Пантем Пресс рад сообщить, что остальные романы серии «Добродетель», ставшие успешными благодаря Верити Крауфорд, теперь будут написаны в соавторстве с автором Лаурой Чейз. Верити в восторге от того, что Лаура в команде, и они с нетерпением ждут совместно

Пантем Пресс рад сообщить, что остальные романы серии «Добродетель», ставшие успешными благодаря Верити Крауфорд, теперь будут написаны в соавторстве с автором Лаурой Чейз. Верити в восторге от того, что Лаура в команде, и они с нетерпением ждут совместного создания незабываемого завершения серии книг.

Верити в восторге? Ха! По крайней мере, я знаю, что не стоит доверять другим рекламным объявлениям. Я начинаю читать комментарии, ниже объявления.

– Кто такая, чёрт возьми, Лаура Чейз?

– ПОЧЕМУ ВЕРИТИ ПЕРЕДАЁТ СВОЕГО «РЕБЁНКА» КОМУ-ТО ДРУГОМУ?

– Нет. Нет, нет, нет.

– Так обычно и бывает, верно? Посредственный автор добивается успеха, нанимая более дерьмового автора для выполнения своей работы?

Я кладу телефон, но этого недостаточно, выключаю звонок, кладу его в сумочку и застегиваю молнию.

– Люди жестоки, – бормочу я себе под нос. Джереми смеётся.

– Никогда не читай комментарии. Верити научила меня этому много лет назад.

Мне никогда не приходилось иметь дело с комментариями, потому что я никогда не читала их.

– Буду знать.

Когда мы подъезжаем к магазину, Джереми выскакивает из джипа и обегает вокруг, чтобы открыть мне дверь. Мне становится не по себе, потому что я не привыкла к такому обращению, но Джереми, наверное, будет ещё более не по себе, если он позволит мне открыть дверь самой. Он как раз тот тип мужчины, которого Верити описывает в своей автобиографии.

Это первый раз, когда парень открывает мне дверь. Проклятие. Как это произошло?

Когда он берёт мою руку, чтобы помочь выбраться из джипа, я напрягаюсь, потому что не могу предотвратить свою реакцию на его прикосновение. Я хочу больше, когда не должна хотеть ничего из этого.

Чувствует ли он то же самое рядом со мной?

Секса для него уже давно не существует, и это заставляет меня задуматься, не скучает ли он по нему.

Это довольно жестоко, когда ты в браке, который, казалось, вращался вокруг секса в начале, а теперь его нет. Почему я думаю о его сексуальной жизни, когда мы идём в супермаркет?

еду.

– Ты любишь готовить? – Спрашивает Джереми.

– Мне это не нравится. Я просто всегда жила одна, поэтому не очень часто готовлю

Он берёт тележку для покупок, и я иду с ним в отдел продуктов.

– Какое твоё любимое блюдо?

– Тако.

Он смеётся.

– Всё достаточно просто.

Он хватает все овощи, которые ему понадобятся для того, чтобы приготовить тако.

Я предлагаю приготовить спагетти для них на один день. Это действительно единственное, что я готовлю хорошо. Он стоит в очереди за соком, когда говорю ему, что вернусь, так как мне нужно кое-что ещё купить. Я беру тампоны, но хватаю другие вещи, чтобы бросить в тележку с ними, как шампунь, носки и несколько рубашек, так как я действительно не взяла их с собой.

Я понятия не имею, почему стесняюсь покупать тампоны. Не то, чтобы он никогда их не видел. И, зная Джереми, он, вероятно, покупал их для Верити несколько раз. Похоже, он из тех мужей, которые не задумываются об этом дважды.

Я нахожу Джереми в продуктовом отделе, и когда я иду к нему, замечаю, что он окружён двумя женщинами, которые оставили свои тележки, чтобы поговорить с ним. Его спина прижата к холодильнику с мороженым, создавая впечатление, что он хочет растаять прямо в нём и убежать. Я могу видеть только их затылки, когда приближаюсь, но, когда глаза Джереми встречаются с моими, привлекательная блондинка оборачивается, чтобы посмотреть, на что он смотрит. Брюнетка, кажется, быстрее, но только до тех пор, пока она не смотрит на меня. Её взгляд мгновенно меняется.

Я подхожу к тележке, как к дикому зверю, осторожно, робко. Поместить ли мне свои товары в корзину или это будет неудобно? Я решаю сложить свои вещи в верхнюю корзину–чёткая линия на красном песке корзины: Мы вместе, но не вместе. Обе женщины смотрят на меня одновременно, их брови поднимаются всё выше с каждым предметом, который я кладу в корзину. Та, что стоит ближе всех к Джереми, блондинка, смотрит на мои тампоны. Она снова смотрит на меня и наклоняет голову.

– А Вы кто?

– Это Лаура Чейз, – отвечает Джереми. – Лаура, это Патриция и Кэролайн. Блондинка выглядит так, будто ей подали тёплую чашку чая со сплетнями.

– Мы друзья Верити, – говорит Патриция. Она бросает на меня очень заметный снисходительный взгляд. – Кстати, Верити, должно быть, чувствует себя лучше, если у неё есть подруга в городе. – Она смотрит на Джереми, ожидая дальнейших объяснений. – Или Лаура – твоя подруга?

– Лаура приехала из Нью-Йорка. Она работает с Верити.

Патриция улыбается, одновременно издавая звук "ммм", и оглядывается на меня.

– А как вообще можно работать с писателем? Я предполагала, что это будет скорее одинокая работа.

– Так обычно думают неграмотные люди, – говорит Джереми. Он кивает им, отстраняя нас от разговора. – Всего хорошего, дамы.– Он начинает двигать тележку с покупками, но Патриция кладёт на неё руку.

– Передай Верити привет от меня, и мы надеемся, что она поправится.

– Я передам сообщение, – говорит Джереми, проходя мимо неё. – Передай мои наилучшие пожелания Шерману.

Патриция морщится.

– Моего мужа зовут Уильям. Джереми кивает.

– Именно. Я их постоянно путаю.

Я слышу, как Патриция усмехается, когда мы уходим. Когда мы добираемся до следующего прохода, я говорю:

– Кто такой Шерман?

– Парень, с которым она трахается за спиной мужа. Я смотрю на него в шоке. Он улыбается.

– Срань господня, – говорю я, смеясь. Когда мы подходим к кассе, не могу перестать улыбаться. Я не знаю, чтобы когда-либо видела такой эпический провал.

Джереми начинает укладывать вещи на ленту конвейера.

– Наверное, мне не следовало опускаться до её уровня, но я терпеть не могу лицемеров.

– Да, но без лицемеров не было бы эпических моментов, подобных тому, что я только что наблюдала.

Джереми берёт остальные вещи. Я стараюсь свои держать отдельно, но он отказывается, чтобы я заплатила.

Не могу перестать смотреть на него, когда он использует свою кредитную карту. Я что-то чувствую, и не знаю, что именно. Увлечение? Это имело бы полный смысл. Я бы влюбилась в человека, который так предан своей больной жене, но он слишком слеп, чтобы видеть кого-то или что-то ещё. Он слишком слеп, чтобы даже увидеть, кем была его собственная жена.

Лоуэн Эшли влюбилась в недоступного мужчину с большим багажом, чем у неё

самой.

Это называется карма.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Кьюпи (Kewpie) — большеголовые забавные пупсы-малыши, с большими глазами и улыбками, которые были очень популярны в начале прошлого столетия и до сих пор остаются самыми коллекционируемыми куклами во всём мире.

2. Jeep Wrangler — автомобиль повышенной проходимости, производимый американской компанией Chrysler (отделение Jeep). Является преемником автомобилей семейства Jeep CJ.

3. Cadillac CTS (Catera Touring Sedan) — автомобиль бизнес-класса марки Cadillac. Выпускается с 2002 года, на рынках Европы появился в конце того же года. В 2007 появилось второе поколение с изменённым дизайном. В 2009 появилась версия универсал, а купе — в 2010.

4. Audi A8 — автомобиль представительского класса производимый концерном Audi AG в городе Неккарзульм, Германия, преемник модели Audi V8.

IX ГЛАВА

Я приехала сюда всего пять дней назад, но, кажется, что нахожусь здесь дольше. Дни здесь тянутся, как в Нью-Йорке. Я слышала, как Мирна сказала Джереми сегодня утром, что у Верити была лихорадка, и именно поэтому она не спускала её вниз сегодня вечером до самого её отъезда. Мне не было грустно из-за этого. Это означало, что я не должна была находиться в её присутствии или смотреть на неё из окна моего офиса, во время их перерывов на свежем воздухе.

Но я смотрю на Джереми. Он сидит один на заднем крыльце, смотрит на озеро, откинувшись на спинку кресла-качалки, которое не раскачивал уже больше десяти минут. Он сидит совершенно неподвижно. Время от времени вспоминает, что нужно моргать. Он был там уже некоторое время.

Хотела бы я знать, какие мысли сейчас проносятся в его голове. Он думает о девушках? Верити? Думает ли он о том, как сильно изменилась его жизнь за последний год? Он уже несколько дней не брился, так что щетина стала гуще. Ему это идёт, но я не уверена, что многое может выглядеть плохо на нём.

Я наклоняюсь вперёд над столом Верити и опускаю подбородок на руку. Я тут же жалею об этом, потому что Джереми замечает меня. Он поворачивает голову и смотрит на меня через окно. Я хочу отвести взгляд, заставить себя казаться занятой, но очевидно, что я смотрела на него, и теперь, когда я наклонилась вперёд на столе, подперев голову рукой. Это будет выглядеть ещё хуже, если я попытаюсь спрятаться в этот момент, поэтому я просто мягко улыбаюсь ему.

Он не улыбается в ответ, но и не отводит взгляда. Мы несколько секунд смотрим друг другу в глаза, и я чувствую, как его взгляд будоражит меня изнутри. Когда я смотрю на него, мне кажется, что ничего не происходит.

Он делает медленный вдох, затем поднимается с кресла и уходит в сторону причала. Когда он достигает его, то берёт свой молоток и начинает ломать оставшиеся несколько деревянных плит.

Джереми, вероятно, жаждал минуты покоя, чтобы ни Крю, ни Верити, ни медсестра, ни я не вторгались в его личную жизнь.

Мне нужен Ксанакс. Я не принимала его уже больше недели. Это делает меня слабой, что затрудняет меня сосредоточиться на написании или исследовании, но я устала от моментов, которые заставляют мой пульс биться быстрее, как сейчас. Как только адреналин начинает действовать, я не могу его остановить, будь то Джереми, Верити или её книги, всегда есть что-то, что разрушает моё спокойствие. Моя реакция на этот дом и людей в нём больше отвлекает, чем некая сонливость.

Я иду в спальню, чтобы порыться в сумке в поисках Ксанакса. Как только я открываю сумку, слышу крик сверху.

Крю.

Я бросаю нераспечатанный пузырёк с таблетками на кровать, выбегаю из комнаты и поднимаюсь по лестнице. Я слышу, как он плачет. Похоже, плач доносится из комнаты Верити.

Как бы мне ни хотелось развернуться и побежать в другую сторону, я также понимаю, что он маленький мальчик, который может быть в беде, поэтому я продолжаю идти.

Подойдя к двери, я без стука распахиваю её. Крю лежит на полу, держась за подбородок. На его руках и пальцах кровь. Рядом с ним на полу лежит нож.

– Крю? – Я наклоняюсь и беру его на руки, а потом несу в ванную дальше по коридору. Я посадила его на стол.

– Дай мне посмотреть. – Я отрываю его дрожащие пальцы от подбородка, чтобы оценить рану. Из неё сочится кровь, но она не выглядит очень глубокой. Это порез прямо под подбородком. Должно быть, он держал нож, когда упал.

– Ты порезался ножом?

Крюсмотрит на меня широко раскрытыми глазами. Он качает головой, вероятно, пытаясь скрыть, что у него есть нож. Я уверена, что Джереми не одобрил бы этого.

– Мама сказала, что мне нельзя трогать её нож. Я замираю.

– Твоя мама так говорит? Крюне отвечает.

– Крю – говорю я, хватая полотенце. Мне кажется, что моё сердце замирает, когда я говорю с ним, но пытаюсь скрыть свой страх, когда мочу полотенце.

– Твоя мама с тобой разговаривает?

Тело Крю неподвижно, и единственное, что движется, – это его голова, когда он встряхивает её. Я прижимаю полотенце к его подбородку, прежде чем слышу шаги Джереми, поднимающегося по лестнице. Должно быть, он услышал крик ребёнка.

– Крю! – Кричит он.

– Мы уже здесь.

Глаза Джереми полны беспокойства, когда он подходит к двери. Я отхожу в сторону, всё ещё прижимая полотенце к подбородку Крю.

– Ты в порядке, приятель?

Крю кивает, и Джереми берёт у меня полотенце. Он наклоняется и смотрит на рану на его подбородке, а затем на меня.

– Что случилось?

– Кажется, он порезался, – говорю я. – Он был в спальне Верити. На полу лежал

нож.

Джереми смотрит на Крю, в его глазах больше разочарования, чем страха.

– Что ты делал с ножом?

Крю качает головой, шмыгая носом, пытаясь перестать плакать. – У меня не было

ножа. Я просто упал с кровати.

Часть меня чувствует себя плохо, как будто я настучала на бедного ребёнка. Я пытаюсь прикрыть его.

– Он его не держал. Я увидела его на полу и предположила, что это то, что произошло.

Я всё ещё потрясена тем, что сказал Крю о Верити и ноже, но я напоминаю себе, что все говорят о Верити в настоящем времени. Медсестра, Джереми, Крю. Я уверена, что Верити говорила ему не играть с ножами в прошлом, и теперь моё воображение превращает это в нечто большее, чем есть на самом деле.

Джереми открывает аптечку позади Крю и берёт необходимое, закрывая зеркало, он смотрит на моё отражение.

– Иди проверь, – говорит он, указывая головой в сторону двери.

Я выхожу из ванной, но останавливаюсь в коридоре. Мне не нравится входить в эту комнату, какой бы беспомощной ни была Верити, но я также знаю, что Крю не нужно смотреть на нож, поэтому тащусь вперёд.

Дверь в комнату Верити всё ещё открыта настежь, поэтому я на цыпочках вхожу, не желая её будить, не то, чтобы я могла. Я обогнула кровать, где на полу лежал Крю.

Там нет ножа.

Я оборачиваюсь, думая, может быть, я пнула его куда-то, когда подняла Крю. Когда я всё ещё не вижу его, опускаюсь на пол, чтобы проверить под кроватью. Под рамой совершенно пусто, если не считать тонкого слоя пыли. Я просовываю руку под тумбочку рядом с больничной койкой, но ничего не нахожу.

Я знаю, что видела нож. Я не схожу с ума.

А если всё наоборот?

Я кладу руку на матрас, чтобы подняться с пола, но тут же падаю на колени, когда замечаю, что Верити наблюдает за мной. Её голова находится в другом положении, повёрнута вправо, её глаза смотрят на меня.

Срань господня! Я задыхаюсь от страха, отползая назад, подальше от её кровати. В итоге я оказываюсь в нескольких футах от неё, и, хотя её голова – единственное, что в ней изменилось с того момента, как я вошла в комнату, мой страх говорит мне бежать, спасая свою жизнь. Я подтягиваюсь, опираясь на комод, и, не сводя с неё глаз, иду обратно к двери, всё время глядя ей в лицо. Я пытаюсь подавить свой ужас, но не уверена, что она не собирается броситься на меня с ножом, который подобрала с пола.

Я закрываю за собой дверь и стою, вцепившись в дверную ручку, пока не могу справиться с паникой. Я делаю пять глубоких вдохов и выдохов, надеясь, что Джереми не заметит ужас в моих глазах, когда я вернусь и скажу ему, что ножа не было.

Но там был нож.

У меня руки трясутся. Я ей не доверяю. Я не доверяю этому дому. Насколько я знаю, мне нужно остаться, чтобы сделать лучшую работу, я бы предпочла спать в своей арендованной машине на улицах Бруклина на следующей неделе, чем спать в этом доме ещё одну ночь.

Я пытаюсь снять напряжение с шеи, когда возвращаюсь в ванную. Джереми перевязывает подбородок Крю.

– Тебе повезло, что не нужно накладывать швы, – говорит Джереми ему. Он помогает Крю смыть кровь с его рук, а затем говорит ему идти играть. Крю протискивается мимо меня и возвращается в комнату Верити.

Мне кажется странным, что сидеть на её кровати, пока он играет на своём iPad, для него забавно, но с другой стороны, я уверена, что Крю просто хочет быть рядом со своей матерью. Займись этим, приятель. Я вообще не хочу быть рядом с ней.

– Ты взяла нож? – Спрашивает Джереми, вытирая руки полотенцем.

Я стараюсь, чтобы мой голос не звучал так испуганно, как сейчас. – Я не смогла его

найти.

Джереми секунду смотрит на меня, а потом говорит:

– Я так и думал. А может, и не было его там. Джереми протискивается мимо меня.

– Я посмотрю вокруг. – Он направляется к комнате Верити, но, подойдя к её двери,

оборачивается и останавливается. – Спасибо, что помогла ему. – Он улыбается, но это игривая улыбка. – Я знаю, как ты была занята сегодня. – Джереми подмигивает мне, прежде чем войти в комнату Верити.

Я закрываю глаза и позволяю смущению проникнуть внутрь. Я это заслужила. Он, наверное, думает, что я только и делаю, что пялюсь в окно кабинета.

Я, вероятно, должна принять два Ксанакса после такого.

Когда я возвращаюсь в офис Верити, солнце уже садится, а это значит, что Крю скоро примет душ и ляжет спать. Верити останется в своей комнате на ночь, и я буду чувствовать себя в безопасности, потому что по какой-то причине боюсь только Верити в этом доме, и мне не нужно быть рядом с ней ночью. На самом деле, ночь стала моим любимым временем здесь, потому что редко вижу Верити и больше всего Джереми.

Я не знаю, сколько ещё смогу убеждать себя, что не влюблена по уши в этого человека. Я также не уверена, как долго я смогу убеждать себя, что Верити лучше, чем она есть на самом деле. Я думаю, прочитав каждую книгу в её серии, я начинаю понимать, почему еёприключенческие романы так хорошо воздействуют на человека, потому что она пишет их с точки зрения злодея.

Критикам это в ней нравится. Когда я слушала её первую аудиокнигу по дороге, мне понравилось, что её рассказчик казался немного психованным. Мне было интересно, как Верити могла так проникнуть в сознание своих противников, но это было до того, как я узнала её.

Я всё ещё не знаю её формально, но понимаю Верити, которая написала автобиографию. Очевидно, что то, как она писала остальные свои романы, не было уникальным подходом для неё.

Ведь говорят, пиши то, что знаешь. Я начинаю думать, что Верити пишет со злодейской точки зрения, потому что она такой и является. Быть злой – это всё, что она знает.

Я сама чувствую себя немного такой, когда открываю ящик и делаю именно то, что поклялась себе больше не делать: читаю ещё одну главу.

ПУСТЬ БУДЕТ ТАК

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒