Ириска и Николай 14 страница

- Девочка моя, вернись ко мне, прошу. – Коля гладил меня по голове, плечам, спине. Что ему нужно? Что не так? Почему папа напуган? Мне бы спрятаться, сжаться в комок, но сил нет. Реакция на его близость была особенно острой, меня это пугало. То, что нарастало внутри и не имело власти в спасительной пустоте обещало выплеснуться наружу… Уничтожить меня, стереть. И все же… не оттолкну я родные любимые руки, даже если грозит болью.

- Эксперты звонили, шансов не было.

Голос Громова. Откуда тут подполковник? Или мое время настолько замедлилось? Оторвалась от папиного плеча, кабинет плыл в бесцветной дымке, кружилась голова. Зажмурилась. Мама… Я так и не увидела ее после поездки. Она беспокоилась обо мне, скучала, звонила каждый день. Папина рука вернула мою голову обратно на плечо. Его пальцы осторожно поглаживали затылок.

- Дождь, туман, мокрая дорога. Не справилась с управлением. Подстроить такое сложно. Несчастный случай.

«Не справилась с управлением». Мама не любила водить машину, редко садилась за руль.

В кабинет кто-то вошел.

- Сами все видели? – голос зама.

- Да, случайно получилось. Перед ней иномарка ехала, потом на обгон пошла. А видимость никакая… - голос этого человека мне не знаком.

Хрустнул карандаш в руках папы, видимо уже не первый.

Звонок - противная писклявая мелодия, ударившая по ушам.

- Слушаю, - Громов. Неужели так трудно нормальный рингтон поставить? – Да понял.

- Ну что? – Сергей был взволнован.

- Только что взяли горе-подрывателей. На трассе. Уйти им не удалось. Не выпускай Николая без охраны. Сейчас от Колесова и его покровителей что угодно можно ожидать. И Вахрушеву звони, подключать Москву надо.

Тело отчима подо мной окаменело.

- Я в окопе сидеть не буду!

- Будешь! – в два голоса рявкнули Громов и Сергей. – У тебя двое детей на руках остались, о них подумай, - закончил подполковник.

Послышался стук каблуков, вошла Инна.

— Вот…

- Давай сюда, - Сергей забрал у нее стакан и подошел к нам. - Выпей, тебе это сейчас нужно.

Коля сопротивляться не стал.

Снова стук каблуков. Ксения. Мама тоже очень любила каблуки, меня к ним приучала, показывала, как правильно ходить…

- Соболезную, Николай…

Мы встречались с Ксенией несколько раз. Она мне очень понравилась, но я все же пока относилась к ней настороженно. Долго не понимала причину, пока не сумела признать – ревную. Слишком легко они общались с отчимом, слишком хорошо друг друга понимали. Ксения перебросилась парой фраз с Громовым, подошла ко мне.

- Как ты?

Странно, но я смогла осмыслить ее вопрос. В девушке было столько огня, столько жизни, что я еще немного вырвалась из пустой тесной бесконечности.

Пожала плечами. Не знаю. Не понимаю. Как – то… Никак, наверное…

Она обняла меня, окутав облаком легких цветочных духов, возвращая еще малую частичку разума. Элегантный тонкий аромат.

Кристально чистое неподвижное озеро внутри меня дернулось, но устояло. Затихло, успокоилось. Зеркальная поверхность отразила иллюзию прежнего мира.

Приходили и уходили какие-то люди. Громов то исчезал, то появлялся, с каждым разом все более хмурый и настороженный. Сергей не отрывался от телефонной трубки. Инна сновала туда – сюда, варила кофе.

Отрицание, сковавшее меня, пошло трещинами. Стало страшно, ужас сковал все тело. Кристально чистое озеро внутри меня, полное солоновато-горькой жидкости снова забеспокоилось, колебания усиливались, грозили разбить хрустальный купол, разделяющий два мира: до и после. Я распалась, разделилась на две неравные части. Одна – я настоящая, чувствующая боль, любящая, убитая горем, вторая – пустая, безжизненная, тщетная. Так надежнее, спокойнее, теперь я в безопасности.

За окнами стемнело.

- Коля, девочке домой нужно. Где Артем?

- У Таниной подруги. Она забрала его со школы.

Ксения расстроенно покачала головой.

- Давай-ка я вместе с вами поеду.

Отчим согласился. Ксения помогла мне подняться, повела на выход. Я подчинилась, хотя отрываться от папиного тепла совсем не хотелось. Внутри пусто и холодно, его присутствие согревало и придавало хоть какой-то смысл. Впереди шло трое, позади – двое. Охрана окружила нас плотным кольцом, защищая от злого умысла подонка, по ошибке, считавшегося моим отцом. Ксения тянула меня за собой, в чем-то убеждала, о чем-то рассказывала. Не понимала ее, но согласно кивала. Голос девушки будто ниточка связывал меня с нежеланной, но тем не менее необходимой реальностью.

Город жил своей жизнью. Для него ничего не изменилось. И он стал для меня совершенно чужим. Город, мир, дом… Другой, холодный, незнакомый. Меня затрясло так сильно, что начали стучать зубы. Ничего не могу с этим поделать, не получается остановиться. Отчим обеспокоенно наблюдает за мной в зеркало заднего вида. Ксения прижимает к себе, гладит по голове, словно ребенка.

Добрались. Наш подъезд. Одновременно с нашей машиной затормозила еще одна – тетя Надя привезла брата. Артем переступал с ножки на ножку, испуганно оглядывался вокруг. Я взяла его за руки и повела к подъезду, охрана не выпускала нас из плотного кольца. Николай задержался вместе с Ксенией и тетей Надей.

- Ира, что происходит? – дернул меня за руку Артем. – Что с мамой? Я слышал, как тетя Надя говорила по телефону.

Ком подкатил к горлу, стена подъезда поплыла хаотичными волнами.

- Я слышал, - еще тише продолжил Тема, - будто мама умерла. Но ведь это не правда?

В глазах брата было столько отчаянной надежды, что я не выдержала. Сдавленный хрип вырвался и груди и затих. Страшно, как же страшно тревожить прозрачное горько-соленое озеро боли. Я присела рядом с ним на колени, не обращая внимания на грязный ледяной пол, окурки, кожуру от семечек. В углу заметила старое пятно, наверное, кто-то разбил банку с соком. Простое, житейское происшествие. Но в неровном свете тусклой лампы оно так сильно напоминало кровь… Там, наверное, было очень много крови, маминой… Так всегда бывает, когда случаются аварии.

- Ира? – Артем дергал меня за рукав. Ждал ответа.

- Мама всегда будет любить тебя, даже если ее нет рядом.

- Знаю, она говорила.

Я вздохнула. И мне говорила, когда было три года, как раз перед тем, как сбежали от Колесова.

- Мама умерла, - мои слова стали для братишки приговором. Артем прижался ко мне, заплакал. Я обнимала его крепко, старалась хотя бы капельку боли забрать себе. Не заслуживает он такого. За что это все?

В дверях появились Ксения и Коля.

- Папа! – Артем побежал к отчиму, крепко обнял, заплакал еще громче.

- Сын, ты сильный, я верю. Держись! Ради мамы!

Плохо помню, как поднимались на лифте, открывали дверь квартиры. Внутри все сжималось, с каждым вздохом все сильнее. Мамины тапочки у порога, оберег заботливо повешенный ее руками. Мне казалось, что она вот-вот выйдет с кухни, вытирая руки о фартук, спросит, как дела, позовет ужинать…

Ксения увела папу в гостиную. А я, вместе с Темкой пошла на кухню.

- Что теперь будет? – спросил братишка.

- Не знаю, - прошептала еле слышно. Он привалился к моему боку, положил голову на плечо. – Мы должны жить дальше. Так как получится. Ради мамы.

- Я буду по ней скучать.

- Знаю, мне тоже будет ее не хватать.

Так мы и сидели в полумраке, света от лампочки в коридоре и отсветов уличных фонарей хватало лишь для того, чтобы различать контуры мебели. Отчим с Ксенией тоже не стали включать свет. Ксения попыталась разговорить Артема. Я была ей благодарна. Темка совсем ребенок, как он переживет гибель близкого человека? Постепенно к разговору подключился Николай. А я не смогла… Молчала, замерзала, сдавалась отчаянию и скорби. Заплакать? Не могу. Для брата это будет уже слишком. Должна быть сильной, ради него. Потом, когда-нибудь, наедине… Горько – соленое озеро опять осталось нетронутым.

Артем уснул, положив мне голову на колени. Папа отнес его в детскую, я проводила Ксению. Девушка обняла меня на прощание и сказала, что готова выслушать и поддержать в любую минуту. Я кивнула, закрыла за ней дверь. Почему-то растерялась. В памяти всплыл вопрос брата, что будет дальше? Наверное, тоже нужно пойти спать. Завтра трудный день, первый из многих. Мамы нет… Но я не позволю ей умереть окончательно, она будет продолжать жить в моем сердце, в моей памяти! Добрела до спальни, упала на кровать не раздеваясь. Снова охватил озноб до зубовного стука, дыхание прерывалось, в груди боль от слишком частого сердцебиения. Ноги и руки ломило, спина выгибалась, мелкая дрожь пробегала по телу. Противное ощущение – ты не властен над собой.

Постепенно неконтролируемая вспышка сошла на нет. Сквозь полудрему слышала, как вошел отчим, включил ночник. Стараясь не смотреть на него, откинула одеяло.

- Не спишь. Почему? Уже поздно.

- Холодно.

- Принести еще одеяло?

- Не нужно. Останься со мной.

Николай лег на самый край. Я придвинулась ближе, поверхность горько-соленого озера стала идеально гладкой. Незаметно подкрался сон. Тяжелый, выматывающий. Послышался плач. Сначала подумала, что во сне, но все же нашла силы, чтобы открыть глаза. Артем сидел на краю кровати и плакал.

- Иди сюда.

Брат перелез через отчима и лег между нами. Я прижала его к себе, поцеловала в лоб. Было тесно, но жаловаться бы я не стала.

Николай

Я смотрел, как Артем прижимается к Ириске. Горе ненадолго покинуло его личико, вернулись детские чистота и наивность. Мне хочется верить, что крепкий сон подарит ему отдых и поможет справиться с болью. Артем – сильный мальчик, он выдержит! Ириска, наоборот, хмурила брови, поджимала губы, под глазами залегли темные круги. Измученная, доведенная до крайности юная девочка.

Полежал немного, понял, что больше не усну. Поднявшись, укрыл Ириску и Артема еще одним одеялом, пошел в кухню. Крепкий кофе мне необходим. Когда проснется Ириска, ей тоже не будет лишним.

Вчера за нее по-настоящему испугался. Она смотрела невидящим взглядом на монитор и отдалялась все больше и больше… Я ее терял. Краска сходила с лица, исчезали привычные тепло и нежность. Моя девочка отвечала на вопросы, не истерила, не плакала… И это пугало. Она будто застыла в своем коконе из невыносимого горя. Даже довольно ощутимая пощечина не привела ее в чувство. Золотоволосая головка лишь дернулась в сторону, кожа заалела багряным румянцем, но в серых глазах стояла та же самая неодушевленная пустота. Сергей налил коньяка, Ириска отреагировала на него слабо, лишь поморщилась и немного закашлялась. С приходом Ксении стало немного лучше, было видно, что адвоката она заметила. Пустота внутри выворачивала меня на изнанку, требуя заполнить, вернуть на место безжалостно вырванное сердце. Приехал Громов, потом парни из сопровождения, картина произошедшего постепенно восстанавливалась. Внутри меня клокотал целый коктейль эмоций, грозил вырваться наружу, смести все на своем пути… Хотелось громить, крушить, ломать, разбить руки в кровь – лишь бы хоть на миг притупить раздирающую боль. А Ириска превращалась в восковую куклу. Страх потерять еще и ее заставил взять себя в руки, сдержаться.

Колесов! Удавил бы гада собственными руками, будь у меня такая возможность. Хотя… Нет! Не так! Заставил бы мучаться раз за разом, подверг бы самым жестоким пыткам. Телесным. О душевных речи не шло – нет у этого подонка души, сердца. То, что по ошибке бьется в его груди – комок гранита, который не умеет любить, и уже никогда не научится. Он должен ответить за все! Я заставлю его ответить! Не важно, сколько усилий, сколько времени потребуется. За потерянные годы Таниной юности, за страх, унижение, побои. За погубленное детство Ириски. За гибель моей жены. Колесов покусился на святое – на мою дочь, на девочку, которую я воспитывал с трех лет, любил, заботился. И его не остановило кровное родство, жажда наживы – все его стремления. У нас война – либо ты, либо тебя. Никакой жалости, никакого сочувствия. Не оборачиваться назад, не замедлять шаг, не думать о том, чем все закончится. Просто делать. Мстить. Жестоко.

Зазвонил телефон. Вахрушев.

- Соболезную, Коля.

Я промолчал, язык не поворачивался для ответа.

- Мы с тобой. Поможем чем сможем. Жди моего приезда. У меня информация, важная. Колесова не трогай, иначе можешь спровоцировать его покровителей. Дочь окажется в опасности.

По спине пробежал холодок.

- Говори!

- Жди моего приезда! Не телефонный разговор. И долгий. Буду через четыре дня, раньше приехать не смогу. Извини.

- Хорошо, - другу я верил. Если говорит, что поможет, значит сдержит обещание.

Славка немного помолчал, потом добавил:

- Я сам когда-то это пережил. Держись.

На этом наш разговор закончился.

Снова входящий. Серега.

- Что-нибудь узнали?

- Да, много интересного, - друг был возбужден, говорил быстро и отрывисто. – Всем заправляет Антонов, депутат местный. Колесов у него в шестерках, но привилегированных. Причину пока не понял, копаю. За Антоновым стоят фигуры крупнее, ниточка тянется в Москву. Что-то серьезное затевается. Так что сиди дома, не выходи никуда. Выясняем, делаем все, что можем.

- Надо заняться организацией похорон, - выдавил из себя.

- Уже занимаюсь. Не беспокойся. Побереги себя. Дай выяснить, что за подковерная игра творится.

Спорить не стал. Подожду. Все равно работать сейчас не смогу. Да и детям нужен.

Налил себе еще кофе. У Тани оно получалось особенным, а я так… Жалкое подобие.

Кружка громко стукнула о столешницу. Темная жидкость выплеснулась на стол. Присмотрелся к крупинкам, разлетевшимся по дереву. Если бы умел видеть и читать знаки судьбы – никогда бы не допустил трагедии. Глупые мысли. Почему она так поступила? Я не понимал. Глупо. Безответственно. Неправильно. На что она надеялась? Думала отказ от Ириски спасет дочку? Или был иной план? Столько лет она создавала для нас уют, дарила тепло, нежность, ласку, заботу. Один неверный шаг, необдуманный глупый порыв и… Остался сын, осталась дочь. Что я смогу сделать один? Накормить, одеть, обуть, дать образование… но на этом все. Детям нужна мать, особенно Артему. Ириска справится когда-нибудь, сильная девочка, вопрос в том – сколько времени понадобится? Скоро она проснется, и я загляну в глаза моей девочки. Что там увижу?

Все друзья настаивают на том, чтобы я оставался дома, сидел и не высовывался. Головой понимаю, но внутри все равно кипит! До одури хотелось сорваться и рвануть в Челябинск, заплатить Колесову за все. А там, будь, что будет… Этот гад больше никогда и никому не сможет испортить жизнь. Но, я нужен здесь, доводы здравого смысла не задвигались взрывом эмоций. Ириска в опасности, над ее головой сгущаются грозовые тучи. Артемка совсем маленький, потеря еще и отца станет для него сокрушающей. Все-таки есть в этой истории второе дно, кукловод, факт мне неизвестный. Пока. Слишком часто я в последнее время слышу фамилию Антонова. Мне действительно нужна Славкина помощь, без него навряд ли быстро сумею разобраться, а время сейчас очень дорого. Я намерен раскопать все, каждое пятнышко на биографии подонков. Они ответят. За все. За гибель Тани. За детское горе.

В коридоре послышался топот босых ног. Артем крепко держался за Ирину руку. Грустные глазенки на бледном лице. А Ириска была какой-то… тусклой. Даже золотистые волосы потеряли свою яркость, казались потухшими.

- Завтракать будете? – сделал попытку хоть как-то выйти на контакт с детьми.

Они кивнули.

- Кофе будешь? – обратился к Ириске. Девочка согласилась, пошла к плите.

- Тут уже ничего нет.

Я смутился. Сам не заметил, как выпил все.

- Я сварю, не беспокойся.

Спорить не стал. Ей было нужно чем-то занять руки.

- Зайчик, какао сделать? – это уже Артему. Она его года четыре так не называла. Сын улыбнулся, самыми уголками губ, кивнул. В этом вся Ириска, как бы плохо ей не было самой, она сделает все, чтобы ее близким было хорошо.

Я пил кофе, которое на вкус было намного приятнее приготовленного мной. Артем студил какао в большой пиале.

- Завтра будут похороны. Серега занимается.

Тишина, потом дети кивают, в разнобой. Оба уткнулись взглядом в столешницу. Нужно их растормошить, не дать зависнуть в собственном горе.

- Что будем делать?

Я задумался. Действительно, что? В школу я их не отпущу, значит будем сидеть дома. Позвонили в дверь, это спасло от необходимости отвечать. Ксения.

- Привет, - улыбнулась адвокат. Я поздоровался в ответ. Она была бодрой, собранной, как и всегда. Но это меня не напрягало, наоборот, я был благодарен. Артем улыбнулся Ксении, Ириска обняла ее и застыла так ненадолго.

- Будете кофе? Еще осталось.

- Ира, давай на ты? – предложила Ксения. Ириска согласилась.

Еще одну чашку я уже точно не осилю, поэтому наблюдал за общением девушек. У Ксении хоть немного получилось вернуть Ириску к жизни. А я уже было отчаялся… Присоединился к разговору Артем.

Через полчаса приехал Громов, мы закрылись в гостиной.

— Вот записи с видеорегистратора машины, которая ехала позади. Не думаю, что тебе нужно их смотреть…

До конца подполковника я не выслушал.

Наблюдать за смертью жены… Наблюдать и не иметь возможности что-либо изменить, вмешаться, отсрочить неизбежное. На дороге действительно плохая видимость, мокро, скользко. Впереди поворот. Таня почему-то не снижает скорости, спохватилась только в последний момент. Машину заносит, выбрасывает на встречку, прямо под колеса большегрузной фуры… Водитель тормозит, но все бесполезно. Груда железа и одна прервавшаяся жизнь…

- Запись посмотрели мои ребята, лучшие специалисты. Все говорят в один голос, что подстроить такое практически не реально. Были варианты гораздо проще и действенней. И Колесову, судя по записи, она была нужна. Не было смыла убирать ее так рано. А вот тебя… Дочь спасла второй раз. Если бы не услышала через прослушку приказ Колесова подорвать твою машину, лежал бы ты сейчас рядом с женой.

В горле стоял ком. За грудиной сдавило со страшной силой. К глазам подкатывают слезы. Мужчины не плачут? Так может говорить только тот, кто не испытывал в жизни чего-то подобного.

Постучалась Ксения.

- Пойдемте кушать. Мы с Ирой супчик сварили, котлет нажарили. Остывает.

С кухни доносились умопомрачительные ароматы.

- Как Темка?

Она опустила глаза.

- Тяжело мальчику. Ему сейчас нужны внимание и забота. Я больше за Иру беспокоюсь, ни одной слезинки не проронила. Так нельзя.

Действительно, лучше бы она выплакалась, устроила истерику. Полегчало бы. Даже я не смог сдержать слез, пока дети спали.

Ели в тишине. Нам, троим, говорить пока не хотелось, Ксения с Громовым, чувствуя наше состояние, нас не тревожили.

Глава 18

Ириска

- Мы будем звонить тебе каждый день, утром и вечером, - я обняла Артема в последний раз. Он помахал рукой и вошел в салон автобуса. Две недели после похорон мамы. Боль немного притупилась, затаилась под налетом прошедшего времени. Но она все еще была готова вернуться, в одно мгновение погубить меня.

- Николай Александрович, я позабочусь о мальчике. Ему действительно это необходимо. Свежий воздух, дети вокруг, активный отдых. Поговорю с Аленой Петровной, она замечательный психолог. Думаю, сумеет помочь ребенку. И звоните в любое время. Ваша ситуация… Мы сделаем все, что сможем.

Отчим еще раз поблагодарил куратора и попрощался. Ему не легко далось решение отправить Артема в реабилитационную группу, но он все же решился. Братишка увядал на глазах, ходил по дому смурной, печальный. Перестал гулять с друзьями после школы, смотреть мультфильмы. Все чаще запирался у себя в комнате, ложился на кровать и отворачивался к стенке. Плакал. Глаза были постоянно красными, воспаленными. Я поддерживала его как могла, но этого было мало.

Охрана окружила нас плотным кольцом, мы пошли назад, на стоянку. Мне было все равно, как реагируют на нашу компанию окружающие. Спокойствие. Равновесие. Порядок. Полное отсутствие эмоций. Так легче – все внутри меня замерзло, будто впало в спячку. Бесчувственный робот, решающий повседневные задачи, делающий шаг, вздох, открывающий каждое утро глаза. Потому что – так надо! Кому, зачем, для чего – не знаю. На улице практически стемнело, когда мы приехали. Дни становились короче, сумерки наступали все раньше. Зима не за горами.

Отчиму постоянно кто-то звонил, он отвечал односложно «да» или «нет», иногда «не сейчас». Это немного беспокоило, в его голосе сквозила тревога, лицо напрягалось, в такие моменты Коля был особенно сосредоточен. Что-то происходило, важное. Наверное, нужно расспросить, но сил не было, да и интерес угасал очень быстро. Я возвращалась в свою тесную пустую бесконечность.

После похорон мы поехали сразу домой. Все были молчаливы, обессилены.

- Ужинать будете? – спросила мужчин. Они отказались. Настаивать не стала, пошла в свою комнату. Минут через пять ко мне пришел брат, сел у меня в ногах, стал делать уроки. Свои давно сделала – использовала любую возможность, чтобы отвлечься, заставить себя двигаться, дышать, жить. Так прошло три дня.

Входящий. Костя. Он пытался поговорить в день похорон, но я была не способна на это. Нужно прекратить мучать парня, завершить все, у чего не будет продолжения.

- Привет, - тихо поздоровалась.

- Привет. Ира, соболезную.

Я промолчала, колыхнулось солоновато-горькое озеро. Стало страшно.

- Костя, мне нужно тебе сказать…

Он, захлебываясь воздухом, перебил.

- Не надо. Дай мне еще один шанс. Я понимаю, тебе нужно время….

- Нет, - мягко перебила его, — это неправильно. Той девушки, которую ты полюбил, больше нет. Не трать на меня время, это бессмысленно. Не жди меня.

Парень молчал. Тишина давила бетонной плитой.

- Костя… - нет, не могу ему это сказать. Не признаюсь в любви к другому человеку. – Прощай! Ты останешься для меня другом. И я буду рада с тобой общаться, но позже, не сейчас.

Отключилась, упала на кровать. Как же все сложно! Эмоций нет, но разум продолжает работать. Костя переживет мою потерю, а отчим? Ему всего тридцать восемь. Он не будет всю жизнь один. Смогу ли я принять другую женщину рядом с ним? Выдержу? Стало так пусто внутри, что по всему телу распространилась тянущая боль, сворачивающая меня в неправильный комок нервов. Смогу? Нет!

- Посмотри, я правильно сделал? – Артем подошел ко мне, держа в руках тетрадь и учебник. – Ира, что с тобой?

Нашла в себе силы подняться с кровати.

- Давай посмотрю. Вот тут ошибка, - сконцентрироваться на скачущих буквах и цифрах оказалось непросто.

Вскоре уроки были сделаны.

- Пойдем, уложу тебя спать.

Темка побрел в спальню, он вообще стал очень послушным и сговорчивым. Все больше замыкался в себе. Старалась с ним больше разговаривать. Отчим редко к нам присоединялся, больше слушал. Его взгляды, обращенные на меня… Я старалась абстрагироваться. Чувства – это выход из холодной пустоты, это боль. Мне хотелось стать прежней, вернуть в жизнь эмоции, желания, надежды… Но вместе с этим придет горе. Не выдержу, сломаюсь.

- Спи, завтра вставать рано.

Брат зажал мою руку в своих ладошках, закрыл глаза. Через несколько минут услышала его ровное дыхание. Черты лица смягчились, рот приоткрылся. Я подоткнула одеяло, поцеловала в лоб. Вышла в коридор, оставив дверь приоткрытой. Из родительской спальни доносился голос Николая. Опять с кем-то разговаривает. Пошла на кухню, вода в графине закончилась, включила фильтр. В последнее время горло постоянно сохло и очень хотелось пить. Налила полную кружку, села на подоконник. За день снежок на голой земле подтаял, образуя черные проплешины. Воспоминания накатились на меня, поглотили, утянули за собой…

… Комья земли шлепались на крышку гроба. Его не открывали, в морге нам сообщили, что в данном случае помочь невозможно. Время для меня остановилось. Я будто находилась между двух миров – прошлым, которое уже перестало существовать, и будущим – которое уже никогда не наступит. Равномерные взмахи лопат, пронизывающий холодный ветер, подрагивающие плечики уткнувшегося мне в живот Артема. Я не сплю, но и в мире живых нормальных людей меня нет. Реальность. Жестокая, холодная, беспощадная, иная. Седой иней усеял костлявые ветви деревьев, смягчив их безжизненность сиянием в золотых утренних лучах. Пошел снег, легких, редкий, пушистый… Это ангелы на небесах устроили бой подушками и белоснежный пух сыпется на бренную землю. Да, пух… Вот и маме, пусть эта пристывшая от первого морозца земля будет пухом, мягчайшей периной, на которой она найдет свое пристанище.

К нам подходили люди, один за одним. Что-то говорили, я что-то отвечала. Не уверена, что мои ответы были содержательными, но люди принимали мои слова как должное. Мой взгляд не отрывался от глубокой черной ямы посреди первого снега. Она была там, я чувствовала, и, в тоже время знала, что ее там нет. Холодное, одеревеневшее тело, лишенное способности улыбаться, говорить нежным тихим голосом, провожать любящим взглядом в школу. Это противоречие убивало… Мама… Мамочка!... Горе рвалось наружу! Я его сдерживала, все больше отключая в себе эмоции.

Подошла тетя Наташа, мамина подруга. Вообще у мамы подруг было немного, она редко выходила из дома, предпочитая посвящать время семье.

- Ирочка, Тема, соболезную! – она нас крепко обняла. Терпкий навязчивый аромат духов неприятно ударил по рецепторам.

- Коля! Такое горе! Если смогу чем-то помочь… - тетя Наташа театрально развела руками. Долгий взгляд из-под опущенных наращённых ресниц, кокетливая улыбка. Меня бы это возмутило, если бы остались хоть какие-то чувства. Ксения, почувствовавшая неладное, быстро оценила ситуацию и увела нас прочь.

Адвокат приходила каждый день, готовила, разговаривала, пыталась хоть как-то поддержать, встряхнуть. Каждого вовлекала в какую-то деятельность, заставляла шевелиться.

А ночью мне впервые приснился этот кошмар. На меня надвигалась, сминая металл как фольгу, огромная морда фуры… Я кричала, но крик тонул в скрежете кузова, хрусте стекла, визге шин по мокрому асфальту. Боль пронзила тело. Я закричала, проснулась. По телу стекал липкий пот, руки дрожали, судорожные вздохи разрывали легкие.

- Тише, моя девочка, тише.

Николай. Он гладил меня по голове, спине, растирал ледяные пальцы, согревал их собственным дыханием. Мне все никак не удавалось сфокусировать взгляд, мгновение назад я была там…

- Приснилось, как она умирает, - тихо прошептала в ночной тишине.

Отчим крепко обнял меня, уложил в постель, закутал в одеяло, лег рядом. Я прислушивалась к равномерному биению сердца и дыхание смерти постепенно развеялось. Человеческое тепло, близость, знакомый с детства запах, сильные руки – меня это спасло.

… Яркий свет вспыхнул под потолком. Отчим пришел на кухню.

- Ириска? Что ты тут делаешь? Поздно уже.

Я показала на кружку с водой.

- Как ты?

Как я? Не знаю. Ведь, чтобы ответить на это вопрос нужно что-то чувствовать.

- Нормально.

- Ириска! – отчим чуть повысил голос, его взгляд был внимательным, испытывающим.

- Правда, все хорошо.

Я хотела уйти, скрыться в комнате. Он слишком хорошо меня знал, не стоило беспокоить его лишний раз. Николай меня задержал, удержав за локоть, прижал к себе, зарылся носом в волосы.

- Прошу тебя, вернись. Что мне нужно для этого сделать?

О чем он? Не понимаю. Пожала плечами, отчим вздохнул.

- Сейчас Слава приедет, у него важные новости. Тебе нужно присутствовать при разговоре.

- Хорошо.

Николай отпустил меня, пошел к себе. Мое сердце было готово устремиться следом, броситься навстречу, забиться в унисон. Почти. Порыв разбился о нерушимую стену, озеро слез внутри мерцало, переливалось бриллиантовыми гранями, скрывало часть меня, спрятанную глубоко – глубоко. В эти дни я была близка с отчимом как никогда. И, в то же время, мы были невозможно далеко друг от друга. Нас связывало нечто, незримая прочная нить, но я не могла ни радоваться, ни печалиться ее существованию. Мы практически не разговаривали, почти все время молчали. Фразы были короткими, обрывистыми. Николай всегда был рядом. Отмечала это и продолжала свою внутреннюю борьбу. Отчим страдал от неразберихи внутри меня, а я потерялась, запуталась, утратила себя. Хотелось все это прекратить, но как?

Голубое пламя газовой горелки горело ровно. Чайник нагревался. Вот бы и я могла так согреться, выгнать поселившийся внутри холод. Его руки легли на плечи.

- Что ты делаешь?

Сама не заметила, как мои ладони оказалась над закипающим чайником.

- Ты же сам сказал, гости придут.

Отчим усадил меня на стул и сам занялся приготовлениями. Сделал нарезку, достал печенье, налил в любимую мамину вазочку варенья. Чайник засвистел, и, одновременно, в дверь позвонили. Коля пошел открывать, послышались мужские голоса.

- Ириша! – дядя Слава крепко обнял меня. – Я вам соболезную, но иногда в жизни случается и такое. Ты сильная девочка, справишься.

Я кивнула. Он понял мое состояние и аккуратно усадил обратно.

- У нас для тебя новости, много новостей. Может это тебя отвлечет хоть немного.

- Какие? – особого интереса не было, но поддержать разговор было нужно.

- Для начала познакомлю тебя кое с кем. Ахмет!

Вошел высокий темнокожий мужчина с длинными, угольно-черными волосами чуть ниже плеч. Серое пальто сидело как влитое, подчеркивало статность и положение, капельки воды, в которые превратились крупные снежинки, переливались на плотной ткани подобно радужным бриллиантам. Миндалевидные, темные, какие-то по - животному тяжелые глаза, внимательно меня изучали. Осмотрев с ног до головы, мужчина хмыкнул. Одна бровь в ястребином изломе, подлетела вверх.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒