Часть II Рассказ продолжает Гарри Дж. Поттер 4 страница

Даже дом был каким-то притихшим, когда я вошла. В окнах не горел свет. На лестнице меня встретил Кричер.
- Что-то угодно, хозяйка? - спросил он, кланяясь. Седые волосы были аккуратно собраны, наволочка, которую он использовал вместо одежды, была чистой и накрахмаленной.
- Нет, Кричер, спасибо, - ответила я тихо. – А что, кто-нибудь дома?
- Нет, хозяйка, боюсь, что никого нет, - и он исчез легким хлопком.

Я постояла на лестнице, не зная, куда пойти, а потом спустилась вниз в лабораторию. Там было непривычно тихо – не горел огонь под котлом, не шипело недоваренное зелье. На полках поблескивали флакончики и банки с ингредиентами, расставленные в строгом порядке. Но мне нужно было другое. В шкафу, отражая свет моей палочки, блестели фиалы с готовыми зельями, подписанные аккуратным знакомым почерком. Я взяла неприметный флакон – я еще помнила, как Северус на заказ варил это зелье. Там было немного, как отличный зельевар, Сев сварил четко необходимое количество, но все-таки немножко осталось. Сунув флакон в карман, я поднялась в комнату. Вечер был прохладный. В саду стелился туман, а я оставила приоткрытым окно, когда уходила на свидание, и теперь вся комната казалась пропитанной им. Даже шотландский плед, в который я любила кутаться, немного отсырел. Я зажгла огонь в камине, прикрыла окно и переоделась в домашний костюм. Потом включила лампу на столе, а сама устроилась в кресле. Тихонько тикали часы на каминной полке. Должно быть, в саду поднялся ветер, потому что ветви яблони стали царапать стекло.
В голове не было ни одной мысли. Я даже не вспоминала о разговоре с Роном, о Гарри или Джинни, я не думала о Северусе. Я не могла. Во мне все умерло в тот момент, когда Рон сказал, что не любит меня. Разверзлась пропасть и поглотила меня. Тьма окутала мой разум. Впрочем, одна мысль еще удерживала меня от окончательного помешательства – я могу сама прекратить свои мучения. Я достала из кармана пузырек – обычный синий флакон матового стекла. Плотно прилегающая искусно вырезанная пробка. Жидкость без запаха, немного мутная и горькая на вкус. Я выпила содержимое залпом, и поставила флакон на стол. Потом взяла клетчатый плед и залезла в кресло с ногами. Ждать осталось недолго.

Глава 7

Часть II Рассказ продолжает Гарри Дж. Поттер

Собственно, оглядываясь назад, я понял, что происходит что-то неладное только в тот вечер, когда Рон неожиданно заявился на ужин, а Герм приняла его с распростертыми объятиями. И вела себя с ним так, что я смотрел на нее во все глаза, не узнавая. Моя серьезная подруга рассуждала о квиддиче, словно заправская болельщица. Конечно, она часто слышала все это от меня, а потому была в курсе основных событий, но происходящее сейчас было за гранью моего понимания – ее, казалось, интересовали все подробности, она слушала, затаив дыхание. Уже вечером, когда я несколько успокоился, до меня (а, точнее, до Джинни) дошло, что она слушала даже не рассказ, а сам голос Рона. Вот это было просто непостижимо. Надо знать, как они расстались, чтобы оценить всю глубину моего удивления. Впрочем, Гермиона уже рассказала об этом. Правда, со своей точки зрения.
С Роном у нас вышла крайне неприятная история, о которой мне до сих пор не хочется вспоминать. Было ли дело в Северусе, в нас самих, в его отношениях с Гермионой – я и сам не знаю. Для меня до сих пор остаются загадкой мотивы его поступков, однако мы все видели результат – Рон очень изменился после победы. На него, конечно, подействовала смерть брата, в которой, надо заметить, Северус был абсолютно не виновен. Вообще, в первые месяцы после победы царили эйфория, праздник, все поздравляли друг друга. Только я уже тогда знал, что мне это не нужно – на той войне я потерял всех близких: родителей, Сириуса, Ремуса, - и не нуждался в фальшивом сочувствии. А Рон, напротив, получал удовольствие от всей этой шумихи. Как ни странно, Снейп был единственным, кто связывал меня с прошлым, поэтому, наверное, я и начал ему помогать – искал доказательства невиновности и даже скрывал одно время от министерства. Рон был против с самого начала, но ничего особенно не говорил. А потом мне повезло, и дело Снейпа закрыли. Начался новый учебный год, я стал заниматься заочно, посещая только зачетные занятия и кое-какие лекции, пользуясь своим званием мальчика-который-и т.д. Конечно, Северус не вернулся преподавать, однако всегда помогал советом, если я к нему обращался. А делал я это практически каждый день, не обращая внимания на его нелицеприятные замечания в мой адрес. Однако, когда Рон узнал, что Сев оправдан и поправляется в Мунго, он словно с катушек слетел. Тогда уже была весна. Помню, как-то днем я встретил Гермиону, которая рассказала мне удивительные вещи – Рон написал письмо в министерство с обвинениями в адрес Снейпа (словно там было недостаточно таких же кляуз), а потом дал интервью самой Рите Скитер. Это интервью я прочитал, после чего отправился поговорить с Роном, потому что кое-какие факты не укладывались у меня в голове. Например, Рон говорил, что когда мы с Гермионой не хотели продолжать поиски хоркруксов, именно он смог повести нас за собой. Черт, это было тем более обидно, что я до сих пор до конца не забыл, как он бросил нас с Герм. Конечно, Рита могла перевернуть его слова, как ей вздумается, мне ли этого не знать, поэтому я хотел услышать версию Рона. И я услышал – в тот раз мы так кричали друг на друга, что прибежала миссис Уизли. Я был немного смущен, что так повел себя в ее доме, но подоспевшая Джинни спокойно взяла меня за руку и увела в какой-то маггловский ресторан ужинать. Потом я читал и другие статьи, где Рон поливал грязью Северуса, а мимоходом рассказывал о своих подвигах. Я почерпнул оттуда множество неизвестных мне подробностей. Возможно, Гермиона до сих пор считает, что я не дал ему возможности оправдаться, но тогда он и не думал этого делать, а что хуже всего, действовал исподтишка. Плохо было и то, что под давлением общественности министерство снова начало дело о «Северусе Снейпе, Пожирателе Смерти. Гермиона приходила теперь каждый день все более растерянная, мы садились заниматься вместе, но я видел, что она просто не понимала, как ей жить с тем человеком, каким становился Рон. В тот день, когда она сказала мне, что иногда боится его, я предложил ей остаться у меня, на Гриммо. Она пришла на следующий день, с вещами. Тем временем я обратился к Кингсли, у которого и без меня работы было по горло, он свел меня с одним аврором, я нашел адвоката, мы отыскали свидетелей и очевидцев, которые были готовы дать показания Уизенгамоту; помогло завещание Дамблдора, все как-то завертелось, и Сев был оправдан окончательно и бесповоротно. Не могу сказать, что он был счастлив лицезреть меня после освобождения, но мы так искренне радовались, что, кажется, он немного оттаял. Не надо думать, что у нас с Северусом отношения складывались так уж просто. Тем более что про него продолжали писать, и чего там только не было. Впрочем, про меня тоже появлялись занятные статьи – о том, какой я неуравновешенный тип, что от меня всегда можно было ожидать чего угодно. Я уже устал отслеживать творчество Рона, видимо, он стал популярен среди читателей. И чем больше появлялось подобных статей, тем негативнее Северус относился к моей идее жить всем вместе на площади Гриммо. Правда у меня был аргумент в запасе, которым я и воспользовался во время очередного спора.
- Я думаю, что так нечестно, профессор Снейп, - сказал я, - про нас обоих пишут всякие гадости без серьезного повода. Почему бы ни дать им повод, профессор Снейп, сэр?
Он посмотрел на меня, как на умалишенного.
- Поттер, - ответил он, - поправьте меня, если я ошибаюсь, но мне показалось, будто вы только что предложили мне дать повод журналистам, чтобы писать о нас?
Я пожал плечами.
- Возможно, я не так выразился, сэр.
- Возможно, - ответил он спокойно и поднял одну бровь.
- Я хотел сказать, что мы можем спокойно жить под одной крышей, не опасаясь сплетен, поскольку хуже уже не будет – просто некуда. Сэр.
Он внимательно смотрел на меня: непроницаемое выражение лица и мерцающие глаза.
- Зачем вам это надо, Поттер? – спросил он, наконец. Я стушевался, поскольку не знал, как ему объяснить, что он последний взрослый, который у меня остался, и что я отчего-то привязался к нему, и что мне было невыносимо думать, что он будет жить совсем один со своими воспоминаниями о войне. Но он не стал требовать объяснений.
- Смотрите, Поттер, - произнес он, усмехаясь, - не пожалейте потом. И прекратите добавлять «сэр» после каждого предложения. Я больше не ваш профессор.
Но я не пожалел о своей настойчивости, хотя мы, конечно, ссорились и кричали друг на друга, а иногда, наоборот, молчали неделями. Он требовал, чтобы я предупреждал его, когда ухожу, и мог сровнять меня с землей (на словах, конечно), если я возвращался на несколько часов позже, чем обещал. Я говорил, что он не имеет права. Он обзывал меня идиотом и грозился уйти из этого дома. В общем, мы учились сосуществовать в новых условиях. Он не любил говорить о себе, но кое-что я все-таки узнал... И он стал мне по-настоящему дорог, хотя я и не собирался говорить ему об этом. Равно как и он. Правда, он, вероятно, лишь терпел меня. Я привык к его постоянному присутствию в нашей жизни. Даже Джи, которая уже практически жила у меня, а в Нору ездила в гости, утверждала, что ей не хватает профессора, когда он уезжает на очередной симпозиум, а в доме становится тихо без наших вечных перепалок. Оказалось, что он очень известен как зельевар, его исследования злободневны и востребованы; его приглашали на работу в научные центры магической Европы, где всем было безразлично его прошлое, а вот за признание в нашей стране ему необходимо было бороться, преодолевая всевозможные предубеждения. Так что Северус работал в своей лаборатории, сотрудничая с иностранными коллегами. И часто о его успехах я узнавал из статей зарубежных издательств, поскольку сам он никогда особенно не распространялся на эту тему. Как раз в то время, когда Северус перебрался наконец в дом на площади Гриммо, у нас с Роном состоялся последний разговор, в присутствии Гермионы, после чего мы больше не встречались. Он обвинял нас в предательстве, говорил, что мы помогаем убийце, укрываем преступника, а, значит, способствуем преступлению. Сначала мы приводили какие-то аргументы, вернее, Гермиона приводила, а я пытался держать себя в руках, потом он перешел на личности, мы с ним схватились за палочки и разнесли бы, пожалуй, старый особняк к чертовой бабушке, но Снейп, возникший на пороге, окатил нас водой. После того случая я изредка встречал Рона в министерстве и даже пытался найти пути к примирению, но каждый раз натыкался на абсолютно глухую стену. Честно говоря, я испытывал чувство вины, словно мог сделать что-то еще, убедить Рона, а не бросаться в него проклятьями, но пути назад не было. Так закончилась наша восьмилетняя дружба. Потом была аврорская школа, бесконечные рейды и ночные дежурства. Хорошо, если я появлялся дома пару раз в неделю. Не представляю, как Джинни все это терпела. И вот в этом году я получил долгожданный отпуск. Но я, кажется, отвлекся.
Итак, наша Гермиона, которая последние полгода могла говорить только о своем исследовании, колдомедицине, чарах и тому подобном, весь вечер кокетничала с Роном. Кокетничающая Гермиона немного не вписывалась в мои представления о мире. Весь предыдущий вечер она, скучая, вздыхала о Северусе, а сегодня стремилась остаться с Роном наедине. Честно говоря, мне хотелось взять ее за плечи и встряхнуть хорошенько, но позже, когда я дождался ее в саду и увидел эти растрепанные волосы и припухшие от поцелуев губы, я не нашелся, что сказать. А она плакала от того, что он ушел. Я стоял среди темного сада, таращась в темноту, раздираемый злостью и беспокойством, и думал о Северусе, который знать ничего не знает, сидя на своей конференции. И чувствовал свое бессилие – ведь я же ничего не могу сделать! Прохладные пальчики коснулись моей руки. Я повернулся к Джинни, стоявшей в тени яблони. Я хотел сказать ей, что не знаю, как поступить, что даже не понимаю, что происходит, но она опередила меня.
- Гарри, милый, я все понимаю. Послушай меня. Это дело Гермионы и Северуса. Ну и Рона тоже, конечно. Я его не защищаю, пойми. Просто подумай, в какой ярости будет профессор, если ты вмешаешься без его ведома.
Я молчал. Ответить мне было нечего.
- Не вмешивайся, милый, подожди немного. Нужно понять, что происходит. Мы знаем Гермиону – она не могла вот так просто разлюбить одного и полюбить другого в течение нескольких часов. Мы должны узнать причину, а пока что пусть все идет своим чередом, тем более что в данной ситуации ты не сможешь защищать интересы обоих.
Моя чудесная, маленькая Джинни! Которая когда-то давно неизвестно за что полюбила меня раз и навсегда. Я обнял ее, зарываясь лицом в рыжие кудри и вдыхая легкий цветочный аромат, исходящий от ее волос.
Я решил, и Джи со мной согласилась, что мы подождем до завтра, а потом, если будет необходимо, я напишу Северусу и намекну, чтобы он возвращался скорее. Правда, я не совсем понял, что Джи говорила о письме.
- Напиши ему, но ничего не объясняй, - сказала она.
- Что ты имеешь в виду?
- Просто намекни. Иногда молчание красноречивее слов.
Я недоуменно пожал плечами.
- Но как это сделать?
Она загадочно улыбнулась, в темноте сверкнули белые зубы.
- Не волнуйся, Гарри, тебе такие письма удаются лучше всего.
Я хотел было запротестовать, но она засмеялась и закрыла мне рот поцелуем.

Джи уже мирно спала, а я еще долго лежал без сна, перебирая в памяти события прошедшего дня. Я раньше особо не задумывался, но теперь понял, что у меня до сегодняшнего вечера была крепкая и дружная семья. Именно такая, о какой я всегда мечтал. И я готов был бороться за нее.

⇐ Предыдущая 1 2 345 Следующая ⇒