ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Они были полны решимости жить, и я даю им это.

Ничего из того, что я пробовала – не сработало. Попытка самостоятельного аборта, случайные таблетки, «случайное» падение с лестницы. Единственное, к чему привели мои попытки, был маленький шрам на одной из щёк ребёнка. Шрам, за который, я уверена, несу ответственность. Шрам, о котором Джереми не смог молчать.

Через несколько часов после того, как они привезли меня в палату после родов – кесарево сечение, слава богу – педиатр зашёл проведать девочек. Я закрыла глаза, делая вид, что дремлю, но на самом деле мне было просто страшно общаться с ним. Я боялась, что он увидит меня насквозь и поймёт, что я понятия не имею, как быть матерью.

Прежде чем выйти из палаты, Джереми спросил доктора о шраме. Доктор отмахнулся, сказал, что это не редкость, когда однояйцевые близнецы случайно царапают друг друга в утробе. Джереми не согласился с таким ответом.

– Но она слишком глубокая, чтобы быть простой царапиной.

– Возможно, это рубцы от фиброзной ткани, – сказал доктор. – Не беспокойтесь.

Царапина начнёт исчезать с течением времени.

– Меня не волнует, как это выглядит, – сказал Джереми, почти защищаясь. – Я боюсь, что это может быть что-то более серьёзное.

– Это не так. Ваши дочери совершенно здоровы. Обе.

Доктор, медсестра ушли, и остались только Джереми, девочки и я. Одна из них спала в стеклянном боксе –не знаю, как это называется. Джереми держал другую. Он улыбался ей, когда заметил, что мои глаза открыты.

– Привет, Мама.

Пожалуйста, не называй меня так.

Я всё равно улыбнулась ему. Он хорошо выглядел как отец. Счастливый, и неважно, что его счастье не имело ко мне никакого отношения, но даже со своей ревностью, я могла оценить его по достоинству. Он, наверное, будет таким папой, который будет менять им подгузники, и помогать с кормлением. Я знала, что со временем буду ценить эту его сторону ещё больше. Мне просто нужно было привыкнуть к этому – быть матерью.

– Принеси мне ту, со шрамом, – сказала я.

Джереми скорчил гримасу, показывая, что разочарован моим выбором слов. Я думаю, это был странный способ выразить это, но мы ещё не назвали их. Шрам был её единственным опознавательным знаком.

Он поднёс её ко мне, и я заключила её в объятия. Я посмотрела на неё сверху вниз, ждала потока эмоций, но не было даже струйки. Я коснулась её щеки, провела пальцем по шраму. Наверное, проволочная вешалка была недостаточно прочной. Наверное, мне следовало использовать то, что не давалось так легко под давлением. Вязальная спица? Я не уверена, что это было бы достаточно долго.

– Доктор сказал, что шрам может быть царапиной. – Джереми рассмеялся. – Сражались ещё до того, как родились.

Я улыбнулась ей сверху вниз, не потому, что мне хотелось улыбаться, а потому, что это, вероятно, то, что я должна была сделать. Я не хотела, чтобы Джереми думал, что я не влюблена в неё так, как он. Я взяла её руку и обернула вокруг мизинца.

– Честин, – прошептала я. – Ты можешь выбрать себе имя получше, раз уж твоя сестра так плохо с тобой обращалась.

– Честин, – сказал Джереми. – Мне это нравится.

– И Харпер, – сказала я. – Честин и Харпер.

Это были два имени, которые он мне отправил. Мне они нравились. Я выбрала их, потому что он упоминал эти имена несколько раз, поэтому поняла, что они были в

верхней части его списка. Может быть, если бы он видел, как сильно я стараюсь любить его, он бы не заметил двух областей, в которых моей любви не хватало.

Честин начала плакать. Она извивалась в моих руках, и я не знала, что с этим делать. Я стала качать её, но это было больно, и я остановилась. Её крики становились всё громче.

– Она может быть голодна, – предположил Джереми.

Я была так увлечена мыслью о том, что они не переживут своего рождения со всем тем, через что я их заставила пройти, что буду делать дальше, не очень задумывалась. Я знала, что грудное вскармливание было бы лучшим выбором, но у меня не было абсолютно никакого желания наносить такой ущерб моей груди, тем более, что их было двое.

– Похоже, кто-то проголодался, – сказала медсестра, входя в палату. – Ты кормишь грудью?

– Нет, – тут же ответила я. Я хотела, чтобы она немедленно вышла отсюда. Джереми озабоченно посмотрел на меня.

– Ты уверена?

– Их двое, – ответила я.

Мне не понравилось выражение лица Джереми, как будто он разочаровался во мне. Мне было невыносимо думать, что всё так и будет. Он принял их сторону. Меня это больше не волнует.

– Это не сложнее, чем кормить их из бутылочки,– сказала гарцующая медсестра. – На самом деле так удобнее. Хотите попробовать? Видите, как это происходит?

Я не могла отвести глаз от Джереми, ожидая, что он откажет мне в подобной пытке. Меня убивало, что он хотел, чтобы я кормила их грудью, когда было так много других совершенно адекватных альтернатив, но я кивнула и потянула рукав своего платья вниз, потому что хотела угодить ему. Я хотела, чтобы он был счастлив, что я–мать его детей, хотя мне это и не нравилось.

Я приподняла грудь и поднесла Честин к своему соску. Джереми наблюдал за всем происходящим. Он видел, как она вцепилась в мой сосок. Он видел, как её голова двигалась взад и вперёд, как её маленькая рука прижималась к моей коже. Он смотрел, как она начала сосать.

Это было неправильно.

Этот младенец сосал то, что Джереми сосал раньше. Мне это не понравилось. Как бы он нашёл мою грудь привлекательной после того, как видел, как дети кормятся из них каждый день?

– Тебе больно? – спросил Джереми.

– Не совсем.

Он положил руку мне на голову и откинул назад волосы.

– Ты выглядишь так, будто тебе больно.

Но не от боли. Просто отвращение.

Я наблюдала, как Честин продолжала питаться из груди. Мой желудок сжался, когда я изо всех сил старалась не показать ему, как мне противно. Я уверена, что некоторые матери находили в этом что-то прекрасное. Меня это беспокоило.

– Я не могу этого сделать, – прошептала я, откидывая голову на подушку.

Джереми наклонился и убрал Честинот моей груди. Освободившись от неё, я вздохнула с облегчением.

– Всё в порядке, – успокаивающе сказал Джереми. – Мы воспользуемся смесью.

– Вы уверены? – спросила его медсестра. – Похоже, ей это нравилось.

– Всё хорошо. Мы будем использовать смесь.

Медсестра уступила и сказала, что возьмёт банку Симилака*, когда выйдет из комнаты.

Я улыбнулась, потому что мой муж всё ещё поддерживал меня. Он прикрывал мне спину. Он поставил меня на первое место в тот момент, и я упивалась этим.

– Спасибо, – сказала я ему.

Он поцеловал Честин в лоб и присел с ней на край моей кровати. Он уставился на неё и недоверчиво покачал головой.

– Как я могу уже чувствовать, что хочу защитить, если я знаю их всего пару часов?

Я хотела напомнить ему, что он всегда защищал меня, но это не было подходящим моментом. Я почти чувствовала, что вторгаюсь в то, к чему не принадлежу. Эта связь между отцом и дочерью, в которую я никогда не войду. Он уже любил их больше, чем когда-либо любил меня. В конце концов он встанет на их сторону, даже, если я не ошибаюсь. Всё оказалось гораздо хуже, чем я себе представляла.

Он поднёс руку к лицу и вытер слезу.

– Ты что, плачешь?

Джереми резко повернул голову в мою сторону, шокированный моими словами. Я запаниковала.

– Странно получилось, – сказала я. – Я имела в виду это в хорошем смысле. Мне нравится, как сильно ты их любишь.

Его внезапное напряжение исчезло вместе с моим быстрым выздоровлением. Он снова посмотрел на Честин и сказал:

– Я никогда ничего так не любил. Неужели ты думала, что способна так сильно любить кого-то?

Я закатила глаза и подумала про себя: «Я так сильно любила кого-то, Джереми.

Тебя. Четыре года. Спасибо, что заметил».

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒