Омск 2009 г. 6 страница

Значит, возвращаясь к нашей задаче, вероятность появления нового гена тоже будет 1/4³⁰⁰. Подчеркнем, что задачу мы упростили до предела, не учитывая другие реальные факторы, которые могли бы повлиять на результат. Например, наличие нужных нуклеотидов в окружающей среде (мы допустили, что они есть), то есть, нужды в абиогенном синтезе, существование которого в природе пытались доказать Опарин и Миллер, нет. Вся задача свелась к необходимости появления новой информации. Мы нашли, что вероятность этого события равна 1/4³⁰⁰или 10^-180.

Что значит эта цифра? Допустим размер вселенной 10⁹ световых лет или 10⁶⁰ м³. Если мы в каждый кубический метр вселенной поместим по 10 млд. «идеальных» коацерватов Опарина (всего 10⁷⁰ коацерватов), в каждом из которых каждую секунду будет происходить одно случайное изменение в «бессмысленной» последовательности ДНК в 300 нуклеотидов, то только через 10⁹⁰(!) лет в одном во всей вселенной коацервате появится искомая последовательность с нужным для нас смыслом! Понятно, что с такой скоростью Опарин далеко не продвинется в объяснении процесса абиогенеза.

Другой пример, более наглядный, но с теми же цифрами. Если мы посадим в каждый кубический метр (меньше будет тесно) вселенной по одной обезьянке (всего 10⁶⁰ обезьян) и дадим им всем по одной вышеописанной печатной машинке с четырьмя буквами, и пусть они бьют по клавишам один раз в секунду, то понадобится более 10¹⁰⁰лет, чтобы хоть у одной обезьянки напечаталась хотя бы однажды нужная последовательность.

Мы оценивали вероятность появления «случайным» путем всего одного небольшого белка, а для того чтобы появилась первая простейшая клетка и она могла эволюционировать, необходимо «случайное» появление целого комплекса или комплексов новых белков, информации для которых потребуется значительно больше.

Так что теперь нашим обезьянкам, если они хотят поддержать Дарвина, придется решить задачу посложнее. Например, напечатать (случайно! без подсказки!) хотя бы раз ту главу «Происхождения...», которую он издал отдельной книгой и где говорится об эволюционной родословной человека. А пока они это не сделают, будем спокойно считать его эволюцию категорически невозможной.

После таких выводов кажется, что все: от эволюции жизни и камня на камне не останется, - но не тут то было. Если открыть любой современный учебник по биологии (да и любую другую книгу, касающуюся этой проблемы), то в соответствующем разделе мы сможем увидеть (часто после «чистосердечных признаний» о маловероятности самозарождения жизни, с иллюстрациями в виде «чудесных» Боингов и других шокирующих сравнений), спокойное дальнейшее изложение «доказательств» эволюции. Конечно, наука не терпит пустых мест, ничем не заполненных, тем более наука материалистическая. Но как можно допустить такое, чтобы уже сфальсифицированная, то есть опровергнутая элементарными расчетами и здравым смыслом идея оставалась после этого в качестве краеугольного камня современного мировоззрения? Красноречивый пример этому можно извлечь из известной книги «Игра жизни» нобелевского лауреата М. Эйгена, где он излагает похожие на наши расчеты вероятности появления простейшего белка и сравнивает эту величину со скоростью работы идеального ферментативного аппарата, разрывающего и образующего пептидную связь между аминокислотами. Таким образом, он пытался определить порядок времени нахождения случайным образом искомой последовательности аминокислот. И тоже пришел к неутешительному выводу: «Если для решения задачи использовать все время существования вселенной (около 10¹⁷секунд), то и в этом случае можно было бы испробовать лишь ничтожную малую долю из 10¹³⁰ возможных последовательностей».[141] Тем не менее, далее автор пытается преодолеть этот хаос с помощью гиперциклов, умозрительных моделей молекулярных ансамблей, обладающих чудесными свойствами, такими же, как у коацерватов Опарина. Но мы уже показали выше, что постановка проблемы может быть упрощена, идеализирована до предела: предположив, что уже имеются все необходимые молекулярные ансамбли в совершенном современном виде, и нужно только получить случайно, т.е. не целенаправленно, определенную последовательность, а значит, перебрать все варианты. Вывод очевиден, даже в таких идеальных условиях появление необходимой для белка информации невозможно. И никакие «коацерваты» Опарина и «гиперциклы» Эйгена в этом не помогут.

Но жизнь-то существует! И это тоже очевидный факт. Из сопоставления двух очевидных фактов делаются разные выводы. Одна часть «биологии», как мы видели выше, начала заниматься УФОлогией в поисках инопланетного «разумного замысла». Другая часть надеется на такую же помощь из параллельных миров.[142] Третьи, видимо, самые «крепкие» материалисты, продолжает биться о стенку «невероятностей», надеясь в будущем как-то ее «протуннелировать» с помощью математических «заклинаний» Пригожина типа «диссипативные структуры в сильно неравновесных условиях».[143] Но все сомнения используются только для внутреннего употребления. Для непосвященных же никаких сомнений нет: жизнь есть способ существования вечной эволюционирующей материи. Почему такое упорство? Причина его возможно в том, о чем честно признался уже упоминаемый Д. Уотсон: «Теория Дарвина принимается не потому, что ее можно наблюдать или доказать с помощью логически непротиворечивых данных, а потому, что ее единственная альтернатива (творение) является очевидно неправдоподобной!».[144] Вот тоже очевидность.

3.4.5. «Происхождение видов» Ч. Дарвина.

Поскольку сам эволюционный принцип считается таким образом «твердо доказанным и неприкасаемым», то мы не будем его пока обсуждать, а посмотрим на имеющуюся конкретную теорию «происхождения видов путем естественного отбора» Дарвина. Для этого нам потребуется не надолго заглянуть в историю.

Сама идея развития живого была известна еще со времен античной философии (и даже раньше). Простое наблюдение иерархичности среди многообразия живых существ и способности их пластично развиваться из маленьких семян и зародышей, приводило к очевидной мысли о возможности развития всей земной жизни из чего-то более простого. Как мы видели выше, такая мысль была особенно характерна для атомистической философии, хотя похожее было у Конфуция, Диогена, Аристотеля и других.[145] Конечно, не все из них понимали этот принцип как саморазвитие: например, Аристотель видел источник развития в перводвигателе и первоначале - боге, демиурге. Но для мыслителей по «линии» Демокрита, античных материалистов, идея саморазвития была самой логичной и естественной. В христианской средневековой Европе, исповедующей креационизм, эта линия как-то потерялась, но, начиная с эпохи Возрождения, под покровом деистических воззрений она как-то незаметно привилась вновь. Мы уже отмечали выше, что в этом сказались особенности богословского прошлого европейской науки. Начиная с блаженного Августина[146], и особенно после Фомы Аквинского, западные мыслители смотрели на вселенную как на безблагодатный «десакрализованный» заранее отлаженный механизм с вложенными в него причинностью - «естественными законами», которые доступны рациональному познанию. Деистический Бог раскрепостил человека в его отношении к природе и позволил в дальнейшем низвести его до бога – гармонии вселенной. Желание найти оправдание миру внутри его самого в итоге привело к отказу от креационизма. Тут и вспомнились идеи саморазвития.

К началу XIX века все было подготовлено. Идея саморазвития живой природы уже носилась в воздухе. Требовалось только найти естественный механизм эволюции. Все необходимые исходные факты для этого были собраны и обобщены трудами многочисленных ученых-натуралистов. Из них главными были следующие.

- Весь живой мир состоит из многообразия форм, которые проявляют удивительную адаптивность - приспособленность к окружающей их среде.

- Это многообразие подчиняется классификации в группы (таксоны), которые, будучи выстроенными определенным образом, демонстрируют постепенное усложнение своей организации, давая ветвистое «древо» современных жизненных форм.

- Такое же «древо» усматривается в прошлом в геологических слоях, причем более «простые» формы обнаруживаются в более древних (ниже залегающих) слоях.

- Оба «древа» из настоящего и из прошлого согласуются между собой и сливаются в единое древо развития жизни на Земле.

Но первым, кто попытался осмыслить эти факты и дать им «естественное объяснение» в виде теории эволюции был отнюдь не Дарвин, как общепринято считать, а Ж. Б. Ламарк. В 1809 году он опубликовал свой фундаментальный труд «Философия зоологии», где изложил свое учение о прогрессивной изменяемости видов и ее причинах. По его мнению, в основе саморазвития – эволюции, лежат две предпосылки: упражнение и неупражнение частей организма и наследование приобретенных признаков. Изменения среды, по его мнению, могут привести к изменению форм поведения, что вызовет необходимость использовать некоторые органы или структуры более интенсивно или наоборот. В случае интенсивного использования эффективность органа будет возрастать, а при неиспользовании может наступить атрофия. Эти приобретенные в течение жизни признаки, как считал Ламарк, наследуются в поколениях.[147] В потомстве опять происходит усовершенствование и так далее. Например, жираф был сначала коротконогий, и шея у него была тоже короткая, но он очень хотел дотянуться до сладких листочков на деревьях и, тренируясь, чуть-чуть вытянул свою шею и ноги. Его потомство, родившись уже с чуть удлиненными шеей и ногами, пошло еще дальше, и так возник хорошо нам знакомый жираф с длинной шеей и длинными передними ногами.

Но идеи Ламарка не приняли, видимо что-то ирреальное скрывалось в душе жирафы, которая «желала» чего-то. А вдруг за этим скрывается Бог? Автора «Философии зоологии» вскоре забыли, и он умер в безвестности. Сам Дарвин вначале относился к труду Ламарка резко отрицательно, но позже он говорил о недооценке этого труда как о своей большой ошибке (48, стр. 38). Если мы познакомимся только с одним отрывком из книги Ламарка, то мы поймем причину этого сожаления. «Первоначально возникли только простейшие и самые низшие животные и растения, и только впоследствии они получили крайне сложную организацию. Ход развития Земли точно совпал с развитием органического населения ее, не прерываясь при этом насильственными революциями. Жизнь есть только физический феномен. Все жизненные явления основаны на механических, физических и химических причинах, лежащих в свойствах самой органической материи» (цит. по 48, стр. 36). В этих фразах неудачный предшественник Дарвина поднимается на философский и мировоззренческий уровень, явно предвосхищая обобщения, сделанные уже после торжества теории эволюции! Собственно говоря, для большинства людей в этих высказываниях и заключается вся новизна дарвиновской научной революции, о технических деталях механизмов эволюции толком знают только специалисты.

Что же тогда осталось сделать Дарвину? Предложить более «материалистическую» гипотезу механизмов эволюции безо всяких ирреальностей. И он это сделал, опубликовав 24 ноября 1859 года свой труд «О происхождении видов путем естественного отбора или сохранении благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь».

Мысль Дарвина была проста до гениальности. Есть факт - изменчивость внутри вида. Даже в одном помете рождаются особи с отличиями, иногда большими, иногда меньшими. Эти отличия в отношении выживаемости могут быть вредными, нейтральными или полезными. Особи с полезными отличиями оставляют потомство, у остальных на это шансов меньше, поэтому в следующем поколении особей с таким полезным признаком становится больше. И так далее.

Жираф не вытягивал шею и ноги. Просто когда пищи внизу стало меньше (например, засуха), то выжили те особи, у которых шея и ноги были чуть подлиннее. Эти выжившие жирафы оставили потомство, которое тоже было «разнокалиберное». Засуха усиливалась, прошел еще один цикл отбора, и появились еще более длиношеии. В конце концов, появляется настоящий жираф, который достал до самого верха деревьев. Больше он не «знается» с теми, которые случайно выжили там внизу. Все родство с ними разорвано - появился новый вид.

И так, кратко: изменчивость засевает поле; естественный отбор выбирает более приспособленных. Простейший механизм, но он, казалось, мог объяснить все. Перед изумленным человеческим взором открылась фантастическая картина эволюции жизни на Земле - от диких голых скал архейской эры через миллиарды лет, миллиарды смертей менее приспособленных существ, от мельчайших рачков и трилобитов до гигантских динозавров и летающих ящеров, «продиралась» наиболее приспособленная жизнь к венцу своего творения. Остальные все вымирают, вымирают, вымирают.

Нет, это неприятно. У Ламарка было добрее. Но и тут, из двух теорий выжила более приспособленная к духу века сего - теорияэволюции Дарвина.

Успех был феноменальный. Все 1250 экземпляров книги были распроданы. И все за один день! В течение 2-х месяцев было напечатано 3000 экземпляров второго издания, которые также разошлись с невероятной быстротой. Вряд ли кто-либо сейчас возьмется определить, сколько всего изданий выдержало это произведение. Еще при жизни автора оно вышло на второе место после Библии по интенсивности явления переводов на другие языки. К закату своей жизни основатель научного тотемизма (тотемизм - вера в происхождения человека от животного мира) почивал на лаврах своей научной славы. В автобиографии, симптоматично озаглавленной «Воспоминание о развитии моего ума и характера», он наконец-то смог открыто объявить о главном источнике своего вдохновения. «Вряд ли я в состоянии понять, каким образом кто бы то ни был, мог желать, чтобы христианское учение оказалось истинным. Это учение отвратительно». «Рече безумен в сердце своем несть Бог» «Пс. 13,1».

Как такое могло случиться? Дарвин же был не чуждый христианству, он в нем родился, воспитывался и обучался. По убеждению он был консерватором, сторонником патриархального образа жизни и даже участвовал в религиозной деятельности своей общины - был старостой в церкви. Но если мы вспомним, что, начиная с эпохи «реформации», религиозное образование Европы исповедовало рациональное критическое отношение к Священному Писанию, низведя его от уровня Откровения Божьего до уровня исторического документа, полного ошибок человеческих, которые каждый мог исправить по своему желанию, пользуясь этим рациональным методом, и то, что Дарвин окончил Кембридж и получил именно такое образование, то станет понятным, от какого семени это в нем прорастало под благообразной оболочкой добропорядочного «джентльмена» доброй старой Англии.

3.4.6. Подтверждение теории эволюции.

Но каковы фактические подтверждения теории эволюции? На чем может быть основано доказательство ее существования? Как мы видели, с точки зрения науки начала XXI века, физико-химических свойств у материи, которыми можно было бы объяснить появление, развитие и существование чрезвычайно высокого уровня молекулярной организации, характерной для жизни, пока не обнаружено. Но может быть, на уровне организмов, т.е. макромира есть какие-нибудь подтверждения существования видообразования? Считается, что такие подтверждения есть, и их приводил сам Дарвин. Причем, их можно указать и в настоящем, и прошлом.

В настоящем эволюция, то есть видообразование, подтверждается, прежде всего, на примерах селекции, проводимой человеком по созданию новых пород домашних животных и сортов растений путем искусственного отбора. Обычно это демонстрируется чрезвычайно широким разнообразием форм, полученных искусственным отбором из одной предшествующей, и часто настолько отличающихся друг от друга, что трудно бывает поверить в близкое родство между ними. Например, если мы сравним между собой породы собак, многие из которых выведены сравнительно недавно, и представим все их многообразие по размеру, по внешнему виду, по характеру и по служебным способностям, то легко можно будет согласиться с возможностью видообразования в настоящем. Предполагается далее, что если человек, пользуясь только искусственным отбором в течение короткого отрезка времени смог «создать» из исходной формы такие разнообразные и необходимые ему породы или сорта, то как далеко может продвинуться естественный отбор в видообразовании в течение миллиардов лет. Удивительная доказательная сила содержитсяв такой экстраполяции, и ей пользовался еще Дарвин. Но, тем не менее, селекция демонстрирует не видообразование, а так называемую норму реакции вида на давление отбора. Все породы собак остаются в рамках одного вида, и если мы предоставим их самим себе (что и происходит в случае уличной популяции), то очень быстро все породы естественно вернутся в последующих поколениях к исходному типу - дворняжке обыкновенной. Все это справедливо для всех пород домашних животных и сортов растений: «При искусственном отборе человек создает направленное селективное давление, которое ведет к изменению частот аллелей или генотипов в популяции. Это эволюционный механизм, приводящий к созданию новых пород, линий, сортов, рас и подвидов. Генофонды всех этих групп изолированы, но они сохраняют основную генную и хромосомную структуру, характерную для вида, к которому они все еще принадлежат».[148] В природе всех животных и растений ученые выделяют изменчивую часть, допускающую разнообразие в признаках, необходимое для адаптации к меняющимся условиям окружающей среды, и консервативную часть, обеспечивающую стабильность вида. Работами российских генетиков (Алтуховым и др.) было показано, что геном эукариот состоит из мономорфной и полиморфной частей. Вариации в полиморфной части обеспечивают адаптивныепризнаки. Мономорфные гены совершенно одинаковы у всех особей одного вида, и изменения в них летальны для организма.[149]

Но может быть, человеку не хватает времени, чтобы продемонстрировать видообразование? Еще Дарвин предупреждал, что эволюция это очень медленный процесс и требуется тысячи поколений, прежде чем произойдет становление нового вида. Оказалось, что и это возможно экспериментально проверить.

Неприхотливая плодовая мушка дрозофила - наиболее популярный объект генетических исследований, отличается удивительно быстрым и плодовитым размножением. Для скорости хода эволюции важна именно скорость смены поколений, которая у дрозофилы измеряется несколькими днями. Если это перемножить на десятки, сотни тысяч экспериментов, которые были поставлены за весь двадцатый век, то получатся миллионы лет эволюции. Бедную плодовую мушку чем только не травили, облучали рентгеном, охлаждали, прогревали в целях «расшатать» генетический аппарат - вызвать мутацию. И что же? В исторических «слоях» генетических исследований остались тысячи измененных форм мушки, чаще всего уродливых (например, мушка с ногами вместо глаз!), не способных выжить самостоятельно без помощи человека. И ни одной мушки нового вида! Те же результаты были получены на микроорганизмах - бактериях, эволюционная скорость у которых еще больше. Вид оказался удивительно, феноменально стабильным.

Часто в подтверждение эволюционного процесса приводят пример молекулярной эволюции у микроорганизмов при приобретении ими устойчивости к антибиотикам. Такие эксперименты наглядны и легко воспроизводятся. Культура бактерий выращивается в присутствии антибактериальных препаратов, подавляющих их рост. Выживают только те микроорганизмы, у которых происходят определенные изменения в геноме, благодаря чему приобретается устойчивость к антибиотику. Обычно эти результаты интерпретируются (не специалистами по молекулярной генетике) как факты прогрессивных преобразований, тех кирпичиков, из которых можно построить все здание широкомасштабной эволюции. Тем не менее, в обширнейшем обзоре экспериментальных работ последних лет по генетике микроорганизмов[150], в которых исследовались генетические мутации, способствующих приобретению такой устойчивости, резюмируется следующий вывод: «Все адаптивные мутации, обусловливающие приспособление к антибактериальным препаратам, оказались деструктивными». То есть, нечувствительность к антибиотикам объясняется определенными мутациями, повреждающими нормальные функции клетки микроорганизма, которые, в то же время, были необходимы для проявления токсического действия препарата. Например, мутация в одном случае затронула рецептор в клеточной стенке, через который происходило проникновение антибиотика в клетку, и таким образом поврежденная бактерия стала нечувствительной к антибиотику. Конечно, ни о какой прогрессивной эволюции в этом случае речи быть не может.

Другие достижения современной науки, которые как бы демонстрируют возможность искусственной эволюции, связывают с успехами генной инженерии - новой отрасли биотехнологий, позволяющей напрямую манипулировать индивидуальными генами. Это стало доступным после идентификации конкретных генов и разработки методов направленного перемещения определенных участков ДНК из одного генома в другой. Оказалось возможным выделить участок ДНК гена, кодирующего конкретный белок, перенести и встроить его в геном даже не родственного организма. В дальнейшем, таким образом видоизмененный организм может продуцировать необходимый белок. Успешные работы по переносу генов человеческого интерферона и инсулина в бактериальную клетку кишечной палочки позволили начать промышленное производство этих необходимых медицине препаратов.[151]

В настоящее время расшифрованы полные последовательности нуклеотидов ДНК генома человека и многих видов животных и растений, в которых локализованы конкретные гены. В связи с этим появилась техническая возможность горизонтального переноса генов не только между близкими видами, что достигалось старыми методами гибридизации и селекции, но даже между очень далекими таксономическими подразделениями. Начиная с 1987 года, начались широкомасштабные опыты по созданию так называемых генетически модифицированных (трансгенных) культур. Были созданы гибриды картофеля с томатом, сои с сизым табаком, подсолнечника с фасолью. Есть более обескураживающие данные: морозоустойчивый сорт помидор со встроенным геном камбалы, засухоустойчивая кукуруза со встроенным геном скорпиона, томаты с геном жабы. С 1994 года началось широкое применение трансгенных культур в сельском хозяйстве. У человечества появилась надежда, наконец, решить продовольственную проблему. Обилие таких открытий, совершенных за столь короткое время, создает впечатление, что перед человечеством открылся ящик пандоры. Но достаточно ли у человека знаний, чтобы исполнить роль Творца?

Судя по всему, повторяется ситуация почти столетней давности, когда уверенные в своей правоте ученые рекомендовали улучшать природу человека и удалять у детей сразу после рождения казавшиеся тогда совершенно бесполезные органы – миндалины и аппендикс (в другом случае, по тем же соображениям удаляли прямую кишку у здоровых людей!). К месту сказать, что сама идея о ненужных, рудиментарных органах, оставшихся нам от наших эволюционных предков, опиралась на теорию Дарвина.[152] И только позднее, когда стали известны очень неблагоприятные последствия для здоровья человека от таких «усовершенствований» и были открыты нормальные функции этих «бесполезных» органов, отказались от этой варварской практики.[153] Казалось, такая трагедия научит ученых осторожности в деле «усовершенствования» природы, но, по-видимому, урок не пошел впрок. «Сконструированные» человеком генетически модифицированные организмы стали с 1994 года широко использоваться в продовольственных целях, хотя есть очень тревожные свидетельства о возможности негативных долгосрочных последствиях такого шага. Многие ученые (например, Ермакова из Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии в Москве) получили экспериментальные свидетельства о том, что скармливание животным трансгенных продуктов приводит к развитию у их бесплодия, дегенеративных изменений и заболеваний. Есть большой риск, что подобное может случиться и с человеком при длительном потреблении им генетически модифицированных продуктов. Никто не знает, какие изменения в биосфере и в природе самого человека могут наступить в результате горизонтального переноса генов. Отсутствие понимания феноменажизни, источника гармоничного сочетания на всех уровнях биосферы, - от молекулярного до глобального, свидетельствует о том, что эти опыты совершаются вслепую, с одним желанием получить немедленный экономический результат, не задумываясь о последствиях. Поэтому, около 2000 ученых из 84 стран мира подписали открытое письмо правительствам всех стран с предложением ввести мораторий на применение генетически модифицированных организмов.

В любом случае, все эти трансгенные организмы не являются примерами искусственного видообразования. Все они остаются по роду своему, - соя - соей, кукуруза - кукурузой, пшеница – пшеницей, но чаще всего, они являются их испорченными копиями. В большинстве случаев, эти растения в поколениях вырождаются и теряют способность давать плодовитое потомство, и, поэтому, приходится (к выгоде производящих компаний) возвращаться к исходным трансгенным семенам. Таким образом, надежды получить изобилие продуктов методами генной инженерии осталось мало.

Теперь становится очевидным следующее: у человека есть два пути взаимоотношения с Божественным творением. Первый путь - трудиться, творчески преображая природу в рамках гармоничного естества, положенного Творцом. И второй путь - пытать природу на «дыбе» научного эксперимента, «взламывая» ее тайники с секретами своего материального благополучия. Первый путь начался с благословения Божьего Адаму возделывать Эдемский сад. Он продолжился и у врат теперь уже потерянного рая, когда Бог давал в напутствие человеку спутников и кормильцев в его будущем странствии по «терниям» земли, и в то же время приглашая его в со-творцы домашних животных и растений через «возделывание» их природы. Этим же путем шли наполненные Божьей благодатью святые, вокруг которых собирались в поисках потерянной гармонии утратившие свирепость дикие животные. Этот путь гармоничного преображения природы знает всякий слышащий в ней, как говорил св. Григорий Нисский, прежде всего «некую музыкальную гармонию, в великом многообразии своих проявлений подчиненную некоторому ладу и ритму». И в этой гармонии, как из «мирового созвучия рождается гимн непостижимой и неизреченной славе Божией: этот гимн – согласованность мироздания с самим собой, слагающаяся из противоположностей».[154]

Трудно сказать, когда начался второй путь, но, очевидно, к человеку это пришло вместе с желанием «быть как боги». Оно еле просматривалось в богословии средневековой Европы, лишающей творение Божественной благодати, но стало явным в эпоху Возрождения, когда вселенная постепенно стала обретать свое самобытие и несотворенность. Такой десакрализованный и самодостаточный мир стал все больше напоминать мастерскую, в которой человеку предстояло быть ремесленником. И окончательно избавившись от виталистических и других предрассудков в эпоху Просвещения, человек стал искать причину гармонии мира вне Бога, пока не нашел ее в бредовой идее «порядка из хаоса». Вооруженный таким мировоззрением и изобретенными к этому времени инструментами, – рычагами силового воздействия на природу, человек стал решительно переделывать ее под себя, не замечая, что он может тем самым только сломать, испортить, изуродовать творение, спроецировать на него свой внутренний хаос, царящий в некогда богоподобной душе.

3.5. Геологический «фундамент» теории эволюции.

Теперь рассмотрим доказательства существования эволюционного процесса в прошлом. Но как вообще можно исследовать прошлое жизни на Земле, опытно прикоснуться к тому, чего сейчас нет? Считается, что оно у нас «под ногами». Это, прежде всего, сохранившиеся до сих пор в геологических слоях останки древней жизни, материальные свидетельства тех событий, которые, как мы считаем, могли происходить в прошлом. И тут во весь рост встает проблема интерпретации. Действительно, в строгом смысле научными фактами являются лишь конкретные палеонтологические находки, которые представляют собой чаще всего только расплывчатые «тени» тех предполагаемых событий, которые мы «видим» в прошлом. Сами же «события» возникают уже в рамках объяснений гипотезы, которой мы связываем отдельные факты между собой. Приведем рассуждения из учебника по палеонтологии, которыми автор предваряет изложение эволюционного метода. «Непосредственно в прошлое заглянуть невозможно, машина времени – это несбыточная мечта человечества. Любые наши суждения о прошлом есть лишь более или менее вероятные предположения, основанные на интерпретации фактов и событий современности. Динозавры (столь полюбившиеся широкой публике после «Парка юрского периода») – это, вообще-то говоря, лишь куски песчаника, напоминающие своей формой кости современных рептилий; все остальное – чистые домыслы. Понятно, что цена домыслам режиссера Спилберга и академика от палеонтологии Татаринова несколько разная, однако экспериментально проверить нельзя ни первые, ни вторые ни сегодня, ни в будущем. Поэтому вначале нам следует решить для себя принципиальный вопрос: познаваемо ли прошлое вообще? При этом необходимо признать, что на логическом уровне проблема неразрешима, т.е. это вопрос не разума, а веры».[155] Подчеркнем еще раз, что автор не сомневается и верит в эволюционную гипотезу, приводимая цитата нужна была ему для демонстрации рационального метода, следствием применения которого и является с его точки зрения, упомянутая гипотеза.Хотя сам тут же и признается, что основание этого метода лежит все-таки в области веры. Поступим же и мы также: принимая рациональный метод «на веру», посмотрим на палеонтологические «факты» через призму господствующей эволюционной гипотезы.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 12 131415 16 17 Следующая ⇒