Фаина Соломатова 3 страница

- Хорошо, Валя большая, а нам Ванечка – кроха ещё - хоть имя назвал, и то ладно, - начала Наталия, - возьмут да и у нас его заберут, да и в сиротский дом спровадят?

- Силком кто у вас-то заберёт? Если только родители, - успокоил председатель сельсовета.

- Да разве мы враги Ване? Если бы сыскались отец с матерью, так мы бы с радостью. А нельзя ли нам какую-нибудь бумагу выправить, что пока он у нас за сына поживёт… Нам бы спокойнее… объявятся родные и разговору быть не может… Самим Бог не дал сыночка, - спокойная Наталия сильно волновалась.

- Насчёт Вани мы тоже писали в Данилов. К Тае он там пристал. Пока ответа нет.

- Уж похлопочите, будьте добры. Что война проклятая с людьми делает?! Раскидала по белому свету! Малых – то особо жалко.

- Спасибо вам, Наталья Гурьяновна и Матвей Алексеевич, за доброту, - председатель пожал им руки.

- Заслуги особой нет… У нас ведь не семеро по лавкам. Может, пообедаете? Чем богаты, тем и рады, - предложил Матвей

- Спасибо. В Михалкино надо быть к обеду.

Наталия и Матвей воспрянули и поуспокоились.

Верочка спала всю дорогу. Заехали к Настасье. Всё семейство сидело наготове.

- Я ведь тоже в храм собралась. Уже больше месяца брожу. Видно, ещё поживу на белом свете, - Авдотья обрадовалась гостям, - Верушка, не пойдёшь к бабушке на ручки? Ой, ты славная какая…

Младшие дети чинно сидели на лавке и разглядывали гостей. Ваня тоже подсел к детям.

- Пообедаем после службы. Мы тоже сегодня все собираемся причаститься, - Настасья сегодня выглядела намного моложе, чем в проводы. Только в тёмных волосах виднелись седые проседи. Она накинула на голову платок, а другой подала дочери: «Катя, повяжи. Ну, с Богом! Надо ещё записки подать. В храме не шалить, а то дома вицы получите», - пригрозила Настасья своим орлам.

- Мы не маленькие, - ответили хором братаны и дружно потопали вперёди взрослых.

- Катерина – сколь хороша! Невеста уже, - толкнула Наталья в бок Настасью.

- Молоденькие все красивые и пригожие! Хоть бы война закончилась быстрее, а то ни молодым, ни старым житья не даёт!

Верочка и службу всю проспала, проснулась перед крещением. С интересом смотрела на горящие свечи. Не плакала Верочка, когда и в купель окунали. Только моргала глазками. Батюшка трижды окунул её: «…креститься раба Божия Вера во имя Отца, аминь. И Сына, аминь. И Святого Духа, аминь…»

Затем окрестили Ванечку. Крёстной матерью Вани стала Оля.

- Мать Иоанна кто? – спросил священник.

- Я, батюшка…, - смутилась Наталия. Отец Димитрий отвёл её в сторону.

- У нас живёт.. за сына держим, - Наталья испугалась, может, и не разрешат крестить Ваню.

Батюшка больше ничего не спрашивал. Взял Ваню за руку, повёл в алтарь и надел на шею крестик. Ваня крестился. Мальчик усердно клал поклоны и старательно целовал образа.

- Поди устал, Ванюшка? – поинтересовалась Наталия. Мальчик помотал головой. Он показал на икону Богоматери и шепнул Наталье на ухо: «Мама».

- Так-так, дитятко, Она всем людям мама. Какой же ты разумный у нас! – и поцеловала в щеку, - как же я тебя люблю!

- И я любу. Мама ту-ту-у..ту, - и Ванюшка принялся обнимать и целовать Наталию.

Вскоре Ванино «ту-ту-у» раскрылось… Тая, как приехала в Михалкино, сразу сходила в сельсовет, рассказала о том, что младшие дети не её. А мальчик совсем неожиданно оказался с ними… В Данилове они долго ждали поезда, и к детям на вокзале подошёл мальчик. Они стали играть с Валей. Объявили посадку, все заторопились к поезду. Мальчишку она заметила уже в поезде. Кто-то, видимо, подсадил его в вагон. Тая сказала об этом проводнице. Та пообещала, что сообщит на станцию о мальчике, записала полустанок, где Тая сходит, и её фамилию.

- Вы уж его не оставляйте! Такой маленький, пропадёт, - попросила проводница, - когда обратно поедем, я схожу на вокзал в Данилове и всё ещё раз доложу.

- Пожалуйста. Бросить – не брошу. До кучи! Вот девочка ещё прибилась. Ну, с ней проще – знает о себе всё…

…Мама Вани работала проводницей. Папа на фронте. Мальчика бабушка оставила ненадолго с соседкой, а та не досмотрела…

Председатель сельсовета и Ванина мама приехали в Солдаткино ранним утром. Наталья сразу догадалась. Ванечка сильно походил на мать. Мальчик ещё спал.

- Вы присаживайтесь. Я сейчас разбужу Ванечку… Хотя так ли его зовут?

- Запомнил… Много слов говорил, а как отца проводили, замолчал. Всё на вокзал рвался. Ту-ту да ту-ту. И больше ничего… а вдруг не он?

- Ванюшка, а у нас гость, - Наталью душили слёзы и от расставания с мальчиком, и от радости за него. Мальчик внимательно разглядывал пришедших. Потом раскинул ручонки и бросился к матери: «Мама, мамотька».

- Сыночек!.. узнал… маму… Счастье ты моё ненаглядное! - и они оба залились слезами.

- Папку пошёл искать. «Ту-ту», и сам от мамы с бабушкой «ту-ту». Как же мы жить-то стали бы без тебя?

- Может, когда и навестите нас… Ванечку покажете. Мы его недавно окрестили. Может, и неладно сделали? – Наталья сдерживалась, но ей это удавалось с трудом.

- Спасибо вам за всё, а мы собирались, да так и не покрестили Ванечку. Война все планы нарушила. А привезти, конечно, наведаемся, и вы к нам, в любое время. Только бы война скорее закончилась…

Мама Вани поклонилась Первушиным низко в пояс.

- Верочка, давай Ванечке ручкой помашем, - Оля тоже плакала.

Один Матвей держался:

- Распустили мокроту… Парень домой едет, а бабы слёзы льют. Давай, мужик, пять, - Ваня протянул руку и хлопнул по ладони Матвея. - Вот это по-нашему!

Грустно стало у Первушиных без Ванечки. Приехала мать и за Валей. После её отъезда к ним наведалась Тая.

- Вот и разъехались наши приёмыши. Привыкли к Вале, будто чего-то не хватает. А у Соньки так и глаза не просыхают, ревёт, как маленькая, - пожаловалась Тая.

- Ты и не заглянешь, соседушка. Всё в работе пластаешься. Тяжела деревенская жизнь с утра до ночи на ногах, и дел не убывает, - пожалела Наталья Таю.

- Вначале было нелегко. А теперь втянулась, да летом дни долгие. В светлое время легче, чем в потёмках шарится. Всем сейчас нелегко. Я же ещё нестарая. Вон подростки наравне со взрослыми ломаются.

- Тая, на днях мёд будем качать, так Соня помогла бы нам. С Верочкой понянькалась час-другой, - попросила Наталия.

- Конечно, поможем, и разговору нет. Только заранее предупредите. А я пришла Олю пригласить за земляникой. Вчера с сенокоса шла, так по пути целый туесок насобирала. Ягод усыпано…

- Конечно, Таечка, - обрадовалась Оля. - Я вот только Верочку покормлю, и сбегаем.

Земляники они насобирали быстро. Ягоды крупные, сочные. И наелись досыта.

- Вкуснотища какая! Мы на заставе с Сонькой тоже ходили. Паша ругался. Боялся, что убредём за кордон.

- Тая, пойдём на речку. Ещё я нынче не купалась, - предложила Оля, - я тебе такое местечко покажу!

- Мне уже все местечки показаны и не раз, - усмехнулась Тая.

- Ребятня показала, где они булькаются. Там не мелководье. Пошли! – потянула Оля за рукав Таю.

- Пойдём, товарка!

Каково же было удивление Оли, когда Тая привела её на их с Виталей заветное местечко.

- Это и есть твой омут любви! – расхохоталась Тая.

- Да, наше с Витей, а тебе кто показал?

- Выкупаюсь – скажу… - Тая поплыла к другому берегу.

Оле вспомнилось их с Виталей купание. Жаркие поцелуи и объятия, от которых то останавливалось, то учащалось дыхание и колотилось сердечко… Вспомнилось, как вскоре после свадьбы они помогали родителям на сенокосе, а потом муж первый раз привёл её сюда. До этого стыдливая и пугливая Оля стеснялась, когда днём Виталий начинал её ласкать. А здесь, не робея, Оля сбросила одежду и пошла в воду к мужу…

- Ау! Слетай с небес на землю! – Тая плеснула в Олю водой. Брызги попали на лицо и шею. – Иди, ополоснись, жар воспоминаний и схлынет. Я здесь каждый день купаюсь. И не одна! До чего хорошо. На седьмом небе летаю…

- Ты? С кем? – удивилась Оля.

- С Фёдором. Зимой ещё любовь случилась. Миловались на коровнике да в избушке, где кашеварила лесорубам. Осуждаешь?

- Не знаю… Не суди – да не судим будешь. А если Павел вернётся? Тогда как?

- Олюшка, ты раскраснелась, как будто, сама грешишь. Давно бумага получена, что сгинул мой Пашенька. Вот тоску и начала глушить. Потом, вроде, влюбилась.

Суди люди, суди Бог,

Как его любила, по морозу босиком

К милому ходила, - пропела Тая.

- И не обмолвилась! Горе-то в себе трудно держать, - посетовала Оля.

- А для чего другим свои горести дарить?! Надо молчать в тряпочку и выть ночью в подушку. В других семьях ребятишек полон дом. Сама себя не утешишь, никто не утешит. Вот так-то, Оленька. Сонька не знает, и ты не говори никому.

Возвращаясь, Тая пела, а по щекам текли слезы.

…Позарастали стёжки-дорожки,

Где проходили милого ножки.

Позарастали мохом-травою,

Где мы гуляли, милый, с тобою…

- Не тужи, Олюшка, вот закончится война, и пойдёте сюда с муженьком своим любимым. И откупайтесь за все разлуки и горести. Верь. Так и будет.

- Верю! Да будет так! – согласилась Оля.

- Наталья, пошукала бы ты в ящике с инструментами своего отца. Мне надо позарез стамеску и рубанок, - попросил Матвей жену.

Наталия вздохнула. Упоминание об отце для нее было не из легких. Сколько лет прошло, а она каждый день вспоминает родителей. Хлебнули они горюшка на чужбине. Кому они досадили, кому зло причинили? Отец работников своих не обижал, да и работали у него почти всё родственники. Попасть к Водопьянову на фабрику или лесопилку считалось большой удачей. В доме появлялась живая копейка, и была уверенность в том, что и в неурожайный год семья не пойдет по миру.

Наталия перебирала в ящике отца. Стамесок было много, а рубанок лежал на самом дне.

- Сколь тяжел! Как ты им стругать будешь? Зачем тятя нам эку уразину положил? Может, уж и не понимал, что делает? Недолго и умом тронуться: на старости лет в ссылку спроваживают.

- Ты, мать, чего бурчишь себе под нос?

- А то ворчу, что не постругать. Больно тяжел инструмент, едва докантовала, - пожаловалась Наталия.

- Мало каши похлебала сегодня, что ли? – Матвей взял в руки рубанок. - И впрямь нелегок. Интересная штука. И кляп на кой-то ляд сбоку забит. Наташа, дай-ко мне стамеску и молоток.

Матвей вышиб кляп и заглянул в отверстие. Вынул небольшую тряпочку, потряс рубанок, и из него посыпались монеты.

- Ох ты, Господи! Да это же царские золотые! – воскликнула Наталия.

- А ведь Гурьян меня предупреждал! Только я не понял тестя. Говорит: ящик с инструментом тебе в телегу поставил, так в рубанке-то погляди, - шепнул Гурьян, когда мы обнялись на прощанье.

- И мне мамка тоже про рубанок шептала. Ольге, дескать, там приданое и вам на черный день. А я подумала, что она не в себе, - Наталия заплакала.

- И я, грешным делом, так о Гурьяне подумал, что заговариваться начал. Шутка ли, в такие годы под конвой идти?!

- Тяжко-то как, Матвеюшка! Какие же тятька с мамкой враги народа? Богачество не сразу собрано, да и сколь поколений спины гнуло, копеечка к копеечке, по крохам всё…

- Ну, не реви, Наташа. А что с этим добром делать будем?.. Я в газете недавно читал, - помолчав немного, произнес Матвей, - и по радио слыхал, что люди свои кольца обручальные отдают государству, чтобы с немцами сбардовать…

- Вот и сгодились тятькины денежки в черный день, - смахнула слезы Наталия, - поедем завтра в сельсовет, Матвей.

- Куда это вы собрались ехать? – поинтересовалась Оля, прибежавшая из леса, - смотрите, сколько земляники насобирала! Жаль, что Верочке пока нельзя. Да, чего вы такие поникшие?

- Посмотри-ка, дочка, на наследство деда Гурьяна, - кивнул Матвей на монеты, - будто с неба свалились!

- Это же золотые! Где вы их нашли? – удивилась Оля.

- Случайно наткнулись. Могли бы ведь и не найти. Хорошо, отцу рубанок понадобился.

- И что вы с этим капиталом собираетесь делать? – поинтересовалась Оля.

- Государству отдадим от деда. Завтра в сельсовет свезем - и вся недолга! Управишься тут без нас? В помощницы Соню созовем, - предложил отец.

- Я пять денежек возьму из этой копилки, батюшке Димитрию передадим. Чтобы он за отца-мать молебны отслужил. Мне кажется, что они еще живы. Наш род долговекий, и порода крепкая.

- На таких людях земля держится! Спасибо вам, Матвей Алексеевич и Наталья Гурьяновна, - поблагодарил Невзоров, председатель сельсовета.

- На нашем месте всяк бы так поступил, - смутился Матвей, - Наталья, жена моя, - молодец. Обидно ей, конечно, что с отцом-матерью так обошлись.

- Ни на кого я зла не держу. Только бы узнать о родителях. Хоть бы помирать домой отпустили. Похлопотали бы Вы о них немножечко.

- Что в моих силах – попробую. Но многого не обещаю, Наталья Гурьяновна. Еще раз спасибо за добрые дела.

Первушины ненадолго зашли к Настасье. Авдотья дома была одна.

- Домовничаю, Настасья с Катей на работе, а младшие за ягодами отправились. Нынче земляники - усыпано. Дак ребята в день не один раз слетают.

- У нас Оля тоже вчера ходила, говорит, полно ягод. Вы как, сватья, поживаете? Письма с фронту ходят? – поинтересовалась Наталия.

- Слава Богу, шлют. Все живы-здоровы. Бывает, и Виталий сообщит о себе. А дела у них какие, нам про это знать не полагается. Нам бы только знать, что целы и невредимы. Может, перекусите? Я соберу сейчас, - предложила Авдотья.

- Не беспокойся, сватьюшка, домой надо. Нынче пчелы ошалевают. Не перестают роиться, так Оле с ними не управиться. Не дай Бог, стряхнет без нас! К нам гостите, - заторопилась Наталия.

- Охота бы в Солдаткино! Но ходок никудышный стала. По дому своему сильно тоскую. Сколько волка ни корми, все в лес глядит, - вздохнула Авдотья. – Ну, ступайте с Богом!

Намучилась Оля с пчелами: если бы не Соня, улетели бы оба роя. Только управились с одним – привился на тын, как вылетел другой и вверх мигом поднялся. Соня – девушка проворная, машет веником. Оля едва успевает ведра с водой подтаскивать. Рой прибился на черемуху, с земли не достать. Надо с лестницы его снимать. Как назло, проснулась Верочка и расплакалась.

- Сейчас и я зареву! Хотя бы родители скорей вернулись.

- Оля, я сейчас дымарь развожу и полезу снимать. А Вы Верочку кормите. Не волнуйтесь, все равно на лестнице вдвоем не поместимся.

- Спасибо, Сонечка! Без тебя бы я кричала караул.

- Надеюсь, больше сегодня не вылетят. Теперь все в табакерке заперты. Поугомонились малость, - улыбнулась Соня.

- Верочка, помаши Соне ручкой. Покажи зубки. Вот то мы и такие капризные, что зубки режутся. Улыбайся, Верочка, вот так.

- Мне тоже папа рассказывал как я орала. И он ходил на дежурство, не выспавшись. Что же с ним сейчас? – глаза у Сони затуманились.

- Не переживай, Сонечка! Всё хорошо будет.

- Я в это верю! Отец сильный, храбрый и хитрый. Он всегда все хитросплетения вражьи разгадывал. После проведённой операции к нему товарищи приходили и они обсуждали, а я подслушивала. Когда задавала вопросы, отец шлёпал меня и они прекращали разговоры.

- Соня, я пошла на сенокос, - крикнула в открытое окно Тая.

- Может, когда вернутся дядя Матвей и тётя Наталия, прийти тебе помочь? - предложила Соня.

- Не надо. Я же не одна, - отказала Тая.

- С тобой всё ясно, - задумчиво произнесла Соня и отвела взгляд в сторону, - вот маме по боку, что с отцом. Вы же ждёте своего мужа, потому что любите. А она забыла папу.

- Мама просто не показывает виду. Она сильная. Мне проще. Я под родительским крылом, а вы в трудный час на чужбине. Можно сказать, жизнь с чистого листа начали.

- Я всё это понимаю! Ещё понимаю, что мама разлюбила папу, - твёрдо сказала Соня.

- Ну, как вы тут подомовничали? - поинтересовалась Наталия.

- Два роя вылетели один за другим. Соня – молодец, - похвалила Оля, - Я бы одна, наверняка, отпустила пчёлок на волю вольную.

- Пойду всё же к маме на сенокос.

- Спасибо, Сонечка. Вечером зайди за парным молочком, да и мёду наложу.

- Спасибо, тётя Наталия, вы нас закормили, всё время чего-нибудь даёте, - смутилась девушка.

Соня с пчёлами упарилась. От волнения, что пчёл не удержать, пот катился по спине. Она была довольна, потому что всё у неё получилось. Вначале Соня искупалась, а потом зашла к матери на луг. Но работа на лугу была завершена. Тая с женщинами тоже пошла на речку.

- Пошли с нами, дочка, - предложила Тая.

- Я только что выкупалась. Пойду домой ужин сготовлю.

«А может, я впрямь неправа. Маме трудно. Она хватается за всякую работу, чтобы ей скрасить жизнь. Накормить повкуснее, приодеть. Купить учебники и принадлежности к школе. Частенько что-то кроит, а потом строчит на машинке для меня обновку. Пойду подрою картошку и с солёными огурцами. Мама любит».

- Наконец-то до четырёх утра свободна. Как выжатый лимон. Устала, сил нет, - пожаловалась мать, - две группы коров – это много. Нынче кашеварить лесорубам не стану, а то ноги отброшу.

- Мамочка, прости меня, пожалуйста, - Соня прижалась к матери.

- За что, моя радость?! - удивилась Тая.

- Может, я в школе доучусь, когда война закончится?! Буду тебе помогать, - предложила Соня.

- Здравствуйте, приехали! А отец посоветовал тебе так поступить?!

- А почему ты говоришь: посоветовал? – удивилась Соня.

- Да потому что его нет рядом и он не слышит, что несёт его чадо! - быстро сориентировалась Тая. - Неизвестно, сколько продлится эта бойня. Или тебе уже не хочется быть учительницей?

- Нет, мамочка! Мне очень хочется и это моя заветная мечта. Учить самых маленьких читать – писать! Помнишь, как я папу заставляла читать букварь? Он был у меня первым моим учеником!

- Конечно, помню!

- Как было здорово! Я часто вспоминаю жизнь до войны. Война провела чёрную полосу у тебя, у меня, у отца. И всех тяжелее папе. Что с ним?! Если он жив, то тоже думает и гадает: как мы, что с нами сейчас происходит. Ему в голову тоже лезут всякие мысли. И наверняка, нехорошие. Потому что хорошего сейчас крайне мало.

- Сонечка, ты повзрослела, и мудрость прибавилась. Рассуждаешь, как философ! – удивилась Тая. - А я тупею от проблем и тягот, плюс старею.

- Вот закончится война, вернётся отец, и мы опять поедем на море. Так я мечтаю об этом. И знаешь, мамочка, я стала молиться. Ты посмотри на иконы, такие выразительные глаза, проникающие в душу. Первушины все верующие. Оля совсем молодая, а Верочку окрестила.

- Сонечка, прости меня. Я сама крещёная и молюсь походя. А тебя - всё откладывала. Если есть желание, то в чём дело?

- Я этого хочу, мамочка, - обрадовалась Соня, - Оля будет моей крёстной, ты не против?

- Конечно, нет!

- Первушины окрестили Ванечку, и мать быстро отыскалась. Может, и у нас папа найдётся? Придёт в Сибирь бабушке письмо, а она нам перешлёт.

- Давай, Сонюшка, спать. Завтра мне рано вставать.

- Мамочка, пожалуйста, ответь на один вопрос: сколько тебе было лет, когда ты влюбилась? – Соня смущённо закручивала кончики косы на палец.

- Уж и не помню. В школе часто влюблялась в старшеклассников. Ненадолго. А по-настоящему - в отца твоего. Тут стало всё немило, недорого, лишь бы Паша был рядом!

- Я, наверное, тоже влюбилась, там дома ещё, - смущённо призналась Соня.

- На заставе?- улыбнулась Тая. - Я даже знаю в кого, в Юру Новосёлова.

- Было заметно? – Соня вспыхнула и прижала руки к порозовевшим щёкам.

- Не смущайся. Все молодые люди влюбляются, кто один раз и навсегда, но так бывает редко. Кто-то много раз.

- Что же с ним сейчас? Но я чувствую, что мы с ним встретимся.

- Дай бы Бог! Ну, спи, моя хорошая, приятных снов.

Застава вздохнула с облегчением, когда отправили в тыл всех жён и детей. Причины для этого были, на границе стало неспокойно. Ранее дружелюбные финны стали сторониться наших пограничников. Потом Финляндия вошла в союз с Гитлером. С неприятельской стороны слышались взрывы, гудение автомашин. Усилилась и разведка финнами нашей территории. Все понимали, к чему это ведёт. В наряды выходили по нескольку человек. Павел убеждал Таю уезжать немедленно. Но жена всячески противилась.

- Дай Соне доучиться. Ты паникёр, оказывается, а я думала, что муженёк у меня отважный.

- Остались только вы с Соней! Ты не представляешь, чем это может закончиться!

- Хорошо тем, у кого детки не школьники. В охапку и вперёд! Сонька старшеклассница. А ты подаёшь пример трусости и паникёрства, - не сдавалась Тая.

- Не трусости, а благоразумия. И будет по-моему! Заканчивает Соня школу, и на следующий день в путь. И точка! - твёрдо произнёс Павел.

- Слушаюсь и подчиняюсь! Погостим немного у подруги в Суоярви. Разрешаешь, Пашенька?

- Хоть кол на голове чеши! В Сибирь к моим родителям! И ни шагу в сторону. Пойми: это очень серьёзно!

Павел не мог рассказать Тае, что доносит разведка. Финны обнаглели, суют нос всюду. Прослушивают нашу связь. Угрожают, что скоро покажут, где раки зимуют!

Проводив жену и дочь, Павел успокоился. Не надо бояться за их безопасность. Он человек военный и его обязанность и долг защищать границу. Эту полоску земли, разделяющую наше и чужое государство. И когда эту полоску нарушают, за неё надо драться, стоять до последнего! Это знал каждый пограничник из ста тридцати бойцов заставы. Ночью произошла стычка. Пограничники отбили атаку неприятелей. Стали готовиться к нападению. И стояли и держали оборону почти три недели. Немцы обошли заставу и за это время далеко вклинились на нашу территорию. Застава оказалась в кольце. Потом по ней ударили всей мощью. Били артиллерия, миномёты, авиация. Со всех сторон к пограничникам пытались подобраться. Горел лес, кругом дым, гарь. Но они держались несколько дней. Стояла жара. Не было воды. К колодцу пробирались ночью. Но это порой стоило жизни. Застава находилась в горящем огненном кольце. Связи не было никакой, и помощи ждать было неоткуда. Тогда пограничники решили пробираться через окружение двумя группами. Павел остался во второй, прикрывать отход первой. В условленное место встречи группа Павла не вышла. А первая группа дошла до своих. Бойцы долго плутали по лесу, прорывались сквозь засады. Долго ждали вторую группу, в которой был Павел, но не дождались. Их считали погибшими. Потому-то Тая и получила недобрую весть о муже.

Но они не погибли, а шли и шли по лесу. Только успели выйти из огня, вновь попали в полымя. Немцы пёрли с такой быстротой и натиском, что всё кругом грохотало, гремело, горело. Горело всё, что могло гореть. Казалось, и вода горит.

- Товарищ командир, вода горит, - Юрий удивлённо смотрел на реку.

- Это блики, сержант. Лес по обеим сторонам пылает. Эко, брат, как тебя разукрасило, - удивился Павел, - ничего, парень, до свадьбы заживёт.

Они опять собрались в группу и пошли, всё дальше и дальше оставляя границу. Открытую границу для врагов.

- Мы ещё вернёмся! Слышите вы, гады! - крикнул Юрий вслед улетающим немецким истребителям, - и такого дадим жару, мало не покажется!

Они уже видели врагов. Померялись силами. Здоровенные, белобрысые вояки. И вооружение немцы имеют помощнее нашего.

Оля обрадовалась, когда Тая предложила ей сходить в церковь.

- Соня решила окреститься. Крёстной будешь у дочки?

- С радостью. Мама с отцом справятся с Верочкой. Пчёлы перестали роится. Достали за лето!

Соня осталась в Михалкино у подруг. Вечером пойдут в кино. Для Михалкино это редкий случай. Да сейчас и людям не до этого.

- Оля, скажи честно, когда я призналась, что у нас с Фёдором шуры-муры, мой авторитет потускнел в твоих глазах? - поинтересовалась Тая.

- Нет! Кто знает, как бы мы поступили в той или иной ситуации… Я в последнее время что-то Фёдора не вижу.

- Он по брони освобождён от фронта, вот и катается по району. Сейчас на комбайне жнёт. Да и отношения у нас разладились. Может, и погорячилась, поторопилась в любовь играть. Может, таким способом благодарила.

- За что? – удивилась Оля.

- Я же кашеварила лесорубам. Кормила обедом и ужином. Бригадир Евсей Петрович, хотя так его величают в глаза, а за глаза «хитролупый», привёз мне кадку с мясом. Сверху закрыто содержимое деревянным кружком, а на него положено два увесистых камня. Взвесил без камней, скинул на кадку.

- Вот, девка, твоё нетто, всё брутто убрано, - заявил Евсей Петрович, - подписывай бумагу.

- Насколько мне должно хватить этого мяса? - поинтересовалась Тая у Евсея Петровича.

- Чем дольше, тем лучше, - усмехнулся бригадир.

- Это понятие растяжимое. Вы мне скажите конкретнее сроки, и я буду ориентироваться, а то, как в потёмках работать? Тем более я с таким делом не сталкивалась. Иначе отказываюсь от готовки. У меня ведь есть ещё стадо коров, отёлы начались, и там у рук не бывало.

- Ну, девка, что в запятки пошла! Тут ведь не ресторан. На месяц должно хватить. Вот и весь расчёт! - ответил Евсей Петрович.

- Так должно или хватит? Всё у вас загадки!

- А ты что, маленькая? По ходу дела и смекай, - улыбнулся бригадир и вышел из сепараторной.

Тая пожалела, что связалась с этим человеком.

Скользкий, как налим. И прозвище в самую точку.

- Первые два месяца у меня было всё в порядке. Хватило мяса почти из тютельки в тютельку. И утратила контроль и бдительность. А потом и весть о гибели Паши получила. Земля из-под ног уходила. Сердце тоской плачет, а у самой в голове: «Только бы Соня не узнала! Рано её ещё такие потери переживать». Все дела управляла машинально. Было, подою корову, пойду молоко выливать, потом опять к этой же бурёнке вернусь и стою думаю: «Доила или нет?!» Пока за вымя не возьмусь – не вспомню. Так вот и жила, как в тумане.

- Бедняжка Таечка! Сколько же на тебя свалилось!

- На третьем месяце у меня не хватило мяса на целых десять дней! Я в рассол руку сунула, а там два здоровенных камня. Взвесила – восемь килограммов! Утром Евсей Петрович объявился. Похаживает, с хитрицой так на меня зыркает. Я ему сразу выпалила: «Евсей Петрович, вы мне мало мяса в этот месяц дали!»

- Мало говоришь? Ну, прокурор добавит. Вот не жалеючи добавит. Время – то, девка, военное.

- А эти два булыжника почему в бочке лежали? – поинтересовалась я у Евсея Петровича.

- Загнётка,- смутился бригадир.

- Загнётка вон за печкой лежит, а эти два вчера из рассола достала. Около восьми кило, столько же и мяса не хватает. Не смогла я так ошибиться: прежде чем в котёл, мясо на весы клала.

- Кто знает, клала или крала?! Что теперь мне зубы заговаривать. Вы городской народ вушлый. Это мы деревенские лопухи! Нас на кривой кобыле всяк обскачет!

-Да не крала я! Где мне теперь мяса брать?

Евсей Петрович вдруг расплылся в довольной ухмылке, посмотрел на меня, как кот на сало.

- Я могу дело замять. Своего принесу ляжку, телёнка недавно убирали. Хватит и недостачу покрыть, и вам с дочкой останется….

- А что я за это должна делать? – удивилась Тая.

- Какая ты, Таисия, непонятливая?! Чего надо от тебя, когда ты в самом соку? Поди ночами – то подушку кусаешь?

- А ты поаккуратней со мной, а то и впрямь могу укусить. Я ведь без мужика осатанела и при том бешеная, - Тая едва сдерживала себя.

И тут из-за печи вышел Фёдор. Зашёл, видимо, когда Тая уходила за водой или поить новорождённых телят. Да и уклался на лежанке за печкой.

- Всем доброго здоровьица. Я, хозяйка, прилёг тут у тебя. Пригрелся да и уснул, - признался Фёдор.

- Счастливо оставаться, - заторопился Евсей Петрович, явно не ожидавший такого поворота дел.

- Попала, как кур в ощип. Хитролупый мужичок! Ты не горюй. Я выспался, так ночь могу и не спать. Завтра тебе будет мясо. И натурой платы не запрошу, - Фёдор подмигнул Тае и был таков.

Утром Фёдор привёз мясо на саночках.

- Куда прикажешь разгружать, хозяйка? У меня тоже в кадке, но без камней. Я их за пазухой не держу, на кой ляд тяжесть таскать.

- А с тобой, молодец хороший, чем прикажешь рассчитываться? – Тая взглянула на парня внимательно и поразилась его красоте.

- Я же от чистого сердца. Жизнь штука длинная, да и время лихое. А Евсей – человек мутный. Ему наплевать, что ты чужих детей подобрала. Не думала, чем их поить – кормить станешь. А от бригадира лесного держись подальше, не буди лихо, пусть спит тихо. Он же не здешний и что за человек - потёмки.

- Думала, что не придёт Евсей Петрович на обед. Да он первый прискакал. Уселся и сидит таращится на меня своим ястребиным взором. Я ему хлоп блюдо щей под нос сунула, а сверху большуханский масел кинула.

«Аккуратней, Евсей Петрович, щи слишком горячие, не обожгитесь», - предупредила Тая с иронией.

- А я, Таисия, осторожный. Выходит, помоложе – подороже. Но и старый конь борозды не спортил бы.

- Старый и глубоко не вспашет, Евсей Петрович, - подтрунила Тая.

- Городские молодухи вертлявые. Везде вывернутся. Куда уж нам до них, - бригадир принялся усердно наворачивать ложкой.

Тая только теперь поняла, что могло её ожидать, не окажись Фёдора в избушке.

- Фёдор - удивительный человек!- поразилась Оля.

- Замечательный! Ему бы жену хорошую надо. Помоложе, да и жизнью не столь трёпаную, как я! – воскликнула Тая.

Первушины получили письмо от мамы Ванечки. Ангелина Ивановна, так звали мать мальчика, благодарила их за сына, извинялась, что не смогла им этого сказать при встрече, всё вылетело из головы. Сколько было бессонных ночей, тревожных дней. Сколько пролито слёз. В потере Ванечки сильно казнила себя бабушка. Она всё время бродила по городу, заходила в дома. Обошла, наверное, не по одному разу все улицы. Бабушка повесила фотографию внука на грудь. Не найдя никакой зацепки в городе, перебралась в пригородные деревни. Домой она стала возвращаться не каждый день. Ангелина Ивановна стала волноваться ещё и за бабушку. Но надежда, пусть и небольшая, – жила. Мир не без добрых людей. Поможет Ванечке и Господь, и возвратится дитя в родной дом.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 Следующая ⇒