Мелинда Салисбери «Плыть против течения» 5 страница

- Постой, - сказал он. – Ты собираешься завтра в деревню? Отнести свою работу почтальону?

- Да, - я ждала, что он запретит, прикажет мне остаться в доме, но он просто кивнул. – Ответишь мне на один вопрос? – спросила я. – Если они не боги, то что это?

Его лицо опустело.

- Кое-что другое. Иди спать. Я разберусь с этим. Доверься мне.

Этого я сделать точно не могла.

Я покинула комнату на дрожащих ногах, списав это на виски и остатки страха. Я заперлась в ванной, разделась, вытащила конфеты из кармана. Я оставила грязную юбку на полу и помылась.

Когда я закрыла глаза, я снова увидела существо, повернувшееся ко мне. Зубы застучали, хотя я не ощущала холод.

Я укуталась в шаль и отправилась в свою комнату. Отец стоял у моего окна, запирал ставни на ключ.

- Для спокойствия, - хрипло сказал он, обошел меня, не глядя мне в глаза, закрыл за собой дверь. Он оставил свечи на стуле у моей кровати, три были приклеены к блюдцу с воском.

Я присела на корточки и заглянула под кровать. Моя сумка была на месте, в тенях, и я добавила в нее конфеты, а потом придвинула ее к стене. Утро наступит не скоро. И если бы у меня не хватало причин бежать, существование этих богов – или кем они были – все решило бы за меня.

Я переоделась в ночную рубашку и забралась в кровать, решив, что не помешало бы оставить свечи гореть этой ночью. А потом я накрылась одеялом с головой. Стены ощущались слишком тонкими, недостаточно сильными, чтобы удержать тех существ. Я сжалась в комок, подвинула подушку и побеспокоила письма, которые я написала Жилю. Я села, сжимая по одному в руке. Казалось, я писала их давным-давно.

Мне нужно было написать еще одно. Предупредить жителей, что тут монстры, на случай, если отец это не сделает. Они имели право знать, с чем могли столкнуться. Я вздохнула. Я сама не знала, с чем они столкнутся. Не со старыми богами, точно. С чем-то другим.

Будто это помогало.

Я решила сделать это утром перед тем, как уйду. Надеялась, что тогда станет понятнее. Решив все, я убрала первые два письма под подушку и забилась под одеяло.

Страх – забавная штука. Мгновения назад я переживала, что стены не защитят от того существа, но теперь виски согревал мои вены, сердце снова билось нормально, и под одеялом, как в детстве, я ощущала себя… если не безопасно – потому что я давно не ощущала себя безопасно – то хотя бы уверенно. Даже шум отца с кухни успокаивал впервые за годы, потому что это означало, что я была не одна. Я была рада, что он был тут этой ночью, и что он выглянул наружу. Иначе… Я прогнала эту мысль. Он выглянул. И пришел за мной. Я была благодарна.

Я все еще дрожала от мысли о лице существа и ладонях, и я понимала, что будет хуже, если я задую свечи и останусь во тьме, но пока страх казался терпимым. Помогало то, что снаружи было тихо, лишь знакомо шуршало озеро. Я погрузилась в парящее ощущение, которое придало мне виски. Я оставила свечи гореть и не думала о существе, пока веки опускались.

Я уснула.

* * *

В комнате было темно, когда я проснулась, только золотая полоска света дня проникала меж ставен.

А потом я все вспомнила.

Я села, задыхаясь, словно вырвалась из воды, ладонь сжимала ночную рубашку.

Бледная кожа, без волос, слепое. Широкий рот. Ужасные пальцы.

Я резко вылетела из кровати и распахнула дверь спальни.

- Папа? Папа? – позвала я.

Его тут не было.

Я проверила каждую комнату: ванную, его кабинет, его спальню, кухню. Везде были закрыты ставни, и когда я попыталась их открыть, оказалось, что все заперты. Я поискала ключ в одном из замков, но его там не было.

Подходя к входной двери, я уже знала, что ожидать, хотя это не помешало мне ударить по ней кулаком и выругаться.

Он запер меня внутри.

То ли для безопасности, то ли чтобы не бать мне побежать с криками в деревню, он сделал меня пленницей.

Я прижалась лбом к двери. Как мне покинуть сегодня Ормскаулу, если я не могла даже покинуть дом?

ДВЕНАДЦАТЬ

В свете свечи я обыскивала дом, выдвинула все ящики на кухни, перевернула все чашки и миски, порылась в банках, просыпая бесполезные мелочи на стол. Я нашла сломанные прищепки для одежды, пуговицы, ржавые гвозди, тупой перочинный нож, но не ключ. Тот, что от двери, он точно забрал с собой, но запасной от ставен мог еще быть тут, нужно было просто его найти. В своей охоте я оставляла след разрушения, оставляла все валяться, если упало.

В кабинете отца я опустила свечу на столик у его кровати, подняла матрац и заглянула под него. Я проверила выдвижные ящики, перевернула его обувь. Я вытащила всю одежду из сундука, прощупала карманы, вывернула их, но ничего не нашла. Я даже попыталась отыскать, есть ли у него половицы, которые можно поднять, как у меня. Но ключа не было, и мое сердце колотилось как барабан.

Мне было все равно, вернется ли он, поймает ли меня. Мне нужно было сегодня уйти отсюда. Это был мой шанс, возможно, единственный. Я для этого работала и копила деньги.

Мне нужен тот ключ.

В его кабинет я пришла в ярости, была человеком-ураганом, терзающим дом, не переживающим, что на пути, уничтожу ли я это. Я остановилась, когда увидела, что оба ружья и пистолета пропали из шкафа. Я проверила запасы пуль и пороха, их стало намного меньше.

Отец отправился убивать богов.

Я обыскивала комнату, вытаскивала книги и проверяла за ними, встала на диван у окна и ощупала полки сверху, порылась в ящиках стола. Сердце сжалось, когда я нашла кожаный мешочек с силуэтом ключа, а потом вытащила его и поняла, что он слишком маленький для ставен и не той формы. На конце была звезда с двенадцатью кончиками, сужающаяся, как стрела, и широкая дыра позволяла легко его держать. Я не знала, для чего он был, и я не это искала.

На дне того же мешочка я нашла маленькую фотографию мамы и замерла. Я не видела это фото раньше. Я поднесла его к свече и рассмотрела. Она была юной, чуть старше меня. Поразительно, как мы были похожи: те же широкие щеки и острая челюсть, те же дерзко изогнутые губы. Если бы не мои темные волосы и глаза, я могла быть ее близнецом. Я убрала фото и ключ в карман и задумалась, что делать дальше.

Я одно место не проверила, но он не посмел бы.

Или посмел?

Я вернулась в коридор со свечой в руке, повернулась к закрытой двери комнаты.

Она была закрыта с той ночи. Насколько я знала, отец туда больше не заходил. Как и я. Эта комната была особенной для мамы, даже до того, как она стала ее памятником.

Но только в этой комнате я не проверяла. Только туда он не ожидал, что я зайду.

Я стиснула зубы и расправила плечи, а потом открыла дверь.

Я сразу поняла, что его тут не было. Ставни были закрыты очень-очень давно, в комнате пахло затхло. Пыль начала плясать, когда в комнату проник свежий воздух, мерцая в свете свечи. Я глубоко вдохнула и прошла внутрь.

Я забыла, как красиво там было. Мама украсила все под свой вкус: на стенах были обои в цветах, два длинных низких дивана были в желтом шелке с розовыми розами. Изящные столики с длинными ножками, резные шкатулки с перламутром и черепаховой костью. Красивые вещи, которые она принесла сюда из дома после смерти ее родителей и переезда брата. Перед тем, как Жиль начал строить свою империю, семья моей матери была самой богатой в Ормскауле.

Я прошла по пыльному ковру, открыла коробку и увидела внутри сосновые, теперь старые, свечи. Я взяла одну и понюхала, но запах давно пропал.

Боевой настрой угас, и я опустила свечу и закрыла коробку.

Я подавлено закрыла дверь комнаты мамы и вернулась в кабинет. Можно было убраться. Глаза жгло, и я их терла.

- Я не буду плакать. Нет, - пробормотала я сквозь зубы, проходя к стеллажу.

А потом моя лодыжка подвернулась, ручка прокатилась под моей ногой. Я пыталась вернуть равновесие, размахивая руками, но без толку. Я впилась в подушку дивана у окна, чтобы хоть как-то остановить себя.

Она оторвалась с шумом, и я рухнула на пол, крича, ударившись позвоночником, зубы громко щелкнули, сотрясая голову. Свободной рукой я уперлась в пол, прикусив губу, чтобы не кричать дальше. Было ужасно больно.

Когда в ушах перестало звенеть, я медленно поднялась на ноги, потирая поясницу и глядя на диван у окна. Полоски ткани лежали на голой деревянной вершине, куда раньше крепилась подушка. Я оторвала ее полностью. Сердце сжалось от осознания, что я не могла ее присоединить.

Я опустила ее на место, надеясь, что отец не заметит, и заметила маленькое отверстие в вершине сидения того же размера, что и странный ключ, который я только что нашла. Мой рот раскрылся от осознания.

Это был не диван, а сейф, встроенный под окном. Подушка на нем не давала этого понять.

Я забыла о боли и вытащила ключ из кармана. Я повернула его, и замок щелкнул, ключ стал ручкой. Я подняла крышку.

И пялилась.

Внутри лежало семь книг, замотанных в кожу и укутанных в мягчайшую шерсть. Я подняла одну – она была того же размера, что и дневники наомфуила на полках, но была такой старой, что, когда я открыла ее, бумага стала рассыпаться. Я быстро вернула ее на место, пока книга не разлетелась. Следующие две были такими же хрупкими, и я их не трогала.

Но четвертая казалась крепче, и я села на пол, скрестив ноги и опустив ее на колени. Обложка была мягкой, как замша. Это было что-то дорогое. Я открыла ее и осторожно коснулась страницы, обрадовалась, что она осталась целой. И я начала осторожно листать книгу.

Я не могла ее читать. Старые книги, которые я видела, были написаны на старом шотландском, и для их чтения мне нужна была помощь, но это нельзя было сравнить с этой книгой. Там были символы, а не слова. Это был или какой-то код, или язык древнее старого шотландского. Я посмотрела еще пару абзацев, но ничего не понимала.

А потом открыла следующую страницу и увидела.

Весь страх прошлой ночи вернулся в трехкратном размере, мои пальцы сжали воротник ночной рубашки от паники, которую я вспомнила.

Художник был хорошим, тут я не спорила. Чернила выцвели, напоминали старую кровь, но картинки были четкими и с деталями. Существо, которое я видела прошлой ночью, было в этой книге, и оно было нарисовано много раз.

Я смотрела на картинки и не могла отвести взгляд. Я видела, почему увиденное показалось мне неправильным, неуместным. Не похожим на человека. Его конечности были слишком длинными, и существо было вытянутым, почти хрупким от этого. Оно не выглядело так, словно должно было выдерживать свой вес, и на нем не было ни капли жира или мяса. Оно выглядело как мертвец. Или голодающий. Кожа да кости.

Я смотрела. На следующих картинках были лица, поражающие деталями. Глаза существ на этих картинках были яркими и настороженными, а не подернутыми пленкой, как у того, что я видела. Может, это была аномалия, или то существо было старее, чем эти в книге. Уши были высоко на голове, чуть заостренные на концах. Губы были такими же, длинными и тонкими, а нос был двумя отверстиями в центре лица. Кожа была затененной, словно была шершавой на ощупь.

Хотя я не собиралась выяснять.

Я открыла следующую страницу и столкнула книгу с колен, ругаясь.

Все волоски в теле стояли дыбом, дыхание застряло где-то между ртом и легкими. Я не хотела еще раз туда смотреть, но заставила себя, руки дрожали, пока я притягивала книгу на колени и находила еще раз страницу.

Если бы существо открыло рот прошлой ночью, мое сердце взорвалось бы. Картинка была нарисована так, словно существо застыло, смеясь над смотрящим, и это ужасало.

Его пасть была дырой, что тянулась через все лицо, внутри были два ряда зубов. Задний ряд был короткими зубами, тонкими, как иглы, и ужасно острыми, они собирались тесно, пересекались, словно выросли в спешке.

Передний ряд состоял из четырех зубов. Две пары клыков на тех же местах, что и мои, но мои были четвертью длины этих. Клыки существа были такими длинными, что я не знала, как они умещались в закрытом рте.

Как такое можно было назвать богами? Демонами, сбежавшими из глубин ада, - возможно, но не богами. Я не могла представить, как художник это увидел, да и не хотела.

Я затерялась в картинке, глядела на нее, а потом что-то ударило во входную дверь, и я вздрогнула.

Я поднялась на ноги, оставила книгу на полу и огляделась в поисках оружия, проклиная отца за то, что он забрал пистолеты и оставил меня как наживку.

Я подумала о ножах на кухне и побежала по коридору, сердце гремело в такт с грохотом двери.

- Альва? – позвал голос из-за двери. Он был высоким от страха, но я его знала. – Альва? Ты там?

- Рен? Рен! Я тут! Тут! – я прижалась к двери, словно могла пройти сквозь нее.

- Альва! – повторил он. – Ты в порядке?

Я слабо рассмеялась.

- Неплохо. Папа запер меня. Ставни и дверь. Я не могу выйти.

Пауза.

- Хочешь, я тебя вытащу?

- Нет, мне нравится быть в плену, - рявкнула я, не успев себя остановить.

Я услышала смех в его голосе, когда он ответил:

- Тогда я просто проигнорирую топор рядом с дровами?

Надежда поднялась во мне, но я размышляла.

- Не дверь, - сказала я. – Окно ванной, - оно было маленьким, и его было бы легко закрыть досками. – Сзади.

- Встретимся там.

Я отправилась в ванную и вспомнила, что была в ночной рубашке, прилипшей к спине из-за пота, а грязная юбка осталась на полу с прошлой ночи.

- Постой! – крикнула я, скомкала юбку и унесла ее в комнатку дальше по коридору, бросила в корзину белья и вымыла руки. Потом я сбегала в свою комнату и быстро надела единственную одежду, которую не сложила в сумку, волосы были спутанной черной гривой. – Можно, - крикнула я, вернувшись в ванную. – Я готова. Целься в замок.

Через миг я услышала, как внешние ставни разбились, а потом треснуло толстое стекло.

- Назад, - крикнул Рен, и я послушалась, а он выбил стекло.

Топор расколол ставни, оставив дыру на шесть дюймов левее замка.

- Ой, - сказал Рен. – Промазал.

- Это точно, - я дико улыбалась.

Я ждала на пороге, кривясь с каждым ударом по дереву, он не попадал в одно место дважды. Когда он сделал так много трещин, что они стали напоминать невод, он пробил ставни топором и повернул его, чтобы убрать обломки. А потом появилось его лицо, щеки раскраснелись от усилий, волосы торчали. Он просиял, радуясь собой.

- Добрый день, милая девица. Полагаю, вы заказывали спасение.

- Хватит играть, лезь сюда, - сказала я. Я не знала, ходили ли те существа днем, но они точно слышали грохот. Как и мой отец, если он был неподалеку.

Я стала убирать дерево, ругаясь, когда занозы впивались в ладони, а Рен делал так с другой стороны, пока окно не стало расчищенным.

- Привет, - он уселся на подоконник. – Ты в порядке?

- Насколько это возможно.

Он запрыгнул в комнату и плохо приземлился на кривую ногу. Но это не помешало ему пройти, хромая, ко мне и взять меня за руки, он окинул меня взглядом с удивительно серьезным лицом.

- Что происходит? Почему твой папа запер тебя?

Я замешкалась. Я хотела предупредить Ормскаулу про существ перед тем, как уехать. И я все еще собиралась уехать – теперь особенно. Оставаться и бороться с монстрами было бредом для желающих умереть. Для героев. Не для меня. Я хотела выжить. Но Рен, которому не доверяли почти как мне в деревне, не был отличным вариантом на роль гонца. Но вариантов не было.

- Идем со мной, - сказала я и повела его в кабинет. – Мне нужно кое-что тебе показать.

Он следовал за мной медленно, заглядывал во все комнаты дома. Он замер у моей спальни, и я закрыла дверь.

- У меня разве не экскурсия? – спросил он, пошевелив бровями.

- У тебя будет подзатыльник, - пошутила я, хотя слабая улыбка увяла, когда мы вошли в кабинет. Книга ждала на полу, еще открытая на странице с пастью чудища. Я подняла ее на стол и отошла. – Поэтому мой отец запер меня. Из-за этих существ. Я увидела одно прошлой ночью.

Рен посмотрел на книгу и скривился.

- Ты это видела? – я кивнула. Он молчал миг, глядя на рисунок. – Где?

- У дома. На пути с праздника я замерла посмотреть на озеро, а когда повернулась к дому, оно стояло между мной и домом.

Рен посмотрел на меня.

- Ты же не шутишь?

- Нет. Не шучу.

- Где ты нашла эту книгу?

- Она была спрятана. Заперта. Их там еще шесть, - я указала на диван у окна. – Я думала, что это могли быть дневники наомфуила, только старые. До землетрясения.

Я смотрела, как он пытался решить, верил ли мне. Он смотрел то на меня, то на книгу, кусая губу, взвешивая все, и я затаила дыхание, надеясь без надежды. Если я не смогу убедить Рена, я не смогу убедить никого.

Он помрачнел, и я поняла, что потеряла его.

- Послушай, - сказал он. – Чем бы они ни были, что бы ты ни видела прошлой ночью, не важно. У тебя есть проблема важнее. Я пришел предупредить тебя, что Жиль Стюарт ступил на тропу войны. Он хочет поймать твоего отца.

Мою шею стало покалывать.

- Зачем?

Рен помрачнел.

- Когда мы ушли прошлой ночью, праздник остановили, и всех разослали домой. А утром первым делом группа мужчин пошла искать лошадей Джима Баллантина. Они нашли их в лесу. Все мертвы, - он сделал паузу. – И в них не было крови.

- Ого, - я сглотнула. Взгляд упал на рисунок существа, и я сложила дважды два, а потом помолилась, чтобы оказалось, что я ошибалась. – Я не понимаю, как это связано с моим отцом? Он был тут прошлой ночью. Я могу поручиться.

- Это не все, - он сделал паузу. – Хэтти Логан и Айлин Андерсон не дошли домой. Они шли по тропе с Корой и остальными, а потом отправились к Логанам, но они не дошли, и с тех пор их никто не видел.

- Может, они заблудились? – сказала я. – Или… У Айлин могли начаться роды, и Хэтти осталась с ней.

Рен покачал головой, помрачнев.

- Шаль Айлин они нашли у моста. Изорванную, по словам Гэвана. И в крови.

В этот раз мы оба посмотрели на книгу.

- Гэван и его поисковый отряд пришли ко мне около часа назад и хотели знать, видел ли я что-то необычное, - продолжил Рен. Он не смотрел мне в глаза, продолжая. – Альва, я сказал ему, что твой отец якобы видел безумного луха. И он сказал Жилю. Я миновал их на площади по пути сюда. Жиль собрал толпу и говорил им, что виноват только один.

Я закрыла глаза, думая о шуме прошлой ночью на празднике. О свете огня, музыке, пении и танцах. О жаре, который мы все источали. О жизни. Мы зажгли маяк посреди Ормскаулы, и те существа пришли, как мотыльки к свече.

- Альва?

Рен глядел на меня.

- Ты меня слышала? Жиль придет сюда. Он, наверное, уже в пути.

Ясное дело. Он ждал этого шанса. Он не смог наказать моего отца за мою маму, но заставит его как-то заплатить за Хэтти и Айлин.

И он должен был заплатить. Он знал об этих существах, но ничего не делал, никому не сказал. Если Хэтти и Айлин были мертвы, то их смерти были на нем, как и смерть моей матери.

- Ты побледнела, - сказал Рен. – Хочешь воды?

Я кивнула, и Рен взял меня за руку. Мы прошли на кухню. Я села, а он наполнил стакан. Я стала пить, вода была на вкус немного похожей на дым и торф, виски с прошлой ночью остался на стенках стакана.

Я посмотрела на часы. Два часа до отбытия Дункана. С ним пропадет мой последний шанс. Я так долго ждала, столько трудилась для этого.

- Тебе нужно идти, - сказала я, встав. – До того, как придет Жиль. И мне нужно убрать. Забить окно.

- Я его заколочу.

- Нет, лучше это сделаю я, - я взглянула на часы.

Рен проследил за моим взглядом.

- Что такое? Почему ты все смотришь на часы?

- Не смотрю, - рявкнула я. – Просто тебе нужно идти.

Повисло молчание. А потом понимание озарило лицо Рена.

- В час уезжает почта, да? Я слышал, как ты вчера спрашивала у Дункана.

- О, что ж такое, - я зашагала, но Рен поймал мое запястье пальцами.

Он разглядывал мое лицо, щурясь.

- Дункан предложил подвезти тебя? Нет… ты же не хочешь уехать скрытно?

Я заставила себя звучать спокойно:

- Маррен Росс, я скажу вот что: у тебя сильное воображение. И это говорит тебе девушка, видевшая прошлой ночью монстра.

- Ты зовешь меня полным именем, только когда врешь, - радостно сказал он.

Он вдруг отпустил меня и побежал к моей спальне.

Я последовала за ним, увидела, как он неловко опустился на колени и заглянул под мою кровать. Он хитро улыбнулся мне и стал вытаскивать сумку.

- Если ты не планировала уехать, то что же…

Мы оба застыли, услышав топот сапог за моим окном. Наши взгляды пересеклись, он был в ужасе, как и я. А потом ключ повернулся в замке.

ТРИНАДЦАТЬ

Я прошипела Рену лезть под кровать, не ждала, чтобы проверить, послушался ли он, а выбежала в коридор, сердце билось в горле. Папа. Он увидит, что я сделала. Его спальня и кухня были разгромлены, дерево и стекло усеивали пол в ванной. И в его кабинете был испорчен диван, лежали запрещенные дневники наомфуила, один из них был на его столе, открытый всему миру.

Мой отец вошел в дом, ружья были в его руке, одежда была в грязи.

Он вздрогнул, увидев меня в коридоре. А потом посмотрел на свою спальню за мной, где были выдвинуты ящики, его вещи валялись на полу. Когда он повернулся ко мне, его глаза пылали яростью.

Он повернулся и пошел к своему кабинету.

- Альва, - рявкнул он поверх плеча. Иди сюда.

Все тело бежало мне кричать, но я заставила себя идти. Я замерла на пороге, смотрела, как отец разглядывал дневник.

Он опустил ружья на стол по бокам от книги, рядом с ними – мешок со снарядами. А потом он вздохнул, закрыл на миг глаза, зажал переносицу.

- Зачем ты это сделала? – тихо сказал он. – Зачем ты посмотрела?

Я не могла двигаться. Не могла говорить. Я не могла сделать ничего, только смотреть, как он вытащил кремнёвые пистолеты из кобуры на поясе. Он опустил один на стол, а другой…

Другой он держал в ладони.

И я поняла, что умру как моя мать.

Все происходило медленно, пальцы отца сжали рукоять пистолета, он поднял голову, посмотрел мне в глаза, и его глаза были холодные. Я подумала на миг о Рене, спрятанном под моей кроватью. Я надеялась, что ему хватит ума остаться там, пока не появится шанс сбежать.

«Вот все и закончится».

Я почти радовалась.

Но потом проступила паника – я не хочу умирать, не как она, без оружия и надежды.

Я услышала шелест, будто крылья, будто смерть приближалась, и я склонилась, делая себя меньше, закрывая голову, повторяя снова и снова: «Я хочу жить. Я хочу жить».

Меня вдруг подняли, отец сжимал мои плечи, и мы оказались лицом к лицу. Пистолет уже лежал на столе.

- Что такое, Альва? – его голос был хриплым, потрясенным. – Что, по-твоему, я собирался сделать?

- Ты пристрелил ее… - слова вырвались из моего рта.

Он застыл.

- Что?

- Ты застрелил ее, - громче сказала я.

Отец отпустил меня и отшатнулся к столу.

- Я слышала, - семь лет страха, горя, гнева и ошеломления бушевали во мне, как лавина. – Я слышала, как вы ссорились, как она закричала, а потом ты выстрелил в нее. Четыре раза. Бам. Бам. Бам. Бам, - выдавила я свои слова-пули.

Он смотрел на меня, лицо посерело.

- Альва, я…

- Я знал, - мы оба повернулись на голос на пороге. – Все это время. Я был прав.

Жиль Стюарт стоял в коридоре, Джим Баллантин и Диззи Кэмпбелл, пекарь, были за ним. Лицо Жиля было маниакальным, почти злорадным, его улыбка искривилась, словно он застыл между смехом и криком.

Я повернулась к отцу. Его глаза были большими и полными паники. Мы оба посмотрели на пистолеты на столе, он потянулся, а я бросилась туда и подвинула их.

- Нет, папа. Хватит!

А потом Диззи Кэмпбелл оттащил меня, а Джим Баллантин, мускулистый от лет работы с конями, тягающими грузы, завел руки отца ему за спину и опустил его на колени.

Диззи крепко держал меня, но мягко прижимал мои руки к бокам. Но я не боролась. Мой отец тоже не боролся. Он был послушным, как ягненок.

Было неприятно смотреть на такого отца, тихого и послушного, опустившего голову, как при молитве. Годами он был моим врагом, ходячим кошмаром, который закалил мои сердце и разум. Весь мой мир строился на том, что его нужно сохранять счастливым, чтобы я была в безопасности. И я должна была радоваться в этот миг.

Но нет. Это ощущалось неправильно. Не такой конец я представляла. Я не думала, что придется видеть это.

Жиль подошел ко мне. Он сжал мой подбородок и покрутил мою голову.

- Ты мне соврала, девочка моя, - мягко сказал он. – Я спрашивал после того, как твоя мать пропала, ранил ли он ее. Ты сказала, что нет, что она ушла.

- Она была ребенком, - зарычал мой отец.

- Она теперь не ребенок, - сказал Жиль, и что-то в его тоне вызывает зуд на моей коже.

Мой отец тоже это услышал, похоже, потому что его взгляд потемнел.

- Отпусти ее. Тебе нужен я.

Жиль повернулся к нему с кривой улыбкой.

- Веди его в тюрьму, - приказал он Джиму Баллантину, который не мешкал.

Мой отец встал и посмотрел мне в глаза.

- Прости, - сказал он.

Я отвернулась, кривясь, когда услышала, что он споткнулся, когда Джим выталкивал его.

Жиль повернул голову к Диззи.

- Иди с ним. Я разберусь с мисс Дуглас. И забери оружие – это улики.

Диззи послушался, забрал пистолеты и ружья отца и унес их из дома, оставив меня с Жилем.

Он окинул меня взглядом, словно на рынке, взгляд задержался на моих ногах, груди, лице. Я отчасти ожидала, что он откроет мне рот и проверит зубы. Я была в опасности, и я знала об этом.

- Тебя тоже можно повесить, - сказал он. – Вы хорошо висели бы вместе. Ты – безделушка, Альва. Ты соврала мне. И шерифу.

Во рту пересохло.

- Выбора не было, - сказала я. – Я боялась, что он убьет и меня. Я боялась семь лет.

Жиль рассмеялся.

- О, да. Играй. Делай большие глаза, заставляй голос дрожать. Судье это понравится.

- Это правда.

Он кивнул после паузы.

- Тебе повезло. Я тебе верю. Потому не арестую тебя, - он улыбнулся. – Я возьму тебя с собой домой. Хватит бегать среди глуши. Так будет безопаснее.

Я скрипнула зубами.

- При всем уважении, я так не думаю.

- Ладно тебе, ты не хочешь оставаться одна на горе, - он шагнул ко мне, его голос стал ниже. – Я богатый, Альва, и ты знаешь это. Ты видела мой дом – роскошь, которая нужна любой девушке. Ты не будешь ни в чем нуждаться.

Я пыталась придумать повод остаться.

- Как насчет озера? Кто-то должен приглядывать за ним.

Лицо Жиля стало уродливым, и я поняла, что ошиблась.

- О, точно. Еще одно. Почему мне не сообщили, что уровень озера так упал? Земля вокруг камышей почти высохла. Как мне быть с мельницей, если воды мало?

- Это ваша мельница тратит воду, - рявкнула я, не сдержавшись.

- Осторожнее, девочка, - он оскалился, скривив губы от гнева. – Ты зависишь от моей щедрости.

- И я благодарна, - сказала я, пытаясь так и звучать. – Но вы видите, что за озером нужно следить, особенно теперь. Без моего отца только я знаю, как.

Жиль пожал плечами.

- Это не должно быть сложно. Низко – плохо, высоко – хорошо. Верно?

Я указала на полки записей и дневников за нами.

- Это все не для красоты. В этом есть искусство.

Он понимающе улыбнулся.

- Ты едкая. Твоя мама была такой же в твоем возрасте. Гордой. Слишком гордой, чтобы признать свои ошибки.

Ошибки. Он про отца. И меня. Я подавила вспышку гнева. Я не дам ему повод увести меня.

- Это все они? – он кивнул на полки.

Я вспомнила про старый дневник на столе, открытый на картинке существа. Пора рассказать ему о чудище.

Но, когда я посмотрела туда, дневник оказался закрытым.

И я поняла: отец тянулся не к оружию, когда появился Жиль. Он закрыл дневник. Он не хотел, чтобы они видели. Почему он так отчаянно скрывал этих существ?

Диззи появился на пороге.

- Тебе лучше пойти, - сказал он Жилю и понизил голос. – Айлин нашли.

На лице Жиля был невысказанный вопрос, и Диззи тряхнул головой.

- Что случилось с Айлин? – я постаралась скрыть панику в голосе.

Жиль проигнорировал меня.

- Собирай вещи и иди в мой дом. По моим подсчетам, путь займет около часа, так что жду тебя там через полтора часа. Понятно? Я серьезно, Альва, - сказал он, увидев протест на моем лице. – Будет худо, если мне придется возвращаться на эту проклятую гору и забирать тебя. Даже мое милосердие не бесконечно.

- Послушайте, Жиль. Мне нужно сказать… - начала я, но он развернулся и перебил меня:

- А мне нужно разобраться с горюющей семьей. Собирайся. И зови меня мистер Стюарт.

- Но…

- За дело.

Я услышала, как дверь закрылась за ними. Я вышла в коридор, прикрыла рот рукой, чтобы не вырвался крик. Безнадежность охватила меня. Что делать?

Я закрыла глаза. Когда я открыла их, передо мной появился Рен.

Он явно все слышал.

Его губы двигались, словно он хотел заговорить, но слова не вылетали. Он просто смотрел на меня, покачал головой, и я представила, как он меня видел.

Приложение к убийце. Лгунья.

Я не могла вынести мысль, что он был разочарован во мне.

Я попыталась заговорить, но не знала, с чего начать. Губы сжались.

Он коснулся моей руки.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒