I ГЛАВА. II ГЛАВА. III ГЛАВА

I ГЛАВА

Я слышу хруст черепа перед тем, как его кровь попадает на меня. Задыхаюсь и быстро делаю шаг назад на тротуар, но мои каблуки не достают до бордюра, я хвастаюсь за табличку «Парковка запрещена», чтобы прийти в себя.

Мужчина был возле меня несколько секунд назад. Мы стояли в толпе, ожидая, когда загорится зелёный свет, но он вышел на дорогу, что привело к столкновению с фургоном. Я бросилась вперёд, в попытке остановить его, но он упал. Перед тем, как его голова попала под колесо, я закрыла глаза и услышала звук, напоминающий вылет пробки из бутылки шампанского.

Невольно он тянется к своему телефону. Вероятно, это побочный эффект. Вот так и случается мгновенная смерть.

Люди вздыхают, но никто не кричит. Водитель выпрыгивает из грузовика и сразу же оказывается на коленях возле тела мужчины. Я отхожу подальше от этого происшествия, пока несколько человек спешат на помощь. Мне не нужно смотреть на тело, чтобы понять, что он не выжил. Моя некогда белая рубашка теперь вся в крови, и я понимаю, что гроб ему пригодится больше, чем «скорая помощь».

Поворачиваюсь, чтобы уйти отсюда, найти место и перевести дух, но знак на пешеходном переходе загорается зелёным светом, и толпа, принимая это во внимание, не даёт мне возможности плыть вверх по течению этой Манхэттенской реки. Некоторые даже не отрывают глаз от своих телефонов, проходя мимо этого происшествия. Жду, когда рассеется толпа. Оглянувшись назад, стараясь не смотреть на мужчину, вижу, что водитель стоит сзади, широко раскрыв глаза, и смотрит в телефон. Около трёх или четырёх человек оказывают ему помощь. Остальные же наблюдали за этим с нездоровым интересом, снимая ужасную сцену на телефоны.

Если бы я всё ещё жила в Вирджинии, то всё сложилось бы совершенно по- другому. Многие бы остановились. Началась бы паника, кричали бы люди, а съёмочная команда появилась бы в считанные минуты. Но здесь, в Манхэттене, пешеход, сбитый автомобилем, случается так часто, что это не больше, чем неудобство. Задержка в движении для одних, катастрофа − для других. Вероятно, эти случаи даже не попадают в печать.

Как бы не беспокоило меня равнодушие некоторых людей, но по этой причине я переехала в этот город десять лет назад. Таким, как я, лучше жить в мегаполисе. Состояние моей жизни не имеет значения в этом месте. У большинства людей здесь есть гораздо более жалкие истории, чем мои.

Здесь. Я невидима. Ничего не значу. Манхэттен слишком переполнен, чтобы обращать внимание на меня, и я люблю его за это.

– Вы ранены?

Я бросаю взгляд на мужчину, который дотрагивается до моей руки, между тем разглядывая мою блузку. Растущее беспокойство появляется на его лице, когда он осматривает меня с ног до головы, выискивая травмы. Его поведение сразу выдаёт в нём закоренелого ньюйоркца. Должно быть, он живёт здесь, но откуда бы он ни был, это место не вытеснило сострадание к кому-либо.

– Вы ранены? – спрашивает он снова, поглядывая на меня всё это время.

– Нет. Это не моя кровь. Я просто стояла рядом, когда... – слова замерли на губах. Я только что видела, как умер человек. Я была так близко к нему, на мне следы его крови.

Я приехала в этот город, чтобы быть невидимой. Это то, над чем я работаю, пытаюсь стать такой же прочной, как и бетон под моими ногами. Но у меня ничего не выходит. Чувствую, как всё, чему я только что была свидетелем, оседает у меня в животе.

Я прикрываю рот рукой, но быстро одергиваю, когда ощущаю что-то липкое на губах. Ещё кровь. Смотрю на свою блузку. Как много крови. Хватаюсь за блузку и снимаю её, но она прилипает к коже в тех местах, где начинает высыхать кровь.

Кажется, мне нужна вода. Моя голова начинает кружиться, и мне хочется потереть лоб, нос, но я боюсь дотрагиваться до себя. Вглядываюсь в мужчину, который всё ещё держит меня за руку.

– У меня есть что-то на лице? – спрашиваю его.

Он поджимает губы и отводит взгляд, рассматривая улицу. Показывает в сторону кафе, которое находится недалеко от нас.

– Там есть уборная, – говорит он, придерживая меня за спину, одновременно ведя в том направлении.

Смотрю через улицу на здание «Пантем Пресс», куда я направлялась до столкновения. Я была так рядом. В пятнадцати или двадцати футах от встречи, на которой мне необходимо было присутствовать. Интересно, а сколько футов нужно было преодолеть мужчине, прежде чем он умер?

Когда мы подошли к кофейне, незнакомец придерживает для меня дверь. Девушка, с кофе в каждой руке, пытается протиснуться мимо меня в дверном проёме, пока не видит мою блузку. Она торопится отойти для того, чтобы пропустить нас вперёд. Я направляюсь в уборную, но дверь заперта, поэтому он толкает дверь в мужской туалет и делает мне знак следовать за ним.

Не запирая за нами дверь, он подходит к умывальнику и включает воду. Я смотрю в зеркало и с облегчением вижу, что всё не так плохо, как я боялась. Было всего несколько капель крови на щеках и бровях, которые начинают темнеть и высыхать. Но, к счастью, была испачкана только блузка.

Мужчина протягивает мне влажные салфетки, и я вытираю своё лицо, в то время как он смачивает ещё одну пригоршню. Я чувствую запах крови. Спёртый воздух возвращает меня к тому времени, когда мне было десять. Запах крови был настолько силён, что я помню его все эти годы.

Я пытаюсь задержать дыхание от приступа тошноты. Мне бы хотелось снять блузку прямо сейчас. Дрожащими руками расстёгиваю её, снимаю и кладу в умывальник. Я позволяю воде сделать своё дело, пока я беру влажные салфетки и вытираю кровь с моей шеи.

Он направляется к двери, но вместо того, чтобы дать мне уединиться, пока я стою не в самом привлекательном бюстгальтере, он закрывает дверь, чтобы никто не вошёл.

Это возмутительно и мне становится не по себе. Я напряжена, поэтому я наблюдаю за ним в отражение зеркала.

Кто-то постучал.

– Оставайся здесь, – говорит он.

Я немного расслабляюсь, утешенная мыслью о том, что кто-то услышит мой крик, если что-то случится. Сейчас я сосредоточена на крови, пока не буду уверена, что всё вытерла с шеи и груди. Следом я осмотрела свои волосы, поворачивая голову слева направо, но обнаружила только незакрашенные тёмные корни.

– Вот, – говорит он, перебирая последнюю пуговицу на своей свежей, белой рубашке.

– Возьми.

Он уже снял пиджак, который теперь висит на ручке двери. Расстёгивает рубашку, под которой виднеется белая майка. Мужчина атлетически сложен и выше меня. Его рубашка велика. Я не могу прийти так на встречу, но у меня нет другого выхода. Беру его рубашку, когда он протягивает её мне. Хватаю ещё несколько влажных салфеток и протираю свою кожу, затем выбрасываю их и начинаю одеваться. Я выгляжу нелепо, но, по крайней мере, не моя кровь оказалась на чьей-то рубашке. Ну, хоть что-то хорошее.

Я выжимаю блузку и понимаю, что её уже не спасти, поэтому бросаю её в мусорную корзину. Затем, я отключаю воду и смотрю на своё отражение. Пара усталых, пустых глаз взирают на меня. Они поменяли цвет с зеленовато-карего до тёмно- коричневого от того увиденного ужаса. Я потираю щёки ладонями для того, чтобы

придать им цвет, но это бесполезно. Я выгляжу подобно смерти. Я прислоняюсь к стене и отворачиваюсь от зеркала. Мужчина сжимает галстук, кладёт в карман пиджака и некоторое время рассматривает меня.

– Я никак не могу понять, вы сейчас спокойны или потрясены. Я не в состоянии шока, но и не спокойна.

– Я не уверена, – признаю я. – А с вами всё хорошо?

– Я в порядке, – отвечает он. – К сожалению, я видел похуже этого.

Я наклоняю голову, пытаясь проанализировать его загадочный ответ. Он отводит взгляд, и это заставляет меня ещё пристальней смотреть на него, задаваясь вопросом, что он мог увидеть хуже, чем череп под колесом фургона. Возможно, он житель Нью-Йорка или работает в больнице. У него вид осведомлённого человека, который часто помогает людям и отвечает за них.

– Вы врач?

Он качает головой.

– Я специалист по недвижимости. Раньше им был, во всяком случае.

Он делает шаг вперёд, дотрагивается до моего плеча, убирает что-то на моей рубашке, точнее его. Когда он опускает руку, его внимание привлекло моё лицо на несколько секунд перед тем, как сделать шаг назад.

Он привлекательный мужчина, но в нём есть что-то, что заставляет меня думать, что он хотел бы, чтобы это было не так. Как будто его внешность могла вызывать в нём смущение. Часть его, которую он не хочет, чтобы кто-то заметил. Он стремится быть невидимым в этом городе. Как я.

Большинство людей приезжают в Нью-Йорк для того, чтобы стать известными, а остальные – спрятаться.

– Как вас зовут? – спрашивает он.

– Лоуэн.

Наступает пауза, после того, как я сказала своё имя, но это было всего лишь пару секунд.

– Джереми, – говорит он.

Он подходит к умывальнику, снова включает воду и начинает мыть руки. Я продолжаю наблюдать за ним, не в состоянии приглушить моё любопытство. Что он имел в виду, когда сказал, что видел и похуже случаи, чем этот, свидетелем которого мы стали? Он произнёс, что занимался недвижимостью, но, даже худший день на работе не может наполнить таким отчаянием, как этого мужчину.

– Что произошло с вами? – спрашиваю его. Он смотрит на меня в зеркало.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы сказали, что видели и похуже вещи. Что вы видели?

Он выключает воду, вытирает руки и затем поворачивается ко мне.

– Вы действительно хотите это знать? Я киваю.

Он выбрасывает салфетки в мусорную корзину, засовывает руки в карманы и становится ещё более печальным. Он смотрит мне в глаза, но между ним и этим моментом чувствуется пропасть.

– Пять месяцев назад я вытащил из озера тело моей восьмилетней дочери.

Я втягиваю воздух и дотрагиваюсь рукой до горла. В выражении его лица не было ничего мрачного. Это было отчаяние.

– Мне так жаль, – шепчу я. – Сожалею о вашей дочери. Простите за моё любопытство.

– А что насчёт вас? – спрашивает он. Облокачиваясь на тумбу с таким видом, будто готов к этому разговору. Разговор, которого он ждал. Кажется, что кто-то придёт и заберёт его боль. Ты надеешься на это, когда испытываешь худшее из худших. Ты ищешь таких

как ты... людей, которым намного хуже, чем тебе, и используешь их, чтобы заставить чувствовать себя лучше по отношению к тем ужасным вещам, которые произошли с тобой.

Я сглатываю перед тем, как заговорить о моей трагедии, которая никогда не сравнится сего. Я думаю о самой последней, стыдясь говорить об этом вслух, потому что она ничтожна по сравнению сего.

– Моя мама умерла на прошлой неделе.

Он не реагирует на моё горе, так, как я на его. Не проявляет никаких эмоций, и я задаюсь вопросом, не потому ли, что он надеялся, что моя хуже. Однако, это не так. Он выиграл.

– Как она умерла?

– Рак. Я за ней ухаживала несколько лет, когда она жила у меня.

Он первый человек, которому я рассказала об этом. Чувствую, как пульсирует моё запястье, поэтому я притрагиваюсь другой рукой к нему.

– Сегодня первый раз, как я вышла на улицу за последние недели.

Мы наблюдали долгое время друг за другом. Хочу сказать ещё что-то, но я никогда не участвовала в таком сложном разговоре со странным незнакомцем. Я вроде бы как хочу, чтобы это закончилось, потому что куда вообще ведёт эта беседа?

Это не так. Это просто прекращается.

Он снова смотрит в зеркало, поправляя выбившуюся прядь тёмных волос.

– У меня сегодня встреча и мне нужно идти. Вы уверены, что с вами всё в порядке?

– Он опять поглядывает на меня через отражение в зеркале.

– Да. Хорошо.

– Хорошо? – он поворачивается, повторяя слово, как вопрос, будто «быть в порядке» не обнадёживает его, как если бы я сказала, что со мной всё «нормально».

– Я буду в порядке. – Повторяю я. – Спасибо за помощь.

Я хочу, чтобы он улыбнулся, но это не соответствует тому моменту. Мне любопытно, как он выглядит, когда он улыбается. Вместо этого, он пожимает плечами и говорит:

– Тогда ладно.

Он открывает дверь и придерживает её открытой, но я не выхожу сразу. Более того, я продолжаю смотреть на него и осознаю, что я совсем не готова встретиться с внешним миром. Я ценю его доброту и хочу сказать ещё, поблагодарить его, например, чашечкой кофе или вернуть рубашку. Меня пленит его бескорыстная забота– это большая редкость в наши дни. Но именно обручальное кольцо на его левой руке толкает меня вперёд для того, чтобы выйти из уборной, а затем, из кофейни, и на улицу к бушующей толпе людей.

Приехала скорая помощь и перекрыла движение с двух сторон. Я возвращаюсь к месту происшествия, задумываясь, нужно ли давать показания. Жду полицейского, который записывает сведения от очевидцев. Они не отличаются от моих, но я всё равно даю показания и контактную информацию. Я не уверена, насколько поможет моё заявление, так как я на самом деле, не видела удар. Мне было достаточно услышать это. Достаточно для того, чтобы нарисовать картину в голове, как Джексон Поллок рисует полотна.

Я оглядываюсь и вижу Джереми, выходящего из кофейни со свежим кофе в руке. Он пересекает улицу, сосредоточившись на том, куда он направляется. Его мысли сейчас далеко от меня, возможно, он думает о своей жене, и что он скажет, когда придёт домой без рубашки.

Я вытаскиваю телефон из моего кармана и смотрю на время. Прошло 15 минут, с тех пор, как началась встреча с Кори и с издателем из «Пантем Пресс». Так как незнакомец больше не отвлекает меня от мыслей, мои руки начинают предательски дрожать. Вероятно, поможет кофе. Определённо, морфий подойдёт лучше, но сотрудники больницы забрали всё из моей квартиры на прошлой неделе. Они приходили, чтобы

забрать их оборудование после смерти матери. Мне так стыдно от того, что я прятала их. Я бы хотела взять несколько таблеток прямо сейчас.

II ГЛАВА

Это был первый раз за последние месяцы, когда Кэри дал о себе знать, написав мне прошлой ночью о предстоящей сегодня встрече. В этот момент я сидела за компьютерным столом, наблюдая, как муравей полз по моему пальцу.

Он продолжал свой бег слева направо, вверх-вниз, в поисках еды или же друзей. Казалось, будто он страдает от одиночества или был счастлив почувствовать свободу. Я не могла помочь ему, но мне было любопытно, почему он был так одинок. Обычно, муравьи передвигаются вместе.

Моя заинтересованность была связана с тем, что нынешняя ситуация муравья заставила меня выйти из квартиры. Переживала, что после того, как я так долго сидела взаперти, заботясь о маме, выйду в коридор и буду в том замешательстве, что и муравей. Лево, право, внутрь, снаружи... Где мои друзья? Где моя еда?

Муравей сполз с моего пальца и опустился на пол, исчезнув за стенкой, и в этот момент я услышала, как приходят сообщения от Кэри.

Я надеялась, что он поймёт, когда несколько месяцев назад я провела черту между нами, поэтому у нас больше не было близких отношений с того момента, и наиболее подходящим способом контакта между агентом и его автором является электронная почта.

Взглянув на сообщение, я увидела: «Завтра встречаемся в девять часов утра, в здании «Пантем Пресс», 14 этаж. Думаю, что мы сможем заключить контракт».

Он даже не спросил о моей маме. Знаете, я не удивилась. Отсутствие у него интереса к чему-либо, кроме работы и его самого, является причиной нашего расставания. Его безразличие заставляет чувствовать меня нарастающее раздражение. Он мне ничего не должен, но мог хотя бы сделать вид, что ему не всё равно.

Я не ответила на сообщения, более того, я отключила телефон и рассматривала трещину в стене, в которой исчез муравей. Я задумалась, а нашёл ли он ещё одного муравья или так и остался один. Возможно, он, как и я, избегает остальных.

Сложно сказать, почему у меня такая сильная ненависть к другим людям, но, если бы мне пришлось сдержать пари, я бы сказала, что это результат того, что тебя боялась твоя собственная мама.

Слово «страх» выражает довольно-таки сильные эмоции. Но мама определённо не доверяла мне в детстве. Она держала меня на расстоянии от людей, боясь того, на что я способна во время многочисленных приступов лунатизма. Эта паранойя появилась и у меня, после совершеннолетия, и к тому времени я уже твёрдо стояла на ногах, но одна, без друзей и какого-либо общения. Вот почему это первое утро, когда я покидаю квартиру за несколько недель после её смерти.

Я решила, что моя первая поездка будет связана с тем, где я ещё не была, например, Центральный парк или Книжный магазин.

Я определённо не думала, что окажусь здесь, стоя в очереди в вестибюле издательства, отчаянно молясь о том, чтобы меня приняли, и я смогла заплатить за аренду квартиры, и не быть выселенной из неё. Но вот я тут, и одна встреча может решить всё – остаться без крова или получить работу, которая даст мне средства для поиска новой квартиры.

Я посмотрела на рубашку, которую мне одолжил Джереми. Надеюсь, я не выгляжу нелепо в ней. Вероятно, я смогу выбросить её, если у меня появится шанс купить ещё одну, только подходящего размера в каком-нибудь магазине.

– Милая рубашка, – сказал кто-то, стоявший сзади меня.

Я повернулась на голос Джереми, удивившись, увидев его здесь. Он, что, следит за мной???

Теперь моя очередь, и я передаю водительское удостоверение охраннику и смотрю на Джереми, который был одет в новую рубашку.

– У тебя есть запасные рубашки в заднем кармане?

Не так много прошло времени с тех пор, как он отдал мне свою.

– Мой отель в квартале отсюда, поэтому я так быстро переоделся.

Его отель. Многообещающе. Если он остановился в отеле, вероятно, он здесь не работает. А если он не живёт здесь, значит, он не связан с издательской индустрией. Не знаю, почему мне не хочется, чтобы он работал тут. Я понятия не имею, с кем у меня встреча и надеюсь, что он не имеет к этому никакого отношения.

– Стало быть, вы не работаете в этом здании?

Он вытаскивает удостоверение личности и показывает охраннику.

– Нет, не работаю. У меня сегодня встреча здесь на 14 этаже. Ну конечно.

– У меня тоже, – говорю я.

Мимолётная улыбка промелькнула на его лице, и так же быстро исчезла, как будто он вспомнил случай, который произошёл на другой стороне улицы, и я поняла, что не стоит так рано паниковать. Какие у нас шансы прийти на одну и ту же встречу? Он забирает удостоверение, и охранник указывает нам направление к лифтам.

– Я не знаю, – отвечаю я. – Что я здесь делаю.

Мы заходим в лифт, и он нажимает кнопку 14 этажа. Смотрит на меня, достаёт из кармана галстук и начинает его надевать. Я не могу прекратить таращиться на кольцо на его пальце.

– Вы писатель? – спрашивает он. Я киваю.

– А вы?

– Нет, но моя жена – да. – Он поправляет галстук. – Вы написали какую-нибудь книгу, которую я мог бы знать?

– Сомневаюсь в этом. Никто ещё не читал их. Его губы подрагивают.

– Не так много есть девушек по имени Лоуэн в мире. Я уверен, что могу выяснить, какие книги вы пишете.

Почему? Он действительно хочет читать их? Он смотрит на телефон и начинает что-то печатать.

– Я никогда не говорила, что пишу свои книги под реальным именем.

Он не отрывается от телефона до тех пор, пока лифт не приехал на нужный этаж.

Выходя, он поворачивается ко мне, держит телефон и улыбается.

– Вы не пишите под псевдонимом. Ваше имя Лоуэн Эшли, как это ни странно, это автор, с которым я сегодня встречаюсь в 9:30.

Я наконец-то получаю его улыбку, и, как бы великолепна она не была, не хочу больше её видеть.

Он нашёл информацию в интернете обо мне. И хотя моя встреча начинается в 9:00, а не в 9:30, кажется, он знает намного больше, чем я. Если мы идём на одну и ту же встречу, то наше знакомство на улице выглядит довольно-таки подозрительно. Но, я думаю, что вероятность того, что мы оба окажемся в одно и то же время в одном и том же месте, не так уж невероятна, учитывая, что мы направлялись в одном и том же направлении и на одну и ту же встречу, следовательно, мы стали свидетелями одного и того же несчастного случая.

Джереми отходит в сторону, и я выхожу из лифта. Приоткрываю рот, собираясь поговорить с ним, но он делает несколько шагов назад.

– Скоро увидимся.

Я его совсем не знаю, но догадываюсь, какое отношение он имеет к этой встрече, но, даже не понимая всех деталей, которые происходят этим утром, я не могу не заинтересоваться им.

Мужчина, буквально отдал мне свою рубашку, поэтому я сомневаюсь, что у него скверный характер.

Я улыбаюсь перед тем, как он заворачивает за угол.

– Хорошо. Встретимся через несколько минут. Он поворачивается ко мне с улыбкой на улице.

– До скорого.

Я наблюдаю за ним до тех пор, пока он не заворачивает влево и уходит. Как только исчезаю из его поля зрения, я позволяю себе успокоиться. Это утро получилось очень насыщенным. Сперва стала свидетелем аварии, затем находилась в закрытом помещении с мужчиной, который приводит меня в замешательство. Это так странно для меня. Я дотрагиваюсь ладонью до стены и прислоняюсь к ней. Что за чертовщина происходит?

– Ты вовремя, – говорит Кэри. Его голос испугал меня. Я поворачиваюсь и вижу, как он направляется в мою сторону. Наклоняется ко мне и целует в щёку. Я напрягаюсь.

– Ты никогда не приходишь вовремя.

– Я бы пришла раньше, но... – замолчала я. Не хочу объяснять ему, что помешало мне прийти раньше. Кажется, ему неинтересно это, как и то, что Джереми шёл в том же направлении, что и он.

– На самом деле, встреча начинается в 9:30, но я подумал, что ты опоздаешь, поэтому я сказал прийти тебе к 9:00.

Я задумалась, уставившись ему в затылок. Какого чёрта, Кэри??? Если бы он сказал прийти мне на 9:30, а не на 9:00, то я бы не была свидетелем того происшествия, и я бы не была испачкана чужой кровью.

– Ты идёшь? – спрашивает Кэри, поворачиваясь ко мне.

Сдерживаю свою злость. Я уже привыкла так делать, если это касается его.

Мы заходим в пустой конференц-зал. Кэри закрывает двери, и я присаживаюсь за стол. Он садится напротив меня, устраиваясь так, чтобы смотреть на меня. Я стараюсь не хмуриться, смотря на него после нашего многомесячного перерыва, но он не изменился. Всё ещё опрятный, ухоженный, в галстуке, в очках и улыбка. Всегда отличается от меня.

– Ты выглядишь ужасно. – Сказала я, хотя это не так. Он всегда выглядит идеально, и знает это.

– Ты выглядишь отдохнувшей и очаровательной, – сказал он, потому что это не правда. Я всегда выгляжу уставшей, и бываю скучной. Я слышала это называется

«Синдром Стервозного Лица», но я больше отношусь к другой категории.

– Как твоя мама?

– Она умерла на прошлой неделе.

Кэри не ожидал этого, он откидывается на стул и закидывает назад голову.

– Почему ты не сказала мне?

Почему ты стал беспокоится об этом сейчас? Пожимаю плечами.

– Я в процессе сказать тебе.

Моя мама жила со мной на протяжении девяти месяцев с того момента, как ей диагностировали четвёртую стадию рака. Она умерла в прошлую среду, после 3 месяцев, проведённых в хосписе. Было нелегко жить в квартире в последние месяцы, потому что её жизнь полностью зависела от меня: начиная водой – заканчивая едой, и как перевернуть её в постели. Когда ей стало хуже, я не смогла оставить её одну, поэтому неделями не выходила из квартиры. К счастью, есть интернет и кредитная карта, которые делают твою жизнь в Манхэттене лучше. Всё, что может понадобиться человеку, может быть доставлено на дом.

Абсурдность этой ситуации состоит в том, что один из популярных городов в мире может стать раем для агрофобов.

– Ты в порядке? – спрашивает Кэри.

Я скрываю своё беспокойство улыбкой, даже, если это незначительная тревога обо

мне.

– Всё хорошо. Я ожидала этого.

Я только сказала то, что он хотел услышать. Не уверена в том, как он отреагировал бы на правду – то, что я обрадовалась, когда её не стало. Моя мама только и делала, что приносила в мою жизнь чувство вины. Ни меньше, ни больше. Только вина.

Кэри направляется к стойке, уставленной выпечкой, бутылками с водой и кофейником.

– Ты голодна? Может, ты хочешь пить?

– Воду, пожалуйста.

Он берёт два стакана воды, один из которых предназначен мне, а затем возвращается на прежнее место.

– Тебе нужна помощь с завещанием? Уверен, что Эдвард может помочь тебе.

Эдвард является адвокатом литературного издательства Кэри. Это небольшое агентство, поэтому большинство писателей обращается за помощью к нему. К счастью, помощь мне не нужна. Кэри пытался поговорить со мной в прошлом году, когда я подписывала договор об аренде на двухкомнатную квартиру, о том, что я не смогу позволить себе этого. Однако мама настояла, чтобы она умерла с достоинством в своей комнате. Не в доме престарелых. Не в больнице. Не на больничной койке в моей квартире. Она хотела собственную комнату, со своими вещами.

Она пообещала, что после её смерти откроется счёт в банке, который поможет мне восполнить утерянное время, что я отняла у своей писательской карьеры. Весь последний год я жила на те крохи своего аванса, что остались от моего последнего издательского контракта. Но сейчас всё ушло, и, очевидно, деньги моей мамы. Эта была одна из последних вещей, в которых она призналась мне, прежде чем болезнь победила её. Я бы заботилась о ней, независимо от финансовой ситуации. Она была моей матерью. Но тот факт, что она врала мне, чтобы я согласилась принять её, доказывает то, насколько мы были далеки друг от друга.

Я сделала глоток воды и покачала головой.

– Мне не нужен адвокат. Она оставила только долги, но спасибо за предложение. Кэри поджимает губы. Он знает моё финансовое положение, так как он мой агент,

который присылает мне чеки. Именно поэтому сейчас он смотрит на меня с жалостью в глазах.

– Тебе скоро пришлют чек, – говорит он, как будто я не знаю о каждом пенни, который приходит ко мне на протяжении шести месяцев. Как будто я их не потратила.

– Я знаю. Со мной всё будет в порядке.

Я не хочу говорить об этом ни с кем, тем более с Кэри. Он слегка, неуверенно пожимает плечами, смотрит вниз и поправляет галстук.

– Возможно, что это предложение помогло бы нам, – отвечает он. Мне стало легче, что тема поменялась.

– Почему мы встречаемся с человеком из издательства? Ты же знаешь, что я предпочитаю, когда о таких вещах мне пишут на электронную почту.

– Они вчера предложили встретиться. Сообщили, что у них есть работа, которую хотели бы обсудить с тобой, но по телефону они мне толком ничего не объяснили.

– Я думала, что ты собираешься заключить контракт с моим последним агентством.

– Твои книги хорошие, но этого недостаточно для того, чтобы заключить ещё один контракт, не жертвуя своим временем. Ты должна согласиться участвовать в социальных сетях, отправиться в тур, создать свою фан-базу, так как твои продажи начинают снижаться на текущем рынке.

Мне было страшно. Продление контракта с моим ближайшим агентством было единственной финансовой надеждой, которая у меня оставалась. Хорошие гонорары от моих предыдущих книг сократились вместе с их продажей. В этом году я писала очень мало из-за заботы о моей маме, так что мне нечего продавать издательству.

– Понятия не имею, что Пантем может предложить и заинтересует ли это тебя... – говорит Кэри. – Мы должны заключить договор о неразглашении перед тем, как мы

обсудим все детали. Однако это тайна вызывает у меня любопытство. Я пытаюсь не давать себе никаких надежд, но есть столько возможностей, и у меня хорошее предчувствие.

Он говорит «мы», потому что не зависимо от того, какое предложение будет, он получит 15 процентов, если я соглашусь. Это стандартная схема между клиентом и агентом. Из этого следует понимать, что мы были в отношениях шесть месяцев, и два года секса после нашего расставания.

Наши отношения длились так долго, потому что ему не нужны были серьёзные отношения, как и мне. Это было удобно до поры до времени. Действительная причина наших «краткосрочных отношений» в том, что он был влюблён в другую женщину, и неважно то, что этой женщиной была я.

Это должно сбивать с толку, но он был влюблён в слова автора до того, как встретиться с настоящим писателем. Некоторым людям сложно разделить характер от персонажа, созданным писателем. Удивительно, но Кэри является одним из этих людей, несмотря на то, что он литературный агент. Он встретил и влюбился в героиню моего первого романа, Оупен Эндед, перед тем, как заговорил со мной. Он предполагал, что характер персонажа так же будет отражением моего, а на самом деле, я была полной противоположностью.

Кэри был единственным агентом, который ответил на мой запрос, и даже на этот ответ ушли месяцы. В его сообщении было всего лишь несколько строк, но этого было достаточно для того, чтобы вдохнуть в мою жизнь умирающую надежду.

«Я прочитал ваш отрывок про Оупен Эндед, в течение нескольких часов. У меня хорошее предчувствие по поводу этой книги. Если вы всё ещё в поисках агента, позвоните мне».

Его сообщение пришло в четверг утром. У нас был довольно-таки детальный анализ моего отрывка двумя часами позднее. В пятницу во второй половине дня, мы встретились в кофейне и заключили контракт.

В субботу вечером, у нас уже был секс три раза.

Я уверена, что наши отношения нарушили все стереотипы о моральном кодексе, но я сомневаюсь в том, что это поспособствовало тому, насколько это недолго было. В скором времени, Кэри осознал, что я не являюсь тем персонажем, и понял, что мы не можем быть вместе. Я не была той героиней, не была обычной. Со мной было трудно. Эмоционально сложная головоломка, которую он не смог решить. И я была рада этому.

Как бы ни было трудно в отношениях с ним, но работа даётся намного легче.

Именно по этой причине, я не стала менять себе агента, потому что он верный и объективный, если судить по моей карьере.

– Ты выглядишь немного измотанной, – заметил Кэри, вырывая меня из своих мыслей. – Ты нервничаешь?

Я кивнула, надеясь на то, что он примет моё поведение, как беспокойство, потому что не хочу объяснять, почему я так выгляжу. Прошло более двух часов с того момента, как я вышла из квартиры, и чувствую, что за это время произошло больше, чем за весь последний год. Смотрю на свои ладони... руки... выискивая следы крови. Её больше нет, но я всё равно чувствую запах.

Мои руки всё ещё не перестают дрожать, поэтому я их прячу под стол. Здесь начинаю осознавать, что мне не стоило приходить сюда, но не могу отказаться от потенциального контракта, да и предложения не сыплются с неба, и, если в ближайшее время я ничего не получу, то мне придётся устроиться на каждодневную работу. Если получу работу, тогда у меня почти не останется времени для писательства. Но, по крайней мере, я буду платить за свои счета.

Кэри достаёт платок из кармана и протирает лоб. Он так делает только, когда нервничает, и из-за этого он заставляет меня переживать ещё больше.

– Может нам понадобится какой-то сигнал, если тебя не заинтересует это предложение? – Спрашивает он.

– Сперва давай послушаем, что они хотят сказать нам, и затем мы сможем поговорить наедине.

Кэри щёлкает ручкой и выпрямляется в кресле, словно готовится к бою.

– Позволь говорить мне.

Я так и планировала. Он харизматичный и очаровательный. Мне было бы трудно найти кого-то, кто смог бы охарактеризовать меня, как одну из этих вещей. Лучшее решение для меня – сидеть и слушать.

– Что ты надела? – Кэри смотрит на мою рубашку, только сейчас заметив, несмотря на то, что провёл со мной последние 15 минут.

Я взглянула на рубашку большого размера. На какое-то время, я забыла, как смешно выгляжу.

– Я пролила кофе на мою блузку этим утром, поэтому мне пришлось переодеться.

– Чья эта рубашка? Я пожала плечами.

– Возможно, твоя. Она была у меня в шкафу.

– Ты вышла из дома в таком виде? Ты могла что-нибудь другое надеть?

– Это выглядит «не стильно»? – Сказала я с сарказмом, но, видимо, он этого не

понял.

Его лицо вытянулось.

– Нет. А разве должно?

Такой придурок, но он хорош в постели, как большинство других.

Я вздохнула от облегчения, когда дверь конференц-зала открылась и вошла

женщина. За ней, почти комично, заходит пожилой мужчина, который идёт так близко к ней, что натыкается на её спину, когда она останавливается.

– Чёрт возьми, Бэррон. – Услышала, как она пробормотала.

Я почти улыбаюсь при мысли о том, что «Чёртов Бэррон» это его имя.

Джереми заходит последний. Он слегка кивает мне, но остальные этого не замечают.

Женщина одета более соответственно, чем я в самый мой лучший день. У неё короткие, чёрные волосы, на губах красная помада. Это немного раздражает меня в 9:30 утра. Кажется, она здесь главная, когда пожимает руку Кэри, и затем мою, в то время, как

«Чёртов Бэррон» наблюдает за этим.

– Аманда Томас, – говорит она. – Я редактор «Пантем Пресс». Это Бэррон Стефенс.

Он адвокат. И Джереми Крауфорд, наш клиент.

Джереми и я пожимаем друг другу руки, делая вид, что ничего странного не произошло этим утром. Он спокойно садится напротив меня. Я пытаюсь не смотреть на него, но это единственное место, куда я могу направить свой взгляд. Не имею понятия, почему мне более интересно узнать о нём, чем о встрече.

Аманда достаёт из портфеля папки, и передаёт мне и Кэри.

– Спасибо, что вы пришли на встречу, – говорит она. – Нам не хотелось бы тратить наше время, так что я сразу перейду к делу. Один из наших авторов не может выполнить контракт из-за проблем со здоровьем, и мы ищем писателя с опытом в том же жанре, который поможет в завершении трёх оставшихся книг в её серии.

Я смотрю на Джереми, но его стоическое выражение лица не даёт даже намёка, почему он здесь.

– Кто писатель? – спрашивает Кэри.

– Мы рады были бы сообщить вам все детали, но мы должны подписать договор о неразглашении, не хотелось бы, чтобы нынешняя ситуация нашего автора попала в СМИ.

– Конечно,– говорит Кэри.

Я соглашаюсь, но ничего не говорю, мы оба просматриваем бланки и подписываем.

Кэри возвращает их Аманде.

– Её имя Верити Крауфорд. – Говорит она. – Я уверена, вы знакомы с её работами. Кэри застывает, услышав её имя. Конечно, мы были знакомы с её творчеством.

Каждый знает её. Я с опаской посмотрела на Джереми. Верити его жена? У них общая фамилия. Он же сказал мне вначале, что его жена писательница. Но почему он на встрече вместо неё? Почему она не присутствует здесь?

– Мы знакомы с ней, – говорит Кэри, прижимая папки к себе.

– У Верити есть очень успешная серия, и нам бы не хотелось увидеть её незавершенной, – продолжает Аманда. – Наша цель – это привлечь писателя, который готов вмешаться и закончить серию книг, завершить тур, пресс-релизы и всё остальное, что обычно требуется от Верити. Мы планируем выпустить пресс-релизы, представляющие нового соавтора, сохраняя при этом как можно больше конфиденциальности Верити.

Тур? Пресс-релизы?

Кэри смотрит на меня. Он знает, что мне не нравится это. Большинство авторов преуспевают во взаимодействии с людьми, но мне неловко от того, что я боюсь встретиться со своим читателем, и он навсегда откажется от моих книг. Однажды, я подписала один контракт, так я потом спать не могла всю неделю. Я была так напугана во время беседы, что мне было трудно говорить. На следующий день, я получила письмо от читательницы, которая сказала, что я заносчивая сука и она никогда не будет читать мои книги. С того момента я работаю и пишу дома. Я думаю, что идея прекрасна, но в реальности это невозможно.

Кэри ничего не говорит, смотря на папку, которую передала ему Аманда.

– Какое будет вознаграждение Миссис Крауфорд за написание трёх романов? Годдамит Бэрон ответил на вопрос.

– Условия контракта Верити с издательством остаются без изменений, и естественно, не предаётся широкой гласности. Вся оплата будет переходить Верити. Но мой клиент, Джереми Крауфорд, предлагает одинаковую плату, 75 тысяч за книгу.

В моём животе всё перевернулось, услышав такую плату. Но, как только волнение повышает моё настроение, оно снова падает, когда я понимаю всю масштабность всей этой ситуации. Переход от неизвестного писателя до соавтора литературной сенсации – это слишком большой скачок для меня.

Кэри накл<

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒