Глава IV. МЕЧ ПОДНЯТ

Глава IV

МЕЧ ПОДНЯТ

ту ночь спать римлянам почти не пришлось. Пожар, начавшийся во время стычки в квартале Колонна, перекинулся вскоре на другие районы. Горели главным образом крытые соломой деревянные и глинобитные дома простолюдинов. Многие лишились крова. Пострадали сотни семей. Глубокое возмущение охватило горожан. Собираясь на улицах и площадях, народ открыто проклинал виновников несчастья.

– Сколько же терпеть? Пора проучить ублюдков! – возбужденно басил одноглазый кузнец дель Веккио. – Мерзавцы наглеют с каждым днем.

Столяр Паоло Буффа, злой и трезвый против обыкновения, громко ругаясь, потрясал над головой жилистым кулаком. Ночью сгорела его лачуга, служившая домом и мастерской. Старуха мать, жена и двое малых детей остались без крова. В огне погибли не только жалкая утварь, но и верстак с инструментами.

Сосед столяра, горбатый ткач Симоне, яростно поносил префекта и бездельников сенаторов. Ему едва удалось отстоять от пожара свой сарай, где стоял приобретенный в долг ткацкий станок.

Утром Кола велел друзьям созвать надежных людей на Авентинском холме за стеной старого францисканского кладбища.

Место было тихое. Огромный пустырь, заросший кустами бузины и дикого орешника, служил хорошим убежищем от посторонних глаз. Сюда легко было проникнуть под видом родственников, идущих навестить могилы близких.

Большая толпа собралась на зеленой поляне под сенью высокого каштана. Тут были богатые пополаны, знакомые землевладельца Пандольфуччо ди Гвидо, молодые кавалеротти из отряда Стефанелло Маньякачча, завсегдатаи траттории ди Риенцо, студенты, торговцы, ремесленники.

Папский нотарий, сменивший белоснежные одеяния на обычный серый плащ, произнес страстную речь. Он говорил о тяжелых бедствиях своих сограждан. О том, что частые смуты, грабежи и пожары все больше приводят в упадок торговлю и ремесла. Сотни людей, и без того имевшие скудные заработки, совсем лишились работы и средств к существованию из‑за своеволия жестоких феодалов. С гневом описывал Кола страдания римлян, которым постоянно угрожали голод, потеря имущества и жизни. Он рассказывал о земледельцах, обиженных баронами, о пилигримах, ограбленных и задушенных у самых стен города.

Собравшиеся взволнованно слушали оратора. Возбужденные возгласы то и дело прерывали его. Видя, какое впечатление произвела его речь, Кола поднял руку и потребовал тишины.

– Друзья! Чтобы изменить положение, у нас есть лишь один выход. Надо установить в Риме народовластие.

Под одобрительный гул толпы папский нотарий сообщил, что он и многие уважаемые граждане уже сговорились вместе добиваться мира и справедливости, и призвал присутствующих присоединиться к ним.

Он раскрыл принесенную с собой священную книгу и, положив на нее руку, торжественно воскликнул:

– Клянусь не щадить жизни и имущества для освобождения родного города от тиранов!

Затем дали клятву художник Чекко Манчини, его сын Конте, нотарий Гуаллато и Стефанелло Маньякачча, землевладелец Пандольфуччо ди Гвидо и другие.

Когда каждый присягнул в верности, все принялись обсуждать, где лучше достать оружие и как подготовить ополченцев.

* * *

На другой день утром по улицам Рима прошли глашатаи. Они трубили в медные трубы и призывали всех явиться на Капитолий для участия в парламенто[9]. Перед дворцом на Капитолийской площади быстро росла толпа. Сенаторы Пьетро ди Агабито и Любертелло Бертольдо, узнав о намерении папского нотария провести народное собрание, пытались помешать ему. Но консулы цехов и начальники районных отрядов кавалеротти неожиданно поддержали Колу ди Риенцо. Сенаторам пришлось уступить, тем более что значительная часть вооруженных сил во главе с префектом Джованни ди Вико отправились накануне в порт Корнетто, куда прибыли корабли с зерном для города.

Впрочем, они не особенно опасались торгашей и черни. Хотя Колонна и ряд баронов со своими людьми отсутствовали, в Риме оставалось немало могущественных грандов. У них были сотни хорошо обученных, опытных в военном деле солдат. В случае необходимости с их помощью стража могла утихомирить страсти и разогнать крикунов.

С деревянной трибуны, наспех сооруженной в центре площади, один за другим выступали ораторы. Они предлагали избрать в сенат достойных людей. Призывали покончить с произволом и навести в городе порядок. Толпа громко выражала одобрение. Со всех сторон неслись возгласы: «Хотим в правители Колу!», «Требуем правосудия!», «Долой продажных чиновников!»

Вскоре у здания Капитолийского дворца, оттеснив простолюдинов, стали собираться римские патриции. Среди вельмож выделялись пышностью одежд представители древних родов Савелли, Гаэтани, Аннибалдески. Каждый из них явился в сопровождении многочисленной свиты и вооруженных наемников.

Менее знатные синьоры и рыцари держались в стороне отдельными группами. Здесь же, на широких ступенях портика, под охраной конных сенатских гвардейцев расположились советники, судьи и должностные лица городских служб.

Посматривая на заполненную народом площадь, патриции возмущались.

– Послушайте, что кричит этот сброд! Они хотят выбрать в сенаторы бывшего трактирщика!

– Шутки папского нотария зашли чересчур далеко. Комедия может плохо кончиться!

– Плебеи обнаглели. Пора разогнать бездельников!

– Их собралось слишком много. Кавалеротти и цеховые старшины заодно с чернью.

– Жаль, нет Стефано Колонна. Старик мигом очистил бы площадь.

– Справимся и без него. Я прихватил своих молодцов. Савелли и Аннибалдески тоже привели солдат.

Из окон залы апостолической камеры растерянно наблюдал за происходившим епископ Раймондо.

Это был небольшой сухонький человек преклонного возраста, весьма робкий и нерешительный по натуре. Уже несколько лет он исполнял в Риме должность папского наместника. Правда, его высокое звание мало соответствовало положению, которое он занимал. В городе всем распоряжались могущественные бароны. Деятельность же Раймондо ограничивалась хлопотами по ведению церковных служб и сбору налогов.

Рядом с папским викарием в почтительной позе стоял писарь апостолической камеры, францисканец брат Андреа. Оторвав взгляд от окна, епископ повернул озабоченное лицо к молодому монаху.

– Завтра день троицы. Не хватало, чтобы накануне святого праздника пролилась кровь. Надо убедить горожан разойтись с миром.

– Народ собрался без оружия, ваше преосвященство. Если солдаты никого не тронут, все обойдется, – отозвался монах.

– Но эти безумцы требуют невозможного. До сих пор в сенаторы назначали баронов. Гранды не допустят в правители простолюдина.

– Парламенто может обойтись без их согласия. Римляне хотят избрать Колу ди Риенцо. Воля большинства станет законом.

– Ну что ты болтаешь! Закон на стороне тех, у кого сила.

– Вот именно, – чуть заметно усмехнулся францисканец. – Сейчас она как раз не у баронов.

Папский викарий удивленно поднял брови:

– Полагаешь, стражники не смогут разогнать толпу?

– Как только они пустят в ход оружие, в Риме ударят в набат. Горожане возьмутся за мечи и перебьют наемников.

– Значит, слухи о тайных собраниях не были ложны? – нахмурился епископ. – Кола действительно готовил заговор. А ты столько времени морочил мне голову, убеждая в его преданности.

– Я и теперь могу поручиться – он действует в интересах святого престола, – смиренно потупил взор брат Андреа. – Разве вы сами не мечтали обуздать спесивых баронов? Большая часть монастырских сборов попадает в их руки. К тому же это дало бы Риму желанный мир и позволило папе вернуться в наш город.

– Но нельзя допустить резни в такой день. – Смягчившись, Раймондо внимательно посмотрел на молодого монаха. – Необходимо что‑то предпринять. Надо заботиться о престиже церкви.

– Есть только одно средство, – негромко произнес Андреа, – мы должны быть там, с народом.

Внезапно с площади долетели восторженные крики. Епископ и его собеседник повернулись к окну. На трибуне появилась мощная фигура Кола ди Риенцо. Он был в белом плаще с откинутым капюшоном. Все устремили взоры к помосту. Папский нотарий поднял над головой руку и медленно обвел взглядом многотысячную толпу. В наступившей тишине отчетливо зазвучал сильный голос:

– Граждане Рима! Друзья! Братья! Мы собрались сегодня на древнем Капитолии, чтобы вместе решить, как жить дальше. Будем ли по‑прежнему безропотно сносить надругательства и унижения, будем ли терпеть грабежи, насилия и голод или скажем «нет» произволу и беззаконию?

– Нет! Нет беззаконию! – прокатилось по площади. – Требуем правосудия!

Сотни людей яростно потрясали кулаками. Шум и гневные возгласы долго не затихали. Только повелительный жест оратора заставил римлян умолкнуть.

– Граждане! Настало время изгнать страх из своих сердец. Это он превращает нас в послушное стадо, он позволяет властвовать злобным волкам. Алчность и своеволие баронов превратили наш город в притон наемных убийц. Они поджигают дома, обагряют улицы кровью невинных. А что сделали гранды, чтобы накормить голодных, чтобы избавить народ от тяжелых страданий? Многие из них отправились сейчас в Корнетто, чтобы захватить хлеб, закупленный на общинные средства… И все это при молчаливом попустительстве и с согласия сенаторов!

– Долой тиранов! Будь нашим правителем! Выберем в сенат достойных! – раздались взволнованные возгласы.

Дождавшись тишины, папский нотарий продолжал:

– Спасем же родину от позора, сограждане! Освободим город от бандитов и тех, кто им потворствует! Это можем совершить лишь мы – простые римляне!

Как только Кола умолк, окружавшая трибуну толпа разразилась бурей неистовых криков. Каждому казалось, что оратор обращался именно к нему. И поденщики, ремесленники, торговцы, восхищенные бесстрашием своего кумира, готовы были следовать за ним навстречу любой опасности.

Собравшиеся у Капитолийского дворца сенатские сановники, гранды, их свита встретили эту речь негодующим ропотом и свистом. Представители знатных родов Савелли, Аннибалдески, Гаэтани, забыв взаимную вражду, выхватили мечи и начали строить латников в боевые шеренги, намереваясь разогнать чернь.

Возмущенные горожане, в свою очередь, стали выламывать камни мостовой и вооружаться чем попало. Возможно, дело дошло бы до схватки, если бы не вмешательство епископа. Видя, что страсти накалились до предела, и желая предотвратить кровопролитие, наместник римского папы поспешил на площадь. Его сопровождало несколько каноников и монахов.

Пройдя сквозь ряды солдат и расступившихся горожан, епископ Орвьетский поднялся на возвышение и, встав рядом с Колой, обратился к крайне возбужденной пастве:

– Дети мои! Почтенные граждане и вы, римские синьоры! Умоляю, образумьтесь, пока не поздно, и расходитесь по домам с миром. Ведь завтра день троицы. Хватит споров и ссор! Ваши бесконечные распри и так уже почти сорок лет вынуждают главу нашей церкви жить на чужбине. Подумайте, как святой отец Климент сможет вернуться, если вы даже в канун божьего праздника готовы устроить братоубийственную резню?

– Мы собрались без оружия! Это гранды хотят нашей крови! Долой тиранов! Им не запугать нас!

Громкие возгласы из толпы заглушили слабый голос папского викария. Вместе с тем не желавшие уступать патриции продолжали строить латников. Вооруженное столкновение грозило вот‑вот начаться. Епископ, поняв свое бессилие и не на шутку испугавшись, растерянно взглянул на Колу ди Риенцо.

– Его преосвященство призывает всех разойтись с миром! – крикнул тот. – Послушаемся доброго совета, братья! Не дадим повода врагам нашим пустить в ход оружие. Мы соберемся здесь завтра, в день троицы. Приходите все с розами и голубями – символами свободы и святого духа. Молитесь господу! Он не оставит нас. Верьте мне. Я готов положить жизнь за спасение римского народа!

Сойдя с помоста, папский нотарий быстро покинул площадь. За ним стали расходиться горожане.

* * *

В углублении перед мраморной могильной плитой тускло горела маленькая лампада. На плите, вделанной в стену продолговатой четырехугольной ниши, было высечено: «Марко, сын Лоренцо. 1324–1336».

Кола грустно посматривал на неровное пламя светильника. Хотя время еще только приближалось к полудню и наверху сияло солнце, здесь, в древних катакомбах, начинавшихся в двух милях от городских ворот у Аппиевой дороги, царил полумрак.

Обширная подземная галерея была когда‑то убежищем первых христиан. Теперь она служила кладбищем для простолюдинов. Место пользовалось в Риме недоброй славой. Частенько тут прятались те, кто желал укрыться от закона.

Прорытые в зернистом туфе узкие ходы, со множеством небольших зал и каморок, спускались вниз несколькими ярусами, образуя целый город. Кое‑где в потолках виднелись выходившие на поверхность круглые отверстия – люминарии. Несмотря на такие отдушины, воздух в катакомбах был насыщен запахами тлена и горелого лампадного масла.

Думая о предстоящей борьбе с баронами и о смертельной опасности, грозившей ему на каждом шагу, Кола вспоминал младшего брата. Все эти годы образ Марко жил в его сердце. Одиннадцать лет прошло с той поры, как он дал клятву отомстить убийцам – проклятым грандам. И вот близится решительный час. Завтра, в день святой троицы, он поведет народ к Капитолию, чтобы изгнать оттуда тиранов.

Суждено ли сбыться надеждам? Удастся ли заговор? Как бы то ни было, отступать поздно. Со спокойною жизнью папского нотария покончено. Римские патриции не простят сегодняшнего выступления. Сенаторы, наверно, уже распорядились об аресте. Но здесь, вне стен города, им до него не добраться. Мало кто знает так этот запутанный подземный лабиринт, имеющий десятки выходов.

Внезапно Кола ди Риенцо услышал легкие шаги. Вынув из ножен меч, он отступил в темноту. Кто‑то осторожно приближался со стороны ближайшего входа. Вскоре в галерее показалась женская фигурка с зажженной свечой и корзинкой в руках.

Кола узнал закутанную в плащ жену. Опустив меч, он поспешил навстречу.

– Одна! Ты же всегда так боялась мертвых.

– Сейчас опаснее живые. – Она обняла мужа. – С тобой мне не страшно.

– Где дети? – спросил он.

– Я попросила Бернардо отвести их к отцу. У нас в траттории солдаты. Тебя ищут по всему городу.

– Пусть ищут. В катакомбы они вряд ли полезут. – Кола вложил меч в ножны. – Передала Чекко мой наказ?

– Он все сделает, не беспокойся. Скоро сюда придет Конте. А пока подкрепи силы. Я принесла хлеба и вина. – Нина достала из корзинки сверток и небольшую оплетенную бутыль.

– Ты настоящий ангел‑хранитель, – целуя ее, произнес Кола. – Со вчерашнего дня я не имел во рту ни крошки.

– Теперь у тебя нет времени ни для сна, ни для еды, – вздохнула Нина.

Она вдруг умолкла и приложила палец к губам. Из галереи донесся негромкий свист. Через минуту он повторился уже ближе.

– Там Конте. Я объяснила ему, где искать.

В глубине темного прохода мелькнул свет факела. Показался Конте. За ним в нишу вошли нотарий Гуаллато и Стефанелло Маньякачча. Шествие замыкал кузнец дель Веккио, несший что‑то под плащом.

– Ну, как договорились о месте сбора? – спросил Кола ди Риенцо.

– Встретимся в полночь в церкви Сант Анжело, – отозвался Конте. – Отец уже заказал тридцать месс в честь святого духа. Пока их отслужат, будет самое время двинуться к Дворцу Сенаторов.

– Почему выбрали эту церковь? Ведь хотели в Латеранском соборе.

– Сначала так и думали, но францисканец брат Андреа предупредил, что епископ будет служить в церкви Сант Анжело. Он посоветовал уговорить его преосвященство идти вместе с нами к Капитолию. Тогда солдаты сенатской стражи не решатся оказать сопротивление.

– Андреа дал добрый совет, – кивнул Кола. – Только, чтобы убедить папского викария, надо показать нашу силу.

– Отряды кавалеротти готовы выступить, – сказал Стефанелло Маньякачча. – Утром они будут на площади.

– Мы вооружили сотни горожан, – подхватил Гуаллато, – ночью соберем их у церкви.

– Хорошо бы достать римские знамена, – подумав, негромко произнес Кола. – Тогда народ станет действовать смелее.

– Это я беру на себя, – сказал Стефанелло. – Один из офицеров сенатской стражи – мой родственник. Его отряд стоит сегодня в охране дворца. Я скажу ему, что знамена требует папский наместник.

– Вот и прекрасно! Остается лишь ждать полуночи, чтобы идти в храм на мессу.

Кола ди Риенцо улыбнулся и повернул лицо к кузнецу, молча стоявшему в стороне со своей ношей.

– Что там у тебя?

– Я принес доспехи. Они будут тебе впору.

Дель Веккио развернул плащ. Под ним оказались аккуратно связанные веревкой стальные латы.

– Делал по заказу Джанни Колонна. Но барон их не получит.

– Тонкая работа! – восхищенно воскликнул Кола, рассматривая искусно выкованный узор на блестящем панцире. – Сколько же они стоят?

– С Колонна я взял бы не меньше пятидесяти флоринов. А тебе отдаю так. Ведь и ты не щадишь для нас жизни.

– Спасибо! Твой подарок ценен вдвойне, потому что сделан от чистого сердца.

– Тут не хватает шлема, – смущенно заморгал единственным глазом кузнец. – Я не стал брать его, на нем выбит герб Колонна.

– Ничего! Завтра божий праздник, – примеряя с помощью друзей доспехи, отозвался Кола. – В такой день рыцарю святого духа не пристало покрывать голову.

* * *

Высокие своды церкви Сант‑Анжело терялись в густом мраке. Восковые свечи озаряли неровным светом лица горожан от алтаря до самых дверей храма. Узкие створчатые окна боковых приделов уже начали светлеть, возвещая приближение утра.

Наместник римского папы епископ Орвьетский Раймондо с трудом держался на ногах. Волнения прошедшего дня и длинная ночная служба утомили старика. Выстоять тридцать месс – нелегкое дело и для молодого священника, а ему перевалило за шестой десяток.

Заглядывая в лежавшую на подставке Библию, Раймондо привычно читал нараспев стих за стихом. Толпа громко повторяла за ним слова молитвы. Прислушиваясь к нестройному хору, епископ с тревогой думал о наступающем празднике. Для него праздники были сущим бедствием.

Папский викарий с сожалением вспомнил прежнюю жизнь в монастыре, тихое аббатство, надежно защищенное толстыми стенами от мирской суеты. И вместо этого теперешнее полное тревог существование. Правду говорят: «Неисповедимы пути господни». Разве о том мечтал он, когда добивался назначения в Рим? Быть наместником папы в древнем великом городе, править одной из самых богатых областей Италии – какие заманчивые перспективы, сколь прекрасные возможности должны были бы перед ним открыться. Но действительность обманула надежды, развеяла их как дым. Здесь всем самовластно распоряжались бароны. С ним, папским викарием, почти никто не считался. Префект и сенаторы обходились без его советов, наперебой запуская руку в церковную казну. Среди постоянных смут и междоусобиц частенько приходилось терпеть обиды от воинственных грандов. Особенно досаждали эти могущественные гордецы Колонна. В последнее время они перестали даже уступать ему дорогу.

Расстроенный невеселыми мыслями, Раймондо спутал строку и запнулся на полуслове. Сделав над собой усилие, он постарался сосредоточиться на чтении священного текста. Наконец месса закончилась. Епископ закрыл Библию и торжественно направился к выходу, раздавая благословения.

На паперти Раймондо с изумлением увидел вооруженных горожан, заполнивших всю площадь перед церковью. К нему подошел высокий человек в блестящих доспехах с непокрытой головой. Епископ с трудом узнал в рыцаре папского нотарий Колу ди Риенцо.

– Вы… Что это значит?! – воскликнул он, делая шаг назад.

– Народ решил идти к Капитолию, чтобы выбрать новый сенат, – почтительно опускаясь на одно колено, громко сказал Кола. – Римляне просят вас быть вместе со мной их правителем.

– Просим! Просим стать нашим правителем! – дружно подхватила толпа.

– Да здравствует епископ!

– Да здравствует Кола ди Риенцо!

Раймондо растерянно молчал. Противиться желанию горожан было не менее опасно, чем быть заодно с ними. Вместе с тем он внезапно почувствовал тайную радость от сознания того, что сможет наконец занять место, подобающее его званию. Теперь он заставит всех, даже этих гордых Колонна, уважать себя. Однако привычный страх перед всесильными баронами сковал его язык.

– Но срок полномочий прежнего сената еще не истек, – нерешительно произнес он. – До выборов осталось два месяца.

– Зато иссякло терпение народа, – поднимаясь с колен и сурово взглянув на маленького тщедушного епископа, сказал Кола. – Горожане больше не желают, чтобы их грабили. Если мы не наведем порядка, в Риме начнется мор от голода.

– Долой баронов! Хлеба, хлеба! Смерть грабителям! – вновь зашумела толпа.

Сотни копий, мечей, топоров замелькали в воздухе. В этот момент из ближайшей улицы вышла группа римских кавалеротти с развернутыми городскими знаменами. Их встретили восторженными криками. Кола ди Риенцо подал команду. Вооруженные горожане стали быстро строиться.

– Решайтесь, ваше преосвященство, – обратился Кола к папскому викарию. – Народ ждет!

На церковной паперти появился молодой францисканец брат Андреа.

– Наш долг – быть с ними, – подойдя к епископу, убежденно зашептал монах. – Иначе одни они наделают бог знает что.

Он подхватил Раймондо под руку и почти насильно подвел к знаменосцам. Кола тотчас встал рядом. Под гулкий колокольный перезвон и ликующие возгласы римлян процессия двинулась к Капитолию.

* * *

Разогнав утренний туман, взошло солнце. Его лучи озарили город и многолюдную процессию, медленно приближавшуюся к Дворцу Сенаторов. Толпы горожан радостно встречали торжественное шествие.

Впереди нотарий Гуаллато нес огромное малиновое знамя свободы. За ним нотарий Стефанелло Маньякачча нес белое знамя справедливости с изображением апостола Павла, стоявшего с мечом и с венцом справедливости. Третье знамя – знамя мира – держал в руках художник Чекко Манчини. На белом фоне там был изображен апостол Петр с золотыми ключами согласия и мира. Четвертое знамя – старое знамя Георгия Победоносца – по ветхости нельзя было развернуть. Его как священную реликвию на длинном древке в парчовом чехле нес Конте.

За знаменосцами в блестящих рыцарских доспехах с непокрытой головой шел Кола ди Риенцо. Рядом, стараясь не отстать, выступал в белоснежной мантии епископ Раймондо. Горожане громко приветствовали их.

– Да здравствует свобода! Да здравствует народ! – неслось над толпой.

За Колой и епископом плотной группой шествовали заговорщики. В первых рядах выделялся могучим ростом кузнец дель Веккио. Вместо оружия одноглазый гигант держал на плече огромный молот. Подле него с топорами в руках шагали столяр Паоло Буффа и горбатый ткач Симоне.

Римские женщины, как всегда в день праздника святой троицы, забрасывали проходивших красными розами и выпускали в воздух белых голубей. Молодежь присоединялась к необычной процессии. Вокруг носились толпы мальчишек. Они приплясывали от восторга и, подражая взрослым, тоже выкрикивали:

– Да здравствует народ! Долой баронов‑грабителей!

Не встретив сопротивления, мятежники подошли к Капитолийскому дворцу. Оставшиеся в Риме бароны без префекта Джованни ди Вико, находившегося вместе с Колонна и Орсини в Корнетто, не рискнули напасть на народ. Римские сенаторы Любертелло Бертольдо и Пьетро ди Агабито, узнав о присоединении папского викария к сторонникам Колы, поспешили скрыться из города. За ними последовали многие гранды.

Вооруженная толпа без труда захватила дворец, изгнав оттуда стражу и чиновников сената. Кола ди Риенцо поднялся на ораторскую трибуну. Тысячи римлян, собравшихся на Капитолийской площади, восторженно приветствовали его.

Столяр Паоло Буффа и ткач Симоне, одними из первых ворвавшиеся во дворец, стояли теперь с топорами за поясом у окна большого зала сената. Глядя вниз на заполненную народом площадь, они слушали Риенцо.

– Столы баронов ломятся от яств и вин, а вы сидите без хлеба, – долетало с площади. – Они одеваются в парчу, а вы ходите в лохмотьях. У них жизнь проходит в безделье и развлечениях, у вас в тяжких трудах и горестях. А ведь все, чем богаты нобили, они получают от вас…

Каждое слово находило отклик в сердцах римлян. Кола поздравил сограждан с успешным началом борьбы за освобождение. Толпа отвечала бурным ликованием. Тогда Кола ди Риенцо достал широкий свиток и, передав его Конте, предложил ему прочесть законы нового Римского государства. Тот торжественно развернул свиток. В тишине, воцарившейся на площади, зазвучал звонкий голос Конте.

– «Отныне всякий убийца, какого бы он ни был звания, карается смертью, – четко выговаривая слова, читал юноша. – Все тяжбы решаются в двухнедельный срок. Дома осужденных не разрушаются, а поступают в пользу коммуны. Всякий доносчик, не доказавший виновность того, кого обвиняет, подвергается тому же наказанию, которое следовало бы обвиняемому, если бы его вина была доказана. Каждый район Рима содержит сто пехотинцев и двадцать пять всадников. Семье солдата, павшего за отчизну, выплачивается годовое содержание. Римская камера принимает на себя заботы о сиротах и вдовах. В каждом районе будут хлебные амбары, которые должны быть полны на случай неурожая. Военный корабль постоянно охраняет римское побережье для защиты купцов. Доходы от соли, с пристаней, от дорожных сборов и штрафов используются, если окажется необходимым, для государства. Охрана римских пристаней, мостов, ворот и крепостей передается баронами правителю государства. Бароны обязаны содержать дороги и пути в безопасности, не принимать ни воров, ни преступников и должны снабжать город провиантом. В случае неповиновения – они платят штраф в размере тысячи серебряных марок».

Когда Конте закончил чтение, нотарий Гуаллато, стоявший рядом с юношей, поднял руку.

– Граждане Рима! – обратился он к народу. – Одобряете ли вы эти законы?

– Placet! Placet![10] – единодушно отозвалась толпа.

Тысячи рук разом поднялись вверх, подавая таким образом знак, что законы приняты.

– А кого вы хотите избрать в правители? – громко продолжал Гуаллато.

– Колу! Колу ди Риенцо и епископа Раймондо! – дружно прокатилось над площадью.

В воздух снова поднялся лес рук. Кола ди Риенцо и папский викарий вышли вперед и поклонились, как того требовал обычай. Рядом с рослым, широкоплечим Колой, в ярко поблескивающих на солнце доспехах, епископ, несмотря на высокую тиару и белоснежную мантию, казался маленьким, неприметным.

Со всех концов неслись возгласы:

– Да здравствует свобода!

– Да здравствует римский народ!

Под ликующие крики горожан в сопровождении трубачей и знаменосцев новые правители торжественно спустились с трибуны и направились к Дворцу Сенаторов.

* * *

Высокий трехмачтовый корабль, пришвартованный толстыми канатами к деревянному причалу порта Корнетто, тихо покачивался на волнах. Разгрузка зерна подходила к концу. На берегу, наблюдая за работой грузчиков, собрались римские гранды, прибывшие сюда для закупки хлеба. Среди них выделялся величественный Стефано Колонна в красном бархатном плаще поверх стального панциря.

Прокаленное солнцем и ветром, смуглое морщинистое лицо девяностолетнего барона было, как всегда, спокойно и преисполнено чувства собственного достоинства. Меч, висевший на золотой перевязи, напоминал о боевой славе его владельца.

Около старика стояли двое сыновей и внук, столь же рослые и крепкие, как и он. Знаменитый глава рода Колонна насмешливо поглядывал на своих врагов Орсини, толпившихся на противоположном конце пристани. Только что Стефано удалось уговорить префекта Джованни ди Вико уступить ему половину привезенного зерна. Остальное пусть делят другие. Теперь никто не сможет соперничать с ним и сбивать цену.

Старший Колонна с удовольствием подумал о том, сколько он получит от перепродажи хлеба. По самым скромным подсчетам выходила крупная сумма. Правда, кое‑кто из баронов, особенно эти наглые Орсини, вероятно, начнут скандалить. Возможно, даже дело дойдет до схватки. Но он ее не страшится. Недаром здесь его верные наемники. Да и сыновья явились с отрядами. Если понадобится, они сумеют постоять за честь дома.

Внезапно собравшиеся на берегу повернулись к Римской дороге. Со стороны города во весь опор мчался всадник в судейской тоге. Стефано Колонна с удивлением узнал в нем одного из своих родственников, судью ди Нормано. Спрыгнув с коня, ди Нормано пошатываясь направился к барону. Слуги тотчас подхватили взмыленного коня под уздцы, но тот, тяжело всхрапывая, рухнул наземь.

– Ты загнал бедное животное. – Старик укоризненно взглянул на подходившего. – В чем дело?!

– Беда! В городе мятеж! – с трудом переводя дыхание, произнес ди Нормано.

– К этому мы привыкли, – спокойно сказал Стефано. – Почти каждый день в Риме что‑нибудь случается.

– Но не такое! Чернь захватила Капитолийский дворец.

– Это уже нечто новое! – поднял брови барон. – Что же стража? Сенаторы?

– Солдаты отказались драться. Сенаторам пришлось бежать. Едва удалось спасти казну.

– Черт побери, ты в своем ли уме?! Кто мог поднять против нас оружие?

– Кола ди Риенцо! Он давно готовил восстание, – вытирал лицо платком, отозвался судья.

– Как, этот сумасшедший нотарий? Этот жалкий паяц, возомнивший себя новым Гракхом? Неужели в Риме не нашлось никого, кто схватил бы за шиворот наглого плебея? Ведь там осталось немало баронов.

– Когда стало известно, что к заговорщикам примкнул папский наместник, все они предпочли покинуть город. Кое‑кто, правда, заперся в своих дворцах и выжидает, чем дело кончится.

– Ты рассказываешь странные вещи. Викарий его святейшества заодно с чернью? Не могу поверить!

– Он шествовал к Капитолию вместе с Колой. Перед ними несли знамена. К тому же их поддержали кавалеротти и цеха. Богатые горожане и купцы помогли достать оружие.

– Проклятые торгаши! Они за это ответят! – Стефано Колонна грозно нахмурился и окинул взглядом стоявших рядом сыновей. – Оставайтесь охранять хлеб. Если Орсини затеют ссору, сбейте с них спесь. С префектом я договорился: половина зерна должна быть нашей.

Он подозвал швейцарца – капитана кавалерийского отряда и приказал выступать в Рим. Слуги подвели барону вороного коня. Потрепав по шее благородное животное, старик легко поднялся в седло.

– Может быть, разрешите мне сопровождать вас? – подойдя к деду, спросил Джанни Колонна. – Здесь солдат много. После такого известия вряд ли Орсини полезут в драку.

– Спасибо, мой мальчик, – ласково посмотрел на своего любимца Стефано. – Незачем всем беспокоиться из‑за пустяков. Чтобы разогнать чернь и проучить сына трактирщика, хватит и одного Колонна.

Старый барон тронул шпорой коня и неторопливо поскакал по Римской дороге. Двести всадников во главе с капитаном рысью двинулись за ним.

* * *

– Вставай! Вставай скорее! Да проснись же ты наконец! – Нина долго трясла мужа, уснувшего прямо в доспехах в зале Дворца Сенаторов.

– Что… Что там еще? – с трудом открыв глаза, отозвался Кола. – А, это ты. Уже утро.

Он улыбнулся и, отодвинув в сторону лежавший под рукой меч, притянул жену к себе.

– Садись, рассказывай в чем дело?

– Поднимайся живей! Не время рассиживаться. В Рим вернулся Стефано Колонна.

– Чертовы латы! Намяли бока. – Кола потянулся. – Без привычки ноет все тело. Как это рыцари в них ходят?

– Ты, кажется, еще спишь? Я сказала, старый Колонна в городе!

– Ну, теперь он не страшен, – вставая, спокойно произнес Кола ди Риенцо. – Недаром я роздал вчера папскую казну. Бедняки Рима получили деньги и хлеб. А знаешь, что такое хлеб для голодных людей?

– Со Стефано Колонна шутки плохи, – в волнении возразила Нина. – Он прибыл с отрядом и открыто заявил, что не смирится с новой властью.

– Тем хуже для него. Старый лев становится ослом. Спесь погубит его прежде, чем он поймет, что здесь происходит.

– Не такой уж он осел. На площади Сан Марчелло у дворца Колонна собираются гранды. Они могут нагрянуть сюда.

– Успокойся, я не хочу оставить тебя вдовой. – Кола поцеловал расстроенную жену и, пристегнув к поясу меч, громко позвал стражу.

В дверях тотчас появились столяр Паоло Буффа, в громоздких не по размеру солдатских латах, и несколько молодых кавалеротти, охранявших Капитолийский дворец.

– Поднимите дежурный отряд, удвойте караул у здания, пошлите по кварталам посыльных – пусть предупредят всех, чтобы были готовы к бою. А ты, – новый правитель Рима обратился к столяру, внимательно рассматривая его доспехи, – бери моего коня – отвезешь Стефано Колонна приказ немедленно покинуть город.

Кола ди Риенцо подошел к столу и быстро написал несколько слов на листе пергамента. Свернув свиток, он тщательно перевязал его шелковым шнуром и прикрепил на конце небольшой свинцовый шарик. Затем с помощью специальных щипцов расплющил свинец в печать и торжественно вручил письмо Паоло Буффа.

Тот принял свиток и, положив его за пазуху, растерянно переступил с ноги на ногу.

– Что, боишься барона? – Кола испытующе взглянул на столяра.

– Нет, я никогда еще не ездил на лошади, – смущенно сказал Паоло.

– Ничего, мне тоже не доводилось править Римом. Главное – не страшись. Помни о том, что ты римлянин и крепче держи узду.

Кола похлопал гонца по плечу и, проводив вниз, сам помог ему взобраться в седло.

К счастью, конь бывшего папского нотария не отличался резвостью и спокойно повез неопытного седока по еще пустынным римским улицам.

* * *

В оружейном зале своего палаццо, заложив руки за спину, молча расхаживал Стефано Колонна. На его высоком лбу резко обозначались глубокие морщины. Несколько знатных римлян в доспехах стояли у окна, смущенно посматривая на барона. Наконец старик остановился и окинул их укоризненным взглядом.

– Как же вы допустили чернь в Капитолий? – глухо произнес он. – Неужели никто не отважился обнажить меч?

– С ними был папский викарий, – негромко отозвался один из рыцарей. – К тому же все кавалеротти встали на сторону заговорщиков.

– И вы испугались? – Стефано Колонна презрительно усмехнулся.

– Мы с братом пытались убедить Аннибалдески и других выступить вместе. Но они предпочли покинуть город, – сказал Франческо Савелли. – А Джордано Орсини заявил, что считает Колу вполне достойным правителем.

– Вот как? – Седые брови старого барона сошлись над переносицей. – Тогда не удивительно, что бывший трактирщик стал здесь господином. Только не думайте, что я примирюсь с этим. Как только мои солдаты отдохнут после похода, я поведу их к Капитолию, и горе тем, кто попробует остановить нас.

– Часть моих людей в Корнетто, но оставшиеся в вашем распоряжении, – сказал Франческо Савелли. – Располагайте нами.

– И мы! Мы тоже вас поддержим! – заверили остальные рыцари.

В это время в дверях появился дворецкий. Низко поклонившись барону, он доложил, что прибыл гонец с письмом от нового римского правителя. Стефано Колонна раздраженно пожал плечами.

– Что ж, вели впустить.

Все выжидающе устремили взоры на дверь. Через минуту, нетвердо ступая старыми рваными башмаками, в залу вошел Паоло Буффа. Первый опыт верховой езды не прошел для него бесследно. Взмокшее от напряжения лицо было красным, ноги дрожали и плохо слушались его, как после доброй попойки. Слишком широкие солдатские латы с чужого плеча неловко сидели на худом теле. У пояса болтался вместо меча простой топор.

При виде гонца рыцари не могли сдержать улыбок.

– Гром его расшиби, экое чучело! – пробормотал старый Колонна. – И с таким сбродом Риенцо собирается править Римом?

–

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒