Объявлено вознаграждение за личность владельца Падшего ангела. 3 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 23Следующая ⇒

– Я - лучший в своей профессии, – незамедлительно ответил Уэст.

Его самонадеянность должна была раздражать, но странным образом привлекала.

– Я чуть не выдала вам все свои тайны.

– Я и так уже их выяснил.

Она не придала значения его словам.

– И что же вы выяснили?

Он не ответил, внимательно наблюдая за ней.

– Мне показалось, что вам понравилось танцевать с герцогом Ламонтом.

Она не хотела, чтобы он обращал внимание на то, что она общалась с Темплом. Не хотела, чтобы он задумывался, откуда они с герцогом, владельцем игорного клуба, друг друга знают.

– Почему вы мной так интересуетесь?

Уэст прислонился спиной к каменной балюстраде.

– Блудная дочь высшего общества вернулась. Почему бы мне вами не интересоваться?

Она тихо прыснула со смеху.

– Хотите устроить радушный приём?

– Не то чтобы, согласитесь на канапе и стакан тёплого лимонада?

Настала её очередь улыбнуться.

– Я вернулась не ради радушного приёма в высшем обществе.

Уэст наклонился к ней, окутывая своим теплом. Он был потрясающе красив, и будь Джорджиана другим человеком с другой жизнью, если бы они встретились в другое время, возможно, она бы его поощрила. Возможно, сама бы пошла навстречу. Поддалась бы искушению.

Несправедливо, что Джорджиане никогда не выпадало подобного шанса. Или это чувство звалось желанием? Оскорбление леди Мэри отозвалось эхом у неё в голове. Шлюха. Она не могла о нём забыть, каким бы лживым оно ни было.

В то время Джорджиана считала это любовью.

Она считала того мужчину своим будущим.

Но быстро поняла, что любовь и предательство идут рука об руку.

И вот теперь она... шлюха.

Так странно, ощущать себя человеком, чью репутацию основательно разрушила вопиющая ложь. Скрываться за фальшивой личностью.

Почему-то от этого снова хотелось жить, просто чтобы почувствовать вкус истины.

Но тогда ей придётся опять начать доверять, а этого больше никогда не повторится.

– Я знаю, что вы вернулись не ради радушного приёма, – тихо проговорил он соблазнительным тоном. – Вы вернулись ради Кэролайн.

Она резко от него отстранилась.

– Не произносите её имени.

Между ними повисло холодное предупреждение, прозвучавшее в её словах. Он внимательно наблюдал за Джорджианой, пока она изо всех сил старалась выглядеть молодой. Невинной. Слабой. Наконец, Уэст сказал:

– Меня не интересует жизнь вашей дочери.

– Зато меня интересует.

Кэролайн значила для неё всё на свете.

– Знаю. Я видел, как вы чуть не повалили на землю бедную леди Мэри за то, что она о ней упомянула.

– Леди Мэри отнюдь не бедная.

– И ей не стоило оскорблять ребёнка.

– Как и вам? – Слова вырвались прежде, чем она успела их остановить.

Он склонил голову.

– Как и мне.

Она покачала головой.

– Ваши извинения запоздали, сэр.

– В высшее общество вы могли вернуться только ради дочери. Самой вам это не нужно.

Джорджиана насторожилась. Что ему известно?

– Я не понимаю.

– Я только хочу сказать, что после стольких лет, прошедших со времён скандала, попытка искупления грехов только возродит к вам непрошеное внимание.

Он понимал то, что другие упускали из виду. Когда она смирилась с мыслью, что той жизни, к которой её готовили, ей не видать, то расценила годы, проведённые вдали от высшего общества, настоящим глотком свободы. Джорджиану ограничивали не только корсет и юбки. А осознание того, что за ней повсюду следили сотни любопытных взглядов, которые судили и ждали, когда она совершит ошибку.

Сотни людей, без всякой на то причины, отчаянно хотели стать свидетелями её краха.

Но на этот раз она была могущественнее них.

– Без сомнения, именно ваша любовь к ней сделает вас героиней нашей пьесы, – снова заговорил он.

– Я не играю ни в какой пьесе.

Он улыбнулся знающей улыбкой.

– Вообще-то играете, миледи.

Сколько времени прошло с тех пор, как к ней так обращались "миледи"? Сколько времени прошло с тех пор, как это делали без намерения оскорбить, осудить или схитрить?

И были эти времена вообще?

– Даже если и существует какая-то пьеса, – допустила она, – она не наша с вами.

Он долго смотрел на неё, прежде чем заговорить:

– Возможно, она могла быть нашей. Видите ли, я нахожу вас весьма очаровательной.

Она проигнорировала жар, который охватил её после этих слов. Пошевелившись, Джорджиана расправила плечи.

– Не представляю, почему.

Уэст подошёл ближе. Его голос зазвучал ещё тише.

– Не представляете?

Её взгляд метнулся к его глазам, пока в голове эхом звучали слова. Он был ключом к решению её проблем. Человеком, который диктовал обществу, что думать, когда и о ком. Он мог уговорить Лэнгли. Он мог уговорить кого угодно.

Ей-богу, Уэст был очень убедительным человеком.

Джорджиана отогнала от себя непрошенную мысль. И вернулась к делу.

Дункан Уэст мог обеспечить ей титулованного мужа и вернуть имя.

Он мог обеспечить Кэролайн будущее. Джорджиана не один год наблюдала за этим человеком в их общей среде обитания. Но сейчас в темноте, находясь с ней лицом к лицу, он казался Джорджиане одновременно и злодеем, и спасителем.

– Никто никогда не делал того, что собираетесь сделать вы, – проговорил он.

– И что же это?

Уэст снова расслабился, прислонившись к мраморной балюстраде.

– Вернуться из мёртвых. Если вы преуспеете, то благодаря вам я продам много газет.

– Вы очень корыстный человек.

– Это не значит, что я не желаю вам успеха. – После долгой паузы он удивлённо добавил: – На самом деле я хочу, чтобы у вас всё сложилось.

– Правда? – спросила она, хотя и запретила себе это делать.

– Правда.

Он мог помочь ей победить.

Уэст так долго смотрел на неё, что она подавила желание переступить с ноги на ногу под его пристальным взглядом.

– Мы встречались раньше? – в конце концов, спросил он.

Чёрт.

Сегодня она ничем не напоминала Анну. Анна была всегда разодета и накрашена, грудь и ягодицы подбиты ватой, талию стягивал тугой корсет, бюст выпирал из корсажа, на лице бледная пудра, красная помада на губах, а светлые волосы выглядели практически платиновыми. Джорджиана являлось полной противоположностью куртизанки: высокая блондинка, с умеренными формами. Грудь не отличалась большим размером. Волосы - естественного оттенка. И кожа тоже. И губы.

Мужчины замечали только то, что хотели. И всё же Уэст, казалось, видел её насквозь.

– Я так не думаю, – ответила она, отгоняя эти мысли. Джорджиана повернулась, собираясь направиться в бальный зал. – Вы танцуете?

Он покачал головой.

– Я здесь по делам.

– Здесь? – полюбопытствовала она, а потом подумала, что Джорджиану Пирсон вряд ли могла заинтересовать эта тема.

Он слегка прищурился, глядя на неё, пока обдумывал вопрос.

– Здесь. А потом в другом месте. – После мимолётного молчания Уэст добавил: – Вы уверены, что мы не встречались?

Джорджиана покачала головой.

– Я уже много лет не вращаюсь в кругах высшего общества.

– Я и сам не всегда в них вращаюсь. – Он сделал паузу, а потом обратился скорее к себе, чем к ней: – Я бы вас запомнил.

От его искренности у неё перехватило дыхание. Глаза Джорджианы расширились.

– Вы со мной флиртуете?

Уэст покачал головой.

– Во флирте нет необходимости. Это чистая правда.

Уголок её рта приподнялся в улыбке.

– Теперь вы точно флиртуете. И очень умело.

Уэст опустил голову.

– Миледи одарила меня комплиментом.

Она рассмеялась.

– Прекратите, сэр. В мои планы не входят красивые журналисты.

В темноте блеснули его зубы.

– Внезапно я стал красивым?

Теперь настал её черёд приподнять бровь.

– Уверена, что у вас есть зеркало.

Уэст рассмеялся.

– Вы совсем не такая, как я ожидал.

Если бы он только знал.

– Возможно, вам не удастся продать много газет с моей историей.

– Позвольте мне беспокоиться о продаже газет. – Он сделал паузу. – А вы беспокойтесь о своём плане, о том самом, который знаком каждой дебютантке испокон веков.

Джорджиана прыснула со смеху.

– Я не дебютантка.

Уэст молча посмотрел на неё.

– Я думаю, вы похожи на неё больше, чем хотели бы признать. Разве вы не мечтаете о вальсах под звёздным небом с парой поклонников?

– Вальсы под звёздным небом приносят девушкам одни неприятности.

– Вы же хотите заполучить титулованного мужа.

Тут он был прав. Её молчание послужило согласием.

Один уголок его рта приподнялся.

– Давайте обойдёмся без этих хитростей. Вы не ищете обычного холостого джентльмена. У вас есть кто-то на примете. Или, по крайней мере, список требований.

Она бросила на него быстрый взгляд.

– Составление списков свидетельствовало бы о проявлении корысти с моей стороны.

– Это бы свидетельствовало о проявлении благоразумия.

– Признайте, что это пошло.

– Признайте, что это честно.

Почему он такой умный? Такой сообразительный? Такой... подходящий. Нет. Она отвергла все характеристики. Он был средством для достижения её цели. Не более.

– Очевидно, вашему потенциальному жениху нужны деньги, – нарушил молчание Уэст.

– Поэтому у меня есть приданое, верно?

– К тому же у него должен быть титул.

– Да, он должен обладать титулом, – согласилась она.

– Какие ещё качества желает видеть леди Джорджиана Пирсон в муже?

Порядочность.

– Он должен хорошо относиться к Кэролайн, – словно прочитав её мысли, предположил Уэст.

– Я думала, мы договорились, что вы не будете произносить её имя?

– Она усложняет вам задачу.

Перебрав досье в своём кабинете в "Падшем ангеле", она забраковала десяток холостяков, и сократила список до одного подходящего кандидата - мужчины, о котором Джорджиана знала достаточно много и сделала вывод, что он станет прекрасным мужем.

Которого при необходимости можно женить на себе шантажом.

– У вас нет списка, – проговорил он, внимательно за ней наблюдая. – Вы выбрали кого-то конкретного.

Уэст был хорош в своей профессии.

– Выбрала, – призналась Джорджиана.

Пора заканчивать разговор. Она уже достаточно долго отсутствовала в бальном зале, чтобы это успели заметить, и на балконе они оставались наедине. Если их обнаружат…

У Джорджианы заколотилось сердце. Если их обнаружат, её репутации будет нанесён очередной урон. Риск манил, как и всегда. Ей было знакомо это чувство. Но впервые за очень долгое время риск сочетался с привлекательным лицом.

Впервые за десять лет.

– Кого?

Она не ответила.

– Я скоро сам выясню.

– Скорее всего, – отозвалась Джорджиана. – Ведь, это ваша профессия.

– Именно, – ответил он и замолк на время, прежде чем задать вопрос, вокруг которого долго ходил кругами: – Есть и другие девушки с большим приданым, леди Джорджиана, – сказал Уэст. – Почему он должен выбрать ваше?

Она замерла.

– Моё самое большое. И ни одно другое не даст ему такой свободы. – Возможно, ответ прозвучал чересчур правдиво.

Уэст выгнул золотистую бровь.

– Свободы?

Джорджиану окутало неприятное ощущение.

– Я не возлагаю на брак больших надежд.

– И не мечтаете, что брак по расчёту превратится в брак по любви?

Она рассмеялась.

– Нет.

– Вы слишком молоды, чтобы быть такой циничной.

– Мне двадцать шесть. Я не цинична, а благоразумна. Любовь – удел поэтов и дураков. Я к ним не отношусь. Брак дарует свободу. Подлинную, первозданную, самую привлекательную.

– А ещё он дарует дочь вашему потенциальному мужу. – Слова не должны были задеть, но задели, и Джорджиана напряглась. У Уэста хватило такта принять извиняющийся вид. – Прошу прощения.

Джорджиана покачала головой.

– Так и есть. Вам ли не знать.

Опять эта карикатура.

– Вы должны быть довольны, – предположила она. – Мой брат пытался годами вернуть меня в общество, знал бы он, что карикатура справится с задачей в два счёта.

Улыбка сделала выражение его лица по-мальчишески очаровательным.

– Думаете, я не знаю своих собственных сильных сторон.

Выражение её лица было под стать его.

– Напротив, я думаю, что вы слишком хорошо о них осведомлены. Жаль только, я не могу заручиться поддержкой другой газеты, чтобы разрушить чары, которые наложила ваша "Скандальная хроника".

Он встретился с ней взглядом.

– Я владею не только этой газетой. – Её сердце бешено заколотилось, и хотя Джорджиана отчаянно хотела продолжить разговор, она молчала, зная, что если позволит ему заговорить, то может получить желаемое.

И он может решить, что это его идея.

– Я владею ещё четырьмя, и я знаю чего хотят мужчины.

– Помимо огромного приданого?

– Помимо приданого. – Уэст подошёл ближе. – Им нужно кое-что ещё.

– Мне больше нечего предложить. – По крайней мере, ничего в открытую.

Он поднял руку, и у неё перехватило дыхание. Уэст собирался к ней прикоснуться. Он собирался к ней прикоснуться, и она не имела ничего против.

Но Уэст к ней не притронулся. Вместо этого слегка потянул её плюмаж, и отдёрнул руку, сжимая белоснежное перо цапли. Он повертел его в пальцах.

– Думаю, у вас есть кое-что, о чём вы не подозреваете.

Холодная апрельская ночь стала жаркой, как летом.

– Похоже, вы предлагаете мне сотрудничество.

– Возможно, – ответил он.

Она прищурилась.

– Почему?

– Например, из чувства вины.

Джорджиана рассмеялась.

– С трудом себе это представляю.

– А может быть, чувство вины ни при чём. – Он потянулся к ней, Джорджиана тут же подняла руку, словно марионетка на ниточках. Как будто не властвовала над собой. – Какая разница почему?

Уэст провёл пером по нежной коже над перчаткой, под рукавом, по внутренней стороне локтя. От этого лёгкого чудесного прикосновения у неё перехватило дыхание. Дункан Уэст был опасным человеком.

Она отдёрнула руку.

– Как вам доверять, если вы признались, что всё это ради продажи газет?

Его красивый рот изогнулся в искушающей улыбке.

– Но зато вы точно знаете, с кем имеете дело.

В ответ она улыбнулась.

– Какая удача для девушки на тёмном балконе.

– Удача тут ни при чём. – Он сделал паузу, а потом добавил: – Общество меня недолюбливает.

– Оно вас обожает, – возразила Джорджиана.

– Оно обожает то, как я их развлекаю.

Джорджиана долгое время обдумывала его ответ.

– А я?

На лице Уэста вновь вспыхнула улыбка, и низ её живота затопила волна возбуждения.

– То развлечение, о котором идёт речь.

– Что я от этого выиграю?

– Подходящего мужа. Заветного отца для вашей дочери.

– Вы донесёте до них, что я исправилась.

– Я не видел опровергающих это доказательств.

– Вы видели, как я подстрекала девушку меня оскорбить. Видели, как я угрожала её семье. Как вынудила подруг её бросить. – Она вгляделась в темноту. – Я не уверена, что мой характер располагает к себе.

Его губы изогнулись в понимающей улыбке.

– Я видел, как вы защищали себя. И своего ребёнка. Я видел львицу.

Она не забыла, что всего несколько минут назад он сам был львом.

– Единственно правильного мнения не существует.

Он расстегнул пиджак и положил перо во внутренний карман, а затем вновь застегнул все пуговицы. Хоть Джорджиана больше не видела своего декоративного украшения, но продолжала его чувствовать, спрятанное в укромном тёплом месте у сердца Уэста, которое билось в сильном, уверенном ритме.

Он был очень опасным человеком.

Уэст ухмыльнулся, этот могущественный мужчина, владелец самых читаемых лондонских газет, всем своим видом напоминал волка. Одним росчерком пера он мог вознести или уничтожить любого. Мужчина, который поможет ей обмануть общество. И укорениться в нём.

– Вот тут вы ошибаетесь, – сказал он, словно окутывая её сетями соблазна. – Правильное мнение может быть только одно.

– И чьё же оно?

– Моё.

Глава 3

Ему не следовало флиртовать с девушкой.

Уэст стоял на краю бального зала Уортингтон-Хауса и наблюдал за тем, как леди Джорджиана танцует с маркизом Ралстоном. Его редко видели в обществе других людей, кроме жены, но не оставалось сомнений, что герцог Лейтон пригласил всех своих друзей, включая шурина, в надежде, что богатство и авторитет семей Ралстон и Лейтон пустят пыль в глаза аристократам и заставят их позабыть о прошлом леди.

План не работал.

Повсюду говорили только о ней, но не могущественные заступники и не её красота подпитывали всеобщие пересуды.

А леди Джорджиана действительно была прекрасна: стройная, изящная обладательница гладкой кожи и шелковистых волос, а её губы... Господь будто создал их для греха. Неудивительно, что она потеряла репутацию в столь юном возрасте. Без сомнения все мальчишки в округе пускали по ней слюни.

Он рассеянно гадал, любила ли она мужчину, который ею воспользовался, и внезапно обнаружил, что ему совсем не нравится это предположение. Уэст не испытывал симпатии к парням, которые были не в состоянии держать себя в руках, но мысль о том, что леди Джорджиана пала жертвой одного из них, раздражала больше, чем обычно. Возможно, дело в ребёнке. Ведь ни один ребёнок не заслуживает стать плодом позора.

Кому, как не ему, знать это.

Или, возможно, всё дело в самой Джорджиане, которая выглядела безупречной, чистокровной аристократкой, рождённой и воспитанной в мире, который должен был лежать у её ног, а вместо этого жаждал съесть живьём.

Музыка затихла, но уже через несколько молниеносных секунд Джорджиана оказалась в объятиях виконта Лэнгли, превосходного кандидата в мужья.

Уэст наблюдал за парой глазами журналиста, изучая их союз со всех сторон. Лэнгли, без сомнения, являлся важной птицей: он недавно обзавёлся почтенным титулом, в придачу с которым ему досталось несколько огромных поместий, но, как и все аристократы, пал жертвой великого проклятия: владения требовали непомерных затрат на содержание. Усадьбы пришли в упадок, и ему требовалось их восстановить.

Огромное приданое леди Джорджианы вернёт графству былую славу и обеспечит Лэнгли достаточной суммой денег, чтобы её приумножить.

Уэст не понимал, почему эта мысль его тревожила и выбивала из колеи. Леди Джорджиана не первая и не последняя, кто покупала себе мужа.

Или продавала себя в жёны.

В обмен на древний, не имеющий особого значения титул. Который ценился лишь за своё место в общей иерархии. Да, титул мог купить её дочери вместо громких оскорблений тихое, молчаливое осуждение. А впоследствии приобрести ей респектабельного мужа. Не титулованного, но респектабельного. Возможно, владеющего землёй.

Но самой Джорджиане он не принесёт ничего, кроме ехидных колкостей и шёпота за спиной. Ни уважения, ни любви. Мало кто из аристократов счёл бы её достойной их любезного отношения, не говоря уже о прощении.

Лицемерие было краеугольным камнем высшего общества.

И Джорджиана это знала, он понял это по её глазам, по голосу, пока с ней разговаривал, очарованный, как никогда прежде. Она была готова поставить на кон всё ради дочери, что являлось невероятным благородством.

Она отличалась от всех знакомых ему женщин.

Он пытался себе представить, каково это расти с родителем, который так сильно тебя любит, что готов пожертвовать своим счастьем. В случае Уэста любовь была быстротечна.

А затем он сам взял на себя ответственность.

Уэст отогнал воспоминания и вновь обратил внимание на танцующих.

Лэнгли был подходящим кандидатом в мужья. Красивый, умный, обаятельный, искусный танцор. Он скользил по бальному залу, подчёркивая грациозность партнёрши своей собственной. Уэст увидел, как юбки Джорджианы цвета слоновой кости коснулись ноги виконта, когда пара делала поворот. Что-то в том, как шёлк прильнул к шерсти, прежде чем поддаться силе тяготения, в том, как танцующие двигались, демонстрируя лишь изящество и мастерство, раздражало.

Его это не должно волновать. Он присутствовал здесь совсем по другой причине.

Так какого чёрта он делал на балконе, раздавая глупые обещания помочь восстановить репутацию незнакомой ему девушке?

Чувство вины - мощный побуждающий фактор.

Проклятая карикатура. Он облил леди Джорджиану грязью точно так же, как и высшее общество десять лет назад. Уэст пришёл в бешенство, когда картинку, высмеивающую и издевающуюся над незамужней матерью и невинным ребёнком, опубликовали в газете. Он особо не вчитывался в "Скандальную хронику" в отличие от остальных своих изданий, потому что не был поклонником сплетен. А карикатуру решили добавить в последний момент, перед тем как газета отправилась в печать.

Он уволил главного редактора, как только её увидел. Но было уже слишком поздно.

Благодаря Уэсту позор девушки только возрос.

Она улыбнулась Лэнгли, и в голове Уэста промелькнуло какое-то воспоминание. Он не помнил, чтобы встречался с этой леди раньше, но не мог отделаться от навязчивой мысли. Что они уже разговаривали. Что она улыбалась ему точно так же.

Её называли леди с дурной славой, в немалой степени благодаря Уэсту. И не важно, что она обладала всеми качествами, которые ценились в обществе: молодостью, аристократическим происхождением и неземной красотой.

Возможно, красота имела первостепенное значение. Общество ненавидело красавиц почти так же сильно, как и дурнушек. Именно красота искушала, в конце концов, если бы Ева ею не обладала, быть может, змей оставил бы её в покое.

Но во всех грехах винили Еву, а не змея. Точно так же, как леди теряла репутацию, а не джентльмен.

Он снова задумался о том мужчине. Любила ли она его?

Мысль вызывала неприязнь.

Да, он поможет леди Джорджиане восстановить репутацию. Он сделает её звездой сезона. Задача была несложной: общество обожало газету сплетен и легко верило написанному. Несколько удачных статей, и леди Джорджиана выйдет замуж за своего виконта, а совесть Уэста успокоится и он сосредоточится на других, более важных делах.

Делах, касающихся его свободы.

– Ты не танцуешь.

Он ждал этой встречи, присутствовал на балу именно ради неё, но тем не менее похолодел, услышав рядом любезные слова, пропитанные фальшью.

– Я не танцую.

Граф Тремли усмехнулся.

– Конечно, нет.

Уэст был всего на несколько дней старше Тремли, знал графа всю свою жизнь и ненавидел его почти столько же. Но теперь Тремли стал одним из доверенных советников короля Вильгельма и обзавёлся десятками тысяч акров самой роскошной земли в Саффолке, которая приносила ему около пятидесяти тысяч фунтов в год. Он обладал богатством сказочного короля и благоволением настоящего.

Уэст намеренно сосредоточил внимание на Джорджиане, каким-то образом это помогало ему сохранять спокойствие.

– Чего ты хочешь?

Тремли изобразил удивление.

– Какой холодный тон. Ты должен проявлять больше уважения к тем, кто выше тебя.

– Будь благодарным за то, что я не избил тебя на людях, – сказал Уэст, отводя взгляд от Джорджианы, не желая, чтобы неприятный спутник обнаружил его интерес.

– Что за громкие слова. Как будто ты пойдёшь на такой риск.

Уэст всё больше раздражался, ненавидя страх, который пробудили в нём слова Тремли. Ненавидя самого графа.

– Спрошу ещё раз. Что ты здесь делаешь?

– Я прочитал твою статью, вышедшую на прошлой неделе.

Он застыл.

– Я пишу много статей.

– В поддержку отмены смертной казни за воровство. Дерзкий выбор, для кого-то столь... близко знакомого с ситуацией.

Уэст не ответил. Что тут скажешь в этом бальном зале, полном людей, которые не беспокоились о своём будущем. Не боялись своего прошлого.

Которые не ожидали, что, не ровен час, их разоблачат. Накажут.

Повесят.

Кружась в танце со своим будущим мужем, леди Джорджиана затерялась в толпе. Тремли вздохнул.

– Угрозы так утомляют. Если бы ты только принял положение дел. Я даю распоряжения, ты их исполняешь. Тогда бы наши беседы стали намного более приятными.

Уэст посмотрел на своего врага.

– Я владею пятью самыми успешными газетами в мире. Ты находишься в опасной близости от того момента, когда я уничтожу тебя одним росчерком пера.

– Ты владеешь ими благодаря моему великодушию. Тот росчерк пера станет последним, и ты это знаешь. Даже если тот закон пройдёт, – проговорил Тремли холодным тоном.

Будто Уэст был в состоянии забыть, что Тремли обладает такой властью.

Будто он мог забыть, что граф был единственным человеком в мире, который знал его секреты и мог покарать.

Однако у Тремли имелись и свои секреты, тёмные тайны, благодаря которым его могли повесить, если догадки Уэста были верны. Но пока он не раздобудет доказательств... у него не появится оружия против этого человека, который держал его за горло.

– Задам вопрос ещё раз, – наконец, проговорил Уэст. – Чего ты хочешь?

– В Греции идёт война.

– В нашем современном мире всегда где-то идёт война, – сказал Уэст.

– Эта почти закончилась. Я хочу, чтобы "Новости Лондона" выступили против мира.

Перед глазами Уэста предстало досье Тремли в его кабинете, в котором хранились нервные размышления людей, пребывавших в ужасе от того, что их имена придадут огласки. Размышления об этой войне. И о людях.

– Ты хочешь, чтобы я выступил против независимости Греции. – Когда Тремли не ответил, он добавил: – В этой войне участвовали и наши солдаты. Они сражались и умирали за демократию.

– А ты здесь, – ехидно заметил Тремли, – живой и здоровый. И на воле.

Уэст уловил смысл сказанного. Достаточно лишь одного слова графа, и Уэст будет уничтожен. Его до конца жизни отправят в тюрьму.

В лучшем случае.

– Я не буду этого писать, – сказал он.

– У тебя нет выбора, – сказал Тремли. – Ты - моя комнатная собачка. И лучше тебе об этом не забывать.

Правдивость утверждения привела Уэста в ещё большее бешенство.

Но долго это не продлится, если Уэст найдёт то, что ищет.

Он стиснул кулаки, отчаянно желая пустить их в ход и избить графа до полусмерти, как он мечтал сделать в детстве, когда над ним издевались. Причиняли боль. И чуть не убили.

Уэст сбежал в Лондон и построил чёртову империю, но каждый раз сталкиваясь с Тремли, он опять превращался в маленького мальчика.

В его голове промелькнуло воспоминание: он мчится сквозь тьму на лошади, которая стоит втрое дороже его жизни. В пять раз. У него на коленях устроилась сестра. Впереди маячит будущее. Безопасное будущее. Жизнь, достойная их обоих.

Он устал жить в страхе перед этим воспоминанием.

Чувствуя себя загнанным в угол, униженным, впрочем, как и всегда в подобных ситуациях, Уэст отвернулся. Он отчаянно мечтал прямо сейчас обнаружить средство, с помощью которого сможет уничтожить графа, чтобы в следующий раз ему больше не пришлось исполнять его волю.

– Зачем? – спросил Уэст. – Зачем менять мнение общества о мире?

– Тебя это не касается.

Он готов был поспорить, что Тремли шёл против короля и законов страны, и это касалось Уэста. Касалось его читателей. И его короля.

Но что самое главное, доказательства деяний Тремли сохранят секреты Уэста в безопасности. Навсегда.

Увы, в этом мире сплетен и лжи найти доказательства нелегко.

Но их нужно найти. Или, если возможно, купить.

Выторговать, если потребуется.

И лишь один человек обладал достаточной властью, чтобы раздобыть информацию, которую сам Уэст достать не мог.

– Ты должен написать статью, – настаивал граф.

Уэст не произнёс ни слова, отказываясь давать своё согласие. Он выполнял приказы графа в прошлом, но никогда не делал ничего такого, что могло бы так явно идти вразрез с политикой короля. Ничего такого, что поставило бы под угрозу жизни англичан.

– Ты должен, – повторил Тремли, на этот раз настойчивее. Начиная злиться.

Поскольку граф не задал вопроса, Уэсту не требовалось отвечать. Он двинулся к выходу из бального зала, но остановился, когда оркестр закончил играть и оглядел толпу аристократов, упивающихся своими деньгами, властью и идеальной жизнью.

Они и не догадывались, как им повезло.

Он взял пальто, шляпу и направился к выходу, мысленно уже находясь в своём клубе, вызывая посыльного Чейза, чтобы впервые в жизни попросить об одолжении.

Если кто-то и мог получить доступ к секретам Тремли, то это был Чейз, но владелец "Падшего ангела" потребует плату, и Уэсту придётся предложить что-то ценное.

Он ждал на ступеньках Уортингтон-Хауса, пока его карета вынырнет из скопления других экипажей, ожидавших своих хозяев и хозяек, стремясь поскорее добраться до клуба и начать переговоры с его владельцем.

– Вот мы и снова встретились.

Уэст тут же узнал её голос, словно он был ему знаком всю жизнь. Позади него стояла леди Джорджиана, её ясный взгляд и голос, словно озарили всё вокруг, будто годы вдали от этого мира, от этого места принесли ей нечто, чего она бы никогда не обрела, оставшись в обществе.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒