Интерлюдия 4 1 страница

Глава 13

Моё сердце сильно бьётся, и стремительно промчавшись через два лестничных пролёта, я выбегаю из дома в сад, тяжело дыша. Я пользуюсь моментом и делаю глоток воздуха, прежде чем выхожу на улицу. Группа мужчин и женщин выходит из такси и, не раздумывая, я заскакиваю и говорю водителю отвезти меня домой к Саше.

Не знаю, почему я убегаю. Нет ничего плохого в том, что она делает. Просто поймать Сашу было так унизительно для нас, и сейчас я едва ли могу даже вспомнить, зачем я с самого начала искала её. Я попадаю в дом при помощи запасных ключей, направляюсь прямиком в свою комнату, срывая с себя одежду, и встаю под горячую струю душа.

Я закутываюсь в махровый халат и с мокрыми волосами забираюсь в постель, погасив свет. Десять минут спустя входная дверь хлопает, но прежде чем я понимаю это, Саша входит в комнату и включает свет. Она выглядит усталой и немного пьяной, и я сажусь на кровати. Какое-то мгновение мы просто пялимся друг на друга, и никто из нас не знает, что сказать.

Саша нарушает молчание.

— Я обыскала весь дом Алистера в поисках тебя. На твоём телефоне отвечала голосовая почта, и я поняла, что ты ушла домой.

— Да, я... — Мой голос срывается. — Я — идиотка, что убежала. Сожалею о том, что зашла к тебе.

Она вытаскивает клочок старой квитанции из кармана и начинает вертеть его между пальцами.

— Полагаю, мне нужно кое-что объяснить, — тихо говорит она, не встречаясь со мной взглядом.

Мне совершенно не нравится, что она чувствует необходимость объясняться. Я прямо ощущаю стыд, исходящий от неё, а ей абсолютно не чему стыдиться.

— Не нужно, — мягко говорю я. — Это никого не касается, кроме тебя. Однако я хочу знать тебя, Саша. Ты моя самая лучшая подруга.

Она невесело смеётся, качая головой, и поднимает взгляд к потолку.

— Знаешь, много раз это готово было сорваться с моего языка, чтобы рассказать тебе, но потом я всегда трусила.

— Ну, это понятно. Нам всем иногда бывает страшно. Слушай, перестань стоять там. Подойди и сядь со мной рядом, — говорю я.

Она кажется настороженной, но, в итоге, сбрасывает туфли, обходит кровать и присаживается на тот её край, где я никогда не сплю. Жду, что девушка начнёт разговор, но Саша молчит, поэтому я притворяюсь, что разговор продолжается.

— Так, почему ты струсила? Ты знаешь, я бы не взглянула на тебя по-другому только потому, что ты лесбиянка.

Она опускает голову на руки.

— Ах! Я даже слышать не могу, как ты говоришь это. Это кажется таким странным, — бормочет Саша.

— Ты ведёшь себя глупо. Это не странно.

Она поворачивается и смотрит на меня.

— Не делай это.

— Не делать что?

— Не прикидывайся современной и не склонной к осуждению.

Я тихо смеюсь.

— Но я современная и не склонна к осуждению.

— Ты знаешь, что я имею в виду, Лана. Это — снисхождение.

— Ладно, ну, это не было моей целью. Это из-за твоего отца, что ты никому никогда не говорила? Потому что ты думаешь, он бы отрекся от тебя или что-то в этом роде?

Саша потирает свою руку.

— Тьфу, это платье такое неудобное. Думаю, пойду переоденусь.

Она намеревается встать, но я хватаю её за руку и тяну обратно.

— Нет, не пойдёшь, Саша. Мы поговорим здесь и сейчас.

Она умоляюще смотрит на меня.

— Лана...

— Саша, пожалуйста, мне кажется, ты не доверяешь мне.

У неё вырывается вздох, и она откидывается на подушки, уставившись в потолок.

— Это не то, чтобы я не доверяла тебе, и да, много моих проблем исходит от отца, но есть и другие причины, которые я скрывала от тебя.

Я наклоняюсь вперёд.

— Например?

Тёмные глаза быстро направляются в мою сторону, и неожиданно выражение её лица становится напряженным.

— Например, тот факт, что я была очень увлечена тобой, когда мы были моложе, — почти агрессивно заявляет она.

Я таращусь на неё с отвисшей челюстью. Это было последнее, что я когда-либо ожидала услышать от неё.

— О, Господи, — стонет она, потянув себя за волосы. — Я не должна была говорить это.

Я несколько раз моргаю, пытаясь заставить работать свой мозг после шока.

— Ты... ты была очень увлечена... мной?

Мой голос взмывает вверх в конце вопроса.

— Да. Многие годы я находилась под влиянием этого, просто, чтобы ты знала, — она поворачивается ко мне, изгибая бровь с оттенком сухой иронии. — Но когда ты мне так нравилась, я очень боялась рассказать тебе из страха, что напугаю, и тогда ты больше не захочешь быть моей подругой. Кроме того, я могла бы сказать, что ты не была влюблена в девушек. Ты не смотрела на них так, как я смотрела, а потом у тебя был твой маленький дружок — Ронан.

Я смеюсь.

— Ронан не был моим дружком.

Она одаривает меня мимолётной усмешкой, а это первый признак юмора, который я вижу с тех пор, как мы начали этот разговор.

— Возможно, и нет, но, казалось, что он тебе нравился, поэтому я понимала, что ты не моего поля ягода.

Я улыбаюсь ей и, наверное, мы возвращаемся к тому, что нам комфортно друг с другом.

— Поверить не могу, что ты была увлечена мной. Я была такой тощей и хилой. У тебя отвратительный вкус на женщин, Саш, — поддразниваю я её.

Она искоса поглядывает на меня.

— Это были глаза и волосы, о, и бледная кожа. Мне нравятся девушки с бледной кожей.

Похоже, она считает это рутинным, рассказывать об этом, но старается сделать так, чтобы не было стыдно.

Я делаю всё возможное, чтобы управлять своим избытком чувств, ведь она полностью открыта со мной.

— Хм. Та стриптизёрша у Алистера была довольно бледной. Ты не сбежала от неё просто потому, что вмешалась я, не так ли?

— Она не стриптизёрша, она танцовщица бурлеска. И да, я сбежала. Я была с ней только потому, что была пьяна.

— О. Так что на счёт все тех свиданий с мужчинами, на которых ты была? Неужели ты думала, что они исправят тебя или что-то ещё?

— Лана! Господи Иисусе. Нет. Не знаю, что я думала. Полагаю, просто пыталась быть нормальной.

— Ты нормальная, идиотка. Тебе не нужно прилагать усилия для этого.

Она пододвигается ближе и обвивает меня рукой, крепко сжимая. Когда я смотрю на подругу, то по её лицу катится слеза.

— Не плачь, Саш. Я тоже начну плакать.

Она смахивает слезу.

— Ты просто понятия не имеешь, что значит для меня, слышать это от тебя и обсуждать после всех этих лет. Это как будто кирпич давил мне на грудь, а теперь его убрали.

Я обнимаю её в ответ и тоже плачу, мои глаза полны слёз.

— Я ненавижу твоего отца, — сквозь слёзы шепчу я.

— Не стоит ненавидеть его, — отвечает она, её голос ломается. — Я должна быть сильнее. Меня не должно волновать то, что он думает.

— Нет. Он не должен думать так, как он думает. Он должен принять тебя такой, несмотря ни на что.

Саша освобождается от объятий и, заметив, что мой халат слегка раскрылся, поправляет его на мне с небольшой улыбкой. На секунду я чувствую себя странно, но затем вспоминаю, что она видела меня голой миллион раз и спала со мной в одной постели бессчётное количество ночей. Момент затягивается, но я ничего не говорю.

— Знаешь, что удручает? — спрашивает она, покашливая.

— Что?

— Мой отец наверняка знает, что я — лесбиянка. Думаю, он бы не сказал ничего из того, что сказал мне, если бы не знал. Он всегда даёт понять, что не одобрил бы это. Очевидно, он делает так для того, чтобы заставлять меня держать всё в тайне и бояться открыться. Таким образом, ему никогда не придётся иметь дело с этим, и он может продолжать притворяться, что у него идеальная доченька без изъянов.

— Ну, тогда, возможно, тебе следует показать ему, что ты больше не собираешься прятаться и сказать ему это в лицо.

— Да, может быть, — говорит она грустным голосом. — Роберт тоже знает. Он узнал несколько лет тому назад и пытался заставить меня открыться. Я сказала ему, что это всё его воображение, и что я не лесбиянка.

Она безрадостно смеётся.

— Я знаю, он не поверил этой лжи, но я не смогла придумать что-то ещё, чтобы сказать ему.

Я киваю, но не говорю, как Роберт рассказал мне, как он подростком застукал её, целующуюся с девушкой. Но когда она упомянула своего брата, я вдруг вспомнила, что оставила его ждать меня у Алистера. Ну, уверена, он к этому времени уже понял, что я не вернусь. Чёрт, надеюсь, Роб не злится на меня за то, что бросила его на произвол судьбы. И только сейчас я вспомнила, зачем изначально искала Сашу на вечеринке.

— Говоря о Роберте, — нерешительно начинаю я. — Я знаю, ты рассказала ему обо мне, э, о том, что я девственница.

Я стараюсь сохранить голос спокойным, учитывая, что у нас разговор по душам, даже если Саша сообщила брату о моей девственности. Но я всё ещё хочу узнать об этом.

Саша ерошит пальцами волосы.

— А, чёрт. Да, я сделала это. Прости. Мне нужно было дать ему понять, что ты не такая, кого он может дурачить и бросить. Во всяком случае, нам было полезно поговорить, ведь теперь я знаю, что Роберт до чёртиков влюблён в тебя, — она одаривает меня лукавым взглядом. — Не уверена, подумала ли я это отпраздновать.

Я ахаю.

— Он сказал это?

— Нет, конечно, он не сказал. Роберт — загадка, а не открытая книга. Понадобилось бы более чем суровое предупреждение от меня, чтобы вырвать у него подобное признание. Но я могу сказать, что он любит тебя. Я знаю своего брата лучше, чем он думает сам, и глубоко внутри Роб не беззаботный придурок, каким ему нравится показывать себя миру.

— Да, мне предстоит узнать это.

Неожиданно я больше не расстраиваюсь о том, что она рассказала ему. В моей голове всё трепещет от мысли, что Роб любит меня.

Любит.

Меня.

Роберт. Парень, у которого, я всегда считала, вообще нет сердца, или он не способен чувствовать что-то, кроме ненависти.

Саша поворачивается ко мне, улыбаясь.

— Итак, печально известный Роберт Филипс, повсюду разрушитель женских сердец, влюблён в тебя, Лана Суини. Мои искренние соболезнования.

Я толкаю её в плечо, скривив губы в ухмылке.

— Заткнись, — я делаю долгий и глубокий вдох. — Возможно, это не должно быть катастрофой, как ты думаешь. Может быть, мы могли бы, не знаю, быть счастливы вместе.

— Я серьёзно чертовски надеюсь на это, — говорит Саша со странным сочувствием в глазах, будто она уже чувствует мою грядущую боль.

— Перестань так смотреть на меня, — восклицаю я.

— Как?

— Будто ты уже сожалеешь о том грандиозном способе, которым Роберт уничтожит меня.

— Ладно, прости. Я перестану.

— Саша! Это не заставляет меня чувствовать себя лучше.

— Эй, успокойся. Обещаю вмешаться и утащить тебя от него прежде, чем что-нибудь случится. Но только так ты узнаешь, что большинство людей сделаны из хорошего и плохого. И большинство людей способны скрывать плохое намного меньше, чем хорошее, но Роберт, ну, ему трудно делать это.

— Я хочу помочь ему сделать это, — признаюсь я.

— И, может быть, у тебя это получится, — говорит она, крепко сжимая меня за плечи.

Мне нужно сменить тему разговора, так как сегодня вечером я больше не могу думать о Роберте. У меня так много мечтаний о его губах между моих ног, вращающихся в голове, что мне кажется, я могу потерять сознание, если позволю ещё одной мысли о нём пронестись в голове.

— Ладно, хватит обо мне. Давай поговорим о тебе. Есть целый отрезок твоей жизни, о котором я не знаю, и хочу, чтобы ты рассказала мне о себе. Начни с самого начала и ничего не пропускай.

Саша закатывает глаза, но кажется немного довольной.

— Ну, — осторожно начинает она, — впервые я поняла, что мне нравятся девушки на уроке физкультуры, когда мне было одиннадцать лет...

Следующие несколько часов мы говорим о её скрытой жизни, как ей пришлось так долго жить во лжи. Отрезки, где я появляюсь, заставляют меня чувствовать себя неловко, но в то же время польщённой. То, как Саша описывает меня, будучи подростком, полная противоположность тому, как я представляла себя. Она видела меня чистой, красивой, хрупкой девушкой, а я чувствовала себя ходячей ошибкой, портящей внешний вид планеты.

Затем она рассказывает мне, как пыталась быть с парнями, и что целуя их, чувствовала себя так фальшиво до коликов в животе. Она потеряла девственность в Лондоне с парнем, когда ей было шестнадцать, и не только чувствовала обычную боль от потери, а ощущала, цитирую: «будто у её вагины был запор». Я морщу лицо от её слов, а она смеется. Дальше Саша рассказывает, как, наконец, набралась смелости, чтобы поцеловать девушку во время каникул в Испании, и ей показалось, будто она была головоломкой, к которой, наконец-то, кто-то подобрал последний фрагмент.

Мы проводим много времени, плача и обнимая друг друга, и Саша уходит в свою комнату, не в силах больше беседовать. Уставшая, я засыпаю, даже не понимая, что Роберт так и не вернулся домой.

На следующее утро я открываю глаза в восемь часов, когда мой будильник начинает звонить, и вспоминаю, что забыла его выключить перед тем, как пойти спать прошлой ночью. Солнце приветливо светит через окно, поэтому, хотя я и чувствую себя изрядно подшофе после дня и ночи, содержавшие чересчур много алкоголя и, определённо, слишком много откровений, я встаю и одеваюсь. Где-то на днях я видела вывеску бесплатных занятий йогой с утра по воскресеньям в комплексном центре. Они начинаются в 9.30, поэтому я спешу со своей обычной дозой инсулина и завтраком.

Я делаю это в самую последнюю минуту, и возможность прочистить мозги и расслабиться в высшей степени приносит мне пользу. Когда занятия заканчиваются, я не хочу возвращаться домой из-за Роберта, кипящего от злости. Я сажусь на метро и отправляюсь в Уголок Ораторов, который становится моим постоянным прибежищем. Сегодня утром здесь более многолюдно, чем обычно, но я нигде не могу заметить Фарида. Вместо этого я стою и слушаю трёп вокруг до тех пор, пока больше не могу выдержать чьих-то убеждений. Интересно, наступит ли такой день, когда я наберусь достаточно смелости, чтобы выразить свои собственные убеждения?

Направляясь домой, я забегаю в газетный киоск, чтобы кое-что взять. На журнальном стенде я замечаю обложку, расхваливающую Молли Уиллис, как самую красивую женщину в Британии. Представляю себе, только на прошлой неделе тот же самый журнал, возможно, содержал в себе полную сплетен статью о её фальшивой беременности.

Я возвращаюсь домой и обнаруживаю, что на подъездной дорожке нет Сашиной машины. Роберт всё ещё здесь, но он мог и уехать с Сашей, так как они иногда навещают своего отца по воскресеньям. Кажется, они обязаны делать что-то в этом роде.

С облегчением вздохнув, я вхожу в парадную дверь и нахожу дом успокаивающе тихим. Во всяком случае, у меня есть ещё несколько часов, прежде чем я должна буду встретиться с Робертом. Я поднимаюсь в свою комнату, открываю дверь и останавливаюсь.

На полу у окна, где на маленькой полке я расставляю свои книги, сидит Роберт. Похоже, он только что принял душ, потому что его волосы немного влажные, и на нём надеты тёмно-синяя футболка с чёрными джинсами, туфель и носков нет. Он выглядит потрясающе. Так же у него на коленях открыта одна из моих книг, и Роб читает её.

Когда я вхожу, он намеренно не поднимает головы, а вместо этого не обращает на меня внимания и продолжает читать. Я роняю сумку, скидываю сандалии и подхожу к нему, присаживаясь рядом на пол. Как ни странно, его глаза движутся туда-сюда, поэтому Роб не притворяется, что читает. Мужчина до сих пор не замечает моего присутствия, поэтому я нежно кладу голову ему на плечо и протягиваю руку, чтобы перевернуть книгу и посмотреть, что это такое. Его губы немного дёргаются.

Книга — «Одиссея» Гомера. Я дважды прочитала её на первом курсе колледжа, строго говоря, это был первый древнегреческий текст, который я когда-либо изучала. Иногда мне нужно возвращаться к ней, когда хочу сослаться на что-нибудь, если пишу доклад или делаю научно-исследовательскую работу.

— Как тебе это нравится? — мягко спрашиваю я его.

— Странно как-то написано, — говорит он, хмуря бровь, и всё ещё не смотрит на меня.

— Потому что это поэма, — отвечаю я.

Роб просматривает толстые страницы.

— Немного длинно для поэмы, Лана.

— Это эпическая поэма. Они общеизвестно длинные.

— А, понятно.

— Итак, — начинаю я, теребя подол своей юбки, — ты так и не вернулся домой прошлой ночью... — Моё высказывание замирает.

Его губы снова дёргаются.

— Да, я... как ни удивительно, это немного неловко.

— Что?

— Я заснул в той комнате, где ты оставила меня у Алистера. Я не просыпался до самого утра и обнаружил, что ты так и не вернулась. Дом выглядел так, будто в него бомба попала, когда я спустился вниз.

— Могу себе представить, — говорю я с облегчением, потому что причина, по которой он не был дома, была совершенно невинной. — Но на счёт прошлой ночи я должна кое-что рассказать тебе.

Я останавливаюсь и делаю глубокий вдох.

— Когда я пошла искать Сашу, то застала её с одной из стриптизёрш. Я была так подавлена, что заскочила в такси и отправилась домой. Саша последовала за мной, и мы разговаривали всю ночь.

Теперь Роберт, наконец-то, смотрит на меня. Кажется, он заинтригован.

— Так она, наконец, открылась тебе?

— Э, да... это было, ну, была кратковременная неловкость, но потом всё было нормально, мы просто говорили и говорили, пока совсем не вымотались, чтобы говорить ещё.

— Кажется, будто вам обеим это было нужно.

— Да.

— Она собирается рассказать маме и отцу?

— Не уверена. Возможно, когда будет подходящее время.

Задумавшись, Роберт кусает свою губу. Моя голова всё ещё покоится на его плече. Чувствую, что нам нужно наладить контакт, поэтому беру его руку в свою, сплетая наши пальцы, и кладу их себе на колени. Его бровь поднимается, и он с любопытством смотрит на меня.

— Не могу перестать думать о том, что ты делал со мной прошлой ночью, — смело шепчу я.

Его дыхание звучит подобно стону, и он проводит большим пальцем по ткани моей юбки.

— Мы можем кое-что сделать? — хрипло спрашивает он.

— Да. А что?

— Пошли со мной, — отвечает Роб, рывком ставит меня на ноги, и отводит за руку в свою комнату.

Закрыв дверь, он отпускает мою руку и достаёт из ящика стола свой фотоаппарат. Я не видела его с тех самых пор, когда он фотографировал меня в саду. Роб ставит его на тумбочку и ложится на середину кровати.

— Хм, ладно, — говорю я, не зная, что делать. — Что здесь делает камера?

— Расскажу позже. Сначала я хочу, чтобы ты исследовала меня. Я больше не хочу, чтобы ты нервничала, когда мы с тобой вдвоём. Прошлой ночью ты была так встревожена, что почти дрожала.

— Я не была так уж плоха, — протестую я.

— Это потому, что ты не видела себя со стороны. Мне хочется, чтобы ты была спокойна, когда я касаюсь тебя. Не хочу, чтобы ты чувствовала что-то другое, кроме удовольствия.

Неожиданно у меня пересыхает во рту.

— Ладно, что я должна делать?

— Всё, что хочешь. Раздень меня донага, прикоснись ко мне, смотри на меня, привыкай ко мне. Думай о моём теле, как о собственной площадке для игр. Ты можешь делать всё, что пожелаешь, а я обещаю не вмешиваться.

Это предложение кажется слишком заманчивым, чтобы быть правдой, и у меня всё ещё витают сомнения на счёт камеры. Я шагаю к нему, но потом медлю от нерешительности.

— Я не могу сделать это, Роб. Это так странно.

При этих словах он соскакивает с кровати и тянет меня к себе. И вот я уже сижу рядом с ним, а мужчина снова ложится, раскинув руки по обе стороны своего тела и положив голову на подушку.

Покусывая губу, я приподнимаю край его футболки и слегка стягиваю её, обнажая его бёдра. Мельком взглянув на него, я замечаю, как Роб пристально смотрит на меня в полном напряжении, а его дыхание прерывается. Я ещё выше приподнимаю футболку, а он помогает мне, чтобы я смогла стянуть её через его голову.

Я изумлённо смотрю на него и провожу ладонью по прессу, вдоль его грудных мышц, уклоняясь от сосков, хотя и хочу прикоснуться к ним. Он, должно быть, читает мои мысли, поэтому берёт мою руку и кладет её на сосок. Я втягиваю воздух и выдыхаю.

Несколько секунд я нерешительно смотрю на него.

— Я же сказал тебе, ты можешь делать со мной всё, что захочешь, — убеждает Роб напряжённым голосом.

Я наблюдаю, как двигаются его мускулы, когда он сжимает кулаки. Наклонив голову к его соску, я нежно касаюсь его губами.

— Чёрт, — шипит Роберт.

Я поднимаю взгляд, и наши взгляды встречаются.

Я передвигаю рукой к пряжке джинсов Роба и просто пугаюсь очевидной выпуклости в брюках, его веки дрожат. Понятия не имею, что делаю. Соображая, что нужно делать, я продвигаюсь дальше и прижимаю ладонь к его эрекции, а мой неопытный язык выскальзывает наружу и вращается вокруг его соска. Против воли я издаю тихий стон и начинаю медленно потирать его.

Роб с трудом дышит, но во всём остальном остаётся спокойным, просто молчаливо наблюдая за моими действиями. Это продолжается ещё несколько минут, я провожу руками по его обнажённой коже и расстегиваю джинсы мужчины. Когда я снова смотрю на Роберта, его рот открыт, и он наставляет меня:

— Возьми мою камеру.

— Зачем?

— Просто возьми её, малышка, пожалуйста.

Отчаяние в его голосе — это то, что движет мной. Я поднимаю фотоаппарат и подношу к кровати. Роб берёт его у меня и включает, прежде чем передаёт мне.

— Я хочу, чтобы ты выбрала те части меня, которые нравятся тебе больше всего, и сфотографировала их.

Я долго наблюдаю за ним, пока мой взгляд не загораются пониманием. Роб не только даёт мне свободу действий, чтобы узнать его тело, но также пытается заставить меня понять, почему ему нравится снимать меня.

— Я в этом не уверена.

— Перестань лгать. Могу сказать, что ты хочешь, просто по твоему страстно желающему взгляду на лице, Лана.

Я прищуриваю глаза и изучаю камеру, копаясь в её функциях. Затем пытаюсь точно определить, какие именно части тела Роба мне нравятся больше всего. Если быть абсолютно честной, каждый его фрагмент — мой любимый. Я приближаюсь к кровати и навожу камеру на лицо Роберта, увеличивая его губы. После того, как здорово они прикасались внизу меня, я, определённо, немного поглощена мыслями о них прямо сейчас.

Я делаю несколько снимков, и, кажется, что Роба ещё больше заводит тот факт, что я снимаю его. Полагаю, у нас всех есть свои причуды. Следующее, что я фотографирую — это волосы мужчины, а потом его руку, в частности мускулистую часть вверху. Я снимаю глаза Роба и грудь, и, наконец, линию его подбородка.

Когда я заканчиваю, он забирает камеру и притягивает меня к себе на колени.

— Теперь давай посмотрим, что ты наснимала, — говорит Роб, прокручивая коллекцию фотографий.

Мужчина обвивает рукой мою талию, массируя моё бедро. Когда он видит первую фотографию своих губ, то наклоняется и целует мою шею.

— Мои губы одна из твоих любимых моих частей, не так ли?

Я киваю и поворачиваюсь, чтобы провести носом вдоль его челюсти. У него замирает рука, и я чувствую на своей коже тяжелое и влажное дыхание Роба. Он начинает быстрее прокручивать снимки. Добравшись до последнего, мужчина стонет и опускает камеру на кровать. Его эрекция упирается мне в поясницу, и он расстёгивает мою блузку, стягивая её. Мой бюстгальтер следует за ней, и Роб обхватывает мои груди, теребя их руками.

Я откидываюсь на него, громко вздыхая. Роберт снова берёт свою камеру и делает снимок своей руки на моей груди.

— Роберт, не надо, — говорю я, но он уже делает снимок.

Его губы двигаются к моему уху.

— Пожалуйста, Лана, я никогда ни одной душе не покажу. Даю тебе слово.

Повернув голову, чтобы взглянуть в его глаза, я вижу, что он говорит правду, но всё-таки у меня занимает время для того, чтобы смириться с этим.

Я очень тихо шепчу:

— Только для тебя.

Его улыбка ослепляет.

— Только для меня, — соглашается он, собственнически скользя рукой по моему животу и делая другой снимок.

Я вижу его — контраст между загорелой рукой Роба и моим бледным животом великолепен. Он передвигает руку, откидывая мою юбку и проникая в трусики. Я постанываю, когда мужчина ласкает меня между ног.

— Ты мокрая, — выдыхает он, поглаживая меня пальцами и пытаясь войти внутрь.

Чувствую лёгкое жжение, когда Роб проникает туда, где раньше не касался.

— Так узко, — продолжает он, прикасаясь губами к моей шее, и проводит языком по мочке моего уха.

Я дрожу в его объятиях, инстинктивно потирая его твердость. Роб оказывается на мне, и я раздвигаю свои ноги. Его губы встречаются с моими в безумных укусах и засосах, пока Роб трёт эрекцией между моих ног. Чувствую, как теплеют мои щёки, и нарастает интенсивность ощущений. Мужчина удерживает мои руки у меня над головой, его мускулы напряжены. Роберт трет меня твёрдым пенисом прямо в нужном месте, и я чувствую, как нарастает оргазм.

Он раскачивается из стороны в сторону. На какой-то момент я забываю, что девственница и, кажется, что умру, если он не войдёт в меня. Не знаю как, но в течение нескольких дней мои страхи исчезли. Возможно, я всё это время ждала Роберта.

Наш поцелуй углубляется в геометрической прогрессии, его язык танцует с моим, а его губы запоминают меня. Роб разрывает поцелуй и в промежутках своего порывистого дыхания спрашивает:

— Ты почти там, детка?

— Да, — постанываю я. — Почти.

— Хорошо, подожди меня, — говорит он, но я не знаю, что Роб имеет в виду.

Его губы возвращаются к моим, и огонь пылает там, где мужчина двигается всё быстрее по моим мокрым трусикам.

Я кончаю более неистово, чем могла себе представить, как это могло бы произойти, а хватка Роберта на моих запястьях усиливается, и он стонет мне прямо в рот. Окутанная им, я содрогаюсь от волн своего оргазма. Мужчина опускает руки на мои плечи и обнимает меня.

Роб нежно покусывает моё ухо и, задыхаясь, хихикает.

— По-моему, я кое-что натворил.

Спустя секунду я понимаю, что он имеет в виду, и смеюсь.

— Тогда тебе следует привести всё в порядок.

Роб сжимает руки вокруг меня.

— Нет пока. Я счастлив там, где я сейчас.

Его дыхание достаточно быстро успокаивается, и он устраивает нас в более удобную позицию. Роб лениво выводит рукой круги по моему животу, уделяя особое внимание шрамам от инъекций.

— Ты самая совершенная для меня, Лана. Никогда не забывай это, — абсолютно серьёзно говорит он, будто даёт обет.

Я такая удовлетворённая, что, кажется, мурлычу.

— А ты для меня самый красивый, — отвечаю я.

— Не совершенный? — удивлённо спрашивает он.

— Нет, не совершенный. Совершенства не существует, а красота — да. И ты, Роберт, такой красивый, что иногда я хочу просто смотреть на тебя часами.

— Мне нравится слышать, что ты говоришь такие вещи обо мне. Это даёт мне надежду.

— Надежду на что?

— Надежду на то, что однажды ты простишь мне все мои прошлые грехи.

Я сглатываю и киваю, задаваясь вопросом, способна ли я на это. Возможно, я уже простила его — просто не сказала вслух. Его поглаживания на моём животе становятся медленнее, а затем совсем прекращаются. Я поднимаю взгляд и вижу, что он спит, глубоко дыша. Поэтому я уютно устраиваюсь в его объятиях, закрываю глаза и вскоре тоже засыпаю.

Глава 14

Проснувшись через час от того, что моё тело ноет, я бросаю взгляд на часы, понимая, что уже почти три. Я так была поглощена Робертом с того момента, как пришла домой сегодня, что совершенно забыла про обед. Я пытаюсь встать с кровати, но объятия мужчины усиливаются.

— Перестань ёрзать, — сонно сетует он, передвигая руку и накрывая ладонью место у меня между ног.

Я ощущаю моментальный трепет, но делаю всё, что в моих силах, чтобы не обращать на него внимания.

— Роберт, мне плохо. Мне нужно принять инсулин, — говорю я тихим голосом, чтобы не разбудить его, но когда я прекращаю говорить, он подскакивает.

— Чёрт. Прости. Давай иди, — говорит Роб, помогая мне встать с кровати.

Я спешу в свою комнату и принимаю лекарство. Слышу, как Роберт включает в ванной душ и, немного погодя, просовывает голову в дверь.

— Я собираюсь приготовить что-нибудь на обед. Есть какие-нибудь предпочтения?

— О, можно мне курицу и печёный картофель?

— Конечно, можно, — с усмешкой говорит он, награждая меня низким поклоном, и покидает комнату.

Спускаюсь вниз и слышу, как он расхаживает в саду за домом и разговаривает по телефону. Его голос натянут от раздражения, но я не слышу, с кем Роб разговаривает. Полагаю, это как-то связано с работой, я готовлю салат, подходящий для печёного картофеля и курицы.

В этот момент возвращается домой Саша, со вздохом кидает ключи от автомобиля на стол и вытягивает табурет.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Да, просто один дрянной источник потратил моё время впустую, пытаясь продать мне историю ни о чём. Богом клянусь, мне будет всё равно, если мне скажут, что чёртов Кит Ричардс умер, но я не вылезу из постели в воскресенье ради этой работы.

— О. Ну, не хочешь пообедать? Здесь есть много, чем поживиться, — спрашиваю я, зная, как еда всегда поднимает Саше настроение.

— Я бы с удовольствием. Сегодня утром у меня было сильное похмелье, чтобы позавтракать. Всё, что у меня было сегодня — это чёрный кофе с тонной сахара для поддержки.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒