Глава 28. Эпилог.

* Слуа — Согласно многочисленным суеверным преданиям, бытующим среди жителей Ирландии, всеми злодействами заправляют слуа — мертвое воинство, закаленное в извечных сражениях с Благим Двором Фейри. По всей видимости, в Виздомтауне это слово в ходу как ругательство.

** Олег Чернэ. «Страна нестареющих женщин». Выдержки из статьи об Ирландии.

ВИЗДОМТАУН

Тихий шорох иногда нарушает местный покой — это камешки осыпаются из давно засоренной трубы. У каминной решетки стоит задрапированный паутиной сундук. Рядом с ним тлеет несгораемая волшебная свеча, она работает на известном древним магам и забытом ныне способе потребления неисчерпаемой природной энергии. Слабый свет озаряет лишь колени повалившегося на бок скелета, прочие его части в остатках истлевших одежд скрыты в тени, как и подточенные мышами остатки стула, с которого он упал.

Ненайденную комнату замка посещает только привидение, оно влетает через сводчатый каменный потолок и долго колышется напротив скелета. Несмотря на то, что призрак облачен в мантию, имеет вполне нормальные руки и лицо, по некоторым признакам становится понятно, что застывший на полу остов — это его неуспокоенное бывшее тело. Уже скоро будет век, как он не может доступно объяснить живым, что с ним случилось, потому что на уста его в последние мгновения жизни было наложено заклинание Онемения. С живого оно давно сошло бы, а у призрака осталось навечно…

В другом конце лабиринта из коридоров, двери в которые частью закрыты новыми Основателями, частью просто не найдены, сидит окаменевший трехглавый дракон. Это тупиковая комната, возможно, когда-то она несла некое сакральное предназначение, а, может, и нет, но грубые барельефы на стенах отражают сюжеты кельтской мифологии. Вот девушка, танцующая под свирель менестреля, — Ланнан-ши, муза поэтов, вот русалки, вылезающие из волн, а на противоположной стене — боги Сиды, которые, по мнению древних ирландцев, жили внутри холмов или на островах в океане. Но дракон — не статуя. Когда владелец замка в панике бежал от норманнов, оставив тем почти всё имущество, Огненный шар верой и правдой охранял подземелье, но встреча с одним из магов-завоевателей стала для него роковой. Его оглушили, а после трижды (на каждую голову) заколдовали редкими таксидермическими чарами, применяемыми еще в древнем Египте при мумификации. Зачем? Трехголовая особь во все времена было редкостью, возможно, причина в этом.

Владеющий секретами египетских фараонов маг даже близко не являлся наследником замка, поскольку не был ни англосаксом, ни ирландцем — он любил тепло. Какая судьба забросила его в эту холодную страну, да еще и в подземелье, неизвестно. Но в другом помещении, двери в которые сейчас были замурованы, под потолком на латыни начертана фраза, произнеся которую, вы почувствуете, как камни стен и пола становятся теплыми, мигом высушивается плесень, отступает сырость, дышать становится легче.

Как и скелет в правой части подземелий, как и окаменевший дракон (интересные, хотя и бесполезные для потомков загадки истории), эта, весьма нужная школе тайна, тоже еще не раскрыта...

* * *

— Господин… Господин Поттер! — к молодому мужчине подбежал гоблин-префект и, схватив за рукав мантии, вынудил остановиться.

— Я просил не называть профессоров господами? — ворчливо осведомился тот, кому адресовалось восклицание.

Невысокого роста, очень стройный, профессор Поттер выглядел гораздо выше своих учеников, даже если те были старшекурсниками. Его супруг, бывало, подшучивал над ним, что кое-кто ухватился за идею открытия подобной школы только для того, чтобы казаться солиднее на фоне низкорослого окружения. Поттер злился или смеялся, но невольно соглашался, что только за счет относительно высокого роста заставляет эту мелкотню прислушиваться к себе. Волшебство их не особо удивляло, подвиги казались им сказкой, а менторский тон у него никак не получался. Зато Снейп, возмещая его промахи, покорял всех и ростом, и непререкаемым тоном. Лишь единицы осмеливались заговаривать с «господином директором».

— Профессор, этот Рыжостл истинный слуа*! Дерется, как дикий зверь и колдовства не боится, трясет каким-то амулетом на шее. Да только амулет не помог ему, так ему и надо, паршивому гоблину!

— Ну-ка, не ругайся, да еще в разговоре со мной, — застрожился Гарри, но тут же заинтересованно переспросил: — Кто-то применял колдовство? Какое?

В их школе колдовство в спальнях и коридорах не только не возбранялось, но и поощрялось, особенно если было не стихийным, а целенаправленным. Это объяснялось тем, что управление магией, весьма сложное умение для гоблинов, нужно было лелеять, тренировать и развивать.

— Виллиперст третий, — радостно сообщил префект, охотно переключаясь на другие эмоции и широко улыбаясь.

— Какие заклинания у него получились?

— Много. И Оглушающее под конец. Иначе Рыжостл разнес бы полгостиной. Зачем ему только учиться здесь, профессор, гриндилоу ему в ухо…

— Ты можешь не ругаться? Если ты этому учишь своих ребят, то быстро вылетишь из префектов.

— Да это же невозможный какой-то гоблин! Почему именно в мою группу? Чем я так не понравился Мерлину? — запричитал тот.

— Сдается мне, что Мерлину уже всё равно, — рассеянно пошутил Гарри, рассматривая юных гоблинов, толкающихся у дверей в зал так, словно просто зайти в них было невозможно. — Обратись-ка сначала к своему декану, наверняка он знает его родителей и можно будет сообщить им о поведении сына. Скажи, что в случае, если ничего не изменится, я доложу о драчуне в Попечительском совете, старейшины предъявят его отцу тройную плату за каждый разломанный стул, а его самого отчислят с обучения за пятнание репутации школы. — Гарри выдохнул после озвучивания шаблонной фразы. Но только гоблин собрался удалиться, вдруг окликнул его: — Да, и скажи Виллиперсту, что я доволен им, хотя вовсе не обязательно выказывать свои способности лишь в драке. Пусть займется на досуге усиленной трансфигурацией. Видишь, в твоей группе не только хулиганы, но и лучшие ученики, способные направлять магию на определенную цель. А вообще, отложи пока, разберешься с этим позже. Сейчас завтрак. Рыжостл в наказание пусть побудет голодным до ланча…

Обеденный зал в Виздомтауне не был огромным, если сравнивать его с залом в Хогвартсе, но для мелкого народца должен был казаться невероятно величественным сам по себе, без всего наносного и искусственного. «Никакой магической безвкусицы, все чудеса — на Рождество», заявил Снейп. Потому сводчатый потолок зала не изображал из себя ничего типа бездонного неба, а был просто потолком. Под его арочным сводом вечерами зажигались огромные люстры на тысячу свечей. Из тысяч горели лишь сотни, но вовсе не из-за бесхозяйственности нанятых эльфов, а из-за того, что подавляющее большинство гоблинов с трудом справлялось с врожденной неприязнью к свету. Впрочем, к свечному освещению они относились с терпением, а вот с дневным была вообще беда, потому даже уроки полетов, которые по совместительству с Обществом (Общение с Волшебным Миром) преподавал Гарри, он проводил вечером, почти в сумерках. В связи с чем снитчи, бладжеры, квофлы и отличительные значки на формах игроков пришлось освещать магически, что неожиданно придало игре дополнительную зрелищность.

Три длинных ученических стола располагались перпендикулярно к одному, профессорскому, который стоял на небольшом возвышении, позволяющем учителям с хорошего ракурса обозревать вверенную им неспокойную массу детей. Как и в Хогвартсе, каждый стол принадлежал определенному факультету. Но на факультеты в Виздомтауне гоблинята распределялись совершенно по иному принципу, чем юные маги в волшебной школе, гораздо более естественному.

Все до единого первокурсники попадали на факультет «Сороки». Это была обитель истинных гоблинов: хитрых, изворотливых, ленивых, не желающих менять традиции своих предков, кои в основном заключались в тех же хитрости, лености и изворотливости. Обучение юных начиналось с основных предметов. Волшебная история, Арифмантика, международный английский язык и любой другой на выбор, Управление магией, Кузнечное дело изучались всеми без исключения. Для девочек отдельно преподавалось домоводство. У Сорок было много свободного времени, но получаемые им знания были значительными для волшебных существ и по окончании школы им выдавался сертификат Виздомтауна, с которыми они считались образованными гоблинами, могущими рассчитывать с возрастом стать старейшинами в своих общинах.

Но не всё так просто, как казалось бы. Деканом Сорок выдвинули Униоля, там он был свой среди своих, помогал новичкам лучше осваиваться и в меру сил подталкивал подопечных к новым достижениям, если замечал у них особые таланты. Поскольку существовали еще два факультета — они сформировались с годами и в «весовой категории» были куда значительнее традиционного своего собрата.

В «Барсуках» оказывались трудолюбивые личности, которые хотели знать и уметь столько же, сколько «боги земли». Их интересовала работа шахт, породы, руды, металлы, здесь всерьез изучались волшебное горное дело и колдогеология. Среди выпускников было много искусных ювелиров, чеканщиков и даже артефакторов. На этом факультете встречались такие индивидуумы, которые хотели заняться селекцией волшебных животных (именно к ним «в командировку» приезжали Хагрид и Чарльз Уизли) или ночных магических растений (здесь, конечно не обошлось без Невилла). Руководил Барсуками Гарри.

Третий факультет, «Лисы», был столь же уважаем, как и Барсуки, туда с не меньшим азартом стремились те, кому были близки «лисьи» интересы. На нем изучались магическое право и банковское дело, алхимия и зельеварение. Здесь обязанности декана взял на себя Филиус Флитвик, который всё же вырвался из цепких любящих коготков Минервы МакГонагалл.

К концу первого (из пяти лет) года общего обучения многие Сороки уже смотрели в сторону Барсуков и Лис. Сначала с пугливым интересом: там нельзя лениться, нужно учиться не обманывать, вести себя спокойно, без баловства; там нужно справляться со своей неприязнью к свету и быть чистоплотным; там почти не остается свободного времени на детство в их понимании. Но через какое-то время малыши воодушевлялись примерами своих смелых соплеменников — на двух специализированных факультетах вырастали личности, настоящие волшебники. Первые выпуски уже показали, что гоблины могут быть отличными зельеварами и колдомедиками, преподавателями и учеными. Артефактор первого выпуска Кровгнать уже работал в знаменитой артели, а мастер волшебных палочек Дубоверг занял пустующий магазин Оливандера в Косом переулке к немалому раздражению другого мастера, торгующего палочками на этой волшебной улице. Еще один гоблин создал настоящую фабрику по производству зелий, а юная гоблинка — целую ткацкую мастерскую. Что же касалось так любимых этими существами богатств… так уже было открыто три гоблинских банка. Не как Гринготтс или банк в Дублине, которыми гоблины не управляли, а лишь работали в них на магов, словно домовые эльфы. А свои собственные. В один такой истинный гоблинский банк осмелился положить деньги сам Люциус Малфой: из любопытства и уверенности, что уж первого своего клиента-волшебника «пройдохи» не должны обмануть, особенно, если этот первый — приятель директора их знаменитейшей школы. Пока его уверенность не поколебалась.

Потому поток из «Сорок» неумолимо рос. Многие недостатки гоблинов перекрывал один, всепоглощающий, — любопытство, который при правильном воспитании мог трансформироваться в такие достоинства, как любознательность, внимание, хорошую память к мелочам и неравнодушие.

Первое сентября не отличалось помпезностью, как в Хогвартсе. Малышей заводили в зал, приветствовали и усаживали за стол Сорок, где сидели их собратья самых разных возрастов: от гордых второкурсников до снисходительных к эмоциям малышей пятикурсников, не пожелавших менять своё традиционное («чистокровное», как шутил Северус) воспитание. Даже без поезда наподобие Хогвартс-экспресса, лодок и невидимых лошадей, новоприбывшим хватало самой новизны ощущений, чтобы первый день остался в их памяти навсегда. Кто-то впервые в своей жизни путешествовал камином, кто-то международным порталом. Большинство из них никогда не бывало в замках, а некоторые, как Униоль в свое время, ни разу не видели магов. Потому первые минуты пребывания в Виздомтауне эти чуднЫе волшебные создания с кожей самых разнообразных оттенков — от бурого и зеленого до нежно желтого — смотрели на всё окружающее, раскрыв рты и совершенно не понимая, что им говорят, даже если к ним обращались на родном им гоббледуке.

Но сегодня было уже второе сентября. Волнения немного утихли.

Снейп находился в приподнятом настроении, наверняка еще от того, что ему не придется толкать какую-то особенную речь и при этом обозревать напуганные его эффектным голосом мордашки новеньких.

Он сразу хлопнул в ладони, дабы на столах появилась еда, и с аппетитом набросился на овсянку, которую подавали только ему и Гарри.

— Ну, что? Съел? — злорадно прошептал ему супруг, когда Северус наконец отвлекся от тарелки и протянул руку за тостом.

— Ты об овсянке? — невозмутимо переспросил его Северус.

— Нет! О детях! — возбужденно опроверг Гарри. Буквально за пять минут до завтрака они получили от Лили сову с письмом. Птица летела невероятно долго, проще было узнать результаты по камину от Минервы. Но, как назло, весь вчерашний вечер МакГонагалл не было в кабинете. А на идею посылать Патронус Северус сказал:

— Поттер, уймись. Мне иногда кажется, будто это тебе одиннадцать лет, и именно тебе пришло письмо из Хогвартса.

Пришлось Гарри терпеливо ждать, пока хогвартская сова одолеет Ирландское море и прилетит только утром следующего дня. Его торжество отложилось на целую ночь, но тем оно оказалось слаще.

— Съел?

— Я счастлив, что Лили не в Гриффиндоре.

— А я — что Николас не в Слизерине! Ты проиграл мне двадцать галлеонов.

— Это когда я с тобой спорил, да еще на деньги?

— Десять лет назад. Примерно.

— А, примерно? Ясно. Свидетелей тоже нет, как я понимаю.

— Да причем здесь свидетели? Мерлин с ними с галлеонами, я в восторге, что они оба в Равенкло.

— Без Флитвика Равенкло — не Равенкло.

— А, значит, ты признаешь его незаменимость? Филиус! Директор признал тебя непревзойденным педагогом, говорит, наши дети пропадут теперь на Факультете Умников без твоего руководства.

— Попали в Равенкло? — живо откликнулся маленький Флитвик. — Я поздравляю, Гарри. Поздравляю, Северус! Это их факультет.

— Лили написала, что шляпа думала не меньше минуты над факультетом Николаса, — вставил Северус.

— Это потому что несчастный парень взывал к ее разуму: «Только не Слизерин! Только не Слизерин!» — тут же развернулся обратно Гарри.

— В Равенкло сейчас очень неплохой декан, я знаю его, он никогда не преподавал, но сам отличный ученый с довольно неординарным мышлением. К тому же, у него самого пятеро детей и семеро внуков, так что общий язык с подопечными он наверняка находит лучше, чем я, — вставил Филиус, теперь почетный «Лис».

— Не скромничай, если Снейп сподобился на похвалу, значит, она уже такого размера, что не может удержаться внутри него, — засмеялся Гарри.

— Прекрати, — одернул его Снейп, — на тебя весь зал смотрит. А потом жалуешься, что авторитета не имеешь.

— Да Мерлин с ним, с авторитетом, я еще речь толкну!

И не успел Снейп воспротивиться происходящему, Гарри сдернул с шеи салфетку и поспешил к кафедре.

— Он совершенно не изменился, — с улыбкой заметил Флитвик.

Снейп сначала потемнел лицом от самовольства супруга, но взял себя в руки и нашел силы успокоиться, не преминув процедить:

— Это точно, такой же осел, не может без признаний и аплодисментов.

— Брось, Северус, — оборвал его полугоблин. — Он просто рад за своих чад. Когда радуешься, хочется оповестить о своей радости весь мир.

— Друзья! — возбужденно заговорил с трибуны Гарри. — Кто еще не выучил имен, то я Гарри Поттер, заместитель директора Виздомтауна, декан Барсуков, преподаватель Общества, Полетов и… Волшебной истории. Да, частично и ее тоже, пока не нашли преподавателя. Хочу обратиться ко всем, но большей частью к первокурсникам. Вчера не выдалась возможность поговорить, потому отниму у вас время сейчас… Видел уже с утра зареванные мордашки и вселенскую грусть у некоторых, кто-то дерется, как дикий зверь, пытаясь адаптироваться в незнакомой обстановке, кто-то уже успел заблудиться в подземельях. Нет, не смейтесь, мы это всё уже не раз проходили. Причем не только как ваши опекуны, но и лично переживали подобные состояния, пока были школьниками. А потому запомните, что кроме префектов, ваших соплеменников, у вас есть еще мы, деканы и учителя, к которым вы можете обращаться совершенно по любому вопросу. На пять ближайших лет, вернее, зим, мы вам заменим родителей. Вчера… на адрес Виздомтауна волшебной доставкой пришла посылка, не буду говорить на чьё имя… В ней целый ворох каких-то шкур, пинты пива, свертки уже не свежих продуктов. Первокурсника, кому предназначалось всё это богатство, мы пригласили, вместе разобрали присланное, ненужное отправили назад. Я к чему веду речь? Вот сегодня мы с директором Виздомтауна, профессором Снейпом, получили известие, что моя дочь и его сын поступили в Хогвартс. Мы тоже впервые вырвали детей из-под своей опеки и тоже жутко волнуемся. Моя Лили, бывает, ходит во сне, а Николас настолько нетерпим, что я не представляю его, живущим в одной комнате с несколькими мальчиками. Но мы понимаем, что им нужно учиться жить в обществе, а потому даже мысли не возникло нанимать им репетиторов или учить самим. Так что пусть ваши родители не волнуются, мы знаем потребности учащихся, поскольку сами учились в такой же школе-интернате, теперь отправили в нее детей и уверены, что о них позаботятся не меньше, чем мы берем на себя заботу о вас.

Это про ваши слезы и сопли… Теперь об учебе. Лили с Николасом поступили в Хогвартсе на замечательный факультет — Равенкло. Этот факультет очень уважаем в волшебном мире, из него выходят маги, которым даровано стать учеными. И пусть маги и гоблины пока учатся в разных школах, но я бы хотел, чтобы в будущем вы сотрудничали наравне: в банках ли, в больницах, в лабораториях или в заповедниках. Я не знаю, кем будут Лили и Николас… еще пару лет назад дочь собиралась с целым кораблем нюхлеров искать клады на затерянных в океане островах, а Ник — принять буддизм и стать йогом. Но кем бы они не стали на самом деле, я буду любить и поддерживать их, как любят и ждут ваших успехов ваши семьи. Наши детки еще ничего не открыли и не совершили, но они уже наша гордость. Вами же гордятся и ждут вашего превращения в настоящих волшебников целые общины… И всё же напишите им, чтобы не высылали вам лишнего. Особенно пиво. Ну что это такое?

Под смех старшекурсников и неуверенные улыбки младших гоблинов, Гарри покинул место оратора.

— Поттер, ты в своем репертуаре. От твоего пафоса у меня скулы сводит, — констатировал Снейп.

— Да ладно! — Гарри взмахом палочки подогрел себе гренки. — Не то, что ты вчера. Ты их просто напугал и всё. Клянусь, половина малышей заикалась полвечера от твоего коронного «выхода на сцену». Что за манера пугать маленьких?

— Должны они хоть кого-то бояться? Они даже своих старейшин не уважают.

— Ой, ясно всё, — отмахнулся Гарри. — Дорвался до беззащитных созданий, маги тебе хоть иногда перечили.

— Нашел беззащитных. Эта их общая эльфийская манера прижимать уши и делать большими глаза до сих пор вводит тебя в заблуждение.

— Где ты там нашел большие глаза у гоблинов? — пробурчал Гарри.

К ним вдруг обернулась полувейла Миринда, ведущая домоводство у девочек и взявшая в этом году половину часов Волшебной истории (на которых в основном рассказывала кельтские сказки). Она была уже не молода, а потому Северус не особо ревновал, но была не глупа и обаятельна, к тому же рядом с гоблинами казалась просто богиней, потому случались ситуации, что ревновать начинал именно Гарри.

— А что, господа, вы действительно кроме отеческих наставлений ничего не передали в дорогу своим деткам? Ну, то, что могло бы им напомнить дом?

— Я ей передал с собой Утешающий носовой платок, — шепотом ответил Гарри.

— Что?! — услышал Снейп. — Это Лили-то носовой платок? Да я, скорее, посочувствую каждому, кто столкнется с ее плохим настроением.

— А зеркало, которое ты сунул в чемодан Николасу, чтобы он мог беседовать с тобой? — злорадно парировал Гарри.

— Чтобы он мог задавать вопросы по учебе, — надменно ответил Сев.

— Удобно всё спихивать на учебу, да?

— Перестань, заткнешься ты или нет?! — зашипел Снейп. — В конце концов, ты в кругу коллег, а не за семейным столом.

Гарри обиженно замолчал.

Десять педагогов продолжили завтрак, тихо переговариваясь или вовсе в молчании осматривая перед собой неспокойную толпу тех, кого им предстояло учить уму разуму. Перепалки директоров, как несерьезные, так и с размахом, были профессорскому составу давно не внове. А вот начало учебного процесса их пугало каждый год: казалось, что справиться с такой неуправляемой толпой невозможно. Чтобы работать в этой школе, нужно было иметь нервную систему невозмутимой Миринды или доброго Филиуса. Казалось странным, как гоблины при желании умеют маскироваться на местности, не издавая ни звука, или как служат в банках, со временем превращаясь в неразговорчивых сгорбленных стариков. В школьном возрасте они напоминали пикси. Между столами летали пущенные ими смятые в «снаряды» куски хлеба, кто-то с воплем подскакивал, чтобы одарить подзатыльником рядом сидящего, кто-то пинал всех ногами, кто-то пробирался под столами, чтобы устроить какую-то каверзу. Ограничить непосед в типичном для них баловстве было практически невозможно, только если приставить к каждому надзирателя. Энергия перла из них лавиной, ее срочно нужно было направить в правильное русло. Так и намерены были поступить преподаватели, и так происходило из года в год всё успешнее. Но каждый раз после летних каникул на лицах профессоров отражалось страдание разной степени, исключения, кроме Миринды и Филиуса, составляли разве что Гарри и Снейп. На лице первого светилось воодушевление, в глазах второго — обещание всевозможных кар.

Как думал Гарри: школа — его детище, как же можно не любоваться им?

Снейп же вопрошал себя: как может детище так не слушаться и как с этим бороться?

* * *

Директор Виздомтауна остановился напротив ванной комнаты. Мысль о снятии дневной усталости при помощи вечерней ванны (горячая вода, пышная пена, новый настой трав обещал быть очень ароматным…) пришлось отложить — помещение оказалось занято Поттером. Впрочем, можно помыться и вдвоем, хотя несложный процесс принятия водных процедур вылился бы в… черт знает что, только не мытьё. Этот вариант Снейп не отмел окончательно, но…

Услышав доносящийся из-за двери разговор, он так удивился, что подкрался ближе, затаил участившееся от волнения дыхание и прислушался. Минутой позже с невероятным облегчением он понял, что голос только один.

— Магическая история древнего кельтского мира, — нараспев вещал Поттер, — искусно спрятана за самыми разными замками — порой тяжелыми, покрытыми вековой пылью, заржавелыми, да и вовсе неисправными. До нас, по счастью, дошли легенды и мифы, мегалитические постройки, огамическое письмо, музыкальные инструменты и даже друидические напитки, но, как это случилось со многими древними культурами, ключ к проникновению в красоту их мира, казалось, был потерян. У кельтов очень богатый и живой фольклор. Словно в тихих и глубоких водах ирландских озер, в нем отражаются законы, по которым строилась земля и распределялись на ней небесные силы. Культура — зерно божественного Света и Знания — ступила на остров с появлением на нем первой Женщины. Она возглавляла целый сонм кельтских богов, которые по ее имени звались племенем богини Дану…

Гарри репетировал свой первый урок по Волшебной истории у первокурсников и начал с истории Ирландии. Северус улыбнулся — когда-то и он испытывал терпение волшебных зеркал, подбирая себе нужный образ к урокам. Как это было давно…

— …Женщина в мире древних кельтов была существом особым, пришедшим из Иного Мира. Он нередко называется Страной женщин или Страной нестареющих женщин, откуда некоторые из них наведываются к нам как вестницы и проводницы. Огненно-рыжая, с тонкой молочной кожей, в серебряных сандалиях, грациозная и спокойная, такая «чудесная жена» появлялась на холмах или выходила из вод, и зачаровывала все вокруг. Кельтский мир был немыслим без ее красоты в той же степени как без волшебного эля или меда. Она наполняла своей красотой пространство и заодно мужчин, которые «случайно» оказывались поблизости. И, надо сказать, что ни одно дошедшее до нас предание, будь оно о завоевании земель или приключениях отважных воинов, не обходилось без ее, иногда и незримого, присутствия. Верховный король не мыслился без супруги, которая владела бы «иными» знаниями и была его связью с землей, а значит и властью. А сама Красота не мыслилась без связи женщины со своей природой**…

Слушателю сего вдруг стало грустно. Нет, он знал из какого пособия берет материал Гарри, в данном предмете парень не придумывает ничего от себя, поскольку даже через столько лет с историей Ирландии не на короткой ноге, но почему-то подобное любование женщиной, пусть абстрактной, даже сказочной, Снейпу пришлось не по нраву… Да еще и упоминание «Огненно-рыжей, с тонкой молочной кожей» поневоле воскресило в памяти образ Лили, наверное, именно от этих слов ему стало не по себе.

— Поттер, — костяшками пальцев он постучал по двери. — Мечтаешь о прекрасном? К тебе можно?

— Ой… — закашлялся оратор и, по всей видимости, сразу засунул в рот зубную щетку, — заходи, Сев.

И точно, когда Снейп отворил дверь, в теплом тумане ванной стоял Поттер с полотенцем на бедрах и щеткой в зубах, словно он ничем здесь не занимался, кроме вот душа и прочих гигиенических процедур.

— Хочешь произвести впечатление на первокурсников? — Северус закрыл за собой дверь, удерживая тепло комнаты. — Песнопениями ты долго не удержишь внимание такого народца.

— Ну, я ж не могу залететь в черную комнату в черном плаще и заявить, что научу всех желающих разливать по бутылкам известность, заваривать славу и закупоривать смерть… Это уже где-то было.

— Да ладно, — засмеялся Северус, — зато действует безотказно, советую.

Он приблизился к Поттеру, отвел в сторону его руку со щеткой и одним точным движением развязал узел на полотенце. Голый Поттер не выглядел смешно, как выглядят некоторые голые бородатые мужчины. Бородка его была небольшая, большая отказывалась расти ровно, и он остригал ее у самого подбородка, ниже на шею чуть спускалась небритость, которая вполне сочеталась с пружинистой порослью на груди. Та, сходя на нет к пупку, снова разрасталось к паху, и всё завершали стройные ноги, облепленные короткими влажными волосками. То есть выглядел заместитель директора фантастически хорошо, во всяком случае, в глазах его супруга.

— Давай, — севшим голосом сказал тот, — помоемся вместе…

— Давай, — сразу согласился Гарри и поинтересовался: — Прямо так, просто, без эээ… «волшебного эля или меда»?

— Без, алкоголик…

— Сам ты алко…

Они упоенно целовались до тех пор, пока Гарри не сказал, что уже достаточно запачкался о рабочую мантию мужа, чтобы снова погрузиться «в тихие и глубокие воды ирландской ванны». Там, расплескав почти всю воду, они так долго занимались собой, что не заметили, как ее остатки остыли окончательно, а, заметив, открыли кран и снова упустили момент, когда вода перелилась через бортики…

— Скажи хоть раз, ты любишь меня? — вытянувшись в воде прямо на супруге, спиной к его груди, запрокинув мокрый затылок ему на плечо, вдруг спросил Гарри.

— Нет, — сказал Снейп, легко целуя мокрыми губами в висок.

— Перестань. И не надо утверждать, что я болтливый и сентиментальный. Можешь заткнуть мне рот, наслать заклинание Онемения, но я всё равно буду думать только об одном: любишь или нет.

— Ненавижу, — Снейп потянул его за прядь волос, чтобы отогнуть ее и добраться губами до уха.

— Северус, просто скажи.

— Ты вынуждаешь?

— Да.

— Иногда ты невыносим.

— Тебе тяжело держать меня? Я могу вылезти.

— Я не о том. Тебе стукнуло тридцать три года, а ты как мальчишка. Точь-в-точь, как твои Барсуки. Что бы я делал здесь, в чужой стране, в этой школе, в ванной, в конце концов, если бы ты был мне не нужен?

— Сев, меня поражает, какой ты иногда становишься многословный, когда нужно сказать всего три слова. Всего. Три.

— Отстань. Не порти мне эйфорию.

— Ты прочитываешь Нику целую лекцию, когда тот падает с метлы и прилично расшибается. Ты жутко красноречив, если Лили плачет, когда снова узнает, что бродит ночами. Чего ты только им при этом не рассказываешь! Чуть не всю медицинскую энциклопедию. А нужно-то всего три слова.

— Ты сейчас тоже как-то страдаешь?

— Нет.

— Тогда в чем дело?

— Ну, уж точно не в страдании. Ты ничего не понимаешь, мой дорогой. Ничегошеньки. Слышишь?

Северус промолчал. Гарри вздохнул: теперь будет дуться, что его обидели. Но Снейп вдруг переплел в воде свои пальцы с гарриными.

— Если это так важно. Я люблю тебя, Поттер.

Гарри замер. Четырнадцать, нет, почти пятнадцать лет ждать этих слов и получить их вот здесь, в остывшей ванне. Это… Это прекрасно. Это всё-таки чертовски приятно.

Глава опубликована: 14.02.2016

КОНЕЦ

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒