Четыре года назад 1 страница

10:30

Топот Кисмет опередил её появление на добрых тридцать секунд. Она отодвинула край девственно-белой занавески в смотровой, глаза её горели так же ярко, как и огненные волосы. Остановившись недалеко от кушетки, задержалась на мгновение, чтобы оглядеть меня — бесполезно забинтованное предплечье, заживающие синяки на лице и плечах от падения на бетон, — а затем накинулась:

— Что, черт возьми, произошло, Стоун? Три машины уничтожены, и теперь Трумен в операционной?

Я внутренне содрогнулась, но смогла сохранить нейтральное выражение лица.
— Скольких полукровок, бегающих с гранатами в карманах, ты встречала? — и я спрашивала не с сарказмом; неожиданная взрывчатка совершенно сбила меня с толку.

— Повезло, что мы не ушли, иначе тебе пришлось бы объяснять произошедшее службе безопасности больницы.

— Эй, я не приглашала его на вечеринку, Кисмет, он просто ждал. Он знал, где нас искать, — вкратце рассказала ей о знакомстве с полукровкой и о нескольких занимательных кусочках информации, которыми он поделился. Услышанное озадачило Кисмет.

— Кто-то до сих пор пытается убить тебя, — решила она.

Закатила глаза.
— Кто-то всегда пытается меня убить. Проблема в том, что этот некто использует тех же людей, что и прежний кто-то.

— Уверена, что целью была именно ты?

В воспоминаниях вернулась к первым мгновениям после взрыва. Лежу на спине, а Вайят прижимает меня к земле. Дым щипал глаза, мешая дышать. Изо всех сил я старалась оставаться в сознании. Проиграв бой.

— Нет, — со странной дрожью в голосе произнесла я. Прочистила горло. Тяжело. — Нет, не уверена.

Кисмет сделала несколько шагов вперед, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от кушетки. Выражение её лица смягчилось, стало менее деловым и более дружелюбным.
— Что сказал доктор?

— Немного, — взглянула на занавеску, как будто этим простым жестом могла вызвать врача. Но никто не пришел. — Если любишь иронию, то тебе это понравится. Нож, которым я распотрошила полукровку, от взрыва превратился в шрапнель. Один из осколков попал Вайяту прямо в спину, но я не знаю, куда именно.

— Он выбирался и из худших передряг.

Фыркнула.
— Да, конечно, даже умерев, он выжил, чтобы рассказать об этом. Жаль, что не всем так повезло.

И снова мои мысли вернулись к Алексу, и та часть меня, которая все еще была Чалис, чуть не рухнула от её горя. Пальцами нащупала изящный серебряный крестик, неповрежденный ничем, через что ему пришлось пройти. Более удачливый, чем его владелец. Беспокойство за Вайята смешалось с горем, и в горле образовался комок. Я судорожно сглотнула.

— Насчет этого, — проговорила Кисмет.

Я резко вскинула голову; она полностью завладела моим вниманием.
— Насчет чего?

— Рано или поздно нам придется решить, что делать со смертью Алекса. Уверена, что у него есть семья, коллеги, друзья, которые начнут беспокоиться, когда он перестанет появляться.

— Если уже этого не сделали. — Мне ничего о них не известно. По крайней мере, не осознанно. Если Чалис близко знала его семью и круг общения, то отпечатки её воспоминаний не делились этой информацией. Еще одна веская причина оставить эту квартиру позади, пока не начали появляться её приятели и старые бойфренды.

— Процедура такова...

Оборвала её резким взмахом руки.
— Знаю, что это за чертова процедура, и тебе не нужно напоминать мне об этом. — Мысль о том, чтобы объявить Алекса Форрестера пропавшим без вести, а затем удостовериться, что его досье затеряется среди кучи подобных дел Департамента полиции, заставила мою кровь вскипеть. Он заслуживал лучшего, чем остаться в памяти лишь еще одним номером дела.

— Он не пропал, — сказала я.

— Его останки исчезли, Стоун. Мы не сможем выставить его смерть случайностью, даже если бы захотели, и начальство не даст мне разрешения тратить рабочую силу, пытаясь это сделать. Не с двумя кураторами, выпавшими из обоймы, и не с третью убитых охотников, а теперь еще и этот пиар-кошмар с кланами.

— Боже нас упаси, переживать о ком-нибудь еще, кроме триад.

Она разозлилась, сжала руки в кулаки.
— Послушай, Стоун, не знаю, как вся эта история с реинкарнацией повлияла на твои суждения, но держи себя в руках. Всё, что происходит в данный момент, в той или иной степени затрагивает тебя, но мне нужно, чтобы ты сосредоточилась на деле. А не на человеке, который еще три дня назад не был частью твоей жизни и теперь уже не является. Он не имеет значения. Твое дело не ждет, и никто другой не сможет выполнить его, кроме тебя.

Мне хотелось не обращать на её слова внимания, забыть их, но они не исчезали, впитываясь и обретая совершенный смысл. Я ненавидела мысль, что никто другой не может сделать мою работу, но она права. Я обещала Финеасу, дала обещание Руфусу и не могла позволить себе подвести их обоих.

Соскользнула с кушетки без малейшего колебания, не заботясь о том, что одежда, в которую недавно переоделась, окровавлена и испачкана. Оказавшись нос к носу с миниатюрной Кисмет, я возвышалась над куратором на несколько дюймов.

Она не отступила, не вздрогнула, просто посмотрела прямо на меня и сказала:
— Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно за то, что я сказала, если это поможет. Иногда гнев — лучшее топливо, которое у нас есть.

— Ты получила этот совет в печенье с предсказанием судьбы? — спросила я.

— Нет, от Вайята, давным-давно, когда он готовил меня к роли куратора.

Я моргнула. Раньше не особого задумывалась об обучении кураторов и хотя знала, что Вайят здесь с момента официального образования триад, мысль о том что он обучал Кисмет казалась... ну, странной.

— Ты должна убрать все лишнее в сторону, — добавила она.

— Поверь, если бы речь шла только обо мне, у меня бы не возникло проблем с разделением всего этого, пока кризис не пройдет. К сожалению, во мне много от Чалис, отголоски её личности внутри моей гребаной головы, так что это сложно, я не могу просто закрыть дверь. Если могла, так бы и сделала, потому что стала бы действовать намного эффективней, не тратя половину своего времени на беспокойство о Вайяте и скорби по Алексу.

— Это нелегко, когда ты кого-то любишь.

Это заявление заставило меня отступить на несколько шагов назад, в разделяющем нас пространстве витали дискомфорт и понимание.
— Чалис любила его. Я едва знала Алекса, — проговорила я.

— Я имела в виду Вайята.

Заставила себя промолчать. Вряд ли это так очевидно. Кураторы не должны привязываться к своим охотникам, поскольку их работа — постоянно приказывать нам попадать в смертельные ситуации. Охотники внутри триад часто сближались, хотя нас и предупреждали не делать этого. Романтическая любовь не запрещена (насколько я знала), но если она и существовала между охотниками, то об этом просто не говорили.

И я не собирался вести этот разговор с Джиной Кисмет. За последние несколько часов мы обменялись большим количеством слов, чем когда-либо за последние четыре года, даже в тех редких случаях, когда наши триады пересекались. Она всегда казалась соблюдающей правила, осмотрительной и — когда не имела прямого дела с собственными охотниками — холодной. Что, черт возьми, она знала о моих отношениях с Вайятом?

— Нет, — сделала вид, что не поняла о чем речь, — это не просто, делить свой мозг с призраком. Вот что и правда и нелегко.

Кисмет тяжело вздохнула. Она выглядела опустошенной. Больше не руководитель, а почти друг.
— Как скажешь, Стоун, но из одной женщины в другую? Это не дело.

Я приподняла бровь.
— И что это значит?

— Отношения между кураторами и охотниками. Они не работают. Их не должно быть, — боль в её голосе, до сих пор отсутствовавшая в нашем разговоре, лишила меня дара речи. Выражение лица Кисмет не изменилось, поза оставалась слегка напряженной. Только то, как она говорила, со знанием дела рассуждая на запретную тему, с пугающей ясностью выдавало её страдания. Знание, рожденное личным опытом. У нее были отношения с одним из её охотников? Охотником из другой триады?

Но я не собиралась спрашивать об этом. Сплетни — пустая трата времени, а у меня есть дела поважнее, чем личная жизнь Кисмет.

— Мы с Вайятом не спим вместе, если ты об этом, — Правда, граничащая с наглой ложью. Мы спали вместе всего один раз, как раз перед моей первой смертью. Позапрошлой ночью мы снова чуть не переспали. Почти.

Кисмет склонила голову набок, словно обдумывая мое заявление.
— Продолжайте в том же духе, чтобы никто из вас не погиб снова.

Желая перевести разговор в сторону от моей сексуальной жизни, я с сарказмом проговорила:
— Твоя забота чрезвычайно трогательна.

Она пожала плечами:
— Сегодня мы больше не можем нести потери. У нас мало людей после Олсмила. Есть несколько команд, которые бьют по известным местам скопления полукровок, а другие закручивают гайки гоблинам. И теперь исследуя эти... штуки из лаборатории …

Я оживилась:
— Вы что-то выяснили?

— Помнишь тех тварей, что мы нашли в лаборатории Товина? Эльфы умны, но, со слов Амалии и некоторых других источников, они не генетики. У Товина не хватило бы мозгов заниматься созданием новых видов в одиночку, поэтому Виллеми прорабатывает версию, что у него имелся сообщник. Если он что-нибудь обнаружит, то даст нам знать.

О наличии сообщника я и не подумала. Да и не должна была. Я охотник. Укажите мне на цель, и я убью её. Мышление как у следователя — это работа куратора, а не охотника.
— Сам? — удивилась я.

Кисмет нахмурила тонкие брови.
— Он попросил дать ему задание, и мы его дали. Сегодня утром в Олсмиле Риз Виллеми потерял двух своих людей. Или ты забыла, что погибло шесть человек?

Не забыла. Просто не потрудилась спросить, кто именно. Сосредоточиться на тех, кто выжил, казалось более важным, чем на погибших. Первым я могла посочувствовать; знала их боль. Я вспомнила знакомое смуглое лицо парня из «Бургер-Пэлас», которой только сегодня утром смеялся над моей шуткой про зомби.
— А охотник, что выжил?

— Временно свободен от дежурства.

— Я имела в виду его имя.

— Давид.

По ту сторону занавески послышались громкие голоса. Я устремила взгляд; Кисмет обернулась. Приблизились. Сердце забилось сильнее. Те же самые голоса звучали совсем рядом. Скрип обуви, и вот они уже удаляются. Выдохнула, не осознавая, что задержала дыхание.

— Прошло меньше часа, — проговорила Кисмет, снова поворачиваясь ко мне лицом. — Возможно, пройдет ещё какое-то время, прежде чем мы услышим что-нибудь от хирурга. — Её мысль мне понятна.

— Думаешь, кто-нибудь будет возражать, против моей выписки? — Я проверила свое отражение в блестящей поверхности лотка для инструментов. На моем лице не осталось никаких следов, только несколько пятен сажи. Вытерла их тыльной стороной ладони.

— Нет, если исчезнет твоя карта. — Она улыбалась, когда я снова взглянула на нее. — Хочешь, чтобы Тибальт пошел с тобой?

— Я пойду с ней, — голос Фина раздался из ниоткуда, так близко, что мне показалось, будто он стоит прямо за мной. Развернулась, но не увидела его, пока он не вышел из-за края занавески, сложив руки перед собой и устремив на меня взгляд ярких глаз. Он улыбался дерзко, но слегка виновато, на губе красовалось свидетельство моей недавней потери самообладания. — Простите, если напугал вас, — добавил он.

— Что? На этот раз даже никакой разбитой машины для эффектного выхода? — подразнила я.

Он покачал головой.
— Я взял себе за правило никогда не разбивать больше одной машины в неделю.

— Приятно слышать, но мне не нужно, чтобы ты таскался за мной, Фин. Иди посиди с Авророй и Джозефом, пока я буду делать свою работу.

— Они в полной безопасности в твоей квартире Эвангелина. — Он искоса взглянул на Кисмет, прежде чем снова посмотрел на меня. — Проще защитить их, находясь рядом с тобой.

— Нет, если тот, кто рядом со мной, в первую очередь подвергает мою задницу опасности.

Он замер, и улыбка исчезла с его лица. На смену ему пришла болезненная хмурость, печаль, которая, казалось, притупила сияние его глаз.
— В мои намерения никогда не входило обманывать тебя в этом.

— Намеренно или нет, но ты получил то, что хотел?

— И если ты добьешься успеха, получишь то, что сама хочешь. Время не на твоей стороне, а у меня есть связи и ресурсы внутри кланов, далеко за пределами досягаемости триад.

Нахмурилась, раздосадованная тем, что он прав. Несмотря на это, после трюка в приемном покое я просто не доверяла ему.

— У меня нет личной ненависти к Руфусу Сент-Джеймсу, — сказал Фин. — Я его не знаю, но он олицетворяет то, что погубило мой народ. Дай мне другую мишень, и я направлю на нее всю силу своего гнева и никогда больше не посмотрю на мистера Сент-Джеймса косо. — Он склонил голову набок резким движением, очень похожим на движение любопытного попугая. — Позволь мне помочь тебе.

Пристально посмотрела на него, надеясь найти хоть какую-то правду в синих глубинах его глаз. Проблеск эмоций или намек на его истинные намерения. Все, что я видела, — это синеву, живую и прекрасную. Синеву, в которой легко потеряться.

— Ради бога, Стоун, — произнесла Кисмет, — возьми его с собой. Во всяком случае, я буду чувствовать себя лучше, зная, что ты не в одиночестве сеешь хаос в городе.

— Мне не нужна нянька, — проворчала я.

-Тогда как насчет напарника? — предложил Фин.

— Я работала с двумя напарниками. Из-за меня они оба погибли.

Он изогнул брови в одинаковые тонкие дуги.
— Как насчет раздражающего младшего брата в сопровождение?

Как человек, он выглядел моим ровесником или немного старше.

Но оборотни стареют иначе, чем люди, так что ему могло быть и десять, насколько знаю. Немногие из них живут дольше двадцати лет, и я никогда не слышала о ком-то старше двадцати пяти, а это значит, что я вполне могу оказаться старше Джозефа. Это... неприятно.

— Хорошо, ты можешь пойти со мной, — согласилась я, устав спорить, когда и он, и Кисмет, казалось, решили, что он будет моей тенью.

— Телефон все еще у тебя? — спросила Кисмет.

— Да.

— Держи его поблизости. Позвоню, как будут новости.

— Договорились.

— Машина?

— Проверь, нет ли ключей в куче обломков внизу, — ухмыльнулась я.

— У меня есть машина, — сказал Фин.

— Неужели?

— Знаешь, я не только летаю. Я привык поддерживать видимость нормальной жизни, с дневной работой и всем прочим.

— В качестве кого? Модели нижнего белья?

Яркий румянец окрасил его щеки, и я поняла, что сказала.

Прошмыгнула мимо него, коротко бросив Кисмет «На связи» и направилась в дальний конец приемного покоя. Фин догнал меня на полпути, его присутствие скорее чувствовалось, чем замечалось. Он все время двигался бесшумно — трюк, которым я одновременно восхищалась и ненавидела.

Никто не кричал мне, чтобы я остановилась. Ни один из охранников, слоняющихся вокруг приемного покоя и его входа, не обратил на нас особого внимания. Вместо того чтобы свернуть к ряду лифтов, направилась прямиком к наружным дверям, горя желанием убраться к чертовой матери из больницы.

— Где ты припарковался? — спросила я, как только шагнула на тротуар и солнце ударило мне в голову. Запах масла, смешанный с близким запахом реки, создавал тошнотворный контраст сладости и грязи.

— Сюда, — Фин указал направление.

Он повел меня мимо главного входа в больницу, к переулку, который тянулся между стеной больницы и ржавым железным забором, защищавшим пешеходов от отвесного двадцатифутового обрыва реки. Вдоль аллеи тянулись ряды общественных парковочных мест, большинство из которых было заполнено в полдень. Собачники, бегуны трусцой и парочки, вышедшие на прогулку в обеденный перерыв, заполняли весь тротуар вдоль реки.

Мы придерживались более узкой тропинки, которая тянулась рядом с кирпичной стеной больницы — менее оживленная и более удобная для приватной беседы.

— Ты решила, с чего начать? — спросил Фин.

Я шла слева от него, на полшага позади, остро ощущая каждого человека в пределах видимости.
— Гремлины помогали нам в прошлом, — ответила я. На полпути к нам из-за угла вывернул тощий мужчина, который вел массивную немецкую овчарку на цепном поводке. — Как думаешь, какая взятка будет справедливой за то, чтобы попросить их взломать внутреннюю систему полицейского управления?

— Четырехъярусный свадебный торт? — предложил он.

— Серьезно?

Он повернул голову, открывая моему взгляду свой угловатый профиль.
— Я пошутил, Эвангелина.

— Эви.

— Эви, — исправился он. — А что ты предлагала в прошлый раз?

— Чизкейк с вишневой начинкой.

— За услугу?

— За стирание имени Чалис Фрост из системы и предоставление печатных копий, которые теперь смешаны с пеплом, оставшимся от квартиры Руфуса. — Хорошо, что мы успели все прочитать за один вечер, иначе мне чертовски не повезло бы узнать крайне важную информацию о её прошлом.

Фин устремил взгляд прямо вперед. Сжал руки в кулаки. Я отметила его напряженную реакцию. Взрыв. Скопа, которую я видела пролетающей над зданием сразу после этого. Отстала от него на целый шаг, слишком близко к телу очень талантливого манипулятора. Мне не нужно спрашивать, он ли виновен в пожаре, в котором погибла Надя Станиславская, моя коллега-охотник, и серьезно пострадал Руфус.

Не спрашивала, потому что знала. И больше не доверяла ему.

Мужчина и его овчарка пересекли аллею за несколько ярдов до нас, сильное животное дернуло своего более слабого хозяина к женщине, идущей по какой-то странной траектории с собакой пятнисто-белого окраса, без хвоста. Я засмотрелась им вслед и уткнулась прямо в спину Фина. Почувствовала эту странную смесь силы и мягкости.

— Извини, — быстро отступила назад.

Он посмотрел на меня удивленно и махнул рукой в сторону припаркованной машины. Подержанная «хонда» последней модели, двухдверный хэтчбек.
— Вот она.

Я окинула взглядом выцветший синий кузов.
— Итак, твоя тайная личность, это? Чувак, с трудом окончивший школу?

Усмехнувшись, он покачал головой:
— Ты бы поверила в скромного репортера?

— Нет, — я сошла с тротуара и направилась к пассажирской двери.

— Тебе придется залезть через эту сторону. Пассажирская дверь не работает.

Насторожившись, я обернулась. Испытывающе посмотрела в его лицо. Он кротко глядел на меня. Никакого смущения из-за его дерьмовой тачки, никакого намека на то, что это способ заманить меня в ловушку в его машине для каких-то нечестивых целей, имеющихся у него. Просто знание того, что он констатировал факт. Дверь не открывалась.

Слова «Ну и черт с этим» вертелись у меня на кончике языка. Мне не нравилась идея быть загнанной в угол, а именно это представляла собой заклинившая дверь. Ловушка. Однако мои возможности передвижения крайне ограничены. Сбить его с ног и угнать машину не самое лучшее решение; я не сомневалась, что Фин сможет выследить меня, с этими сумасшедшими ангельскими крыльями или без них.

Кстати, мое растущее недоверие подразумевало одну вещь: пока он держится достаточно близко ко мне, я могу следить за его действиями в оба глаза. Больше никакого надувательства.

— А окно открывается? — решила выяснить я.

Он моргнул, потом кивнул:
— Полностью.

— Хорошо.

Он достал ключи, отпер дверь и отступил назад. Я перелезла через сиденье и чуть не упала на пассажирское кресло. Оно стояло низко над полом, с потрескивающей синей кожаной обивкой и слегка пахло кедром. Приборная панель блестела, коврики на полу безупречно чистые, и в задней части машины полный порядок. Похоже, его склонность к аккуратности распространялась и на тачку, и на квартиры других людей.

Фин скользнул на водительское место. Двигатель завелся, не издав ни единого треска. Пока выезжали с парковки, я проверила оконную ручку. Вниз на несколько дюймов, потом снова вверх. Если мой тест и беспокоил его, то он этого не показал. Фин свернул в переулок, затем снова повернул к главной дороге, ведущей прочь от больницы.

Заживающая огнестрельная рана на моей руке начала нестерпимо чесаться. Потерла повязку, надеясь, что это не продлится долго. Мобильный телефон в заднем кармане не давал мне покоя. Я молила его зазвонить, чтобы узнать новости о Вайяте.

Но этого не случилось.

— Почему ты просто не сказала, что это старая фабрика Грэма? — спросил Фин.

Я только хмыкнула.

В первый раз я не обратила особого внимания на место и теперь изо всех сил старалась вспомнить, где именно в Мерси-Лоте мы найдем логово гремлинов. После десяти минут езды вверх и вниз по тем же трем улицам, мимо рядов работающих и закрытых промышленных объектов, наконец заметила знакомую фабрику.

Фин повернул назад, подальше от улицы и её немногочисленного движения. Как только он вышел, передала ему три коробки с чизкейками (лучше перестраховаться, чем потом жалеть) и последовала за ним. На этот раз я взяла инициативу в свои руки и повела его вместе с выпечкой на ржавую, выцветшую фабрику. Из города — в замкнутое, защищенное общество.

Как и прежде, сильный запах забродившего сахара ударил мне в нос на шестом этаже, вызвав слезы и зуд в носу. Фин зачихал, изо всех сил стараясь сдержаться, но звук все равно отдавался эхом на металлической лестнице.

— Что это такое? — прошептал он.

— Огромные чаны с мочой гремлинов.

— Ты шутишь?

— Хотелось бы. — Но не стала бы. Я видела их своими собственными глазами, окруженными тысячами гремлинов, снующих туда-сюда, ведущих свою короткую и бессмысленную жизнь, сгрудившихся вместе в темноте. Иногда они выходили, чтобы оказать услугу другим, добыть пищу для своих выводков или вообще посеять хаос в городе.

На восьмом этаже мы остановились у укрепленной пожарной двери. Десятки крошечных ножек забегали по другую сторону, удаляясь. Я прижала ухо к металлу и прислушалась. Тишина. Отступила назад и несколько раз ударила открытой ладонью по двери.

— Да будет благословен Балленджи! — закричала я, как и Вайят. Надеясь, что это снова сработает.

Вместо шагов — снова тишина. Я повторила свое приветствие, на этот раз громче.

Фин поморщился и перехватил коробки в руках.
— Может быть, они бастуют, — выдвинул предположение он.

Замок повернулся. На этот раз никто не убегал прочь. Потянула за щеколду и распахнула дверь. Вонь от резервуаров с мочой ударила, словно это твердый предмет, — густая, приторная и противная. Я вошла внутрь, желая, чтобы мой бурлящий желудок вел себя прилично, а лицо оставалось нейтральным. Никаких гримас, никакой рвоты. Фин не последовал за мной.

На подиуме, возвышавшемся над сотнями картонных и газетных гнезд, разбросанных среди стальных производственных чанов, стоял все тот же желтокожий, с длиными висящими ушами и шишковатыми коленями древний гремлин, с которым мы имели дело раньше. По крайней мере, мне так показалось. Его раздутый живот низко свисал, в ушах и на макушке торчал пушистый мех зеленого цвета. В остром взгляде красных глазах читался намек на узнавание, когда он смотрел на меня, на Фина он смотрел с подозрение.

— Опять услуга? — спросил гремлин, тоненький голосок которого идеально подходил к его двадцати дюймам роста.

— Да, — подтвердила я. — И я принесла плату.

Поманила пальцем Фина. Он вошел, сморщив нос и так плотно сжав губы, что они исчезли. На лбу и носу у него выступили капельки пота. Он присел на корточки, поставил коробки на пол и попятился к двери, ведущей на чуть менее вонючую лестничную клетку.

Гремлин, казалось, ничего не замечал, не сводя глаз с коробок. Из уголков его клыкастого рта начала сочиться слюна. Я подняла первую крышку, чтобы показать шоколадный чизкейк, спрятанный внутри, и гремлин взвизгнул. Он захлопал когтистыми лапами, как обрадованный ребенок.

— Все три за услугу, — пообещала я.

— Какая? — спросил он.

— Мне нужно, чтобы вы взломали внутреннюю сеть городского Департамента полиции и получили доступ к файлам всех, кто по званию старше дежурного сержанта.

— Невозможно.

Я моргнула:
— Почему?

— Не могу.

Хорошо. Отмотаем назад. Падшие склонны мыслить буквально, принимая слова и просьбы за чистую монету. Сарказм, юмор и метафоры они не понимают. Какую-то часть моей просьбе невозможно выполнить, поэтому её всю признали полностью нереальной. Облегчу задачу и попробую еще раз.

— Мне нужен доступ к внутренней системе Департамента и пароли для защищенных серверов, — переформулировала я. — Вы можете предоставить пароли и ключи, которые дадут мне полной доступ?

— Сделаем, — гремлин коротко кивнул, от чего его длинные уши затряслись. — Ещё?

Как только у меня появятся пароли, все, что мне понадобится, — это кто-то, кто знает, как взломать эти системы и получить нужную информацию. Очевидно, это не входило в сферу способностей гремлина.
— Нет, это всё.

Он указал на стопку коробок с чизкейками:
— Много. Сделать больше.

Оглянулась через плечо на Фина, который безразлично пожал плечами. Тогда спросила гремлина:
— Могу я оставить остальные в качестве задатка?

Гремлин непонимающе уставился на меня.

— Возьмите все, — объяснила я. — Позже я попрошу вас еще об одной услуге.

— Справедливо, — согласился он.

— Да, справедливо. Как скоро я получу свою информацию?

— Завтра возвращайся, к восходу солнца.

Потрясающе. Теперь надо решить, что делать дальше.
— Завтра на рассвете, — повторила я. — Спасибо.

Гремлин кивнул, щелкнул узловатыми пальцами и отошел в сторону. Три маленьких гремлина выскочили из темноты и подобрали коробки, но тут же снова исчезли. Вероятно, чтобы объесться. Пожилой гремлин указал на дверь; я поняла намек и попятилась.

Фин быстро поднимался по лестнице. Мне пришлось перескакивать их по две за раз, чтобы не отстать, с облегчением оставляя позади густой запах алкоголя. Он выскочил через металлические защитные двери в полуденный солнечный свет, и его тут же вырвало на потрескавшийся, осыпающийся асфальт. Кожа стала бледнее белого, лишенная каких-либо признаков его прежнего состояния, и он избавился от всего, что съел в тот день, а потом еще немного.

Я стояла в стороне, пока его рвало, все его тело дрожало от напряжения. Эта бурная реакция удивила меня — и обеспокоила гораздо больше, чем хотела бы признать. Там наверху воняло, конечно, но не так уж сильно — если только это не что-то большее, чем просто вонь. В паранормальной пищевой цепочке оборотни и гремлины довольно далеки друг от друга не только в физиологии, но и в психологии. Оборотни бывают самых разных форм, размеров и темпераментов. Гремлины всегда одного размера и формы, и все они действовали в основном как один; индивидуальность была редкой, если она вообще имела место.

Фин закончил, сплюнул и начал вставать, но споткнулся и ударился коленями. Подскочила к нему, сердце вдруг забилось немного быстрее, и присела на корточки рядом. Он поднял руку — простая просьба остаться в стороне. Я согласилась, упершись локтями в бедра. И наблюдала за ним.

Зрачки Фина настолько расширились, что яркий синий цвет сменился на черный. Пот тонкими струйками стекал с его висков на воротник позаимствованного поло. Он тяжело дышал через рот, грудь вздымалась с каждым вдохом и выдохом. Немного румянца вернулось на его щеки, но остальная часть его кожи сохранила свою бледность.

Попыталась придумать что-нибудь более осмысленное, но старая классика сорвалась с моих губ первой:
— Ты в порядке?

— Мне кажется, я смущен, — признался он голосом более сильным, чем можно было предположить по его состоянию. — Прощу прощения.

— За что? За рвоту? Поверь мне, я тоже делаю это время от времени.

Он покачал головой, уставившись вперед. Не смотрел на меня.
— За то, что не поддержал тебя должным образом. Я проявил слабость. Гремлин мог бы обвинить тебя в этом во время ваших переговоров.

— Он не стал бы, — я серьезно сомневалась в этом —просто гремлины так не работали. Еще одно доказательство того, что Фин почти ничего о них не знает. — Слушай, там воняло до чертиков. Неудивительно, что тебе стало дурно.

— Это нечто большее, Эви. — Он наконец посмотрел на меня. Вокруг широких зрачков появилась голубая искра. — Никогда раньше не испытывал такого инстинктивного отвращения. Там наверху я не мог дышать. Вонь стояла в моих легких, глазах и ушах, такая густая. Такая отвратительная.

— Гремлины, как правило, стараются держаться своего вида, — сочувственно проговорила я, наклоняясь к нему. — Может быть, для этого есть веская причина.

— Возможно, — он криво усмехнулся. — Я отключился в конце разговора. О чём вы договорились?

— Получу пароли, которые мне нужны, завтра утром, на рассвете, но я переплатила, поэтому у нас есть в запасе еще одна услуга. — Это определенно может пригодиться в будущем.

— Завтра утром? А что ты будешь делать до тех пор?

Встала и протянула ему руку. Он ей не воспользовался, поднялся сам, очевидно, слишком гордый, чтобы принять помощь от девушки. К его коже вернулось больше цвета — странный маленький побочный эффект его аллергической реакции, если это она. Еще один забавный факт о оборотнях, о котором не знала.

— Мне нужно заехать в больницу, — начала перечислять я, — потом заскочить в квартиру и посмотреть, как там Аврора и Джозеф. Стоит также уточнить мой текущий план, а то чувствую, что действую исключительно наобум.

— В импровизации нет ничего плохого, — сказал Фин.

— Не тогда, когда на кону столько жизней.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒