая теория, эпистемология (в данном контексте - теория, объясняющая «механизм» познания), теория вычислений и теория эволюции (имеется в виду теория Дарвина). Эти теории Дойч называет нитями, которые он «сплетает» в Теорию Всего. Именно так, не иначе, как с большой буквы.

Перечисленные теории, на первый взгляд, совершенно не совместимы между собой по проблематике и принадлежат к совершенно разным областям знания. Но, присмотревшись к ним, можно увидеть, что у них одни и те же трудности. Три последние теории - эволюции, познания и вычислений - объединяет то (и мы об этом говорили выше), что в рамках материалистической парадигмы они не получили должного объяснения, столкнувшись с чрезвычайно малой вероятностью предполагаемых механизмов. Четвертая нить,- квантовая теория в рамках гипотезы Эверета дает объяснение остальным трем и тем самым связывает них. Так в представлении Дойча.

Действительно, молекулярный механизм, который мог бы обеспечить неограниченную прогрессивную эволюцию по Дарвину, нуждается в переборе бесконечного числа вариантов молекулярных комбинаций в поисках необходимых сочетаний. Предполагаемый механизм, который мог бы обеспечить бесконечное познавательное творчество человека, заключается в том же переборе бесконечного числа вариантов в поисках решения гипотетическими молекулярными вычислительными машинами, которые обеспечивают работу человеческого мозга. Аналогично для теории вычислений, нуждающейся в бесконечном увеличении скорости перебора бесконечного числа вариантов для решения бесконечно усложняющейся задачи. Последние две проблемы объединяются в одну проблему - искусственного интеллекта.

Если обобщить все сказанное, то можно сказать так. Материалистическая парадигма предполагает существование в пустоте кирпичиков вещества - атомов, находящихся в хаотическом движении. Мир хаотично движущихся атомов не имеет цели и случайно образует агрегаты – все наблюдаемые тела. Сложные тела менее вероятны, чем простые. Случайное возникновение агрегатов бесконечной сложности, образующих бесконечно прогрессирующую жизнь, обладает бесконечно малой вероятностью. Чтобы отобразить в познании мир бесконечной сложности, необходимо пересчитать бесконечное число вариантов вычислительными механизмами, находящимися в человеческом мозге или в процессорах вычислительных машин. Во всех случаях на пути достижения всего «прогрессивного» встает бесконечное число случайно-возможных вариантов, или хаос. Д. Дойч этому хаосу противопоставляет другой - встречный хаос размножающихся вселенных.

Теперь нет проблем с бесконечным перебором вариантов, в котором нуждается эволюция или познание. Любая самая маловероятная эволюционная цепочка теперь, по мнению Дойча, найдет свое обоснование в бесконечно размножающемся мультиверсе. Если для познания не будет хватать вычислительных мощностей, то надо построить один квантовый вычислитель - один компьютер в одной реальной вселенной, а другие появятся сами в размножающихся теневых вселенных. Поскольку эти компьютеры между собой способны взаимодействовать (интерферировать), то одно вычислительное задание можно разложить на необходимое множество теневых машин, находящихся в теневых вселенных и обслуживаемых теневыми сотрудниками.[256]

Можно было бы так подробно не описывать сказочные перспективы теории, рисуемые Дойчем, если бы не два обстоятельства. Первое заключается в произведенном книгой эффекте. Вызванное ей оживление в научном сообществе, по-видимому, свидетельствует, что у материалистической парадигмы дела совсем плохи, если после вручения Нобелевских премий Пригожину и Эйгену за «объяснение» молекулярных механизмов эволюции,[257] приходится прибегать к идеям, достойным сказок из «Тысячи и одной ночи». Второе обстоятельство еще более тревожно.

В заключительной главе своей книги Дойч, находясь, видимо, в некотором харизматическом порыве, приоткрывает далекое будущее мультиверса, в котором он приобретает потенциально неограниченные разум и могущество. Комментируя теорию омега-точки известного космолога Ф. Типлера,[258] он соотносит её со своим взглядом на физическую реальность и рисует совместно с ним следующую перспективу. Развивающийся земной разум, который он видит как компьютерные программы, со временем многократно поменяет свое «аппаратное обеспечение» с биологических тканей на более прочное.[259] Со временем «все пространство и его содержимое станет компьютером. В конце вся вселенная будет состоять буквально из разумных мыслительных процессоров».[260] Вблизи омега-точки эта разумная реальность – мультиверс, используя энергию гравитационного сжатия вселенной, приобретет доступ к бесконечной вычислительной мощности. Обладающая бесконечной вычислительной мощностью разумная вселенная в омега-точке станет всеведущей, вездесущей, всемогущей, способной воссоздавать прошлое и воскрешатьлюдейиз него в новую «среду без неприятных элементов, т.е. на небеса».[261] Ну, что же, и без комментария здесь ясно, кто настоящий автор этого замысла.

3.6.4. Возможная смена парадигмы.

Таким образом, мы видели, что в современном естествознании действующая парадигма не способна воспринять новые факты, а новые факты не вписываются в действующую парадигму. Другими словами, налицо мировоззренческий кризис.[262] Конечно, кризис можно не замечать (что и происходит) или делать вид, что он касается только одной, очень узкой области науки и никак не сказывается на остальном естествознании. Но, тем не менее, именно эти, наиболее «кризисные» и подвергаемые критике представлен

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 12 13 14 15 1617