Пятый год обучения 3 страница

- Довольно! – мысленно произношу я, выталкивая его и едва не вскрикивая от острейшего сожаления.

Поттер пятится назад и натыкается на полки. Одна из банок шумно трескается, не выдерживая напора магической энергии. Мальчишка не сводит с меня растерянных и очень внимательных глаз, и я никак не могу подавить дрожь. Несколько длинных мгновений мы молча смотрим друг на друга, и в его взгляде отчетливо читается интерес и понимание, и еще – тревога. Он дезориентирован. Он не ожидал увидеть такое. И он просто не знает, как себя вести.

- «Reparo», - бормочу я, спасая жизнь голубому тритону в треснувшей банке, и снова сталкиваюсь с тревожными и совсем не враждебными зелеными глазами. – Что же, Поттер, похоже, мы сдвинулись с мертвой точки…

Мне кажется, он понимает, о чем я говорю. Я говорю о наших с ним личных отношениях. И в этой самый момент я вспоминаю, зачем, собственно, нахожусь здесь. Я, Северус Снейп, профессор зельеварения и слуга двух Господ… Я зашел слишком далеко. А любая инициатива наказуема. Не думаю, что Альбус будет доволен моим поведением. И на сей раз Милорд окажется с ним солидарен. В какой-то маггловской книжке я читал про одного идиота, прикованного к скале – каждый день прилетал орел и выклевывал ему печень. Но за ночь печень отрастала, и всё начиналось снова. Какая поучительная сказка. Мгновенная вспышка ненависти сотрясает меня, и я вижу, что мальчишка, теперь способный читать мое лицо как пергамент с собственным домашним заданием, тут же снова пугается и на всякий случай делает острожный шажок назад. Пора кончать с этим. В конце концов, я не подписывался на эту изнуряющую двухмесячную пытку, и всякому терпению наступает предел. Вперед, Поттер. Я сам покажу тебе эту чертову дверь в Отделе Тайн, и на этом наши занятия окончатся. Я устал. Я не могу больше. Никто не позволит мне стать твоим защитником и опорой. И я не могу… я связан по рукам и ногам, обязательства и долженствования опутали меня, как стальная паутина. И у меня нет сил видеть твое измученное, заморенное, похудевшее лицо… тем более теперь, когда я знаю, что у нас с тобой всё могло бы измениться. И когда я знаю, что изменить ничего нельзя.

Ничего нельзя изменить.

- Профессор Снейп, профессору Амбридж срочно нужна ваша помощь!

- Ваше поведение непозволительно, мистер Малфой. С какой стати вы без стука врываетесь в мой кабинет? Это что, новые порядки, введенные нынешним директором? Я смотрю, вы вообразили себя слишком важной шишкой. Минус пять балов Слизерину.

- Извините, сэр, я стучал, но…

- Что вам нужно?

- Директор просит, чтобы вы поднялись на пятый этаж и помогли ей. Монтегю нашли в туалете на пятом этаже… он застрял…и…

- Ступайте к директору, мистер Малфой, и скажите, что не застали меня. А сами возвращайтесь в мой кабинет через полчаса, но не врывайтесь, как будто за вами гонится целая стая дементоров, а зайдите, как подобает нормальному ученику, и внятно изложите свою просьбу. Сейчас я не могу пойти с вами. Я занят.

- Но, сэр…

- Вам что-то непонятно, Малфой?

- Хорошо, сэр. Я зайду через полчаса.

Я жду Поттера. Он должен прийти с минуты на минуту, а я еще не продумал до конца, под каким предлогом объявить ему о прекращении занятий. В занятиях нет больше необходимости, оба моих господина независимо друг от друга признали это, и я снова подивился их единодушию. Мило улыбаясь, Альбус посоветовал спровоцировать Поттера на какую-нибудь шалость, и, воспользовавшись тем, что мальчишка в который раз нарушил правила, объявить ему о прекращении уроков окклюменции в качестве наказания (Альбус определенно учился на Слизерине, я всегда подозревал это).

Неурочное появление Малфоя-младшего весьма кстати направляет мои мысли в нужное русло. Через полчаса я должен буду пойти вместе с ним на пятый этаж. Я могу оставить Поттера одного в моем кабинете, тем самым предоставив неограниченные возможности для любых шалостей. Можно, например, залезть в мои шкафы с личным запасом ингредиентов. Можно разлить чернила на столе. Можно перепутать и разбросать все рукописи, разложенные в строгом порядке. Можно… я пристально смотрю на Омут Памяти, в который раз борясь с навязчивым искушением. Что… что именно я хочу показать ему? Чего я пытаюсь добиться? О, теперь я знаю Поттера, как свои пять пальцев, и знаю, на какой крючок его ловить. Он – добрый мальчик. И его привязанности к людям во многом питаются состраданием… Неужели я способен это сделать? Неужели я способен на подобное самоуничижение? Неужели я допущу, чтобы Поттер меня жалел? Неужели я в самом деле могу это допустить? Это немыслимо, но… Но я хочу, мучительно хочу быть честным с мальчишкой. Я видел самые ужасные минуты его жизни, когда он выглядел совершенно беспомощным и даже жалким. Не думаю, что когда-нибудь окажусь прощенным за то, что стал невольным свидетелем стольких проявлений слабости, если только… если только не отплачу той же монетой. Я хочу быть с ним на равных. Неужели мне так важно его понимание и прощение? Неужели я надеюсь на какие-то отношения с Поттером… пусть в отдаленном будущем, когда кончится вся эта история с Вольдемортом, и мы полностью расплатимся по счетам, он – по своим, я – по своим. Может быть, тогда никто не будет нам мешать, и сложится что-то, похожее на настоящее ученичество… или даже на дружбу… может быть… Отношения, похожие на дружбу? И кого вы пытаетесь обмануть, профессор Снейп, слуга двух Господ? Дружба, о да. Дружба… Будем обсуждать мировые кубки по квиддичу и степенно захаживать в Хогсмид пропустить стаканчик-другой огневиски. Замечательно. Полный бред.

Я вспоминаю собственные беспощадные сны, что не дают мне покоя вот уже два месяца и передергиваюсь. О нет. Я не должен. Не должен, не должен. Он совсем еще ребенок, и он – сын Лили, и… единственное желание, которое я могу себе позволить – это желание защищать его. А совсем не…

Не важно. Не важно, чего я хочу. Прежде всего, я хочу быть с ним честным. Хочу быть с ним на равных. Раз и навсегда. Он заслужил это.
Я принимаю окончательное решение.

Поттер опаздывает. Омут Памяти почти готов к несанкционированному использованию, через десять минут явится Малфой, и мы посмотрим, насколько далеко может завести любопытство, сгубившее не одного гриффиндорца.

Наконец, я слышу приближающиеся торопливые шаги и нерешительное топтание возле двери. Я подхожу к Омуту Памяти и тыкаю палочкой в висок. Дверь распахивается, и я спиной чувствую пристальный взгляд, от которого меня моментально бросает в жар.

- Вы опоздали, Поттер, - констатирую я, не оборачиваясь. Длинная серебристая прядь тянется от моего виска вслед за осторожным движением палочки.

Думаю, вот это воспоминание самое подходящее. Заодно у него будет возможность убедиться, какой заносчивой и самодовольной скотиной был его отец. И, кстати, милейший крестный, с которым Поттер так трогательно и безрезультативно общается через камин. Убежден, что очень скоро мальчишке захочется поговорить с Блэком. И – Блэк! – это будет не самый приятный разговор в твоей жизни, обещаю.

Закончив с Омутом, я поворачиваюсь лицом к Поттеру. Он очень зол, хотя неплохо владеет собой. Но от меня ничего не скроешь. Теперь мне даже не надо произносить «legilimence». Я проникаю в его сознание, едва встретившись взглядом с зелеными, уже привычно тревожными глазами. Он только что разговаривал с девушкой и поссорился с ней. Та самая девушка, чья ближайшая подруга растрепала новому директору о тайной преподавательской деятельности мистера Поттера. Нужно признать, что мальчишка был совсем не плохим преподавателям. Даже Лонгботтом стал более сосредоточенным и целеустремленным, как ни странно, и на моих уроках тоже. Надо будет при случае попросить юного коллегу поделиться опытом. Мне хочется улыбнуться и сказать Поттеру что-нибудь ободряющее, например, что с Альбусом всё в порядке. Я вижу, как он беспокоится за него. Но вместо этого я пронизываю его холодным, испытующим взглядом, подозрительно щурюсь и спрашиваю голосом, не сулящим ничего хорошего:

- Итак, вы упражнялись самостоятельно?

- Да, - неловко врет Поттер и отводит глаза с такой поспешностью, что я опять еле сдерживаю улыбку.

- Итак, на счет три, - лениво произношу я, понимая, что начинать не придется. – Раз… два…

Дверь кабинета со стуком распахивается, и запыхавшийся Малфой появляется на пороге. Он опять забыл дождаться разрешения, прежде чем войти. Задушу гаденыша. Хотя стоит признать, он явился как нельзя вовремя.

Я с удовольствием наблюдаю за целым фейерверком отрицательных чувств, моментально вспыхивающим между Малфоем и Поттером. Если бы они оказались более опытными и взрослыми, вероятно, их бы удивило, как много спонтанной магии может быть выброшено во время такого коротенького разговора. Впрочем, какой же взрослый будет разбрасывать собственную силу с такой очаровательной небрежностью?

Мальчишки…

- Ну, Драко, так в чем же дело? – спрашиваю я почти ласково, не забывая назвать Малфоя по имени, что всегда делаю исключительно в присутствии Поттера.

Малфой скороговоркой повторяет про застрявшего в туалете Монтегю. Я пристально смотрю на Поттера и небрежно произношу:

- Ну что ж, очень жаль. Придется нам перенести занятия на завтрашний вечер.

Прежде, чем мальчишка успевает мне ответить, я отворачиваюсь и стремительно покидаю кабинет. Малфой тащится следом.

- Вы опять ворвались ко мне, как варвар, мистер Малфой, - шиплю я, когда мы удаляемся на достаточное расстояние от двери. – Очевидно, слова до вас не доходят. Минус пять очков Слизерину.

- Но, сэр…

- Молчите, или я сниму еще десяток очков, хотя мне крайне неприятно наказывать свой собственный факультет.

Малфой больше не пытается возражать, но по его недовольному сопению я понимаю, что он сердится. Он никак не может приноровиться к моему неровному отношению к его драгоценнейшей персоне. Мои постоянные перепады и резкие переключения от почти ласковой снисходительности до откровенного тиранства его интригуют. Мальчишки… Мальчишки! Я ловлю себя на том, что невольно улыбаюсь кончиками губ.

Сколько по времени в реальной жизни занял эпизод, который покоится сейчас на дне Омута Памяти? Примерно, минут сорок. Значит, через сорок минут… даже раньше, я должен вернуться в кабинет и застукать Поттера на месте преступления. Я уверен, что он полезет в Омут. Я ни секунды не сомневаюсь в этом.

К нашему с Малфоем приходу на пятый этаж оказывается, что Монтегю уже извлечен из туалета без моей помощи, и мне можно вернуться в Подземелья, что я и делаю.

В кабинете тихо. Я осторожно захожу и тут же вижу напряженную фигуру Поттера, склоненную над Омутом Памяти. Замечательно. Он оправдал мои ожидания. Подождем, пока мальчишка не насладится воспоминанием во всей красе.

Я усаживаюсь за стол и нервно потираю руки. Может быть… Может быть, мне не стоило этого делать? Разумеется, не стоило. Но ощущение гибельной волны, несущей в самую пропасть, по-прежнему очень отчетливо. От этого ощущения волоски на коже встают дыбом, и так сладко сосет под ложечкой… С невольным облегчением я думаю, что Альбус в бегах, и его вторую неделю нет в школе. Разумеется, мне прекрасно известно, где он сейчас, но неизвестно, когда мы с ним увидимся. И когда именно меня ожидает ментальная проработка, отлучение от должности или что-нибудь похуже.

Я смотрю на стройную фигуру мальчишки и отмечаю, что его плечи ощутимо подрагивают. Тяжелые складки мантии скрадывают очертания его бедер. Я коротко вздыхаю и стараюсь не думать ни о чем подобном. Но это не так-то просто. Мне хочется провести ладонью по его спине. Мне хочется подойти и обнять его сзади, прижавшись всем телом. Уже привычное за два месяца напряжение возникает в паху. Я устал сопротивляться самому себе. То, чего я боялся больше всего, всё-таки случилось. Моя созидающая и сентиментальная любовь к ребенку и желание защитить его непонятным образом превратились в диковатую страсть к пятнадцатилетнему юноше. Я толком не успел заметить, как это случилось. Я ненавижу, просто ненавижу себя за это. Распущенность. Слабость. Потеря контроля. Все произошло слишком быстро. Именно в эти два месяца, когда я узнал Поттера так близко. Впрочем… еще в прошлом году я подозревал, куда может завести эта слепая и слишком эмоциональная взаимная ненависть. Мальчик… мой, мой собственный мальчик… Я вздрагиваю всем телом. О нет. Он же совсем ребенок. И он плохо ко мне относится. На уровне его сознания я ему совсем не нужен. Ни в каком качестве. И то, что я снился ему в эротических снах, объясняется только буйством гормонов – и ничем более. Я вспоминаю, что мне самому снилось в 15 лет. Не только Лили. А еще, например, и Блэк. Меня передергивает. Да-да, именно ненавистный Блэк, терзающий поцелуями мой рот. Вот уж, воистину, одно из самых худших воспоминаний, мрачно усмехаюсь я, и снова нервно потираю руки. Несмотря на присутствие здравого смысла и не утраченную способность логически мыслить, возбуждение никуда не уходит. Если я применю магию, чтобы погасить его, Поттер может почувствовать мое присутствие и выломиться из Омута раньше времени. Я осторожно касаюсь ладонью паха и тут же отдергиваю руку. Нет. Нет! Я не могу. Это уж слишком. Это чудовищно. Делать это в его присутствии – просто чудовищно. В конце концов я осознаю, настолько зол на самого себя, и расслабляюсь. Остается только легкая тянущая боль внизу живота.

Маг, не умеющий контролировать свое тело. Возможно ли такое со мной?! Еще два месяца назад я владел этим искусством в совершенстве, и мой член поднимался только тогда, когда я этого хотел, в этом смысле ничем не отличаясь от руки, ноги и любого другого органа, подвластного исключительно рассудку. Теперь же один-единственный чертов орган жил какой-то своей самостоятельной жизнью, независимым поведением периодически провоцируя у меня настоящие припадки бешенства. Я не привык к тому, что мое тело – совершенный инструмент – отказывается повиноваться. Раньше мне и в голову не приходило, что инстинкты могут оказаться сильнее ума и воли. Я был далеко не уверен, что новоприобретенный и малоприятный опыт окажется полезным, и очень сомневался, что испытываю благодарность к мистеру Поттеру, который помог мне обогатиться этим самым опытом.

Я невесело усмехаюсь. Ты докатился, Снейп, слуга двух Господ. Ты теперь слуга трех Господ – если считать еще и собственный член.

Мне кажется, что мое желание к мальчику оскорбительно для него. Я хочу испытывать только нежность – такую, как раньше. Я хочу смотреть на него, как на ребенка. Я хочу купаться в легком ванильном аромате и играть в невинные игры в невидимое и незарегистрированное привидение. Я хочу учить его чему-нибудь по настоящему, а не сидеть в его мозгах, как раздувшийся от чужих эмоций паразит. Я хочу его защищать. Целых два месяца я мучил и без меня уже замученного Поттера массированными мозговыми атаками и в довершении всего заболел желанием вломиться еще и в его тело. Ублюдок, что тут еще скажешь.

Я люблю его. Я люблю Поттера. Я люблю Поттера, как не любил ни одного человека на земле. Я хочу целовать его, и гладить, и ласкать, и быть с ним. Я люблю Поттера как мужчина – мужчину.

Мерлин, какой он мужчина, ему всего лишь пятнадцать лет! Бред. Настоящий бред. Это всё происходит не со мной. Это не я. Это! Не! Я!

Кстати, о Поттере. Прошло уже 38 минут. Мне пора выуживать его, если, конечно, я не хочу, чтоб мальчишка стал свидетелем, как его сволочной отец стащил с меня трусы чуть ли не перед всей школой.

Я подхожу к Омуту и, не удержавшись, еле заметно касаюсь напряженной спины. Мальчик мой… если бы я мог… если бы посмел… Я вдруг замечаю, что меня трясет с головы до ног, а зверь в паху опять недовольно ворочается и встает на дыбы. Мерлиновы яйца! Очень вовремя! Надо что-то делать с этим… решать радикально, но только не сейчас. Сейчас я должен срочно вытаскивать Поттера, а мое состояние…

Я, не раздумывая больше, наклоняю лицо и лечу вниз.

- Кто хочет посмотреть, как Снивеллус останется без штанов? – с мерзким задором вопрошает Джеймс, и я понимаю, что еще немного – и опоздал бы.

А вот и Поттер. Его лицо полно смятения, боли и даже тоски. Глаза подозрительно блестят. Что ж… именно этого я и хотел. Ну-ка, теперь иди сюда. Представление окончено. Моя ладонь сжимает его руку повыше локтя, и я вспоминаю, что должен разыгрывать ярость. Впрочем, разыгрывать ничего не приходится – я всё еще возбужден, и как следствие этого налицо очередной приступ бешенства.

- Развлекаетесь?

Я тащу его за руку – наверх, наверх… Минутой позже мы стоим в моем кабинете, и я смотрю прямо в его растерянные и ошеломленные глаза, не в силах ослабить хватку. Он пытается вырваться, и новая волна возбуждения едва не валит меня с ног. Я хочу его, Мерлин, как же я его хочу!

И сейчас мне наплевать на то, что ему всего лишь 15 лет, наплевать на Дамблдора, на всех Темных Лордов на свете, вообще на все наплевать. Я смотрю в виноватые испуганные глаза, и меня колотит от желания и от злости.

- Итак, - сиплю я, сжимая его руку все крепче. – Итак… вам понравилось, Поттер?

- Н-нет… - выдыхает он и делает новую попытку освободиться.

От него резко пахнет страхом и болью. Его эмоции так сильны, что заводят меня все больше и больше. Мы стоим настолько близко, что я ощущаю нежное, почти детское тепло его сбивчивого дыхания. Мои пальцы, которые уже не поддаются никакому контролю, сдавливают предплечье мальчишки так сильно, что его лицо становится совершенно белым.

Повалить его на пол. Немедленно. Повалить и рухнуть сверху всей тяжестью своего раздираемого на части тела. Исцеловать в кровь, истерзать, измять… убить. Сейчас, прямо сейчас.

- Приятным человеком был твой отец, правда?

Мальчишку трясет, и его все усиливающийся страх делает меня совсем безумным. Я с размаху вламываюсь в его сознание и… неожиданно слышу омерзительный голос, отлично знакомый каждой своей издевательской интонацией:

- Северус, о да, Северус… возьми его… Возьми его прямо сейчас… войди в него так же грубо, как ты вламываешься в его мозг, растерзай его, выпей, насладись им! Давай, сделай это, он и не подумает сопротивляться. Он так потрясен тем, что увидел в Омуте, что сейчас ты можешь сделать с ним всё, что угодно. Возьми его, Северус, ну же… давай… возьми его!

Он здесь.

Он все видит.

Он догадался о моем отношении к Поттеру. А скорее всего – он всегда знал. Как я мог настолько забыться? Как я мог недооценивать Вольдеморта?

Как я мог…

Ему лучше убить меня сразу.

Я изо всех сил отталкиваю от себя мальчишку, он летит через весь кабинет и с размаху ударяется о каменный пол.

- Не вздумай рассказать кому-нибудь о том, что ты видел! - рычу я, и слышу, как Вольдеморт усмехается, возможно, приняв эти слова на свой счет.

- Нет-нет, - испуганно бормочет Поттер и пятится к двери. – Конечно, я никому…

- Вон отсюда! И чтоб духу твоего здесь больше не было.

Сшибая углы, затравленный, совершенно дезориентированный, он несется к выходу, и я, не сдержавшись, швыряю ему вслед первую попавшуюся банку со стеллажей. Банка ударяется об уже закрытую дверь, и множество осколков с тревожным и неправдоподобно громким звоном осыпается на каменный пол.

Я тоже осыпаюсь на каменный пол. Но лишь на долю секунды. Неожиданно мой мозг начинает работать с математической точностью. Меня больше не трясет ни от возбуждения, ни от злости. Я спокоен и абсолютно сосредоточен.

Итак, Вольдеморт. Странно, почему я не подумал об этом раньше. Я полный идиот. По своему обыкновению, Милорд любит играть в кошки-мышки почти на равных, поэтому заранее предупредил меня о своей возможной тактике. Подавление ментального тела. Моя сексуальная необузданность – это следствие магического воздействия на сознание. Применив воздействие, Вольдеморт увидел, что я хочу мальчишку как ненормальный. Какие выводы он может сделать из этого? Он может подумать, что это просто физическое желание, не связанное ни с каким чувством. Я всегда прятал в Омуте свои самые сокровенные мысли о Поттере, и возможно, Вольдеморту не удалось до них добраться. А если удалось? Если он всё знает? Тогда он убьет меня?

Альбус… Почему Альбус поручил мне заниматься с Поттером окклюменцией, наверняка зная, что посредством Поттера Милорд может добраться до моих мыслей? Правда, Альбус заставил меня пользоваться Омутом Памяти в качестве предохранения. Но Омут Памяти не слишком надежная вещь… Альбус не мог не предвидеть опасности, и, тем не менее, пошел на риск. И даже не предупредил меня. Не призвал быть более осторожным. Не счел нужным. Не захотел. Почему? Может быть, ему необходимо, чтобы Вольдеморт узнал о моих чувствах к Поттеру? Зачем? Может быть, Альбус хочет моей смерти? Может быть, я мешаю Нашему Общему Делу?

Если Вольдеморт обнаружил мое предательство еще некоторое время назад, почему он не уничтожил меня? Такая выжидательная тактика совсем на него не похожа… если только… Если только по какой-либо причине ему нужно, чтобы я оставался в живых.

Альбус хочет моей смерти.

Вольдеморт хочет, чтобы я остался в живых.

А я сам – просто пешка в чужой игре. Не более.

Мне надоело.

Самое светлое и чистое, что было в моей жизни, – любовь к мальчику – беззастенчиво сделали ставкой, дополнительным козырем в бесконечных разборках. Мое чувство извратили, прошлись по нему железными сапогами. У меня умудрились отнять ту единственную сокровенность, которую я осмелился себе позволить.

У меня всё отняли… всё.

Мне надоело.

Я устал.

Я больше не хочу.

Я отказываюсь продолжать.

Воздух Подземелий душит и давит на грудь. Мне хочется на волю. Я мечусь по комнатам, как зверь в клетке, почти не осознавая, что всего лишь минуту назад был совершенно спокоен.

Нет. Я не спокоен. Я отказываюсь продолжать.

Выпустите меня. Пожалуйста.

- Профессор Снейп! – неожиданно слышу я сладенький и тошнотворный голосок, доносящийся из камина. – Зайдите ко мне прямо сейчас, это очень важно.

Что нужно от меня этой чертовой безмозглой жабе? Я прекращаю свои метания и стою посреди гостиной, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Не пойду. Но, может быть, Поттер… Он ушел от меня в таком состоянии… вдруг он что-нибудь натворил?

Проклятье.

Я хлопаю дверью так, что наверняка слышно даже в Хогсмиде, и взлетаю на верхние этажи, перемахивая сразу через три ступеньки. Уже очень поздно, почти полночь, и наверху никого нет. Тусклая полоска света пробивается из-за неплотной прикрытой двери в кабинет Амбридж. Не церемонясь, я толкаю дверь плечом, и вваливаюсь без стука. Амбридж сидит за столом, и при моем появлении даже подскакивает от неожиданности. Ее жабье желтоватое личико густо покрывает лихорадочный румянец.

- Вы звали меня, госпожа директор? – спрашиваю я издевательски учтивым тоном и отвешиваю не менее издевательский поклон, в точности копируя Люциуса Малфоя на каком-нибудь министерском приеме.

- Вообще-то, в порядочном обществе принято стучаться, когда входишь в кабинет вышестоящего по званию, профессор Снейп, - елейно произносит Амбридж, поджимая накрашенные губки, похожие на куриную гузку.

- Я никоим образом не принадлежу к порядочному обществу, госпожа директор, - улыбаюсь я, отвешивая очередной поклон. – Наверное, вы уже наводили справки, и вам прекрасно известна моя репутация.

- Вы большой мастер словесности, профессор. Вот что мне известно совершенно точно.

- Ну что вы, я предпочитаю молчать, и - если б мне только позволили – охотно вообще не раскрывал бы рта. Так чем могу быть полезным в столь поздний час, госпожа директор?

- Я бы хотела узнать, профессор, почему вы не явились вовремя сегодня вечером, когда мне была необходима ваша помощь?

Она приваливается к столу пышной грудью, затянутой в розоватый премерзкий шелк, и я едва не морщусь от физического отвращения. От нее за милю несет толстой, глупой, трусливой бабой. Прогорклый рыбий жир. Вряд ли можно вообразить более тошнотворный запах. Даже запах Вольдеморта предпочтительнее. Содрать бы черный бантик с жиденьких волосенок неопределенного цвета и засунуть этот бантик прямо ей в глотку.

- Вы молчите, профессор Снейп? Я хотела бы услышать ваш ответ.

А я хотел бы заткнуть твой слюнявый рот кусочком черного бархата.

- Я не понимаю вашего вопроса, госпожа директор. Я явился на пятый этаж сразу, как только мистер Малфой позвал меня.

- Вы явились спустя почти сорок минут.

- Я пока еще в своем уме, и у меня есть часы, госпожа директор. Я пришел сразу же, как только меня позвал мистер Малфой.

- Вы хотите сказать, что я не в своем уме?

Я пожимаю плечами. Теперь, когда я понимаю, что дело, кажется, совсем не в Поттере, мне ужасно жаль, что я притащился сюда. Послать бы Амбридж ко всем чертям. Я рассеянно скольжу взглядом по кабинету, который эта милейшая женщина успела превратить в настоящий образчик пошлости и дурновкусия. Нарисованным котятам на стенках можно смело выкалывать глаза, и на небе это сочтется за добрый поступок. Желтоватый свет от множества зажженных свечей бликует на стеклянных витринах. Вдруг я натыкаюсь глазами на предмет, при виде которого вздрагиваю.

«Молния». «Молния» Поттера. Почти новенькая идеальная метла, предмет ненависти слизеринской команды по квиддичу.

Мне ужасно, нестерпимо, до дрожи в пальцах хочется прикоснуться к вещи, принадлежащей мальчишке. Я переминаюсь с ноги на ногу, забыв, где и с кем я нахожусь.

- Профессор Снейп?

- А… да… госпожа директор… пожалуйста, давайте будет считать сегодняшнее происшествие маленьким досадным недоразумением. Мне очень жаль, что так получилось. Кажется, мы просто не поняли друг друга. Прошу меня извинить.

Амбридж недоумевающе косится на меня, сбитая с толку, а я стараюсь не смотреть в сторону метлы.

- Ну хорошо… - неуверенно тянет она. – Пожалуй, вы можете идти.

- О, позвольте мне обратиться к вам с одной маленькой просьбой, - улыбаюсь я со всей любезностью, которую только способен изобразить.

- Что такое? – напрягается окончательно дезориентированная толстуха. Я еще ни разу не обращался к ней с просьбами.

- Сущая безделица, пустяк. Позвольте мне взять до утра «Молнию» Поттера.

- Что?? Зачем вам «Молния»?

Просто дай мне эту чертову метлу, старая сука. И не спрашивай меня ни о чем.

- У меня давно были подозрения, что Поттер заколдовал свою метлу, а это запрещено правилами квиддича. На метле не должно быть никаких дополнительных чар. Мне кажется, на метле Поттера они есть, и именно поэтому команда Слизерина так часто проигрывает Гриффиндору. Я хотел бы проверить «Молнию» и в случае положительного результата наказать Поттера, как следует. Очень удобно сделать это именно сейчас, когда профессора Дамблдора нет в школе, и никто не помешает мне быть справедливым.

Долорес с радостью ведется на это пространное объяснение. Мне хочется раскрошить ее улыбку об ее же мелкие мерзкие зубки, но вместо этого я тоже улыбаюсь.

- Берите метлу, Северус, - довольно кивает она. – И если обнаружится, что Поттер опять нарушил правила, не забудьте сообщить мне об этом.

- Непременно, госпожа директор. – Благодарю вас, - произношу я и забираю метлу. – Я могу идти?

- Да-да, конечно. Удачи в ваших изысканиях, профессор.

- Спасибо.

Я покидаю кабинет Амбридж и вместо того, чтоб вернуться к себе в Подземелья, иду к главным воротам замка.

Двери закрыты, но это не препятствие.

Ночной мартовский воздух свеж и холоден.

Я так судорожно сжимаю рукоятку метлы, как будто все еще цепляюсь за худенькое и дрожащее предплечье мальчишки.

Я еще ни разу не летал на «Молнии».

Ну что же, посмотрим, так ли хороша эта модель, как про нее принято говорить.

Не подозревал, что с такой высоты замок кажется совсем ненастоящим, игрушечным.

Может быть, я поднялся слишком высоко?

Я выравниваю метлу почти вертикально и поднимаюсь все выше и выше в самую черноту облачного мартовского неба, на котором не видно ни единой звезды.

Выше… выше… и выше…

От ледяного пронизывающего ветра слезятся глаза. Хогвартс давно исчез в облачной мути где-то там, далеко внизу.

Я не знаю, куда и зачем лечу. Просто лечу. Сидеть на метле не слишком удобно, и я мельком удивляюсь, как Поттеру удается проделывать такие головокружительные трюки и при этом не сваливаться на землю.

На холоде начинают ныть уши. Я рискую потереть их руками, но это не помогает. Метла, неверно расценив мои телодвижения, уходит в резкий вираж, и я поспешно хватаюсь за рукоятку. Дух захватывает. Пожалуй, мне даже нравится. Может быть, мне стоит летать почаще, потому что движение и бешеный ветер не позволяют думать ни о чем постороннем – только о самом полете. Мантия развивается и хлещет за моей спиной, то натягиваясь, то провисая, как парус. Я чувствую, что ткань почти насквозь пропиталась влагой. Нужно спуститься пониже. Испарения от сгрудившихся облаков слишком холодные. Я останавливаюсь и направляю рукоятку вниз. Снова захватывает дух. Метла подчиняется малейшему движению, чуть ли не мысли, и мне кажется, что она живая. Может быть, Поттер и в самом деле заколдовал ее?

Я медленно лечу на небольшой высоте. Я хотел бы лететь так всю жизнь, никуда не прилетая, никуда не торопясь и ни на что не надеясь.
Я лечу. Я запрещаю себе думать, но мысли начинают потихоньку просачиваться, как вода сквозь рассохшуюся бочку. Мысли норовят материализоваться и улечься на мои плечи как скользкие и грузные булыжники.

Альбус… Вольдеморт… Вольдеморт… Альбус… я не знаю, какой булыжник тяжелее. Я должен жить или я должен умереть? Неужели Дамблдор ждет моей смерти? Я не знаю. Мне кажется, я могу в это поверить. Я ненадежен, я слаб, от меня слишком много проблем. Моя любовь к Поттеру нелепа и неуместна. Я просто смешон. Я жалок. Альбусу не нужны такие люди. Они могут помешать в Нашем Общем Деле… в Их Общем Деле. Мерлин, неужели Альбус… мое сердце сжимается от тоски и боли. О нет. Нет. Нет. Нет, пожалуйста. Ты же знаешь. Я не могу. Да, ты просил меня не думать о Поттере, но я не могу… ты же знаешь. Да, я виноват… но я был уверен, ты сможешь простить меня.
Эти бессмысленные и беззвучные выкрики в черноту кажутся такими же нелепыми и жалкими, как я сам. Эмоции. Только дураки могут так безобразно распускаться. Только дураки слепо подчиняются чувствам.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒