Интерлюдия 4 3 страница

— Это — подготовка, самая худшая часть. Когда ты будешь делать это, ты будешь в порядке.

— Надеюсь, ты прав, — говорю я, подталкивая его плечом. — А ты, пожалуйста, брось размышлять о своём отце. Это не принесёт тебе никакой пользы.

— Я постараюсь, — отвечает он, вздыхая, и очерчивает указательным пальцем ленивые круги на моем бедре.

Неожиданная идея приходит мне в голову. Я знаю одну песню, которая точно развеселит Роберта. Она одна из моих любимых, и даже когда я ненавидела Роба, я всё равно думала о парне, когда слушала её, как иронично это бы ни было.

— Я должна кое-что сделать, — говорю я. — Скоро вернусь.

Глава 15

Зайдя за кулисы, я прошу звукооператора поставить четвёртую запись вместо шестой. Он закатывает глаза от моего энтузиазма, но я не обращаю на это внимания, считая, что тот измучен от работы на этих паршивых вечерах открытого микрофона, где еженедельно должен терпеть хорошее, плохое и гадкое.

Я спешу обратно в кабинку и сажусь, а моё тело пульсирует с удвоенной энергией. Странно, как выбор песни может повлиять на то, как ты себя чувствуешь, уверенно или нет. Сейчас, когда у меня есть идеальная песня, я чуть ли не рвусь туда.

Несколько исполнителей выполняют свои номера, и даже Роберт, кажется, немного взволнован. Он продолжает нежно прикасаться ко мне к тем местам, которые заставляют меня ловить кайф при контакте, и соблазнительно говорит мне, что не может дождаться услышать моё пение, пропуская локон моих волос между пальцев. Скоро через динамики объявляют моё имя, и я вытаскиваю деревянную коробку и барабанную палочку. Я замечаю, как Роберт разглядывает инструменты со смесью удивления и любопытства.

Моё сердце громко стучит в ушах, когда я прохожу сквозь толпу и поднимаюсь по ступенькам на сцену. Перед микрофоном я откашливаюсь и прочищаю горло. Сейчас я пою для Роберта и только для Роберта, и меня не волнует, что обо мне думают другие.

— Привет, — говорю я, представляясь. — Меня зовут Лана, и эта песня называется «Прекрасный Принц» Адама и Муравьев. Я хочу посвятить её моему другу, который сидит вон там, в аудитории, — и жестом указываю на Роберта, а он подносит руку ко рту, издав громкий свист, и кричит мне:

— Любимый!

Я краснею и смеюсь.

— Да, ты — друг, который парень, — шучу я в ответ, забыв на миг о переполненном баре.

Роб снова свистит и кричит:

— Прекращай всё это!

Ухмыльнувшись, я наклоняюсь к микрофону:

— Теперь замолчи.

Откинувшись на спинку стула, Роберт улыбается. На самом деле, небольшая группа людей посмеивается над нашим общением.

Посмотрите на меня, я действительно могу говорить перед залом, полным людей, и не краснеть.

Начинается вступление, и я поднимаю свою барабанную палочку и постукиваю ею по коробке, чтобы соответствовать ритму песни. Когда я пою вступление, перед тем как начать первый куплет, Роберт сжимает губы, сдерживая смех.

Пока пою, я концентрирую взгляд на Робе, тем самым говоря ему, чтобы он перестал быть щёголем, показывая мне, как красив, и что насмешек не стоит бояться. Надеюсь, парень понимает, что я подразумеваю и говорю о его отце. Я пою только пару строк, когда он теряет контроль и раздаётся его смех. Не жестокий, а радостный. Его глаза слезятся, и Роб так сильно смеётся, вытирая пальцами свои щеки.

Вскоре он берёт свою камеру и снимает меня.

Я пою ему о том, чтобы он никогда не ронял себя, забыв все свои критерии. Чтобы Роб уважал себя и тех, кто окружает его. Смех Роба затихает, и выражение лица становится серьёзным, когда он действительно слушает то, о чём я говорю сквозь текст песни. Его взгляд оживляется, как будто говоря о том, что мужчина хочет стащить меня со сцены в укромный уголок и заняться чем-нибудь плохим.

Я так поглощена всем происходящим, что забываю волноваться по поводу того, думает ли Роб, какая я хорошая певица. Когда песня заканчивается, я смотрю вокруг себя и понимаю, что весь бар пристально смотрит на меня. Я сглатываю и делаю поклон, надеясь, они пялятся только потому, что я стояла тут, постукивая барабанной палочкой по коробке, как ненормальная.

Секунду спустя все начинают хлопать, как сумасшедшие. Ладно, возможно, я действительно была... хороша?

Я спускаюсь со сцены, а Роберт стоит у лестница и ждёт меня. Он подносит мне руку.

— Мадам, — говорит мужчина. — Я склоняюсь перед вашей оригинальностью. Это определённо не то, что я ожидал.

— А чего ты ожидал?

— Честно? Я боялся, что ты сядешь за пианино и произведёшь впечатление Тори Амоса.

Я хихикаю.

— Ну, я рада, что моя непредсказуемость впечатляет тебя... — Я замолкаю. — Так тебе понравилось?

— Мне так понравилось, что отныне я заставлю тебя петь мне перед сном каждую ночь тем хриплым голосом. Хотя возможно, после этого у нас дело до сна не дойдёт, — поддразнивает Роб, наклоняясь поцеловать мою шею. — Кстати, когда ты ударяла по коробке, твоя грудь покачивалась. Это было очаровательно.

Я смеюсь и отталкиваю его, но он опять притягивает меня к себе и томно целует в губы, тут всё: и языки, и горячая влажность. Отстранившись, я хватаю ртом воздух и понимаю, что мужчина выводит меня из клуба и садит в такси.

— Серьёзно, ты — молодец. Я горжусь тобой. Знаю, ты боялась сделать это, но у тебя получилось красиво, — говорит он нежным голосом.

Я краснею.

— Спасибо, Роберт. Это много значит.

Мы сидим бок о бок на заднем сидении, и Роберт водит вверх-вниз по моему бедру. От него исходит тепло, а его прежнее плохое настроение полностью исчезает. Через какое-то время таксист включает радио, и начинает играть песня «Дочь Трубача» Дэмиена Райс. Вся такая нежная и романтичная, певец рассказывает о девушке, как он не может отвести от неё взгляд. Воздух в такси густеет, но Роберт и я — единственные, кто может почувствовать это.

Небольшое пространство находится в тишине, за исключением нежного потока песни, плывущего вокруг нас. Тёмный взгляд Роберта смотрит прямо на меня, и он передвигает ладонями по моим предплечьям. Его губы раскрываются, когда взгляд падает на мою поднимающуюся и опускающуюся грудь, а моё дыхание становится быстрым и неглубоким.

Роб подносит губы к моей шее и проводит языком от ключицы до мочки уха.

— Чёрт, эта песня, — шепчет он.

— Я знаю, — шепчу я в ответ.

— Я никогда не перестаю думать о тебе, Лана. Такое чувство, что я думал о тебе всю свою жизнь.

— Не говори так, — вздыхаю я, когда он нежно водит по мне носом.

— Почему нет?

— Потому что это заставит меня влюбиться в тебя, — говорю я ему самым тихим голосом, чувствуя, что могу заплакать.

— Хорошо, — говорит Роб, вздыхая и прижимая лицо к моей коже. — Потому что я давно люблю тебя.

Мои веки дрожат от удивления, и я хватаю его за подбородок, притягивая лицо Роба к себе.

— Что?

Мужчина обхватывает меня за плечи и пристально смотрит мне в глаза.

— Я давно люблю тебя.

— Роберт, — говорю я, и в моём дрожащем голосе звучат надвигающиеся слёзы. — Не ври мне.

— Я не вру. На самом деле, я никогда не говорил более честно в своей жизни.

Я открываю рот, а мой мозг не работает и ничего не находится в ответ. Затем таксист прерывает нас, совершенно не понимая тех переворачивающих жизнь моментов, которые сейчас происходят, и объявляет:

— Это будет двадцать пять восемьдесят, когда будете готовы, пожалуйста.

Я выглядываю в окно и вижу, что мы прибыли домой. Я настолько поглощена Робертом, что, кажется, поездка занимает считанные секунды.

Роберт отстраняется от меня и вытаскивает из кармана бумажник, протягивая водителю пятьдесят, и говорит ему оставить сдачу себе. Мы входим в дом, и он прислоняет меня спиной к стене у лестницы, нежно целуя. Слеза стекает по моему лицу, а сердце пытается осмыслить признание, которое он только что сделал.

— Ты действительно любишь меня? — спрашиваю я, отстраняясь назад.

— Да, — вздыхает он. — Возможно, ты — единственная женщина, которую я когда-нибудь полюблю. У меня их было много, так чертовски много, Лана, и ни одна их них не была достойна просто стоять рядом с тобой в переполненном школьном коридоре. Видеть, как блестят твои голубые глаза под солнцем, когда ты не знала, что я наблюдал за тобой. Ловить вид твоих рыжих волос, когда ты шла через поле между нашими домами.

Он проводит рукой по моей щеке.

Его слова поражают меня прямо в сердце. Все это время он любил меня, но скрывал, потому что не знал, как с этим справиться. Господи, мы потратили впустую столько времени, притворяясь, что ненавидим друг друга.

Кажется, каждая молекула воздуха полностью оставляет меня, когда он нежно берёт мою руку и ведет меня вверх по лестнице. В его комнате я сажусь на край кровати, пока Роб роется в ящике и что-то ищет.

— Раньше я думала, у меня страх перед сексом, — шепчу я, и он останавливается, глядя на меня.

Я робко ёрзаю.

— Это действительность, но сейчас я не уверена. Когда я с тобой, то чувствую, что мне хочется секса.

Роб смеётся, и его тёмные ресницы оттеняют глаза. Мои щёки краснеют от смущения.

— Не то, чтобы никто не хотел быть со мной, я просто не могла заставить себя быть с ними, — объясняю я.

— Я знаю это, Лана, — отвечает Роб, и у него такой мягкий взгляд, как тающий шоколад. — Хотя это, не лучшая идея говорить мне это прямо сейчас. Мысль, что ты с другим мужчиной, заставляет меня нанести тяжкие телесные повреждения.

Я улыбаюсь ему.

— Как ты думаешь, что я чувствовала себя, думая о тех женщинах, с которыми ты был?

Он вытаскивает пачку CD-дисков, просматривая их, и отвечает:

— Тогда не думай о них.

Я мельком смотрю на него и отвечаю:

— Ладно.

Наконец, Роб находит то, что искал — альбом кремового цвета.

— Это тот «О» Дэмиена Райса? — спрашиваю я.

Роб кивает.

— Песня из такси в нём.

— Я знаю.

Он наблюдает за мной томным взглядом, включая CD-диск. Звучит нежная композиция акустической гитары, и Роберт подходит ко мне, опускаясь на колени на пол у моих ног. Мужчина медленно стаскивает мои балетки, ставит их у края кровати и проводит руками по моим голым лодыжкам. Омут сладострастия сворачивается спиралью у меня в животе, когда я пристально смотрю на него, тяжело дыша.

— Это очень романтичный альбом, — говорю я, пытаясь отвлечь его внимание на что-то ещё, что-то другое, чем прикосновения ко мне.

— Из-за тебя я становлюсь романтичным, — говорит Роб, не отвлекаясь, и его взгляд по-прежнему сконцентрирован на моих лодыжках.

Мужчина поднимает мою ногу и подносит её к своим губам так, а затем пристально смотрит на меня и клянётся:

— Я сделаю это приятным для тебя, Лана.

— Это кажется превосходным.

Я сдерживаюсь, когда Роб передвигает руку и гладит мой живот.

— Блин, я обожаю тебя. Мне нравится, какими большими становятся твои глаза.

Из меня вырывается стон, когда мужчина притягивает меня ближе к краю кровати и начинает расстёгивать мое платье. Оно свободно свисает по сторонам, открывая моё нижнее бельё под ним. На мне надет комплект: бюстгальтер и трусики, которые он купил мне. Роберт берёт меня за предплечья обеими руками и гладит их вверх-вниз, как только что делал с моими лодыжками.

— Скажи мне, что ты хочешь это, — шепчет Роб, и его взгляд сосредоточен на моём теле, будто соображает, как взять меня.

— Я хочу это, — говорю я с тихим всхлипом.

— Тогда раздень меня.

Его слова звучат, как нежное распоряжение.

Я делаю, как Роб просит — снимаю его рубашку, а он наблюдает за движением моих рук. Наклонившись, я целую его в шею, пока расстёгиваю ремень, а мужчина сглатывает, толкает меня на кровать и не спеша, снимает с меня платье и бюстгальтер. Он изучает мою наготу, стягивает трусики и гладит мягкие спутанные завитки между ног. У меня немного дрожат руки, и я кладу их ему на плечи.

— Ты нервничаешь? — спрашивает Роб.

Я сглатываю слюну.

— Немного.

— Не нервничай. Я позабочусь о тебе.

Его взгляд встречается с моим.

— Будет больно.

Он глубоко вздыхает.

— Возможно, ужалит, но на второй или третий раз будет лучше. Во всяком случае, так мне сказали.

— Ты никогда не был с девственницей?

Роб нежно улыбается.

— Это первый раз для нас обоих, малышка.

Мужчина целует мой сосок и начинает поглаживать у меня между ног. Чувствую, как становлюсь мокрой. Кажется, весь этот день, как один сплошной поток прелюдии. Он совершает медленные круги вокруг моего клитора до тех пор, пока у меня не начинает перехватывать дыхание, и я опираюсь на его тёплое плечо.

Роб целует меня между грудей, а когда добирается до лобка, то очень долго, влажно и трепетно ласкает его языком. Оставив меня на секунду, он отправляется к комоду и вытаскивает что-то маленькое — презерватив. Вернувшись ко мне, мужчина разрывает обёртку зубами. Просто видеть, как он делает это — уже колоссальный кайф. У меня в голове всё смешивается в ожидании. Не имею понятия, как это будет выглядеть, ведь всё, что я знаю — это то, что ужасно хочу этого и жажду.

Я с любопытством наблюдаю, как несколько раз Роб возбуждает себя рукой и спускает резинку по своей эрекции, гордо стоящей по стойке «смирно». Затем он замирает, пристально глядя на меня, пододвигается поближе, берёт мочку моего уха в свой горячий влажный рот и помещает головку пениса у моего входа. Такое чувство, что румянец расползается по всему моему телу.

— Дыши медленно и глубоко, ладно? — шепчет он низким голосом. — Если тебе понадобится остановить меня, просто скажи это. Это всё для тебя, Лана.

Чувствую, как Роб осторожно входит в меня, и сильно закусываю губу. Он замечает, как я напрягаюсь, поэтому одной рукой держит себя надо мной, а другой рукой сплетает пальцы с моими. Это соприкосновение и глубокий вдох успокаивают меня.

— Люблю тебя, — выдыхает он, целуя мои губы в поразительном поцелуе, и полностью входит в меня.

Я вскрикиваю, чувствуя, будто меня растянули. Боль острая и жалящая, прямо как сказал Роберт. Его язык встречается с моим, и я стараюсь сосредоточиться на этом вместо боли.

Роб стонет, медленно входя и выходя из меня. Могу сказать, что мужчина сдерживается, и я рада этому, так как не уверена, что смогла бы выдержать, если бы он не сдерживался. Моё тело пылает, как в аду. Это, кажется хорошо и плохо одновременно, но почти облегчение иметь часть Роберта внутри себя. Это самая глубокая связь, которую, возможно, мы можем иметь, моё сердце бьётся так быстро, и бабочки порхают в груди.

— Ты удивительная, — говорит он, постанывая.

Иметь возможность видеть его в таком состоянии стоит любой боли, которую я чувствую прямо сейчас.

Я протягиваю руку и провожу пальцами по капелькам пота на его лбу.

— Ты такой красивый, — говорю я трепетным голосом.

— Только сейчас, потому что ты делаешь меня таким, — говорит Роб, и меня глубоко поражают его слова.

Ощущение его внутри себя снова жжёт, поэтому я подношу свой рот к его плечу и инстинктивно кусаю. Роб издает тихое проклятье, наклоняет голову и наблюдает за мной. Он смотрит вниз между нашими телами, видя, как входит и выходит из меня. Его рот приоткрыт. Я беру назад всё то, что сказала раньше — это самая эротичная вещь, которую я когда-либо видела.

Боль становится терпимее, чем больше он входит в меня, медленно и спокойно, покусывая губу и сдерживаясь, чтобы не двигаться быстрее. И сильнее. Звук того, как Роб хлопает по мне, раздаётся над музыкой Дэмиена Райса, поющего, чтобы Эми пришла посидеть у его стены, и, услышав это, я откидываю голову на подушки и тихо постанываю.

— Господи Иисусе, — говорит Роберт, и капелька пота стекает по его носу. — Не знаю, могу ли я... сдерживаться.

Мужчина движется быстрее, и ритм почему-то собственнический, будто помечая меня, затем падает на меня, выливаясь, и кончает. Я быстро и с трудом дышу, и у меня расширяются глаза, наблюдая за тем, как он стонет от удовольствия. Роб обнимает меня и переворачивается так, что я лежу на нём. Проводя кончиками пальцев по моим рёбрам и бёдрам, кажется, он трепещет от удовольствия, а согревающая улыбка касается его губ.

— Ты слишком милая, — говорит Роб.

Мужчина всё ещё во мне, и, несмотря на дискомфорт, не хочу, чтобы он выходил. Я хочу заснуть вот так, вдвоём, чтобы мы были соединены самым основополагающим и совершенным образом.

— Хммм? — издаю я вопрошающий звук, слишком погружённая в свои мысли, чтобы произнести нужные слова.

— Те небольшие стоны и всхлипывания, которые ты издаёшь, — объясняет Роб. — У них есть сила, чтобы полностью уничтожить меня.

Я нахожу это приятным, прижимаюсь лицом к его шее и провожу носом по его вспотевшей коже. Он так хорошо пахнет и вызывает приятные ощущения. Спустя какое-то время, Роб, наконец, переворачивается, выходит из меня и снимает презерватив. Мужчина кидает его в корзину в углу комнаты, и я понимаю, что он всё ещё не вернулся ко мне. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, но вижу, как он пялится на кровь на простыни. Роб протягивает руку, будто собирается прикоснуться к ней, но потом останавливается.

Мужчина решительно выпрямляет плечи и тянет одеяло, чтобы прикрыть пятно.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, волнуясь.

Он проводит рукой по взъерошенным волосам.

— Да.

Секунду Роб молчит и продолжает:

— Не то, чтобы я не ожидал, что будет кровь — просто, будто я снова причинил тебе боль или что-то подобное. Мне надоело делать тебе больно.

Я хватаю его за плечо, притягиваю к себе и обнимаю, прикрывая нас одеялом.

— Мы начинаем с чистого лица, Роберт. Просто больше не причиняй мне боль. Это всё, что я прошу.

Он очень сильно прижимает меня к себе.

— Не буду, — шепчет он тихое обещание. — Не буду.

После этого Роб использует свои пальцы, чтобы отправить меня в самую прекрасную вызванную оргазмом дремоту. Проснувшись на следующее утро, всё, что я могу унюхать в комнате — это секс и Роберт. Запах вторгается в мои чувства, заливая меня. Я нервно задаюсь вопросом, была ли Саша дома, и слышала ли нас прошлой ночью, но потом вспоминаю, что её машины не было на подъездной дорожке, когда мы вернулись, поэтому должно быть, она вернулась домой позже... после того, как мы заснули.

Роберт прижимается лицом к ложбинке на моей шее и, вытянув ноги, я чувствую совершенно другие ощущения. Это вроде того, когда вы делаете новое упражнение, воздействующее на мышцы, которые никогда не использовали, и на следующий день чувствуете, как болит всё тело. Это самое близкое описание, которое я могу дать.

Мужчина, который занимался любовью со мной, настолько восхитительно обнажённый и более совершенный, чем любая древнегреческая статуя, которые я изучала столько лет. Гармония его черт была запрограммирована в моей голове, чтобы рождать в дальнейшем влечение и страсть, нравится мне это или нет.

Роб улыбается мне в кожу.

— Доброе утро, красавица.

— Доброе утро. Ты сегодня идёшь на работу? — спрашиваю я, замечая, что сейчас ровно семь часов.

Вздохнув, он приподнимается и чешет затылок.

— Да, жаль, что я не могу остаться здесь.

— Мммм, это был бы идеальный день.

Роб хихикает и нежно накрывает ладонью мою грудь.

— Тогда мы сделаем это в эту субботу.

Его взгляд становится серьёзным, и мужчина с заботой смотрит на меня.

— Как ты себя чувствуешь? Есть болезненные ощущения?

— Немного побаливает, но нет ничего, что не исправит долгое пребывание в ванной.

Роберт стонет и отпускает мою грудь, наклоняясь, чтобы печально поцеловать её на прощанье.

— Не подавай мне идей. Я близок к тому, чтобы отпроситься с работы.

— Не нужно. Не после того, что случилось вчера с твоим отцом.

— Знаю. Чёрт, я действительно не хочу сегодня встречаться с ним лицом к лицу. Обещай, что в час придёшь в офис и пообедаешь со мной. Так, по крайней мере, у меня будет хоть что-то, что я буду ждать с удовольствием.

— Хорошо, конечно. Я раньше никогда не была в компании твоего отца.

Абсолютно голый он встаёт с кровати и начинает рассказывать, как мне добраться.

— Повернёшь налево возле Baccino, пройдёшь минут пять, и ты там. Ты не сможешь пропустить её. Скажи девушке за стойкой, что ты пришла повидаться со мной, и она пропустит тебя. Мой офис на шестом этаже. Я кое-что закажу.

Я улыбаюсь.

— Ладненько. С нетерпением жду этого.

Роб крепко целует меня, затем направляется в ванную принять душ и собираться на работу. Я падаю на кровать, закрыв глаза и вдыхая его запах на подушках. После его ухода я принимаю ванну, беру с собой книгу и позволяю себе долго полежать в приятной воде. Но потом снова чувствую себя собой. Видения прошедшей ночи проносятся у меня в голове, заставляя покраснеть, хотя я совершенно одна. И неожиданно меня поражает. Я больше не девственница.

Положение кажется странным и чужим, что теперь это позади; этой вымышленной мифической вещи, которая когда-то заставляла меня чувствовать себя так отчуждённо, не стало. Должна ли я чувствовать себя иначе? Как новый человек? Ну, если должна, я не чувствую это. Я всё ещё я, и все эти часы, которые провела, беспокоясь об этом, кажутся теперь такими смешными.

Я готовлюсь к обеду с Робертом. Мне любопытно увидеть, какая компания Алана. Интересно, будут ли поблизости знаменитости.

В метро до района Найтсбридж я замечаю, что кто-то оставил экземпляр «Дейли Мейл» на свободном месте. Забыв взять с собой мой iPad, я беру газету и листаю страницы. Я ищу раздел шоу бизнеса, чтобы посмотреть, есть ли там что-то, что написала Саша. В основном, её статьи публикуются на веб сайте, но иногда публикуются на бумаге. Неожиданно я открываю новую страницу и вижу довольно длинную статью, причисленную Саше Филипс. Заголовок гласит: «Поп звезда Молли Уиллис признаётся в выкидыше».

Господи Иисусе, Саша, даёшь такие нелицеприятные заголовки, почему?

Статья подробно рассказывает, как по слухам Молли действительно несколько недель назад была беременна, но когда случился выкидыш, она скрыла его, утверждая, что вообще не была беременной, и кто-то всё сфабриковал. Вчера вечером источник, близкий к поп-звезде, рассказал, что же было на самом деле.

Меня слегка подташнивает, пока я читаю, как несколько хорошо известных обозревателей жёстко набросились на Молли и назвали её безответственным чудовищем, говоря, что у неё случился выкидыш из-за пьянства и гулянок на ранних стадиях беременности.

Я рада, что Саша только констатирует факты, не выражая своего собственного мнения по этому вопросу. На самом деле это удивительно, учитывая, что её начальство склонно к тому, чтобы подталкивать её к выражению таких точек зрения. Им нравится противоречия, ведь они полностью меняют позицию Мейл. Должно быть, она оставалась до конца верна своим принципам на этот счёт. Но всё, о чем я могу думать — это бедняжка Молли.

Я вспоминаю то время, когда видела её по телевизору, и было что-то печальное в очертании её губ. В тот самый момент, вероятно, она оплакивала своего потерянного ребёнка, но на публике ей пришлось взять себя в руки.

Что за странный мир, где однажды тебя провозглашают самой красивой женщиной Британии, а затем навешивают ярлык чудовища за то, что тебе не повезло, когда потеряла ребенка.

В наши дни СМИ действуют жестоко с неубедительным фасадом нравственного возмущения, хотя на самом деле, это всё злорадство, испытывая удовольствие от страданий другого человека. В этот информационный век мечи и ножи больше не предпочитают, а использует оружие — слова.

Мечи и ножи кажутся более простыми, но менее коварными. Никто не притворяется хорошим человеком, когда наносят тебе удар в живот.

Вытащив телефон, я отправляю Саше краткое сообщение: «Видела твою статью в сегодняшней газете. Жаль, что тебе приходится писать такие вещи. Бедная девочка».

Когда выхожу со станции метро, я получаю от нее длинное сообщение: «Если бы ты знала, что другие журналисты пишут о ней, ты бы так не говорила. Моя статья была поистине мажорной. Мой редактор хотел, чтобы я кое-что изменила, чтобы сделать её более сенсационной. Я сказала ему «нет». В данный момент я в двух шагах от увольнения. Но да, я знаю. Нынче это всё найти-поднять-шумиху-уничтожить. Молли нашли, подняли шум, а теперь её уничтожают. Это удручает».

Минуту спустя она присылает другое сообщение: «Размышляю о том, чтобы стать автором поздравительных открыток. Ведь самое худшее, что мне когда-либо придётся сочинять — это выражение сочувствия и соболезнования».

«Найти-поднять-шумиху-уничтожить». Раньше я никогда не думала об этом в таком ключе, но это идеально описывает современную поп-культуру. Саша такая умная. Ты — творческая личность и поднимаешься от безызвестности к славе, удаче и бесконечному восхищению, но в один прекрасный день кто-то решает, что ты стал слишком самонадеянным, или приревновал тебя к твоему успеху, и решает поставить тебя на место.

Когда думаешь о такого рода последствиях, действительно кажется, что вообще не стоит пытаться прославиться.

С этими мрачными мыслями в голове, я направляюсь в «Пиар компанию Филипс».

Глава 16

Добираясь до работы Роберта, я отправляю Саше краткое сообщение: «Это было бы забавно. Давай вечером пообедаем дома и потусим. Кажется, у тебя был трудный день».

Она отвечает: «Очень трудный. Это свидание».

Темноволосая администратор улыбается мне, когда я вхожу через большие стеклянные и стальные двери. На мне надет свободный кардиган без застёжки поверх платья, и рукав немного застрял на ручке. Сотрудники приходят и уходят, а я неловко стою на их пути. Я глупо морщусь, освобождая проход, и иду к стойке администратора. Высокий охранник стоит в стороне холла, сжимая губы и сдерживая смех.

— Здравствуйте, я на встречу с Робертом, — говорю я, неуверенно оглядываясь, ведь в этом месте выгляжу, как белая ворона.

Администратор изумлённо поднимает бровь.

— Это большое здание с несколькими компаниями. Надо быть более конкретной, милая.

— Э, Роберт Филипс из «Филипс Пиар».

Её взгляд мечтательно загорается. Да, она точно знает, о ком я сейчас говорю. Кто не заметил произведение искусства, которым является мой совершенно новый бойфренд, однако испорченный, каким он может быть внутри?

— Ах, Роберт, — говорит она, и я не знаю, как растолковать её тон. — Он упомянул, что кто-то придёт к нему на обед. Поднимитесь на лифте на шестой этаж, а я позвоню, чтобы сообщить, что вы идете.

Натянуто улыбнувшись, я благодарю её и вхожу в лифт с другими людьми. Когда добираюсь до шестого этажа, он пустеет, и я остаюсь одна в кабинке. Дверь со звоном открывается, и я вхожу в коридор с серыми стенами и кофейного цвета ковром. Роберта нигде не видно, поэтому я иду по коридору, читая имена на дверях офисов, чтобы понять, смогу ли самостоятельно найти его. Я смеюсь, наконец, добравшись до офиса Роберта, и вижу, кабинет Джимми прямо рядом с ним. Интересно, это парень всё ещё докучает Саше свиданием.

Слышу голоса внутри, поэтому стучу и жду, когда кто-нибудь впустит меня. Спустя несколько секунд женщина сорока лет открывает дверь. Она похожа на рыжеволосую Сару Джессику Паркер, одну из тех женщин, чьи черты лица, кажется, не делают лицо привлекательным, но это не так. Ещё я замечаю, что наши волосы почти одного оттенка рыжего цвета. Хотя цвет её глаз отличается от моих, они совершенно коричневые и золотистые, как карамель.

Она вежливо улыбается мне.

— О, здравствуйте, вы новый интерн, которого прислали?

Я не успеваю ответить, так как Роберт подходит и улыбается.

— Она не твой интерн, Оливия. Это моя девушка, Лана.

Роб обвивает меня рукой за талию, и пока мой мозг переваривает имя «Оливия», добираясь до шокирующего факта, что это и есть та замужняя женщина, с которой был Роберт, я протягиваю руку, чтобы пожать её.

У неё чуть-чуть расширяются глаза, и она отвечает на моё рукопожатие.

— Приятно познакомиться с тобой, — говорит она, улыбаясь и оценивая меня.

Возможно, женщина думает, как я не подхожу Роберту, ведь мы похожи на противоположности — он в костюме, а я в причудливой винтажной одежде.

— Мне тоже приятно с Вами познакомиться, — говорю я, убирая руку, и позволяю Роберту крепче прижать себя.

— Я так понимаю, ты из Ирландии? — говорит она.

На ней надето облегающее тёмно-синее платье, а длинные волосы закручены на затылке.

Украдкой поглядываю в сторону и вижу, как Джимми и ещё какой-то мужчина находятся в офисе Роберта, и вздыхаю с облегчением. По крайней мере, она была не наедине с ним.

Я смеюсь.

— Да, акцент выдал меня?

Женщина жестикулирует большим и указательным пальцами.

— Немного.

Её взгляд смещается на Роберта, и она удовлетворённо улыбается ему.

— Кто бы мог подумать? У тебя слабость к рыжеволосым, Роб. Должно быть, я тебе привила к ним вкус.

Роберт хмурится, а Оливия от удовольствия поджимает свои губы. Мало она знает, ведь я уже хорошо знакома с их историей.

Передвинув руку на моё бедро, Роб наклоняет голову и целует в ложбинку моей шеи, затем с обожанием смотрит на меня и отвечает:

— На самом деле это сделала Лана, дорогая Оливия.

Та раскрывает рот и с секунду не говорит ни слова.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 12 131415 16 17 Следующая ⇒