Омск 2009 г. 4 страница

Так выглядит в первом приближении космологическая часть эволюции вселенной, называемой стандартной моделью, в которой вселенная сначала была очень горячей и охлаждалась по мере своего расширения. За ней последовали этапы собственно планетарной эволюции: зарождения жизни на Земле путем абиогенеза и ее невероятного самоусложнения вплоть до современного вида - эволюции в собственном смысле этого слова. К этим вопросам мы вернемся позже, а пока подведем некоторый промежуточный итог.

С. Хокинг очерчивает выше описанную картину рамками следующих вопросов, на которые он не находит ответа[100]:

1. Почему ранняя вселенная была горячей?

2. Почему вселенная так однородна в больших масштабах? По теории относительности разные области вселенной никак не могли выравнять свои температуры друг с другом, если у них не были, по какой-то непонятной причине, одинаковые температуры прямо с момента рождения.

3. Почему вселенная начала расширяться со скоростью, столь близкой к критической, которая разделяет модели с повторным сжатием и модели с вечным расширением? Если бы через секунду после Большого взрыва скорость расширения оказалась хоть на 1/100 000 000 000 000 000 меньше, то произошло бы повторное сжатие вселенной, и она никогда бы не достигла своего современного состояния. Добавим, что это один из тех примеров, которые объединяются так называемым антропным принципом. В общем виде этот принцип звучит примерно так: параметры нашей вселенной таковы, что они позволяют на определенном этапе своего развития появиться наблюдателю этой вселенной - человеку (антропосу). Часто этот принцип приводят как аргумент в пользу идеи сотворения вселенной, при этом не учитывается тот факт, что у такого принципа есть свое «естественное» объяснение - вселенные, у которых таких «счастливых» параметров нет, лишены и таких счастливых наблюдателей.

4. Несмотря на крупномасштабную однородность вселенной, в ней существуют неоднородности, такие как звезды и галактики. Считается, что они образовались из-за небольших различий в плотности ранней вселенной от области к области. Что было причиной этих флуктуаций плотности?

Несмотря на скептический характер этих вопросов, сам С.Хокинг писал в своей более ранней работе[101], что модель «горячей» вселенной хорошо согласуется с результатами всех наблюдений. Какие это наблюдения? Насколько они надежны? Не произойдет ли их переоценка в ближайшее будущее, как это бывало не раз в истории науки?

3.3.2. Некоторые итоги космологического раздела.

В этом отношении наиболее важен, прежде всего, полученный Хабблом из прямых наблюдений закон разбегания галактик со скоростью прямо пропорциональной расстоянию до них, ранее предсказанный теоретически Фридманом из решения уравнений общей теории относительности. В оценке расстояния до галактик, которые измеряются чаще всего косвенным методом, может быть допущена большая неопределенность, но скорость галактик оценивается очень точно - спектроскопически, по эффекту Доплера. Поэтому в целом закон Хаббла вряд ли претерпит в будущем какие-либо существенные изменения.

Может измениться только трактовка этого эмпирического закона. Как мы помним, разбегание друг от друга галактик в настоящее время объясняется чисто «механически» как последствие Большого Взрыва в некой сингулярной точке 10-15 млрд. лет назад. Но существуют гипотезы, объясняющие разбегание галактик без сингулярной точки и сохраняющие идею стационарной вселенной.[102] Кроме того, мы уже упоминали выше о последних астрономических наблюдениях[103], свидетельствующих о том, что разбегание галактик не замедляется, как следует из всех моделей Фридмана, а ускоряется. Это может значить, что причина разбегания галактик не в инерции движения после Большого Взрыва, а в чем-то другом, причем действующим и в настоящее время.

И, наконец, у самого Хокинга, одного из авторов теории сингулярных точек, позднее «представления изменились, и теперь он пытается убедить физиков в том, что на самом деле при зарождении вселенной никакой особой точки не было».[104] Для этого он разрабатывает теорию квантовой гравитации, позволяющую представить вселенную в пространстве-времени конечной, но без границ, наподобие поверхности шара и безо всяких «особых» точек.[105] О том, что мотивация этого поиска находится за пределами научных целей, мы уже упоминали выше.

Второй «краеугольный камень» теории «горячей» вселенной - это факт обнаружения в 1965 году фонового микроволнового излучения, которое также было раннее теоретически предсказано и которое считают остывшим «заревом» Большого Взрыва.[106]

Третий важнейший компонент стандартной модели эволюции вселенной - это представления об эволюции звезд и о ядерных превращениях, которые могут протекать внутри их. Они кажутся прочно основанными на знаниях атомной физики, прошедших хорошую экспериментальную проверку в реакторах у нас на Земле. Хотя с ближайшей звездой – Солнцем в этом отношении вышла некоторая «неувязка». Нейтрино, которые должно появляться в термоядерной реакции синтеза гелия в солнечных недрах и регистрироваться у нас на Земле, «отсутствуют» на 90%.[107] Это очень большая ошибка для атомной физики, тем более что эта реакция считается основным источником солнечной энергии. И, поэтому, уже почти лет сорок повторяются эксперименты по поиску солнечного нейтрино, но результат остается тем же. Правда, существует «естественное» объяснение этому факту: термоядерный реактор Солнца «потух», но «известие» об этом еще не вышло на его поверхность, и оно продолжает излучать энергию реакций, происшедших ранее.

Так все-таки, какова же надежность той картины эволюции вселенной, которую нам представляет современная наука? Не изменится ли она существенно в ближайшее время? Безусловно, изменится, и это уже происходит сейчас и в области фактических наблюдений, и в их теоретического осмысления. Появляются новые факты, не вписывающиеся в существующие модели, и предпринимаются попытки новых, более фундаментальных теоретических обобщений. Правда, по свидетельству С.Хокинга, поиски такой «объединенной теории всего сущего» пока безуспешны.[108]

Но все же, для науки, а тем более для космологии, это нормальное состояние, «чреватое» новыми открытиями. Есть даже специальное направление в современной философии, описывающее «структуру» научных революций.[109] На фоне кризиса и нарастающих «проблем» в рамках старой теории, в конкурентной борьбе обязательно должна появиться новая, более общая теория, решающая, в том числе, все старые проблемы, и, в конце концов, становящаяся господствующей. И, как бы нам ни казалось, что эта новая теория является самой «окончательной», ее в свою очередь ждет в дальнейшем та же судьба.

Что же нам делать в этой ситуации? С чем же тогда сравнивать, если мы еще раз убедились, что в науке все так неустойчиво и непостоянно? Конечно, для этого надо выделить наиболее общее, парадигмальное, то, что не меняется во всех научных революциях. Об этом мы уже говорили выше, что этим неизменяемым является принцип эволюционирующей материи. Существует вечно движущаяся материя, имеющая в себе бытие, принимающая разнообразные формы, последовательность которых демонстрирует эволюцию материи во времени, и причина которой в свойствах самой материи. Напомним, что все вышесказанное полностью совпадает с главными положениями античных атомистов и их неизвестных более древних восточных предшественников. Поэтому, что бы мы ни узнали о свойствах и видах материи сейчас или в будущем, о самых фантастических и немыслимых ранее картинах эволюции вселенной в целом и до появления мельчайшего сгустка органической жизни, обладающего грандиозной сложностью, в частности - все это есть проявление свойств той материальной субстанции, единственной, обладающей истинным бытием, которую Никто не сотворил и которая «просто есть и все!». Заметим, что приведенное утверждение в строгом смысле не научно, поскольку невозможно указать такие эмпирические условия, при которых положения этого принципа не будут соблюдаться, то есть, его нельзя фальсифицировать, опровергнуть.[110] Такой принцип совместим с любым эмпирическим фактом, и поэтому он не является собственно научным, а скорее философским или даже богословским суждением, но таким богословским суждением, в котором вопрос о бытии Бога – Создателя решается отрицательно. Но как такое могло случиться в европейской по происхождению науке, которая еще во время Блаженного Августина гордо носила имя «служанки» богословия. Может быть, тут сказался в чем-то характер самой «госпожи»?

3.3.3. Богословское прошлое европейской науки.

Это была, по-видимому, отличительная особенность истории европейской науки, когда в XIV веке вслед за увлечением Аристотелем и становлением номинализма западные богословы и философы занялись поиском космологических доказательств существования Бога с надеждой «увидеть» творческую десницу Создателя, что и будет служить, как они считали, верным доказательством существования Бога. Фома Аквинский, крупнейший богослов, «ангельский доктор» Католической церкви так «суммировал» свои пять доказательств, из которых для нас важны первые три.

1. Так называемое кинетическое доказательство, основывающееся на понятие движения. Вещи находятся в движении. «Все, что движется, имеет причиной своего движения нечто иное». Один предмет движим другим, другой третьим и т.д. Но цепь двигателей не может быть бесконечной, ибо в этом случае не было бы первого «двигателя», а, следовательно, и второго, и последующего, и вообще не было бы движения. Поэтому мы должны дойти до первой причины движения, которая никем не движется и которая все движет. Такой причиной должен быть Бог, Вечный Двигатель, Благодаря Ему происходит переход от возможности к действительности. [111]

2. Доказательство, основанное на понятии производящей причины. Подобно тому, как не может быть бесконечной цепи движения, не может быть и бесконечной цепи движущих причин. Если в цепи производящих причин не признавать абсолютно первую причину, то тогда не появятся средние и последние причины; если же в поисках причины мы уйдем в бесконечность, то не обнаружим первой производящей причины. «Необходимо положить некоторую первичную производящую причину, каковую все именуют Богом».[112]

3. Доказательство, основывающееся на понятии необходимости и случайности. Единичные вещи, которые возникают и уничтожаются, могут существовать либо не существовать, т.е. имеют случайный характер. Но случайные явления требуют наличия необходимой причины. «Поэтому необходимо положить некую необходимую сущность, необходимую саму по себе, не имеющую внешней причины своей необходимости, но самое составляющее причину необходимости всех иных; по общему мнению, это есть Бог».[113]

Если внимательно присмотреться к приведенным формулировкам, то можно увидеть поразительное сходство их с современной космологической картиной мироздания, которую мы приводили выше. Обращая время вспять, мы неизбежно приходим по цепочке производящих и необходимых причин от современного состояния вселенной к Большому Взрыву, который можно назвать и Перводвигателем, и производящей и необходимой Причиной. А если учесть, что в сингулярной точке объективно прекращается действие известных нам законов, то легко понять, почему Католическая церковь столь быстро признала эту точку моментом творения мира, а С.Хокинг, испугавшись призрака трансцендентального, занялся поиском модели мира с бесконечным и «гладким» пространством-временем, способным «поглотить» в своей бесконечности (согласно аргументам Фомы) и Перводвигатель, и производящую и необходимую Причину, т.е. обойтись без Бога. Но это к слову, а сейчас обратим внимание на богословские последствия, вытекающие из «доказательств» Фомы Аквинского.

Эти последствия, как нам представляется, заключаются в том, что «ангельский доктор» фактически стирает грань между Творцом и творением и делает Божественную сущность в какой-то степени причастную этому миру, что, как мы видели выше, вообще характерно для латинского богословия. Особенно четко это просматривается по динамической и причинной цепочке, (приводимой в доказательствах Аквината), которые явно выходят за пределы нашего мира и нуждаются в начальном непосредственном присутствии естества Перводвигателя и Первопричины. В этом, пожалуй, сказалось «родословная» идей Фомы Аквинского, которая берет свое начало в философии Аристотеля. У него впервые можно найти идею бога – перводвигателя, первоначала, и как целевой, или финальной причины (causa finalis).[114] Но это не личный бог, это чистая и наивысшая форма, обладающая творческой активностью по отношению к совечной ему, несотворимой и неуничтожимой материи, и в их слиянии начинается бытие единичной вещи или явления.[115] Бог Аристотеля не иноприроден миру, он вместе с бесформенной материей составляет его основу. Поэтому, перенося на христианскую почву идею Бога как Перводвигателя и Первопричины и соединяя Его с миром причинной цепочкой, мы неизбежно придем к необходимости некоторого пересечения природы мира и природы его Творца. Интересно, что немного раннее, в XI веке, когда в Европе еще не столь широко был известен Аристотель, Ансельм Кентерберийский говорил, что Высшую Сущность «нельзя воспринимать прямо, а только косвенно, через иное».[116]

Во время же Фомы Аквинского косвенных доказательств было уже недостаточно, и латинские богословы, вооруженные логикой Стагирита, дерзали искать в творении следы непосредственного присутствия Первопричины. А поскольку место и образ этого присутствия не может быть чем-то обыкновенным и естественным, то подходящим может быть некое особое место, где все причинные цепочки сходятся к последнему своему звену, уже лежащему в руках Божиих. Только из этого места, вблизи Первоначала, Сам Создатель (как считает Аквинат) своей творческой десницей может положить начало действующей и необходимой причине. И первозданный мир, снабженный всеми видами причин: первой и последней (целевой), производящей и необходимой, - далее нуждается только в первотолчке, после чего он сможет развиваться сам. Если мы вспомним, как широко были распространены среди позднейших европейских мыслителей деистические идеи, то мы поймем, где они берут свое начало.

Легко показать, что, рассуждая строго в рамках логики «доказательств» Фомы Аквинского и предполагая начало мира и существование единственного Первотолчка и Первопричины (поскольку Бог един), мы приведем все цепочки в буквальном смысле к одной точке, причем к точке бесконечно малого размера, т.е. к сингулярной точке. Действительно, если первозданный мир будет состоять из многих индивидуальных тел, то у каждого из них должна быть своя, отличная от других производящая и двигательная причина, т.е. их будет некоторое множество, которое в свою очередь будет нуждаться в некой объединяющей причине. С другой стороны, если вначале тело было одно, но протяженное, то, разбивая его на части, мы к каждой из них должны приложить свой набор причин, т.е. опять получается, что одиночное, но протяженное тело тоже не может быть местом приложения Первопричины. Поэтому таким местом может быть только точка бесконечно малых размеров. Можно утверждать, следуя космологическим представлениям Фомы Аквинского, что Бог сотворил мир, раскрывающийся из точки, не обладающей размерами и какой-либо внутренней структурой, т.е. из ничего.

3.3.4. Иллюзия гармонии.

Кажется, какое удивительное и прекрасное совпадение, даже в деталях, богословской картины творения в томистическом варианте «из ничего» и научного взгляда на происхождения мира в Большом Взрыве! О такой гармония между богословием и наукой, наверное, не мечтал и сам «ангельский доктор»! Поистине, вырисовывается трогательная картина покаянного возвращения взбунтовавшейся «служанки» к своей некогда оставленной «госпоже»! Но так ли это? По крайней мере, «служанка», если судить по С.Хокингу, не высказывает радости по поводу такого «удивительного» совпадения (несмотря на то, что Католическая церковь тут же за это «ухватилась»[117]) и, ухмыляясь про себя («я был очень рад, что Папа не знал темы моей последней работы о возможности того, что пространство-время конечно, но не имеет границ, т.е. не имеет начала, а значит, нет и момента сотворения»[118]), занялся очисткой мира от всяких сингулярностей, а заодно (поскольку Первопричина связана с миром непосредственной цепочкой) и от его Создателя.

Кроме того, такая, да и любая другая гармония между современной наукой и богословием в принципе не возможна, - наука не нуждается ни в каком Перводвигателе или Первопричине, - в самом материалистическом принципе уже заложено допущение о вечно движущейся материи: «Движение атомов должно мыслить не имеющим начало, но существующим вечно» (Демокрит).

Теперь рассмотрим внимательно саму сингулярную точку. Действительно ли ее можно принять за богословское «ничто»? Конечно, нет. Несмотря на бесконечно малые размеры, она имеет некоторые вполне определенные характеристики, да еще какие - бесконечно большие температуру и плотность. А самое главное, такая точка, в свою очередь, может быть результатом коллапса другой вселенной, предшествовавшей нашей (как в первой, пульсирующей модели Фридмана), т.е. иметь вполне естественное происхождение, свою предысторию. А это значит, что цепочки причин в сингулярной точке, по большому счету, могут не заканчиваться, а проходить по каким–то, нам еще не известным законам, за или через нее. С другой стороны, есть большая вероятность того, что удастся создать такую теорию «всего», в которой мир вообще не будет содержать каких–либо особых точек (как считает С.Хокинг, это может произойти в ближайшее время). В какой ситуации окажется тогда богословие? Не повторится ли тогда исторический казус, связанный с осуждением инквизицией Галилея? Конечно, повторится, если мы будем по-прежнему смешивать Творца и его творение, ожидая от науки доказательств существования Бога и подтверждений богословских истин.

3.3.5. Как мы можем мыслить творение из «ничего»?

И в заключение космологического обзора рассмотрим еще один вопрос, существенно необходимый нам для дальнейшего обсуждения. А каков может быть вообще образ творения мира Богом «из ничего»? Как мы можем и как мы должны мыслить его в рамках некоторых рациональных правил? Очевидно, что всемогущий Бог творит, как он Сам считает нужным. И, конечно же, Он, ни в коем случае, не может быть связанным нашими логическими построениями. Попробуем разобраться в этом для самих себя. Как Бог мог бы творить мир, если бы он творил, пользуясь некоторым минимальным логическим принципом? Ответ на этот вопрос поможет нам в дальнейшем определить условия согласования богословской и научной точек зрения.

Представляется возможным два типа или принципа творения. Первый, когда творится нечто, из чего после мир раскрывается по некоторым законам, в него вложенным изначально. Понятно, что в этом нечто мир в своей конечной сложности уже предсуществует. И второй, когда творится мир уже полностью раскрытый в своих возможностях. Эти два варианта можно представить в виде творения, например, цветка, когда в одном случае он творится из ничего в виде закрытого бутона, а в другом из ничего появляется полностью раскрытый цветок. В последнем случае это появление из ничего мыслится мгновенным, поскольку любая протяженность во времени появления уже будет предполагать «раскрытие».

Первый тип творения соответствует, конечно, тому, о котором мы упоминали немного выше. Богом творится мир, самораскрывающийся из какого-то минимального состояния, и к которому можно применить действие и понятие Первопричины или Первотолчка. Бог творит из ничего уже нечто, вкладывая в него все необходимые причины, и сообщает ему движение и цель, а далее мир существует сам, раскрывая заложенные в нем возможности. Если следовать Аквинату, начальные Первопричины и Первотолчок должны сливаться с самим Творцом. Следует подчеркнуть, что в этом нечто должно быть потенциально скрыто все, что потом раскроется, подобно тому, как в семени находится причина будущего растения, которое, впоследствии, как бы само по себе произрастает. То есть, Бог творит нечто, что является в некотором смысле семенем будущего мира. Это напоминает семенные причины блаженного Августина и силы, осеменяющие бытие святителя Григория Нисского. Мы обсуждали это уже раньше, теперь кратко вспомним, какой смысл вкладывали святые отцы в эти понятия.

Для святителя Григория, и это очень важно для понимания его мироощущения, все творение, «которое есть целое, стройное и согласное» в своей основе есть невещественное и «умопостигаемое». Своим бытием оно укоренено не в божественной сущности (Бог творил не из себя), а в том, «что сущности последствует» - произволении (божественной воле). Поэтому для него осеменяющие силы - это «само устремление божественного произволения», приведенное в действие и «немедленно ставшее естеством по власти Всемогущего».[119] Для святителя (и мы это уже отмечали) творение мира - это творение, прежде всего, его умопостигаемой сущности, которое он видел только мгновенным: «поводам и причинам, и силам всех существ Бог вдруг и в одно мгновение положил основание». И только после этого «частное проявление видимого в мире совершилось в некотором естественном порядке» Шестоднева, описанном в синайских созерцаниях Моисея. Бог не только создал мир, он сохраняет его, пребывая в нем своими силами, не смешиваясь с ним своим естеством: «Мир существует и стоит потому, и только потому, что «художественная и премудрая Божия сила (энергия), открывающаяся в существах и все проникающая», содержит и устраивает его, «проницает Собою каждое из существ и растворением силы Своей во вселенной содержит существа в бытии».[120]

Чтобы не ошибиться в интерпретации столь сложной и таинственной картины мироздания святителя Григория, воспользуемся в качестве ее толкования более поздними ростками восточной богословской мысли - учением пр. Максима Исповедника (о нем мы говорили выше), имеющим с ним общие духовные корни. Мир, как видит его преподобный, содержится на божественных нетварных логосах (словах–волениях) сходящихся в божественном Логосе. Нисходящие частные логосы разделяются на логосы бытия (как причины существования), логосы благобытия (промысла) и логосы вечнобытия (спасения). Вот именно этот единый и умопостигаемый мир, «прежде всех век» содержащийся в мыслях божественного Отца, святой Григорий видит сотворенным сразу и весь в одно мгновение, «при первом устремлении Божием к творению». Можно утверждать, что «сущетворился» не статичный мир в какой- то начальной временной точке, способный как некий механизм, к самостоятельному дальнейшему движению по абсолютному времени, а «сущетворился» мир и время, т.е. мир во времени, - мир единый в пространстве и во времени. (Можно было бы провести параллели и сказать современным научным языком, что мир у св. Григория Нисского творится в четырехмерном пространстве-времени Минковского, - мир с настоящим, будущим и прошлым «одновременно», но вернемся к этому позже.)

Итак, «осеменяющие силы» у святителя Григория - это нисходящие из Слова нетварные логосы творения, поэтому ни о каком их самораскрытии, а тем более саморазвитии речи быть не может.

О семенных причинах блаженного Августина мы уже тоже подробно говорили выше. Внешне картина мироздания у него похожа. Бог творит, не смешиваясь с миром, «из ничего» и материю, и форму сразу и одновременно. Но часть тварей (растения, животные и люди) были только замыслены для последующего развития благодаря сотворенным Богом и сокрытым в них семенам – rationales seminales.[121] Святой видит их в качестве отпечатков в тварях идей и мыслей, задуманных Богом, самих по себе внутренне не присущих тем вещам, что сотворены по их образцу.[122] Тварность предсуществующих принципов всех разворачивающихся процессов и вещей не позволяет сравнить их с нетварными логосами византийского богословия. Мы уже говорили выше, что это приводит к тому, что мироздание в этом случае лишается божественной благодати, а последовательное развитие идеи тварных семенных причин неизбежно приводит к принципу естественного закона. Поэтому можно сказать, что творение «из ничего» в представлении блаженного Августина больше похоже на наш первый вариант, который мы сравнивали с творением цветка в виде бутона, который потом самораскрывается, согласно вложенным в него тварным причинам, хотя святой, по-видимому, никогда не применял принцип семенных причин по отношению ко всему миру. Следует тут же сказать, что современные протестантские комментаторы учения святого категорически отвергают возможность толкования этого положения шире, предполагая у тварей возможность саморазвития или эволюции, т.к. семенные причины позволяют раскрываться только тому, что в них «запрограммировано», они представляют скорей всего принцип стабильности, а не перемен.[123] Более того, достаточно жесткая предопределенность семенными причинами развития во времени мира, распространяется блаженным Августином и на человеческую историю, ограничивая свободу людей, особенно после их грехопадения.[124] Интересно, что такая ограниченность судеб мира обычно связывается с самой идеей творения одновременно всего, что предполагает творение сразу всей (а значит, предопределения) мировой истории. Например, Gilson говорит об этой «одновременности» следующим образом: «В современных физических выражениях это можно проиллюстрировать так: именно в акте творения из ничего Бог вызвал к бытию все пространство и все время, так что любое конкретное «развитие» как движение в пространстве и во времени есть лишь видимое проявление предлежащего семени, соответствующее этому развитию, которое, выражаясь физическим языком, содержит все будущее «развитие» с момента сотворения. Из этого следует, что в этом случае никакого развития на самом деле нет, так как все предопределено изначальным семенем. И никакая история как творческое появление чего-то нового тоже невозможна».[125] (цит. по 25, стр. 34).

Второй тип или принцип творения из ничего, предполагаемый нами выше, заключается в творении всего мира сразу в развернутом виде, наподобие полностью раскрытого цветка. Очевидно, этот принцип полнее, глубже и естественнее раскрывает идею творения из ничего. Как мы говорили выше, в этом случае мир должен твориться сразу и одновременно со всем пространством и со всем временем (как считал блаженный Августин, Бог творил мир вместе со временем). Чтобы не запутаться при совместном употреблении временных понятий типа «одновременно…» и «…во всем времени…», укажем, что эта «одновременность» должна быть внешней по отношению к творимому времени и ему не принадлежать. Можно применить формальный математический прием, используемый в теории относительности, - объединенный континуум четырехмерного пространства-времени Минковского, в котором время приобретает свойство пространственной координаты, - протяженность. Представим себе мир в таком пространстве-времени, т.е. мир со всей своей историей «одновременно», - от бесконечного прошлого до бесконечного будущего. При этом становится возможным, но со стороны, наблюдать прошедшее, настоящее и будущее этого мира вместе, как точки на одной линии. Рассматриваемая модель творения в этом случае будет представлять собой творение сразу всего этого четырехмерного пространства-времени, причем сам момент мгновенного творения мира, в этом случае, не важен и не зависит от «исторической координаты» места творения. В любом случае, результат будет тем же: один и тот же мир, вместе со всей своей одной и той же историей, причем сам момент творения такого мира «изнутри» его будет не заметен. Последнее становится понятным, если учесть, что творится сразу вся история вместе со всем будущим и всем прошлым (отсчитывая вперед и назад от точки творения). Поэтому, находясь внутри мира и принадлежа к его причинным цепочкам, мы при ретроспективном движении назад в прошлое по такой цепочке, дойдя до момента творения, его «не заметим» и «уйдем» в прошлое, которое было создано в момент творения, но фактически для наружного наблюдателя, которого не было.

Обсуждая выше богословский взгляд на сотворение мира, мы на основании учения святых отцов уже разбирали такое следствие из принципа творения «из ничего» и указывали, что в этом случае возникает парадокс «мнимого прошлого». Сейчас, логически рассуждая, добавим, что такое «мнимое» прошлое должно быть настолько же реальным по своим историческим и любым другим свойствам, как и всякое другое, т.е. никакими исследованиями «изнутри» мира мы не отличим его от любого другого отрезка времени. Например, исследуя Солнце и зная законы звездной эволюции, мы сможем определить его «реальный» возраст; таким же образом, зная некоторые закономерности развития планет, мы можем определить «реальный» возраст Земли и составляющих ее геологических пород. У нас будут реальные факты, например, о количестве оставшегося ядерного топлива на Солнце, указывающие на время, прошедшее от начала его «горения». У нас под ногами будет реальная поверхность Земли с реальными километровыми толщами когда-то излитых вулканами базальтов и гранитов, содержащих соответствующее возрасту процентное соотношение изотопов. И так далее, и тому подобное. И никакими, самыми хитроумными экспериментами, мы не сможем определить «изнутри» мира время его творения, даже если момент этот был совсем недавно по геологическим меркам. То есть, сотворенный мир в таком случае может иметь свое естественное бесконечное внутреннее прошлое, и в то же время он может иметь сверхъестественное начало. Об этом начале можно будет узнать только «извне», от Творящего. Только имея такое сверхъестественное по происхождению знание, мы сможем говорить о времени до творения как о времени условном или «мнимом», хотя это условное прошлое будет настолько же реальным, как и всякое безусловное. Но по отношению к человеческой истории, ради которой и творится мир, такое прошлое будет играть роль не большую, чем какая-нибудь бутафория в глубине сцены в спектакле, но это будет самая прекрасная бутафория в мире!

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒