Часть пятая.

Часть пятая.

Тридцать первое декабря было наполнено десятками аппетитных запахов, звоном кастрюль и сковородок, треском тёрок, глухой руганью Ирины Викторовны и новогодней «трелью» студента. Дом гудел в предвкушении главного праздника страны. Он уже пропитался запахом сосны и мандаринов, заряжая бодрым настроением и желанием поскорее чего-нибудь выпить. Вместе с настроением в небо взлетели цены, особенно на ели. Такой подарок торговцы дровами преподносили каждый год всем тем, кто не успел приобрести чудо-дерево за неделю. Погода на удивление стояла тёплая, с тёмного неба крупными хлопьями падал снег. Ветра почти не было, и город сам напоминал новогоднюю игрушку из давно забытого детства. Женщины возились на кухнях со знаменитой «селёдкой под шубой» и традиционным «зимним салатом», в котором порой так удобно спать. Николай уже успел сбегать за бутылкой, наспех осушить её содержимое и на пару с прапорщиком горланил русский народный «мороз». И то верно, что многие с раннего утра стали отмечать ещё не наступивший Новый год. Они шатались по безлюдным улицам, находя друг друга, обнимались, дрались и снова обнимались. Само предвкушение чего-то большего, что непременно должно было произойти в следующем году, пьянило сердца. Нетерпение нарастало с каждой минутой. Люди суетились, часто смотрели в телефоны и будильники. Некоторые забывчивые персоны стремглав неслись в магазины, которые по счастью в наш век остаются открытыми даже в самые торжественные дни. В этот день все были заняты делом, не важно каким, главное не оставаться одному, само время требовало общения и работы.

Владислава никто не звал, не просил помочь хоть чем-то. Он подозревал, что такое отношение было вызвано вчерашним инцидентом у Марины. Не то чтобы жильцы огорчились его выходкой, они просто решили устроить ему бойкот, мысленно сравняв Владислава с Мариной по иерархической лестнице дома. Как бы не хотелось обратного в замкнутом обществе существовали жёсткие законы природы, здесь были свои лидеры, прихлебатели, честные люди и люди дна. Но, поскольку Владислав общался с Анатолием Ивановичем, личностью в высшей степени харизматичной и властной, а по слухам даже гостил у Извольских, открытого презрения не последовало. Владислав лишь изредка ловил на себе колкие неприятные взгляды.

« Как люди порой глупы и тщедушны. Они не понимают, что всё находится в них, зависит от них и потому я выше. Я - бог. Я - жизнь. Я - душа. Они ползают вокруг меня, возятся в своей пыли и ничего не знают. Полагаться на предопределённость, веление свыше, как будто кто-то бросит с неба золотой кусок хлеба умирающему с голода. Вздор. Слабый человечишка оправдывает свою беспомощность, вместо того чтобы взять вожжи в руки. Никто не руководит человеком, никто, кроме него самого. Я теперь всё могу. Вот они все где у меня умещаются! - Владислав смотрел на крепко сжатый кулак и чувствовал своё величие. То, что он всё же не убил Зайцева, по своему разумению было ничем иным кроме как велением собственного сердца и мысли. Тогда Владислав смог перейти черту и если бы захотел, дойдя в своей решимости до края, никто не смог бы остановить его, ни племянница, ни общество, ни приличия.

« Пусть зубоскалят, пусть по своему невежеству ставят меня на дно. Это будут всего лишь их мысли, а я живу, живу в реальности обращённой ко мне, и ничто не может пройти мимо меня».

Владислав так увлекся, что за созерцанием своей абсолютной истины не заметил, как в комнату вошёл Гольцын.

- Разрешите войти, Владислав Александрович?

Под расстёгнутым кашемировым пальто была видна элегантная чёрная тройка. Здесь эта одежда ещё резче подчёркивала его превосходство и власть над людьми.

- Вы уже вошли. - Холодно заметил Мытарев, не двигаясь с места.

Виктор Иосифович достал из-под стола табуретку, брезгливо кривясь, смахнул перчаткой несуществующую пыль и нагло сел, заложив ногу за ногу.

- Я собственно так всё себе и представлял. Серая, зачуханная комнатушка больше похожая на чердак. Не правда ли интересно, в каких условиях может выживать человек? Да-а, в этом клоповнике, наверное, даже тараканы дохнут.

- Зачем Вы пришли? - Скрестив руки на груди, спросил Владислав. Ему было крайне неуютно находится с этим человеком наедине. - Только не говорите, что решили поздравить меня с наступающим.

- Хм, - улыбнулся Гольцын, - признаться именно потому и зашёл, праздник, Новый год, знаете ли. Вы мне глубоко симпатичны, Владислав Александрович, личность весьма оригинальная. А хотите, скажу, почему Вы и люди подобные Вам живут в подобных местах, так и не встав к зрелости на ноги?

- Хочу. - С вызовом ответил Владислав. Он уже заметно нервничал.

- Потому что Вы мечтатель и кроме мечты у Вас ничего за душой. Да, и мечты - то мелкие, деньги, слава, могущество - всё пустое. Мне тоже одно время казалось, что я пуп земли, венец творений, но я выбрался из этого болота. Тоже поначалу, правду, общие идеалы, цели, а потом понял, что нету её, этой Вашей правды. У каждого она своя и кто сильней тот и прав. И я попытался стать сильней.

- Богатство или бедность ровным счётом ничего не значат. Все одинаковы от рождения, но люди делят себя на пастухов и овец, не сознавая своей сути. Так продолжается не всегда, поверьте. Вы, Виктор Иосифович, определив себя в пастухи, не боитесь что в один прекрасный день какая - то из Ваших овец затопчет Вас?

- О, ха-ха-ха, Вы уже говорите о убийстве?! Нет Мытарев из этих загонов - Гольцын похлопал ладонью по ссохшемуся дереву стены, - ещё никто не созрел на то.

- Хотя есть тут одна заблудшая. - Пробормотал он себе под нос.

- Я ещё раз повторяю, зачем Вы пришли? - С нажимом спросил Владислав.

На смену страха медленно приходило раздражение. Волна за волной оно то накатывало, заставляя непроизвольно сжимать кулаки, то отступало, оставляя равнодушие к пришедшему.

- А Вы хотели убить? По глазам вижу, ой хотели.

Довольный Виктор Иосифович налил в стакан воды и сделал пару больших глотков.

« Он знает, знает и потому так уверен, но я не дамся, не подцепишь на крючок своих лживых слов».

- Да я Вас не осуждаю, кто же не хотел. Только вот Вы не смогли, кишка тонка. Вы тяжело больны, больны нравственностью, столь редкой теперь болезнью. Хотя нет, не больны, даже наоборот…. А как же было просто подкараулить Зайцева в каких-нибудь трущобах и ударить кирпичом по затылку. Так нет, не свершив задуманного, Вы хотите поступить более изощрённым способом. Прикормить его младшую дочку, чтобы потом издеваться над ней, травить на отца. Признаться, я сам бы до такого никогда не опустился. Что Вы на меня так смотрите? Городишко маленький, слухи по земле ходят. Знаете, мы чем-то даже с вами похожи.

- Зачем Вы мучаете меня?!

Мытарев ходил из угла в угол. Он никак не мог понять к чему ведёт Гольцын. Он словно расправлял невидимую сеть, разбрасывал её по комнате, чтобы спеленать Владислава.

- Мучить? Вас? - Притворно удивился Виктор Иосифович. - Позвольте, как можно. Хотя понимаю, истинное лицо всегда больно видеть. Я понимаю и в некотором роде даже сочувствую Вам.

- Лжёшь! Лжёшь подлец!!

- И потому хочу сделать Вам выгодное предложение. Несколько лет назад со мной произошёл очень неприятный случай, я бы даже сказал случайность.

«Так вот что, сделка. - Владислав улыбнулся одними губами и пристально посмотрел на Гольцына. - Я ему нужен больше жизни. Нет. Ничего у тебя не выйдет».

- Случай этот породил огромное количество проблем, которые и по сей день не покидают меня. Волею судеб или проклятия наш общий знакомый Киселёв Анатолий Иванович заполучил некоторые важные документы. Нужно чтобы именно Вы, Владислав Александрович, выкрали их и передали мне. А уж потом Киселёв поймает лбом пулю.

- Нет. - Твёрдо сказал Владислав.

- Вы ещё не слышали цену вопроса Владислав Александрович. - Гольцын достал из серебряного портсигара сигарету и закурил. - Я помогу разобраться с Зайцевым и спасти Вашу сестру.

- Что?!

- Не удивляйтесь, я игрок и именно Игорь проиграл мне салон. Хорошая была игра, впрочем, как и теперь. Если Вы мне поможете, я всё верну. А Лидия Фёдоровна совсем слаба стала. Руки на себя пыталась наложить раза два, наверное, или три, хорошо, что у нас пока скорые быстроходные. - Виктор Иосифович посмотрел на реакцию Мытарева и продолжил. - Вы бы видели в какой нищете они теперь живут. Конечно нужно срочно забирать её оттуда, проводить длительный курс реабилитации у психотерапевта, который я безусловно берусь оплатить, если….

- Сколько же масок ты носишь?

- А в прочем как знаете, но я бы на вашем месте хорошенько подумал. Скажем до завтра, часиков до десяти.

- Убирайтесь. - Прошипел Владислав сквозь плотно сжатые зубы.

- Подумайте. - Сказал Гольцын на прощание и вышел.

В растерянности Владислав стоял по среди комнаты и не знал что делать. Виктор Иосифович знал куда бить, и теперь все его чувства вступили в борьбу. Каждая клеточка отчаянно желала выбраться из этого проклятого дома, спасти сестру и возможно Марину. Желание было столь велико, что по началу оно захлестнуло Владислава, поглотило человеческое начало в нём, оставляя лишь инстинкты. Украсть, защитить, выбраться, украсть.… Лишь спустя нескольких десятков минут где-то на задворках собственной души он начал понимать несоизмеримую плату за эту сладкую подлость. Выкрасть документы для Гольцына означало приговорить к смерти Киселёва, и в то же время избавление от беспросветной убийственной жизни четырёх человек. Отказ - возможная смерть сестры и прозябание в нищете для всех, но жизнь Анатолия Ивановича, который спас Владислава, вырвал из голодной пасти пустоты. Уже назначив себя и богом и судьёй, он не смог выдержать эту ношу. Сердце буквально разрывалось на части, мысли путались, не давая хоть малого ответа. Да, только теперь Владислав понял, чего добивался и добился таки Виктор Иосифович.

« Если до завтра я не решусь сделать выбор, я просто сойду с ума и Гольцын в любом случае окажется в выигрыше».

За дверью гремела музыка, тяжело топали ногами и улюлюкали. Время от времени раздавались громкие возгласы и звон стекла. Собрав всю волю в кулак, Владислав наспех оделся и вышел в коридор. Он должен был решить, решить немедленно, неотвратимо, не показав своих чувств соседям, Анатолию Ивановичу. Прямо перед лицом возникла уродливая резиновая маска.

- Кто это у нас здесь? - Гаденько захихикал кто-то.

Сзади навалились всем весом, потные руки обхватили за талию.

- Дай ка я тебя поцелую. - Проворковала пьяная Ирина Викторовна.

Она исторгала из себя похоть и стойкий запах алкоголя.

- Целуй, целуй! - В один голос закричали Киселёв и прапорщик Коровин. - Маринка, небось, не так сладко целует.

- Ха-ха. А может ему, что другое надо. - Давясь смехом, воскликнул незнакомец. - Изюминку какую. А?!

- Ирка у нас вся изюминка.

Пробило двенадцать. Владислав вырвался и, сбежав по лестнице, оказался во дворе. С неба плавно падал всё тот же липкий снег. Город гремел фейерверками, отражая свет огней от чёрных окон испуганных домов. Праздник набирал обороты. Всё больше людей выходило на улицы, они смеялись, обнимались, радовались новому году, но что-то в этом было дикое, хмельное, животное. Словно из каждого наружу исходила его подлинная сущность. Владислав поймал такси и направил водителя к дому Заболоцких, как если бы инстинктивно как в детстве искал защиты у сестры.

Дверь открыл пьяный, затасканный жизнью мужик. Красные заплывшие глаза бессмысленно уставились на Владислава, не видя его.

- Мне Лиду.

После долгого обдумывания вопроса, мужик невнятно произнёс:

- Лиду? А нету тут никакой Лиды. В среду повесилась, стерва. - Мужик высунул язык на бок и поднял руку вверх, изображая висельника. - Так - то. Соплячку свою на меня оставила.

Владислав не мог поверить словам, он не хотел верить.

- Всю жизнь мне, курва, испоганила, всю жизнь, змея подколодная…. Я-а! - Забил он себя в грудь. - Я-а! Бизнесменом крутым был. Слышь, ты? Я человеком был, пока её не встретил, все соки выпила. И соплячка её теперь вот на этих руках?! Корми-ить, пои-ить, почему я должен? Всю жизнь зараза мне…

Владислав изо всей силы ударил его в лицо. Мужик с грохотом отлетел в темноту квартиры и затих. Заплакал ребёнок.

- Игорь?! - Раздался голос старухи из комнаты. - Перестань шуметь, мне спать надо.

Владислав шёл по улице, механически, не понимая, зачем и куда. Он не чувствовал ничего. Пустота росла в нём, ширилась, выплёскивалась на грязный засоленный снег.

«Взрывы и кровавые сполохи над домами, всеобщий праздник смерти года. Ничего не осталось, ничего. Ни любви, ни надежды, ни тепла…. только вера. Вера во что-то несоизмеримо большее, чем ты сам ».

Владислав свернул за угол, перед ним, расправив железные лапы, возвышалась городская ёлка. Сотни лампочек сходили с ума светом электричества. Люди в истерике радости кричали и прыгали, заливаясь водкой. Они выдавливали из себя безысходность своего существования. Радовались и не понимали, отчего им так хочется пуститься в пляс, напиться до беспамятства. Как будто все разом сбросили свои маски и больше не стыдились себя.

«Маски кругом, маски. На каждый день и случай, одна для работы, другая для семьи, третья для любовницы. Ничто не зависит от меня, ничто окружение, я часть жизни как она есть, только сознаю себя и других».

Владислав потерянно стоял у праздничной ёлки безразличный, отрешённый, словно что-то в нём сломалось, оборвалось, лопнуло. Вдруг он резко обернулся и увидел старика, с интересом следившего за ним. В драной ушанке, пуховике и валенках, он сидел на скамейке и ухмылялся.

- Что тебе нужно от меня?!! ЧТО!!! - Закричал Владислав, вцепившись ему в воротник.

Старик хитро прищурил один глаз и, пришепётывая, заявил:

- Смотрю на совесть человеческую.

Владислав отшатнулся, только теперь осознав в полноте чувств, что самого близкого человека больше нет для него. Он бросился в толпу и стал ритмично размахивать руками, притопывая на месте, он крутился и кричал, а люди смеялись, приняв его в своё стадо.

- Веселится человек, от души веселится, по - нашему!

- По - русски!

*****

Утро было серым и тусклым. Город спал непривычно глубоким сном, как если бы улицы вымерли, не было видно даже привычных глазу голубей. Спали все, кроме Владислава, он давно уже решил всё для себя. Стараясь не скрипеть половицами, он пробрался в пустую комнату Анатолия Ивановича и направился к единственной запертой дверце шкафа. Он сбил молотком петлю замка, схватил небольшую папку, вставил петлю в паз и выбежал вон. Не останавливаясь, Владислав кубарем скатился по лестнице и вылетел на улицу. Он направился в сторону улицы Хрустальной и уже через полчаса Мытарев стоял у здания…… районного управления внутренних дел. Внутри, за закрытой дверью сидел дежурный. Смена выдалась тяжёлой, целую ночь телефон обрывали все, кому не лень, глаза слипались от усталости. Единственное, чего страстно желал дежурный, поскорее оказаться дома, заняться штрафными, салатами, шампанским и немного поспать. Он вышел покурить в коридор, когда под дверь просунули какие-то бумажки в картонной обложке с надписью «ДЕЛО № 21».

Восьмого числа по адресу улица Новоспасская 136/2 приехал представитель администрации. Торжественно вручив ордеры на новые квартиры, он уехал, оставляя онемевших от восторга жильцов. Конечно, Забродов потом приписывал себе славу народного героя поправшего «продажных» чиновников ради честных людей, но верили ему исключительно Григорий с бригадой. Верили, потому что неверие, как оказалось, может быть наказано рублём.

⇐ Предыдущая 1 2 3 45