Пандора. Агония. Паника. Заявление

Пандора

На информацию Коперника и Кеплера можно было смотреть как на математическую абстракцию, умозрительное подспорье для решения насущной практической задачи. На информацию Галилея нельзя было смотреть как на абстракцию. Телескоп превратил ее в реальность. И это была большая проблема, потому что реальность расходилась с Библией.

Вся логика Библии указывает, Земля никак не может двигаться. Это начинается с описания сотворения мира, где Земля, сотворенная прежде Солнца, никак не может вокруг него вращаться, так как нет еще Солнца. В Библии есть фразы, по мнению святых отцов подтверждающие неподвижность Земли: «Ты поставил землю на твердых основах: не поколеблется она во веки и веки» (Пс.103, 5). Есть фразы, указывающие на подвижность Солнца: «Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит» (Екл. 1, 5). Иисус Навин обращается к Солнцу: «…стой, солнце» (Нав.10,12).

Это не я предполагаю, что на основании этих фраз Церковь вывела утверждение про неподвижность Земли. Если бы это я говорил, на мои слова можно не обращать внимания. Но дело в том, что это утверждали отцы Церкви и святые. Не метафорично и образно, а прямо и конкретно: Земля стоит, а Солнце движется. Церковь утверждала, что через отцов и святых Святой Дух открыл человечеству неподвижность Земли и подвижность Солнца.

После таких аргументов все добрые христиане должны были понимать эти знания не аллегорией, а фактической абсолютной истиной. Но расчеты и наблюдения говорили обратное. Это делало их страшной ересью. Они подрывали авторитет Церкви. Но вот беда, им нельзя заткнуть рот, сжечь на костре и вообще применить какое-либо насилие.

Фундаментом Церкви была Библия, постановления вселенских соборов и слова святых. Церковь являлась фундаментом христианской цивилизации. Если Библия вместе с соборами и святыми говорили неверно, под Церковью исчезал фундамент. Христианство получало статус бытового суеверия и не могло играть роль фундамента цивилизации.

В стратегической перспективе просчитывалась цепная реакция, результатом которой было не только крах Библии и Церкви, но и обрушение Государства и Цивилизации. Если бы на каждое христианское государство времен Галилея в прямом смысле упало бы по одной атомной бомбе, социальная конструкция понесла бы ущерб, сравнимый с пандемией чумы с холерой и землетрясением вместе взятым. Но в целом конструкция устояла бы. Разрушительный эффект от телескопа Галилея намного превысил разрушения.

Вылитая на широкую публику информация, бывшая до этого достоянием узкого круга астрономов, стремительно распространялась и разрушала мировоззренческие устои. Для христианской цивилизации это был ящик Пандоры, не закрываемый в принципе.

Первое время Церковь и власть не осознают произошедшее, что лучше всего видно по триумфу Галилея. Никто не видит темной точки на горизонте, которая становится облаком, потом свинцовой тучей, и, наконец, разразится тысячей ураганов и торнадо.

На христианский мир шла всесокрушающая стихия. Защититься от нее было нельзя. Но в сознании ключевых фигур Церковь была настолько непоколебимой, что никто мысли не допускал, что какой-то научный пустяк сломает целую христианскую цивилизацию.

Ситуация примерно как сейчас, когда ключевым лицам существующий миропорядок кажется мощным и нерушимым, тогда как он висит на волоске над пропастью. Ножницы из глобальной коммуникации, информации и технологии блокчейн уже режут волосок. Но в мире нет ни одной фигуры, которая видела бы реальность. Никто не хочет повернуть головы и увидеть переход от традиционного пирамидного общества к уравновешенному.

Церковь воспринимает ситуацию казусом, который сам по себе рассосется. Первым, кто осознал ситуацию, был ее творец — Галилей. Не дожидаясь развития, он переходит в атаку — пытается согласовать гелиоцентрическую модель с текстом Библии. И усердно ищет в Библии фразы, которые указывали бы на подвижность Земли.

Он говорит, что его открытие не противоречит церковной истине, потому что в Библии есть фраза «…сдвигает землю с места ее» (Иов. 9, 6). Или фразу «стой, солнце» нужно понимать не как приказ остановить Солнцу вращение вокруг Земли, а как приказ не крутиться вокруг собственной оси.

Будучи активным, страстным, деятельным человеком, готовящимся к обороне, он не ограничивается штудированием Библии и поиском мест в пользу гелиоцентрической модели. Он доказывать свою правоту по всем фронтам, в том числе и на эмоциональном.

Он пишет: «Церковь учит нас тому, как попасть на небо, а не тому, каков механизм небесного движения». Говорит, что люди могут неверно понимать Библию, что ее нужно истолковывать применительно не к традиции, а к научным открытиям, которые делают ученые, просвещаемые по милости Бога. Пишет, что для отрицания видимой в телескоп картины нужно запретить астрономию, но такой запрет противоречит Библии, где сказано, что волхвы по звездам узнали о рождении Христа и по ним же пришли к нему.

«…запретить людям смотреть в небо, чтобы они не увидели, как иногда Марс и Венера приближаются к Земле, а иногда удаляются, и разница такова, что вблизи Венера кажется в сорок, а Марс — в шестьдесят раз больше. Нужно было бы запретить им видеть, что Венера иногда выглядит круглой, а иногда — серповидной, с очень тонкими рогами; так же, как и получать другие чувственные ощущения, никоим образом не согласующиеся с птолемеевой системой, но подтверждающие систему Коперника» (Галилей).

Галилей был добрым католиком, и мысли не держал конфликтовать с Церковью. Но его доводы были убедительны. Спорить с ним рационально с позиции здравого смысла не было возможности. Но и признать его доводы тоже не было возможности.

Если признать аргументацию Галилея, получалось, отцы Церкви, толкующие, что Солнце движется именно вокруг Земли, а не вокруг своей оси, ошибались. А они говорили не метафорически, как впоследствии, спасая положение, попытаются представить это поздние защитники Церкви. Отцы Церкви говорили фактически, без иносказаний, точно по Библии, как внушил им (по слову Церкви) Святой дух: Земля стоит, а Солнце движется.

Церковь объявила отцов святыми, а исходящую от них информацию истиной от Бога. Если Галилей прав а отцы ошибаются, получалось два равно неприемлемых вывода: или Бог ошибся, или Церковь, оценивающая высказывания отцов информацией от Бога.

Бог, в силу своей природы, не мог ошибиться. Получалось, ошибалась Церковь. Она назвала исходящую от святых отцов информацию божественной. Она называла их рупором, через который говорит Бог. А через них, оказывается, говорит не Бог. Тогда кто?

Каким бы ни был ответ, он для Церкви равно плох. Если она заявляет божественной информацией то, что таковой не является, какую силу она представляет? Явно не Бога. В общем, если подходить к делу объективно, и если Церковь выступала бы в роли стороннего судьи относительно самой себя, она сама себя предала бы на суд инквизиции. И этот суд, по сумме совершенных ею утверждений, должен был приговорить ее к костру.

Глава инквизиции пишет одному видному теологу, стороннику теории Коперника: «…собор запретил толковать Священное Писание вразрез с общим мнением святых отцов... все сходятся в том, что нужно понимать буквально, что Солнце находится на небе и вращается вокруг Земли с большой быстротой, а Земля наиболее удалена от неба и стоит неподвижно в центре мира. Рассудите же сами, со всем своим благоразумием, может ли допустить Церковь, чтобы Писанию придавали смысл, противоположный всему тому, что писали святые отцы и все греческие и латинские толкователи?»

На чашу весов против Галилея ложится высказанная им мысль, что приоритет в деле понимания Библии должен быть за ученым, а не священником. На практике это означало, что непогрешимое мнение Папы Римского оказывалось ниже мнения ученого. И это при том, что папа в статусе первого священника, а ученый в статусе ремесленника.

Эти утверждения ни в какие церковные ворота не лезли. Не важно, насколько они верные с точки зрения здравого смысла. Важно, что если они верные, значит, Библия ошибается. Если же не ошибается, значит, ошибаются учителя Церкви, трактующие ее. Но если так, кто тогда Церковь со всеми своими святыми? Это был бы полный крах…

Церковь оказывается в совершенном тупике. Она только что приняла рассчитанный по гелиоцентрической модели григорианский календарь. Эту модель никто не считал отражением реальности. Все считали ее математической фикцией. Телескоп Галилея превратил абстракцию в реальность, которая противоречила Библии и Церкви.

Возникла ситуация, из которой нужен был выход, и ни одна живая душа не знала, что конкретно делать. Проблема оказалась настолько глобальной, что даже инквизиция была беспомощна. Бороться с идеями кулаком — признавать, что по существу возразить нечего. И значит, правда на стороне идеи, а не кулака. Когда Рим физически давил христианские идеи, он только укреплял их. И пока он не знал, а как еще можно бороться, успеха не имел. Успех приходит, когда он использует принцип «от чего заболел, тем и лечись».

Церковь примерно в таком же положении: видит проблему, но понятия не имеет, как с ней бороться. Она начинает давить научные идеи физическими методами, чем в итоге способствует их популяризации. (сейчас это называется «эффект Барбары Стрейзанд» — чем больше запрещают информацию, тем больше к ней внимания и тем быстрее она распространяется). Церковь не смогла придумать адекватную проблеме технологию, как это сделал Рим относительно христиан. Думаю, в той ситуации это было невозможно.

Глава инквизиции, кардинал Беллармино, советует астрономам не колебать картину мира во избежание последствий. Он предписывает считать видимую в телескоп картину не реальностью, а математической абстракцией. «Не стоит думать, — пишет он, — что открытия имеют онтологическое значение. Они противоречат Библии. Одного этого достаточно, чтобы оставаться на стороне истины, а не эмпирических фактов».

Чтобы оценить истинную убежденность кардинала в своей правоте, нужно помнить: тогда никто даже не мечтал, что человек сможет своими глазами увидеть Солнечную систему так же явно, как видит перед собой свой дом. Для людей того времени это казалось так же немыслимо, как для нас кажется немыслимым, что человек сможет оказаться в центре Солнца или внутри черной дыры. Насколько мы уверены, что суждения на тему внутреннего строения черной дыры могут быть только абстракцией, вне всякого экспериментального подтверждения, настолько средневековые люди были уверены, что человек никогда не сможет увидеть глазами Землю и Солнце со стороны.

Такое если и мыслилось, то через божественное вмешательство. Так что мысли про приоритет Библии перед видимой в телескоп картиной имели основание. Вдруг видимая в трубу картинка — оптический обман? Все же может быть, сатана ведь не дремлет… А допустить, что Библия обман — для такой мысли в голове места попросту не было.

Призыв Беллармино верить Библии, а не фактам, и не колебать картину мира, был обоснован. Но вставал другой вопрос: что делать на практике? Указом постановить, что нельзя в телескоп смотреть, потому что это сатанинская труба? Это могло подействовать на массу. Но у нее не было телескопов. А тех, кто мог себе позволить такое удовольствие, на тех запрет не сработает. Если не всегда работали запреты не убий, не укради, не прелюбодействуй, полагать, что сработает запрет «не смотри в трубу» — нереально.

Какие еще варианты? Издать указ, что добрый католик, глядя на небо в телескоп, должен помнить: все им увиденное — не реальность, а иллюзия? Пожалуй, некоторое время это работало бы, как работал Индекс запрещенных книг. Добрые католики, желая быть в согласии с Церковью, действительно отказывались от таких книг. Аналогично произошло бы и с телескопом. Но на время.

В качестве подтверждения, что такое предписание некоторое время работало бы, служит реальная история. Галилей в письмах Кеплеру иронично пишет, как Кремонини, профессор Падуанского университета, «наотрез отказался смотреть на небо через зрительную трубу — ему и так ясно, что ничего, кроме обмана зрения, она не порождает».

С появлением указа, выражающего позицию Церкви по этой теме, увеличилось бы число ученых, желающих остаться в границах церковного учения. На время возможно «sacrifizio dell’intelletto» (ит. принесение в жертву ума). Но только на время.

Практика показывает, что здравый смысл и факты, даже если они вдоль и поперек противоречат доминирующему на данный момент мировоззрению, в итоге побеждают. Нет ни единого исключения, чтобы теория, противоречащая фактам, оставалась нерушимой.

Главной проблемой было то, что иллюзия на то и иллюзия, что ее не подтверждают расчеты. Беда для Церкви была в том, что наблюдаемую картину расчеты подтверждали. Объявить же иллюзией сами расчеты — такое даже всемогущей Церкви было не под силу.

В стратегической перспективе было ясно, что даже если случится чудо, и все станут такими же фанатиками веры, как упомянутый профессор, для которого информация от Библии была приоритетнее информации от телескопа, — это не может продлиться долго.

В теории, с огромной натяжкой, можно допустить, что выросшее до телескопа поколение под напором Церкви с ее заоблачным авторитетом не будет верить расчетам и своим глазам. Но следующее поколение, выросшее при телескопе и открываемой им картине, будет верить расчетам и своим глазам. И немного верить Церкви. А последующее поколение будет верить только расчетам и своим глазам. И совсем не верить Церкви.

Факты говорили одно. Церковь другое. Современнику сложно представить потрясение средневекового человека, глядящего в телескоп и видящего противоречие Библии. В голове вихрем неслись мысли: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Но это БЫЛО. Тектонический сдвиг в мировоззрении стал неизбежен.

Звезды оказались далекими солнцами, а не фонариками. Земля потеряла статус центра Вселенной, вокруг которого вращается ВСЕ. Она превращалась в одну из планет, вращающихся вокруг звезды по имени Солнце.

Исходящая от Библии и Церкви информация оказалась ошибочной. На горизонте замаячили катастрофические последствия не только для Церкви, но и для христианской цивилизации. Она заканчивала свои дни в точном соответствии с евангельскими стихами: «Построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое» (Мф. 7, 26-27).

Агония

Чтобы правильно понимать реакцию Церкви на безнадежную ситуацию, учитывайте, что она — небиологическая форма жизни (как Государство или Интернет). Никакая жизнь не ищет абстрактную истину по причине отсутствия таковой (доказательство дам позже). Единственная истина — свое благо. Одно из основополагающих благ — сохранение себя.

«Если бы истина, что три угла треугольника равны двум углам квадрата, противоречила чьему-то праву на власть или интересам тех, кто уже владеет властью, то, поскольку это было во власти тех, чьи интересы задеты этой истиной, учение геометрии было бы если не оспариваемо, то вытеснено сожжением всех книг по геометрии» (Гоббс. «Левиафан»).

Церковь оказывается перед двумя вариантами. Первый: следовать голосу разума, опираться на логику и факты, и признать правоту Галилея. Второй вариант: закрывать глаза на доводы разума с фактами, говорить на черное белое, и тупо отрицать правоту Галилея. Первый вариант нес мгновенную смерть, равносильно выстрелить себе в висок. Второй вариант тоже был смертью, только на этот раз не мгновенной, а отсроченной. Его можно сравнить с медленно действующим ядом.

Из двух плохих вариантов Церковь предпочитает второй — отравление. Она кладет в основание своей защиты тезис «верую, ибо абсурдно». Далее делает отравляющие ее тело глупости. С этого момента она стремительно теряет авторитет в глазах думающих людей.

Она вносит в «Индекс запрещенных книг» труды Коперника. Теперь их нельзя не только распространять, но и хранить. Кеплер по этому поводу с сожалением напишет, что лучше бы Галилей был менее активным в продвижении идей Коперника, если они привели к такому результату. Это сожаление лишний раз указывает, что сами ученые не понимали масштаба информации, которой касались. Они просто фиксировали то, что видели на небе. На этом основании делали расчеты. Никто не предполагал, какой сук пилят эти расчеты.

Церковь попадает в совершенно идиотскую ситуацию. Календарь, по которому определяется Пасха с Рождеством, опирался на труды гелиоцентристов, которые она теперь публично должна отрицать. Но если точка отсчета ложная, сделанные на ее основе расчеты тоже должны быть неверными. А они оказались верными. Значит, точка отсчета тоже верная. Но как ее можно признать верной, если она противоречила Церкви?

Трудно вспомнить похожий в мировой истории случай, когда система оказывалась бы в таком безысходном тупике. Но Церковь в начале XVII века оказалась в такой ситуации. В шахматах это называется цугцванг — любой ход ухудшает положение игрока.

Церковь в свое время сама инициировала обсуждение гелиоцентризма «в качестве математической абстракции» для составления точного календаря. Никто не предполагал, что абстракцию подтвердит реальность, а святую истину Библии опровергнет.

Церковь была подобна утопающему в болоте человеку, у которого нет шансов на спасение. Но так как смириться со своей участью он не может, то активно дергается. Чем активнее дергается, тем быстрее его засасывает трясина.

Неадекватное поведение Церкви — паника, типичное действие для жизни, попавшей в смертельной ситуации, из которой не видит выхода. Она начинает хаотично дергаться в надежде создать новую ситуацию, в которой, может быть, откроется выход.

Бьющаяся в агонии Церковь выводит на ринг армию простецов. Эти защитники противопоставляют доводам Галилея твердокаменные аргументы из серии: математика — изобретение дьявола. Утверждают, что планет в Солнечной системе не может быть больше семи, потому что Библия указывает на семь лампад (Исх. 25, 37). Заявляют, что у древних ничего не сказано о спутниках Юпитера, а древние уж точно знают больше Галилея.

В 1616 году Церковь запрещает Галилею защищать идею гелиоцентризма. Хорошо, защищать нельзя. А обсуждать можно? Например, с целью опровергнуть. Вроде как да. Этой уловкой Галилей пользуется, о чем пожалеет через шестнадцать лет. А пока он пишет книгу «Диалог о двух системах мира — птолемеевой и коперниковой». Книга увидела свет в 1632 году. Галилей снабдил ее заявлением, что имеет целью показать ошибки Коперника, чтобы избежать обвинения в защите. Но на деле книга блестяще доказывала его правоту.

В книге Галилей приводит диалог просвещенного человека и простака, где первый аргументирует в пользу гелиоцентрической модели, а второй — геоцентрической. Аргументы первого изящны и безупречны, любой желающий может их проверить, ознакомившись с расчетами и взглянув в телескоп. Аргументы второго эмоциональны и глупы. Они не соответствуют ни наблюдаемой на небе картине, ни расчетам на основании видимого. Первые аргументы на фоне вторых производили убийственное впечатление.

В аргументации простака Церковь и Папа узнают себя и своих защитников. Только слепой не увидел бы, что Галилей, ясно осознавая невозможность опровергнуть аргументы Коперника, притворно защищает противников учения Коперника, а на самом деле, под маской объективности, высмеивает их. Это была последняя капля.

В 1633 году Галилей предстал перед судом. Церковный трибунал не собирался с ним говорить о физике и астрономии. Вопрос об учении Коперника был решенным делом. Галилея обвиняли в нарушении запрета на защиту антицерковного учения Коперника. Он же доказывал суду, что и не думал защищать еретическое учение, он его просто обсуждал.

На суде не было ни одного человека, который бы не понимал, что делал Галилей на самом деле. Окажись на его месте любой другой ученый, его объявили бы еретиком, что означало сожжение на костре. Далее стали бы принуждать к отречению, в том числе через угрозу пыткой, и самой пыткой. Если еретик не раскаивался, его определяли в статус упорного нераскаивающегося еретика, подлежащего сожжению заживо. Если подсудимый в статусе еретика раскаивался, его объявляли раскаявшимся еретиком. Такого, по закону, полагалось все равно сжечь, но перед этим явить церковную милость — задушить.

Но Галилей был не обычным ученым, а личным другом Папы римского Урбана VIII. Тот даже посвятил своему другу-ученому оду. Урбан и Галилей часто и подолгу беседовали на тему мироздания, и Папа разделял точку зрения Галилея. Пока до него не дошло, что эти знания разрушают фундамент церковного здания, и он, поощряя Галилея, по факту вместе с ним пилит сук, на котором сидит сам и вся христианская цивилизация.

Как только Папа осознал это, он отдаляется от Галилея. Он пишет: «Синьор Галилей был моим другом; мы часто беседовали с ним запросто и ели за одним столом, но дело идёт о вере и религии»; «Галилей вступил на ложный путь и осмелился рассуждать о самых важных и самых опасных вопросах, какие только можно возбудить в наше время».

Благодаря дружбе с Папой, Галилей ни минуты не провел в камере. Во время суда он жил при дворе Ватикана в отдельных апартаментах. На суде инквизиция попросила его отречься от своего учения, что он и сделал. Далее ему был определен статус — заподозренный в ереси. Это давало право на мягкий приговор, что и было сделано.

Приговор Галилею поражает своей «суровостью»: до конца своих дней жить на роскошной вилле. Вместо надзирателей ему полагалась прислуга, вместо тюремной баланды — всевозможные яства, ну и так далее. После приговора осужденный сразу отправился к себе домой отбывать срок — тянуть лямку в своем дворце.

Назвать это наказание фантастически мягким нельзя хотя бы потому, что это не вообще наказание. Для 99,999 % населения того времени (и наших дней тоже) оказаться на месте наказанного Галилея было бы счастьем всей жизни.

Впечатление от «отречения» Галилея было огромным. Ученые переезжают в безопасные протестантские страны. Декарт готов сжечь все свои работы, связанные с гелиоцентрической моделью, справедливо рассудив, если Галилея, личного друга Папы, осудили, что же сделают с ним? «Ученый, сверстник Галилея/ Был Галилея не глупее/ Он знал, что вертится Земля/ Но у него была семья» (Е. Евтушенко, «Карьера»).

С этого момента начинается омертвление церковного тела, системно травящего себя несусветными заявлениями. Если в период расцвета Церкви передовой отряд человечества вливался в ее тело и выступал в ее защиту, то теперь начинает обратный процесс — передовой отряд начинает отслаиваться от церковного тела и выступать против Церкви.

Развернувшиеся события можно представить сражением двух армий. На знамени одной армии был начертан телескоп. В первых рядах шли апостолы гелиоцентрической модели — Коперник, Галилей, Кеплер и другие ученые. Они несли свитки с расчетами. За ними шли просвещенные люди того времени, способные понять расчеты и сопоставить их с наблюдениями в телескоп.

Навстречу им двигалась армия, на знаменах которой была Библия. В первых рядах шли апостолы геоцентрической модели — верховные жрецы Церкви. Они несли цитаты Библии и святых отцов, указывающие, что Земля стоит, а Солнце крутится. За ними шла армия невежественных людей, не способных понять расчеты и отказывавшихся смотреть в телескоп (а если и смотрели, то ничего не понимали).

Со стороны, о начала сражения, казалось, что церковная армия победит ученую за счет своего размера. Во-первых, у Церкви был максимальный авторитет, какой только можно представить, тогда как у ученых был статус ремесленников. Во-вторых, простецов и прочих невежественных людей было намного больше, чем просвещенных. Когда эти две армии пришли в столкновение, геоцентрическая армия была наголову разбита.

Поверженную Церковь начинают добивать. В рамках этой задачи Галилея в массовом сознании делают изобретателем телескопа и первооткрывателем вращения Земли вокруг Солнца. Чтобы представить его мучеником науки, придумывают легенду, что предметом обсуждения на суде был вопрос астрономии — движется Земля или неподвижна. И якобы Галилея к отречению принуждали пытками. И после того, как его пытками вынудили произнести отречение, на прощание он сказал инквизиторам: «И все-таки она вертится!».

Это абсолютная пропагандистская выдумка, не согласующаяся с существующей тогда практикой. Человека подвергали пытке только в случае признания еретиком. С этого момента участь его была решена — смерть. Пытка применялась, чтобы вынудить отречься от своей ереси (считалось, что так Церковь способствует спасению его заблудшей души).

Галилея могли пытать только в одном случае — если трибунал определил ему статус еретика. Но еретик не мог остаться живым. Тот факт, что Галилей после суда остался жив, указывает, что Галилей не был в статусе еретика. Он был в статусе заподозренного в ереси. А из этого следует, что пытать его не могли.

Для большей понятности: если вы в статусе «административный правонарушитель», в отношении вас не может применяться тюрьма и смертная казнь. Чтобы применять такие меры, человек должен быть в статусе «уголовный преступник».

Аналогично и в то время, если человеку определен статус «заподозренный в ереси», по отношению к нему не могла применяться пытка. С ним просто беседовали, в прямом смысле, по-отечески указывая на его ошибки. Человек их признавал, благодарил мать-Церковь за заботу. Инквизиторы ему для ума назначали наказание, например, каждый день на протяжении года по сто раз читать «Отче наш» и отбивать сто земных поклонов. Чтобы пытать его (или даже угрожать пыткой), его нужно было перевести в статус «еретика».

Если предположить, что Галилей вдруг исполнил бы такой номер и сказал, что всё- таки она вертится, ему бы даже Папа не помог. После такого заявления он бы определялся еретиком. И далее два варианта: заживо сожгут или удушат перед костром.

Кто придумал эту фразу — тут две версии. Первая: через один-два года после смерти Галилея его почитатель (кто именно — тут много вариантов) заказал художнику Мурильо или кому-то из его школы картину, изображавшую Галилея в тюрьме и в самом низу была надпись «И всё-таки она вертится». В этом случае автором фразы является заказчик картины. Возможно, и сам художник, так как фраза была закрыта рамой. Обнаружена она лишь в 1911 году во время реставрации. Сама картина датирована 1643 или 1645 годом.

Вторя версия — фразу придумал литератор Баретти, делавший на антицерковной пропаганде имя. В изданной им хрестоматии «Italian library» 1757 году, т.е. через 124 года после суда над Галилеем, Баретти пишет: «Как только Галилей был отпущен на свободу, он поднял глаза к небу, затем опустил их на землю, сделал шаг и в задумчивости произнес: «Eppur si muove» (и все-таки она вертится)». Источников, откуда литератор мог получить эту информацию — от ветра головы своей. Но может быть, он знал про фразу на картине, а остальное додумал в творческом порыве. Как бы там ни было, фраза стала широко известна и вот уже четыре века ее истинность не вызывает сомнений у досужей публики.

Побежденная Церковь утратила высший статус и роль путеводной звездой. Потеряв авторитет, она из указующего перста превратилась в культурную традицию. У нее был только один путь сохранить себя — уйти от мировоззренческого масштаба в область бытовых бантиков. Именно это она и сделала, примостившись на отшибе общества.

Раньше она была на передовых позициях по вопросам мироустройства. Со времен Галилея она начинает очерчивать сферу своих полномочий бытовым уровнем. Она активно продвигает в ряды своих верующих идею, что мировоззрение — не ее тема. Ее дело псалмы петь, таинства совершать… И все. На сегодня это ее официальная позиция.

Когда Галилей говорил, что Церковь должна учить, как попасть на небо, а не как устроена Солнечная система, представители Церкви ему отвечали, что институт, представляющий Бога на Земле, не может не иметь мнения по вопросам мироздания. Она может не иметь мнения на тему пошива сапог, а вот на тему, как устроен мир — это нереально. Иначе христианское учение никакое не мировоззренческое будет, а суеверием — бытовой и народной традицией, достоянием Акулин всех полов, возрастов и сословий.

Но вот прошло время, и Церковь в новых условиях утверждает обратное. Теперь она говорит, что и не должна вовсе иметь мнения на тему устройства мира. Что это, типа, не ее епархия, а дело науки. А она что… Она ничего… Ее дело крестить/венчать/отпевать. Проповеди еще читать о соблюдении заповедей и необходимости подчиняться властям, ибо они от Бога. Получилось, дело Церкви — это все не выше бытового масштаба. А что выше, то уже явно не ее ума дела. Какая красноречивая метаморфоза произошла с ней. Хотя, удивляться тут нечему, всякая жизнь стремится к благу. В новых условиях это был единственный способ Церкви выжить и не скатиться в нуль, как культ Зевса, например.

Чтобы не принимать мои слова на веру (я вообще противник того, чтобы мне кто-то верил, а ориентирован не на склонных верить, а склонных понимать) попробуйте спросить священника, какой информации на тему мироздания верить: той, что в Библии и толкованиях от святых отцов? Или той, что излагает наука? Гарантирую, если священник окажется грамотным и поймет смысл вопроса, начнется или мычание, или повиснет неловкое молчание… Потому что Библия и святые отцы говорят о мироустройстве одно, а наука другое. Двух истин быть не может. Кто-то тут неправ.

Как задававший такие вопросы, свидетельствую: в лучшем случае вам скажут, что Церковь не касается научных вопросов и не высказывает мнения по этому поводу. Это передергивание. Церковь не касается вопросов, как шить сапоги. Вопросов мироздания она не может не касаться до тех пор, пока позиционирует свое учение мировоззренческим. А если не позиционируется таковым, тогда и Церкви нет. Одна оболочка пустая остается.

Во времена Галилея Церковь состояла из самых образованных и глубоких людей. Они понимали, что Церковь, представительница Бога, не может не иметь мнения по вопросам мироздания. И не может иметь мнения, отличного от Библии и решений святых отцов, принятых на соборах, ибо от Святого Духа. Все это предопределяло ее позицию.

Сегодняшняя Церковь не может похвастаться интеллектуальными качествами своих служителей. Достаточно послушать, какую ересь несут лидеры Церкви, касаясь научных вопросов, нахватавшись вершков. Такой уровень интеллекта позволяет многим не видеть проблемы, какую видели их средневековые коллеги — элита тогдашнего общества.

Взгляните на доводы защитников, берущихся доказать, что указания на движение Солнца в священных книгах (тут не только Библия, но и Тора с Кораном) — это вовсе не противоречие научным фактам, а наоборот, подтверждение.

Оказывается, в этих книгах информация истинна, но предки по своей неграмотности неверно ее поняли. Движение Солнца нужно понимать не как движение вокруг Земли, а как его движение вокруг центра галактики. И в таком случае фразы про движение Солнца — великое чудо, опередившее на тысячи лет науку…

Как мы помним, Галилей тоже пытался так обосновать библейские фразы. И так как тогда про галактики ничего не знали, Вселенной считалась Солнечная система, он говорил про вращение Солнца вокруг своей оси. Современные верующие, которые знают, что вся Солнечная система вращается вокруг центра галактики, используют новые данные науки.

Если лукавить с самим собой, такая трактовка возможна. Но если оставить лукавство — нужно признать, что Церковь чеканно утверждает: Святой Дух говорит через Библию, Вселенские Соборы, пророков и святых про движение Солнца именно вокруг Земли, а не вокруг своей оси или центра галактики. Однозначно говорит, что планета Земля стоит, а звезда по имени Солнце движется. Никакие уловки при таком раскладе попросту не проходят. Даже не протискиваются никаким боком.

Осталось упомянут последних защитников. Тех, которые говорят: мало ли что наука ваша болтает. Она сегодня одно говорит, завтра другое. Может, она через сто лет докажет, что все же Земля стоит, а Солнце вертится.

Вот на такой аргумент даже и возразить нечего. Это вам не лютая софистика людей с некоторыми знаниями. Это такая мощная позиция, что просто слов цензурных нет…. Не убиваемая. Может, наука докажет, что она на трех слонах стоит…

Христианское учение до XVII века имело мировоззренческий масштаб. Далее оно стремительно деградирует. Сегодня это разновидность суеверия и традиции — достояние людей системы «бабушки-кумушки» — людей, не способных критически мыслить.

Христиане не считают истиной информацию, исходящую от Библии и святых отцов, когда она касается мироустройства. Они считают Библию истиной только в бытовом масштабе. Но тогда это никакие не христиане. Они сами не понимают, что говорят. Если есть источник мировоззренческой информации выше Церкви, то что же есть Церковь?

Никто не ожидает мировоззренческих глубин от института народного танца и песни. А если он туда полезет, ему справедливо заметят, что это не его епархия. Когда в Церкви видели представительницу Бога, мировоззренческий масштаб был ее естественный размер и монополия. Верующие считали ее единственной, кому по чину полагалось осмысливать мировоззренческие вопросы.

Сегодня верующие заявляют ровно обратное. Они говорят, что мировоззренческий масштаб — это дело кого угодно, но только не Церкви. По факту они относятся к Церкви как к общественной организации, занимающейся сохранения народных ремесел, культуры и традиций. Уровень этих людей виден в том, что они даже не понимают, что подобными заявлениями не защищают, а уничижают Церковь, определяя ей бытовой масштаб.

Опустошенная Церковь уподобляется «окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мёртвых и всякой нечистоты» (Мф.23,27). В этой атмосфере растет новое божество — идол по имени Вера — покровитель суеверий.

Выросший из христианского учения идол не зависит от учения, и потому обладает гигантской устойчивостью. Верующий может согласиться со всеми аргументами против Христианства, Библии и Церкви, и дальше считать себя христианином. Как? А вот так!

Современный христианин характерен тем, что он не понимает смысла христианства. Для него называться христианином, это примерно как обозначить национальность или характер. Называя себя христианами, люди игнорируют мировоззренческий смысл.

До Галилея христианство пряталась от фактов и здравого смысла за щитом «верую, ибо абсурдно». После Галилея оно прячется за щитом «верую, ибо не мыслю». Эта броня защищает людей от дискомфорта, какой испытывал народ религиозной эпохи. Вчерашние верующие страдали от обнаруженных противоречий между Библией и наукой, и искали объяснения. Новые верующие невежественны, и им такие тревоги неведомы.

Не говорите мне, кем вы считаете Церковь. Скажите мне уровень вопросов, какими она, по вашему мнению, должна заниматься. По вашему ответу вы сами увидите, какой реальный статус вы ей определяете. И потом спросите себя, во что же вы веруете?

Верующий оказывается перед двумя мощными фактами. Религия заявляет, что Бог через проводников и пророков со святыми сказал, что Солнце вращается вокруг Земли. Наука говорит ровно обратное: Земля вращается вокруг Солнца. Усидеть на двух стульях при такой конкретике невозможно. Как ни крути, а повторяю: кто-то ошибается…

В ситуации припертости к стенке остаться верующим можно только через признание, что наука ошибается, и что на самом деле Земля покоится, а Солнце вокруг нее крутится. Если же он признает научный факт, признает, что Солнце покоится, а Земля крутится, этим он признает, что информации от священных текстов пророков и святых не истинна.

Совместить науку и религию никак не получится. Тут кви про кво (лат. qui pro quo — одно вместо другого). Или одно, или другое. Если Земля крутится вокруг Солнца, это озн<

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒