Объявлено вознаграждение за личность владельца Падшего ангела. 1 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 23Следующая ⇒

Чейз

Посвящается Кэрри Райан, Сабрине Дарби и Софи Джордан, которые с самого начала хранили секреты Чейза.

Бакстеру, который хранит все мои секреты.

И леди Ви, которая, когда вырастет надеюсь будет иметь свои собственные грандиозные секреты.

Март, 1823 год.

Замок Лейтон.

Базилдон, Эссекс.

– Я люблю тебя.

Три странных коротких слова, которые таили в себе столько силы.

Вот только леди Джорджиана Пирсон, дочь одного герцога и сестра другого, дитя чести и долга, девушка, воспитанная в лучших традициях высшего общества, никогда их раньше не слышала.

Ведь аристократы не любят.

А если и любят, то, наверняка, не опускаются до того, чтобы это признать.

Поэтому лёгкость, с которой слова сорвались с губ, повергла её в шок. Но в свои шестнадцать лет Джорджиана свято в них верила. Никогда она так быстро не сбрасывала с себя оковы ожиданий, которые на несчастную навесили её титул, прошлое и происхождение. По правде говоря, Джорджиана возрадовалась, что рискнула и выиграла, и пришла в восторг от того, что, наконец-то, чувствует. И просто живёт.

Плевать на риск, ведь на кону любовь.

Подарившая ей свободу.

Конечно же, в её жизни больше не случится ничего прекраснее, чем это мгновение. Она лежала в объятиях любимого мужчины, с которым проведёт всю оставшуюся жизнь. И даже дольше. Того, с кем построит будущее, и пошли к чёрту титул, семья и репутация.

Джонатан её защитит.

Так же, как защитил от холодного мартовского ветра и привёл сюда, в конюшни её родового поместья.

Джонатан будет её любить.

Он шептал эти слова, пока его руки расстёгивали платье, взлетали вверх, избавляя Джорджиану от одежды, слой за слоем. И обещал исполнить все желания, пока ласкал её тело.

А она шептала ему в ответ. Отдавая всю себя.

Джонатан.

Она с наслаждением вздохнула, прижимаясь к мускулистому телу. Они лежали на грубой соломе, их укрывала тёплая попона, которая, должна была царапать кожу, но каким-то образом смягчилась не иначе как от накала ранее бушующих страстей.

Любовь. Тема сонетов, мадригалов, сказок и романов.

Любовь. Неуловимое чувство, которое заставляло людей плакать, петь и страдать от желания и страсти.

Любовь. Чувство, которое меняло жизни, которое делало всё вокруг ярче, теплее и прекраснее. Чувство, которое хотел познать каждый.

А ей это удалось. Прямо здесь. Холодной зимой, в объятиях этого великолепного мальчика. Нет. Мужчины. Он был мужчиной, так же, как она - женщиной, которой стала сегодня благодаря ему.

В конюшне внизу тихо заржала лошадь, скребя копытом по полу стойла, фыркая от недостатка пищи, питья или любви.

Джонатан пошевелился, и Джорджиана обвила его своим телом, плотнее укутав их одеялом.

– Нет, ещё не пора.

– Пора. Мне нужно идти.

– А как же я? – кокетливо проговорила Джорджиана.

Его рука легла на её обнажённое плечо, мозолистая тёплая ладонь коснулась нежной кожи, вызвав у Джорджианы трепетный восторг. К ней, дочери одного герцога и сестре другого, очень редко прикасались. Всегда безупречная. Незаметная. Непорочная.

До сего момента.

Джорджиана усмехнулась. У мамы случится припадок, когда она узнает, что дочь больше не нуждается в первом выходе в свет и не стремится к нему. А брат, герцог Диздейн, самый влиятельный, самый титулованный аристократ Лондона... не одобрит её выходки.

Но Джорджиану это не заботило. Она собиралась стать миссис Джонатан Тавиш и отказаться даже от почётной приставки "леди" к своему имени. Она ничего этого не хотела. Ей нужен был только он.

Не имело значения, что брат сделает всё возможное, чтобы воспрепятствовать этому браку. Ведь теперь их союзу ничто не помешает.

Лошадка покинула пресловутое стойло.

Но Джорджиана осталась на сеновале.

От этой мысли она захихикала, любовь и риск, две стороны очень ценной монеты, вскружили ей голову.

Джонатан пошевелился, уже покидая их тёплый кокон. Её обнажённой кожи коснулся холодный зимний воздух, вызвав мурашки по всему телу.

– Тебе лучше одеться, – сказал он, натягивая брюки. – Если нас кто-нибудь поймает...

Фраза не нуждалась в завершении, он говорил одно и то же уже несколько недель, с тех пор как они впервые поцеловались, и потом, когда улучали время для тайных встреч. Если их поймают, его высекут, если не хуже.

А её репутация будет погублена.

Но теперь, после всего, что между ними произошло, после того, как, лёжа обнажённой на жёстком зимнем сене, она позволила его загрубевшим от тяжёлой работы рукам прикоснуться к её телу... репутация Джорджианы не подлежала восстановлению. Но ей было всё равно. Ничего уже не имело значения.

После случившегося они сбегут, ведь только так у них получится пожениться. Отправятся в Шотландию. Начнут новую жизнь. Для этого у Джорджианы хватит денег.

Неважно, что у Джонатана ничего нет.

У них есть любовь, и этого вполне достаточно.

Незачем завидовать аристократам. Их следует пожалеть. Что за жизнь без любви?

Она вздохнула, не сводя с Джонатана восхищённого взгляда, пока он грациозно надевал рубашку и заправлял её в бриджи, натягивал сапоги, словно делал это тысячу раз в таком тесном помещении. Двигаясь легко и непринуждённо, он обернул шейный платок вокруг шеи, накинул пиджак, а затем зимнее пальто.

Закончив, Джонатан повернулся к лестнице, которая вела в конюшню внизу. Какой же он стройный и мускулистый!

Уже замерзая без него, она закуталась в одеяло.

– Джонатан, – тихо позвала Джорджиана, не желая, чтобы кто-нибудь услышал.

Он посмотрел на неё своими голубыми глазами, чьё выражение она не сразу поняла.

– В чём дело?

Джорджиана улыбнулась, внезапно смутившись. Учитывая то, чем они только что занимались, чувство показалось ей весьма странным.

– Я люблю тебя, – повторила она, восхищаясь той простоте, с которой слова опять сорвались с её губ, как правдиво и прекрасно они прозвучали, заставляя верить только в лучшее.

Он замешкался, остановившись на верхней ступеньке лестницы, не прилагая к этому никаких усилий, словно паря в воздухе. Джонатан так долго молчал, что мартовский холод успел пробрать Джорджиану до самых костей. Так долго, что червь сомнения принялся точить её сердце.

Наконец, он улыбнулся своей дерзкой, нахальной улыбкой, той самой, которая манила её с самого начала. Каждый день в течение года. Постоянно. До сего дня, когда Джонатан, наконец, соблазнил Джорджиану в конюшне, наконец, завёл на сеновал и прогнал своими поцелуями все сомнения, пообещал прекрасные вещи и взял всё, что она могла ему предложить.

Нет, не взял.

Она отдалась ему по доброй воле.

Ведь она любила его. А он любил её.

Он сам сказал. Возможно, не словами, но прикосновениями.

Так ведь?

Её охватили сомнения, незнакомые чувства, которых прежде леди Джорджиана Пирсон, дочь одного герцога и сестра другого, никогда не испытывала.

"Скажи, – молча заклинала она. – Произнеси вслух".

– Ты очень милая девушка, – после бесконечно долгой паузы, наконец, проговорил он.

И пропал из виду.

Глава 1

Десять лет спустя.

Уортингтон-Хаус.

Лондон.

Перебирая в памяти все события, произошедшие за двадцать седьмой год её жизни, Джорджиана Пирсон посчитала бы, что всё началось именно с карикатуры.

Чёртова карикатура.

Если бы её напечатали в "Скандальной хронике" годом раньше или пятью, или полудюжиной лет позже, Джорджиана бы даже не заметила. Но карикатура появилась в самой известной лондонской жёлтой газете пятнадцатого марта.

Воистину, берегись мартовских ид[1].

Конечно, карикатура стала результатом событий другого дня, на два месяца раньше этого - пятнадцатого января. Когда Джорджиана, опороченная, незамужняя мать, ходячий скандал и сестра герцога Лейтона, решила взять дело в свои руки и вернуться в общество.

Теперь же, стоя в углу бального зала дома Уорингтонов, на пороге своего возвращения в общество, она остро ощущала на себе взгляды всего Лондона.

Осуждающие взгляды.

Это был далеко не первый бал, который она посетила с тех пор, как потеряла репутацию, но он был первым, на котором её заметили, первым, где она не пряталась ни за маской, ни за гримом. Первым, на котором она присутствовала в качестве Джорджианы Пирсон, урождённой аристократки голубых кровей, но опозоренной скандалом.

Первым, где она подверглась публичному осуждению.

По правде говоря, Джорджиану не заботила потеря репутации по целому ряду причин, не последней из которых значилась следующая: опороченной леди больше не требовалось соблюдать церемонии.

Леди Джорджиана Пирсон, едва ли претендующая на этот титул учтивости и едва ли ему соответствующая, была в восторге от потери репутации, и так продолжалось уже много лет. В конце концов, благодаря этому она стала богатой и могущественной владелицей “Падшего ангела”, самого скандального и популярного игорного клуба Лондона, и личностью, наводящей страх на всю Британию... таинственным "джентльменом", известным под именем Чейз.

То, что на самом деле она была женщиной, не имело большого значения.

И да, Джорджиана верила, что в тот роковой день десять лет назад, небеса ей улыбнулись. Как бы то ни было, изгнание из общества означало отмену приглашений на балы, чаепития, пикники и всевозможные мероприятия, что, в свою очередь, устраняло необходимость в батальонах компаньонок, бессмысленных разговорах за едва тёплым лимонадом и притворном проявлении интереса к святой троице тем, обсуждаемых аристократками: бессмысленным сплетням, современной моде и подобающим джентльменам.

Её мало интересовали сплетни, ведь они редко бывали правдивы и уж тем более не соответствовали всей правде. Она предпочитала скандальные секреты, которыми могли поделиться влиятельные люди.

Как не заботила её и мода. Юбки слишком часто воспринимались как признак женской слабости, одним дамам предлагалось их разглаживать, а менее утончённым - задирать. Выходя к гостям игорного клуба, она пряталась у всех на виду за яркими шелками, которыми могли похвастаться самые искусные проститутки Лондона, но в других местах предпочитала носить брюки.

А что касается джентльменов, какая разница красивы они, умны или титулованы, если у них есть деньги, которые они могут себе позволить проиграть. Годами она насмехалась над достойными холостяками, которых лондонские женщины сочли пригодными для брака, их имена фигурировали в книге ставок "Падшего ангела", где их будущие жёны строили предположения о датах свадьбы и будущих отпрысках. Из кабинета владельца Джорджиана наблюдала за тем, как знатных лондонских мужчин, каждый из которых был богаче, красивее и благороднее предыдущего, кладут на лопатки, заковывают в кандалы и женят.

И она благодарила Создателя за то, что её не заставили стать частью этого глупого фарса, не заставили воспринимать его всерьёз и выходить замуж.

Нет, Джорджиана, потерявшая репутацию в нежном шестнадцатилетнем возрасте и уже десять лет служившая пагубным примером для всех сливок общества, которые последовали по её пятам, рано усвоила урок о мужчинах и, к счастью, избежала любых надежд, связанных со вступлением в брак.

До сего момента.

Прикрываясь веерами, дамы перешёптывались между собой, пряча ухмылки и смешки. Их скользящие взгляды, не выдавали никаких эмоций, даже когда остановились непосредственно на Джорджиане, проклиная её за прошлое. За её присутствие. Без сомнения, за наглость. За то, что посмела запятнать их идеальный мир своим скандалом.

Эти взгляды преследовали её, и если бы могли, то убили.

Они знали, зачем она пришла и ненавидели за это.

Господи. Ну что за пытка!

Начиная с платья. Корсет медленно убивал. Нижние юбки сковывали движения. Если ей потребуется сбежать, она, без сомнения, о них споткнётся, упадёт ничком, и её тут же затопчет толпа кудахчущих аристократок в кружевах.

Внезапно перед её глазами вспыхнула эта картина, и Джорджиана чуть не улыбнулась. Чуть. Реальная возможность подобного исхода не позволила ей проявить реакцию.

Никогда ещё она не испытывала такого острого желания начать теребить что-нибудь руками или переступить с ноги на ногу. Но Джорджиана не позволит им счесть её жертвой. Ей необходимо сосредоточиться на предстоящей задаче.

Поиске мужа.

Её целью являлся лорд Фицуильям Лэнгли, порядочный, титулованный, нуждающийся в деньгах и защите аристократ. Мужчина, у которого практически не было секретов, за исключением одного, но такого, что, если о нём узнают, Лэнгли не только лишится репутации, но и окажется в тюрьме.

Идеальный муж для леди, которой требовались привилегии брака, но не сам брак.

Если бы только проклятый мужчина появился на балу.

– Одна мудрая женщина однажды сказала мне, что по углам комнат прячутся только трусы.

Услышав знакомый голос герцога Ламонта, она подавила стон, так и не обернувшись.

– Я думала, ты не любишь светские мероприятия.

– Что за чушь. Они мне очень даже по душе, а если и нет, то я бы точно не пропустил первый бал леди Джорджианы. – Она нахмурилась, и он добавил: – Осторожно, иначе весь Лондон будет недоумевать, почему ты игнорируешь герцога.

Герцог, более широко известный как Темпл, являлся её деловым партнёром, совладельцем "Падшего ангела" и мог вызывать крайнее раздражение, если того хотел. Джорджиана повернулась к нему, изобразив на лице ослепительную улыбку.

– Ты пришёл позлорадствовать?

– Я полагаю, ты хотела закончить вопрос словами ”ваша светлость", – подсказал он.

Она прищурилась.

– Уверяю тебя, я не имела в виду ничего подобного.

– Если собираешься подыскивать себе мужа в аристократических кругах, то советую начать тщательнее разбираться в титулах.

– Я бы предпочла тщательнее разбираться в других областях.

Её щёки уже начинали болеть от натянутой улыбки.

Его чёрные брови взлетели вверх.

– Это в каких же?

– Как отомстить высокомерным аристократам, которые получают удовольствие, видя мою боль.

Он кивнул со всей серьёзностью.

– Не самое женственное занятие.

– Я уже давно в них не практиковалась.

– Вот уж действительно. – На его лице появилась улыбка, белоснежные зубы блеснули на фоне оливковой кожи, и Джорджиана подавила желание стереть её с его лица. Она выругалась себе под нос, Темпл прыснул со смеху.

– Как не по-женски.

– Окажемся мы в клубе...

– Твоё преображение поразительно. Я сам едва тебя узнал, – прервал он её на полуслове.

– В этом и была задумка.

– Как тебе удалось?

– Не стала ярко краситься. – На публике Джорджиана появлялась в образе Анны, куртизанки в "Падшем ангеле". Она вызывающе красилась, носила экстравагантные парики и выставляла напоказ грудь. – Мужчины видят то, что хотят видеть.

– Ммм, – протянул он, явно недовольный её ответом. – Что, чёрт возьми, на тебе надето?

У неё зачесались руки от желания разгладить юбки.

– Платье.

Наряд был девственно белым и предназначался для девушки гораздо более невинной, чем она. С гораздо менее скандальной репутацией. Какой была Джорджиана, до того как всё случилось.

– Я видел тебя в платье. Но это... – Темпл замолк, окидывая взглядом ансамбль, затем усмехнулся, – не похоже ни на одно из тех. – Он сделал паузу, продолжая её разглядывать. – У тебя из волос торчат перья.

Джорджиана стиснула зубы.

– Мне сказали, это последний писк моды.

– Ты выглядишь нелепо.

Как будто она сама этого не знала. Как будто сама не чувствовала.

– Твоё обаяние не знает границ.

Он ухмыльнулся.

– Не хочу, чтобы ты зазнавалась.

На этот счёт не стоило волноваться. В окружении врагов, зазнаться было невозможно.

– Разве тебе не нужно развлекать жену?

Взгляд его тёмных глаз скользнул мимо неё и остановился на женщине с блестящими рыжими волосами в центре бального зала.

– С ней танцует твой брат. Поскольку он поручился за неё своей репутацией, я подумал, что мог бы сделать то же самое для его сестры.

Она в недоумении повернулась к нему.

– Ты поручишься своей репутацией?

Всего несколько месяцев назад Темпл был известен как герцог-убийца, который, как полагали, в припадке страсти лишил жизни свою будущую мачеху накануне её свадьбы. Общество приняло его обратно только после того, как обвинение оказалось ложным, и он женился на женщине, виновнице скандала, которую, как все думали, Темпл убил. Но, несмотря на это, шумиха вокруг него нисколько не утихла, поскольку он провёл годы сначала на улицах Лондона, а затем на ринге "Падшего ангела" в качестве боксёра.

Хотя Темпл и носил титул герцога, его репутация в лучшем случае считалась запятнанной, чего совсем не скажешь о репутации её брата. Саймон славился в обществе своей безупречностью. Один танец с герцогиней Ламонт был способен восстановить не только её честное имя, но и всего герцогства Темпла.

– Твоя репутация способна принести мне больше вреда, чем пользы.

– Ерунда. Все любят герцогов. Нас не так уж и много, а дарёному коню в зубы не смотрят. – Он ухмыльнулся и протянул ей руку. – Не хотите ли потанцевать, леди Джорджиана?

Она застыла.

– Ты, должно быть, шутишь.

Ухмылка превратилась в широкую улыбку, его чёрные глаза заискрились юмором.

– Мне бы и в голову не пришло шутить насчёт твоего искупления грехов.

Она посмотрела на него, сощурив глаза.

– Я ведь могу и отомстить.

Он наклонился к ней.

– Такие женщины, как ты, не отказывают герцогам, Анна.

– Не называй меня так.

– Женщиной?

Она раздражённо приняла его руку.

– Надо было позволить тебе умереть на ринге.

В течение многих лет Темпл почти каждую ночь устраивал бои с посетителями "Падшего ангела". У должников перед клубом был один способ отыграться – победить непобедимого Темпла на ринге. Травма и женитьба заставили его бросить бокс.

– Ты говоришь это не всерьёз. – Темпл вытащил её из укромного уголка. – Улыбайся.

Она подчинилась, чувствуя себя полной идиоткой.

– Очень даже всерьёз.

Он занял танцевальную позицию.

– Нет, но поскольку ты боишься этого мира и того, что собираешься сделать, я не буду дальше развивать тему.

Она напряглась.

– И вовсе я не боюсь.

Он бросил на неё быстрый взгляд.

– Конечно, боишься. Думаешь, я этого не понимаю? И Борн тоже? И Кросс? – добавил Темпл, имея в виду двух других владельцев игорного клуба. – Нам всем пришлось выползать из грязи и выходить на свет. Нам всем пришлось требовать признания у этого мира.

– Мужчинам проще. – Слова сорвались с её губ прежде, чем она смогла их остановить. На его лице отразилось удивление, и Джорджиана поняла, что ненароком с ним согласилась. – Чёрт.

– Тебе придётся придержать язычок, если хочешь заставить людей поверить, что случившийся с тобой скандал - результат трагического стечения обстоятельств, – понизив голос, проговорил он.

– Я прекрасно справлялась со своей задачей до твоего появления.

– Ты пряталась в углу.

– Я не пряталась.

– Тогда что ты делала?

– Выжидала.

– Когда собравшаяся знать принесёт тебе официальное извинение?

– Скорее, когда они скончаются от чумы, – проворчала она.

Он усмехнулся.

– Если бы всё зависело от наших желаний. – Темпл закружил её в танце, и от зажжённых свечей по всему периметру бального зала у Джорджианы зарябило в глазах. – Прибыл Лэнгли.

Виконт вошёл в зал минут пять назад. Она сразу его заметила.

– Я видела.

– Ты же не стремишься к настоящему браку, – сказал Темпл.

– Нет.

– Тогда почему бы тебе не заняться тем, что у тебя получается лучше всего?

Её взгляд метнулся к красивому мужчине в другом конце зала, которого она выбрала себе в мужья.

– Думаешь, шантаж - лучший способ заполучить супруга?

Темпл улыбнулся.

– Меня шантажировали в преддверии того, как я нашёл себе жену.

– Да, но я полагаю, не все мужчины мазохисты, Темпл. Ты сам говорил, что я должна выйти замуж. Ты, Борн и Кросс, – добавила она, перечисляя своих деловых партнёров. – Не говоря уже о моём брате.

– Ах да, я слышал, что герцог Лейтон обеспечил тебя огромным приданым. Но что насчёт любви?

– Любви?

Ей с трудом удалось произнести это слово без презрения.

– Ты, наверняка, о ней слышала. И о сонетах, стихах и вечном счастье?

– Слышала, – сказала она. – Но поскольку мы обсуждаем брак в лучшем случае ради удобства, а в худшем ради облегчения долгового бремени, я не думаю, что отсутствие любви имеет значение. И кроме того, это дурацкая затея.

Он долгое время не сводил с неё глаз.

– Тогда вокруг тебя одни дураки.

Она бросила на него резкий взгляд.

– Вам всем любовь вскружила голову. И посмотри, что из-за этого вышло.

Темпл приподнял тёмные брови.

– Что? Мы женились? Родили детей? Обрели счастье?

Джорджиана вздохнула. Они поднимали эту тему сотни раз. Тысячу. Её партнёры настолько удачно женились, что навязывали свои взгляды всем окружающим. Но они не знали, что идиллия семейной жизни Джорджиану не интересовала. Она отогнала эту мысль и солгала:

– Я счастлива.

– Нет. Ты богата. Влиятельна. Но не счастлива.

– Счастье переоценивают, – сказала она, пожав плечами, когда они сделали очередной поворот. – Оно ничего не стоит.

– Оно бесценно. – Они продолжили танцевать молча. – И ты сама это понимаешь, иначе не стала бы ничего затевать.

– Я делаю это не ради себя. А ради Кэролайн.

Её дочери. С каждой секундой она становилась старше. Сейчас ей девять, скоро десять, потом двадцать. Дочь была той самой причиной, по которой Джорджиана сегодня находилась здесь. Она посмотрела на своего громадного партнёра, человека, который не раз её спасал, как и она его, и сказала ему правду.

– Я думала, что смогу уберечь её, – тихо проговорила Джорджиана. – Я держалась от неё подальше.

Годами. В ущерб им обоим.

– Я знаю, – тихо ответил он. К счастью, танец избавил её от необходимости слишком часто встречаться с ним взглядом. Она и сама не знала, сможет ли это сделать.

– Я пыталась её защитить, – повторила Джорджиана. Но мать не может вечно оберегать ребёнка. – Хотя этого недостаточно. Понадобится приложить больше усилий, если она хочет выбраться из нашей клоаки.

Джорджиана старалась изо всех сил, отправила Кэролайн жить в дом брата, чтобы обстоятельства рождения девочки не запятнали её репутацию.

И до поры до времени всё шло хорошо.

До прошлого месяца.

– Ты ведь не карикатуру имеешь в виду, – сказал он.

– Конечно, я говорю о карикатуре.

– Никому нет дела до какой-то жёлтой газетёнки.

Она посмотрела на Темпла.

– Неправда, и уж кому, как не тебе, об этом знать.

Ходили слухи, будто брат не хотел позволять ей принимать участие в сезоне, будто она его умоляла. Он утверждал, что, как незамужняя мать, она и носа из дому не должна показывать. Она продолжала его упрашивать. Якобы соседи слышали крики. Стенания. Ругательства. Будто герцог её прогнал, а она вернулась без его разрешения.

Жёлтая пресса как с цепи сорвалась, и каждый репортёр старался превзойти другого рассказами о возвращении Джорджианы Пирсон, леди с дурной репутацией.

В самой известной газете под названием "Скандальная хроника", появилась, скандальная и несколько кощунственная, легендарная карикатура. На ней Джорджиана восседала на лошади, прикрываясь лишь волосами, на руках она держала младенца в пелёнках с лицом девочки. Наполовину Леди Годива, наполовину Дева Мария. Рядом стоял надменный герцог Лейтон и в ужасе наблюдал за происходящим.

По обыкновению она не обращала внимания на карикатуру до тех пор, пока неделю назад необычайно тёплый день не заманил половину Лондона в Гайд-парк. Кэролайн попросила покататься с ней верхом, и Джорджиана неохотно прервала работу, чтобы к ней присоединиться. Они не в первый раз появлялись на публике, но впервые вышли на прогулку после карикатуры, и Кэролайн заметила, что все на них смотрят.

Они спешились на небольшой возвышенности, возле которой находилось озеро Серпентайн, на излёте зимы выглядевшее серым и мутным, и повели лошадей вниз к воде, где собралась группа девочек чуть старше Кэролайн. В свойственной для их возраста манере, они шушукались и отвешивали колкие замечания. Джорджиана не раз видела подобные стайки, чтобы понимать, ничего хорошего от них ждать не придётся.

Но на юном личике Кэролайн сияла надежда, и у Джорджианы не хватило духу её увести. Несмотря на отчаянное желание.

Кэролайн подошла поближе к девочкам, стараясь не подавать виду, что сделала это намеренно. Целенаправленно. Каким образом все девушки без исключения знали об этой уловке? Об этом робком движении, которое одновременно выглядело пугливым и жизнерадостным? О молчаливой просьбе обратить на себя внимание?

Удивительное мужество, свойственное молодым и безрассудным.

Первой девочки заметили Джорджиану, без сомнения, узнав её благодаря сплетням, которые без устали обсуждали их матери. Через несколько секунд догадавшись, кто такая Кэролайн, они подняли головы и вытянули шеи, продолжая громко перешёптываться. Джорджиана попятилась, подавив желание встать между хищницами и их жертвой. Возможно, она ошибалась. Возможно, девочки проявят доброту. Поприветствуют Кэролайн. И примут к себе в компанию.

Но тут лидер этой небольшой группки увидела Джорджиану.

Их с Кэролайн редко принимали за мать и дочь. Джорджиана выглядела молодо, их легко можно было счесть сёстрами, и, хотя она не пряталась от общества, в свет выходила крайне редко.

Но как только глаза хорошенькой белокурой девочки удивлённо расширились, Джорджиана поняла, Кэролайн ждёт разочарование. Будь прокляты все матери-сплетницы. Ей отчаянно захотелось остановить дочь. Пресечь инцидент на корню.

Она сделала шаг вперёд.

Но было поздно.

– Парк уже не тот, что прежде, – проговорила девочка со знанием дела и презрением, не свойственными её возрасту. – Здесь позволяют разгуливать всем без разбору. Независимо от их происхождения.

Кэролайн замерла, забыв, что держит в руках поводья любимой лошади, и притворилась, что не расслышала. Стараясь не слушать.

– Или родителей, – злорадно добавила другая девочка.

В воздухе повисло невысказанное оскорбление.

Незаконнорожденная.

Джорджиане захотелось залепить им оплеухи.

Девочки захихикали, их руки взлетели к губам, словно они пытались спрятать свои белоснежные улыбки. Кэролайн повернулась к Джорджиане, её зелёные глаза наполнились слезами.

"Не плачь, – молча молила Джорджиана. – Не позволяй им увидеть, что они тебя задели".

Она не знала, кому были адресованы эти слова, дочери или ей самой.

Кэролайн не заплакала, хотя её щёки пылали румянцем. Ей было стыдно за своё происхождение. За свою мать. И за дюжину других вещей, которые она не могла изменить.

Затем неспешной походкой, поглаживая шею лошади, она вернулась к Джорджиане. Благослови её Господь, Кэролайн двигалась так непринуждённо, будто желала доказать, что никто не смеет её прогонять.

В этот момент Джорджиана так сильно гордилась дочкой, что не могла вымолвить ни слова. Ей и не нужно было этого делать. Кэролайн заговорила первой.

– Или хороших манер, – сказала она достаточно громко, чтобы девочки могли её услышать.

Джорджиана изумлённо рассмеялась, а Кэролайн вскочила на лошадь и посмотрела на неё сверху вниз.

– Посмотрим, кто быстрее доберётся до Гросвенор-Гейт.

Они помчались наперегонки. Кэролайн выиграла. Дважды за одно утро.

Но как часто в жизни ей придётся проигрывать?

Этот вопрос вернул её в настоящее. В бальный зал, к герцогу Ламонту, с кем она вальсировала в окружении аристократии.

– У неё нет будущего, – тихо сказала Джорджиана. – Я его уничтожила.

Темпл вздохнул.

– Я думала, что мои деньги позволят ей попасть, куда она только пожелает. Я сказала себе, что Чейз сможет открыть для неё любую дверь, – продолжила она.

Джорджиана говорила тихо, благодаря танцу их разговор никто не мог подслушать.

– Конечно, люди всё равно будут задавать вопросы, почему владелец игорного клуба так беспокоится о незаконнорожденной дочери леди.

Она крепко стиснула зубы. Джорджиана дала так много обещаний в своей жизни. Что преподаст обществу заслуженный урок. Что никогда не склонит перед ним головы.

Что не позволит ему причинить вред дочери.

Но некоторые клятвы, какими бы твёрдыми они ни были, невозможно сдержать.

– Я обладаю огромным влиянием, но его всё равно недостаточно, чтобы уберечь маленькую девочку. – Она сделала паузу. – Если я этого не сделаю, что с ней станется?

– Я не дам её в обиду, – поклялся герцог. – Как и ты. И остальные. – Граф. Маркиз. Её деловые партнёры были все как на подбор богатыми, титулованными и влиятельными. – Твой брат.

И всё же...

– А когда нас не станет? Что тогда? Когда мы умрём, она получит наследство, сотканное из греха и порока. Её жизнь пройдёт в тени.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒