Рэйчел Кейн 15 страница

Я обращалась к нему. Он моргнул.

— Или я опять утверждаю очевидное? — спросила я и наклонила голову набок.

Нейрохирургия. Без анестезии. Тупым ножом для масла.

— Мы не можем обратиться к тому, кто создал разрыв, — сказал он.

— Почему?

Спор принял характер теннисного матча. Джинны, наполнявшие комнату, безмолвствовали и только переводили горящие глаза с одного игрока на другого. Все они были против меня, несомненно. Не важно. Здесь был только один соперник, имеющий значение.

— Потому, что его здесь нет. — Пылающие глаза Джонатана переполняла ярость. — Когда же до тебя дойдет?

Я, возможно, медленно соображаю, но тут я все же уловила, что он пытался мне сказать. Дэвид. Я не знаю, что отразилось на моем лице, но внутри это ощущалось как землетрясение. Дэвид создал разрыв.

— Почему? — прошептала я. — Зачем во имя Господа ему понадобилось...

Джонатан кинул на меня жалостливый взгляд, словно я была самым тупым существом во вселенной. Которым, как мне кажется, я в тот момент и являлась.

— Из-за любви, — ответил он — из-за чего же еще?

Дэвид создал трещину, делая меня джинном. Ты нарушил закон. Рэйчел сказала именно это, а я не услышала. Сам Джонатан пытался объяснить, насколько серьезно было то, что мы натворили. Возвращая меня к жизни и делая джинном, Дэвид создал трещину и привлек в наш мир нечто с той стороны.

Это по нашей вине умирали джинны.

Никто не торопился нарушать тишину после того, как Джонатан дал понять, что теннисный матч закончен и тема закрыта. Никто не выступил и не высказал все, что он думает. И это было даже хорошо; я совсем не была уверена, что хотела бы, чтобы эти чрезвычайно могущественные и крайне высокомерные существа высказывали мне презрение. Особенно это касалось Ашана, который по виду способен был выжечь дырку в титановом сплаве, используя только пристальный взгляд. Постепенно в комнате накапливалось напряжение, становилось все больше приглушенных шепотков и свирепых хищных взглядов, брошенных в мою сторону. Я мечтала, чтобы нашлась Рэйчел, она, по крайней мере, хоть немного была доброжелательна. Сейчас я обрадовалась бы даже Патрику, и вовсе не потому, что мне очень хотелось размазать его по стене; он прошел процесс превращения в джинна до меня и пережил это. И мир это пережил. И джинны. Мне нужно было узнать, как это сделать, и при этом у меня имелась дерьмовая уверенность, что ничего не получится.

Я виновата. В этом — я виновата. Я никак не могла перестать об этом думать. Почему Дэвид не сказал мне? Почему он хотя бы не дал понять? Если бы он только знал... Конечно, он знал. До меня слишком поздно дошло суровое понимание того, что причиной, по которой Джонатан держал его здесь, являлась попытка заклеить трещину, не убивая его или меня. Я считала это наказанием, но это был поиск возможности спасти нас обоих. Он и Дэвид искали способ остановить все это.

О боже, я слишком многое понимала неправильно.

В комнате что-то поменялось — характер тишины. Джонатан раздвинул народ, очистив место в центре комнаты, и взглянул на меня. По-видимому, я была единственной, кто не понимал, что происходит.

— Прибытие, — пояснил он.

Рэйчел материализовалась в центре освободившегося пространства.

Она вся была покрыта мутными голубыми пятнами. Джинны вскрикивали и в панике отскакивали назад, так как искры поднимались с нее, разыскивая новых хозяев.

Джонатан двинулся вперед.

Еще до того как он подошел к ней, желтые глаза Рэйчел стали пустыми, и она медленно осела на ковер. Она была ближе всех ко мне; я не раздумывала, просто потянулась к ней.

Мои руки глубоко, по самые запястья вошли в нее. Она не была туманной дымкой — лучше бы так, намного лучше. Нет, я погрузилась в тело, обладавшее твердостью теплого масла, чувствуя кровь и тающие мышцы, и наткнулась на относительную жесткость костей, но они плавились тоже, словно воск под горячим солнцем.

— Джоанн! — закричал Джонатан и упал на колени возле нее, протянув одну руку над ее телом, и отталкивая меня другой. — Уноси свою задницу. Она заражена.

Я видела поток энергии из его протянутой руки, бело-золотой, настолько мощный, что, казалось, деформируется окружающее пространство. Чистая жизненная энергия, суть магии Земли, возвращающая здоровье.

Дэвид сказал, что Джонатан самый сильный из джиннов. До сих пор я не до конца в это верила, но не теперь. Он мог делать подобное даже здесь, отрезанный от всего... Это было наследие его рождения — связь с Матерью-Землей. Из всех джиннов он единственный обладал собственной силой.

Но сейчас это не имело значения. Повреждения усиливались — тело распадалось на мышцы, мышцы превращались в месиво, открывая бледно мерцавшие кости.

Она вскрикнула, и я почувствовала, как от ее муки вибрирует эфир. Я заставила себя взглянуть на нее на тонком плане; голубые пятна просто кишели на ней, живые, двигающиеся, поедающие.

Она погибала. Но они не раз покрывали всю меня, всего Дэвида, не причиняя ни одному из нас никакого вреда. Боже, что за черт?

— Прекрати, — произнес Ашан тихим бесцветным голосом, — все кончено. Ты не сможешь ее спасти.

Джонатан не обратил на него никакого внимания и продолжал, он вообще ни на что не обращал внимания. Он сосредоточился на Рэйчел, отчаянно напряженный. Поток энергии, исходящий от него, продолжал усиливаться. Я кожей чувствовала давление и видела, как другие отшатнулись от него еще дальше. Кожа Рэйчел продолжала слезать, обнажая мягкие влажные ткани, и исчезала, как только сползала прочь. Медленно, слой за слоем мышцы также стали отслаиваться. Джонатан продолжал попытки — бесполезные и неистовые — восстановить ее тело, удержать ее.

— Остановись, — попросила я, чувствуя, как бритвами ворочаются в горле слова. — Пожалуйста. Он прав. Ты только длишь ее боль. Отпусти ее.

Его лицо было бледным и влажным от напряжения, его глаза застилало отчаяние, но он отпустил поток энергии и уронил руку. Тем не менее, с места не сдвинулся. Я не была уверена, что он вообще способен сейчас это сделать. Я смотрела, как тело Рэйчел превращалось в зловонный маслянистый туман.

Кончено.

Она кричала все время, пока исчезала.

— Она умерла? — выдавила я.

Мне никто не ответил. И я не думаю, что у них был ответ. Я вдруг испытала холодную уверенность, что на эфирном плане все еще хуже, намного хуже. Неудивительно, что Джонатан так резко оборвал Ашана при одной мысли, что джиннов можно оставить запертыми в ловушке на тонком плане. Это было непростительно.

Что с Дэвидом? Я закрыла глаза и отыскала серебряную нить, соединявшую нас. Она была тонкой и почти незаметной, но находилась на месте. Неповрежденная.

Голубые пятнышки ползали по моей руке.

— Джоанн! — снова услышала я голос Джонатана, слишком громкий, он звенел в моей голове. Я смахнула синие искры и посмотрела на него. — Черт! Я говорил тебе оставаться сзади!

Забавно, но мне они не вредили. Искры покалечили Рэйчел, я чувствовала, как перетряхнуло ткань мира от боли, которую она испытывала. Я продолжала ощущать ее агонию, волнами резонировавшую в комнате.

Джонатан потянулся ко мне, но я отступила. Инстинктивно, скорее всего.

Потому, что они не причиняли мне вреда.

И тут я увидела нечто совершенно поразительное.

Искры. Голубое свечение собиралось из воздуха и возле моей кожи и исчезало. То, что поглотило Рэйчел, не могло меня ранить.

Джонатан остановился, уставившись на меня. Я вздохнула, наблюдая, как догорают последние искры, и задумалась о том, что заставляло его выглядеть настолько бледным и пораженным.

— Со мной все в порядке, — сказала я, решив, что он беспокоится обо мне.

Бледность на его лице сменилась абсолютной белизной, глаза выглядели темным и слепыми.

— Джонатан?

— Небольшие неприятности, — ответил он.

Я протянула к нему руку...

...и он осветился как новогодняя елка мерцающим голубым светом. О боже! Другие джины в абсолютном ужасе бросились врассыпную, когда он покачнулся и привалился к стене. Прикрыл глаза.

— Дерьмо, — сказал он тихо, — видимо, иммунитета у меня нет.

Меня вел инстинкт. Я схватила его, когда он начал сползать вниз.

Искры кружились вокруг, липли к моим рукам, окружали меня вихрем голубого сияния. Жуткий распад Рэйчел вес еще стоял перед моими глазами, и я поклялась, что не позволю этому повториться, только не с ним, и не сейчас...

Я впитывала искры, укладывая толстым слоем на кожу, мысленно идя им навстречу. Потом открыла зажмуренные глаза и наблюдала, как постепенно исчезает легкое голубое сияние, мирно и безмятежно искрящееся на моей коже.

Я сделала это. Вот почему они не могли повредить мне. Я просто получала еще в большем количестве то, из чего изначально была создана.

Джонатан оставался сидеть там же, где был, тоже наблюдая. Взгляд его темных глаз переместился и встретился с моим.

— Спасибо, — сказал он.

Я кивнула.

— Услуга за услугу. Нам нужно вернуть Дэвида. Прямо сейчас.

— Я знаю, — ответил он усталым голосом. — Ты словно только что из ада.

— Забавно. Я не чувствую... — О, да, я тут же кое-что почувствовала. Тяжесть навалилась на меня, перекручивая сверху до низу. На этот раз я не спутала ее с результатом воздействия голубого свечения или с чем-то в этом роде — кто-то снова пытался призвать меня. Вновь ощущение рыболовного крючка, тянущего болезненно и непреклонно. И в этот раз это был не Джонатан. И это не было зовом в безопасное место.

Джонатан удерживал меня все то время, пока я боролась. Я чувствовала, как его воля обволакивает меня мягким сковывающим покрывалом, и натяжение вызова постепенно теряло силу.

— Как я устала, — прошептала я.

Он это знал. Он поднял меня на руки. Джинны тихо перешептывались, а Ашан впился в меня взглядом сине-зеленых глаз.

Назад в спальню.

К мягкой пуховой подушке.

Под надзор угольно-черной тени ифрита.

Я заснула.

Следующий день — если дни здесь имели какое-либо значение — начинался столь же ярко, солнечно и мирно, как и все прочие дни в маленьком королевстве Джонатана. Проснувшись, я обнаружила мужчину, сидящего рядом на стуле и наблюдающего за мной. Ифрит исчез.

— Bay! — сказала я. — Это уже где-то было.

— Советую не привыкать.

— К кровати или к приветствию?

Он проигнорировал мое, бесспорно, не слишком остроумное высказывание.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно.

— Хорошо.

Я не совсем понимала, чего он хотел, и у меня сложилось впечатление, что он и сам этого не знал. Он встал и прошелся по комнате. Широкие быстрые шаги больше подходили для похода куда-либо, чем для перемещения по комнате.

— Поговорим о той трещине.

— Что с ней?

Все мое существо вскинулось при одном упоминании о разрыве. Я не могла не думать о кровавой неистовой агонии Рэйчел, расползающейся в жуткое месиво, а также о сотнях других джиннов, страдающих где-то.

— Ты считаешь, что это твоя вина, — продолжил он. — Проклятье. То, что случилось, решение Дэвида, не твое... а он не мог и представить, что такое произойдет. Черт, даже я не понимал, что происходит, пока не стало слишком поздно что-то делать. Но как только я понял, он захотел пойти закрыть разрыв.

— Но?

— Но к тому времени я уже знал, что это слишком опасно. Потом он сорвался, после того как ты... — Он махнул рукой, не потрудившись закончить предложение. — Ему слишком сложно сохранять трезвость мысли, когда дело касается его лично.

— Как и мне. И тебе. — Он слегка кивнул, признавая этот момент. — Ты собирался рассказать мне о трещине. Или, по крайней мере, о том, что именно исказилось в мире из-за того, что меня вернули обратно.

Он пожал плечами. Просто сдержанное движение лопаток — вверх и вниз. Никаких особенных эмоций не прослеживалось.

— Мир все время искажается. Эй, тебе же нравятся острые ощущения. Признаю, на этот раз все более волнительно, чем обычно... но ты до сих пор жива, как я вижу. Ты учишься на ходу. Джиннам приходиться хуже.

Я изучала тени на потолке.

— Насколько хуже?

— Трудно сказать, пока все не кончится.

Я глубоко вздохнула. Забавно, на самом деле мне это не требовалось, но до сих пор помогало успокаиваться. Некоторые человеческие привычки неискоренимы.

— Что с остальными?

— Спят, — ответил он и кивком указал на дальнюю стену. — Комнат для гостей много. У нас здесь самый первоклассный лагерь беженцев в округе. — Он выдал тонкую, почти человеческую улыбку, но это длилось лишь миг. — Вот уж не думал, что ты мне понравишься, но ты оказалась на высоте. «Кишка тонка». Отлично сказано.

— Хм... Я прошу прощения за грубость. Я была не в себе.

— Да нет, ты права. Единственное, чего боятся джинны — это смерти. Своей собственной, не чьей-либо еще. Это превращает нас в трусов. Посмотри на меня! Я сижу в этом доме так долго, что даже не знаю, на что теперь похож мир снаружи.

— Я понимаю, — ответила я. — Вы здесь в безопасности.

— Не надолго, — заметил он, протягивая руку ладонью вверх, словно что-то мне предлагая. Я озадаченно уставилась на нее и внезапно почувствовала острую вспышку тревоги, когда одинокая голубая искра промелькнула в его ауре. — Они прибывают. Я не могу удержать их, я только замедляю их движение. Скоро вся земля превратится в один огромный шар голубого снега. И хотя я устойчив к ним, как выяснилось, абсолютной неуязвимости у меня нет.

Он встал, с силой отряхнул воображаемую пыль со штанов и обратился ко мне:

— Ну, ты собираешься взять отгул или все же вытащишь задницу из кровати?

Я уже создала одежду под простыней — та же хлопчатобумажная рубашка и джинсы. У джиннов имеется очень приятная особенность — оделся и вскочил с кровати — нет нужды беспокоиться о косметике или прическе. Хотя мои волосы с раздражающим упорством продолжали завиваться. Я снова их выпрямила и спросила:

— Что теперь?

— Ты сама сказала. Нам нужен Дэвид.

— Я готова.

— Ты в плену, — напомнил мне Джонатан, — если твой маленький резвый хозяин поймет, что ты там, где он сможет тебя достать, он в один миг вернет тебя обратно и нарядит как девочку из порнофильма.

— Тьфу. Не напоминай.

— Ну, я не знаю. Вообще-то для горничной-француженки это было слегка... — он остановил мои протесты, подняв руку. — Неважно. Суть в том, что как только ты выйдешь за барьер, он будет в состоянии призвать тебя обратно.

— Возможно, он продолжает спать.

— Именно это он и делает, — кивнул Джонатан. — Проблема в том, что он может призвать тебя прямо во сне. И как только покинешь этот дом, ты не сможешь сопротивляться.

— Я все равно хочу пойти. Если он меня поймает, что ж, так тому и быть. Я уже использовала этого ребенка в своих интересах однажды и смогу это сделать снова.

— Будем надеяться, что это так. Что ж, ты не пойдешь одна. Это слишком важно. — Он заложил руки за спину, прошелся по комнате и оказался передо мной. — Я иду с тобой.

Я слабо улыбнулась.

— Bay, команда спасателей?

— Ну, можно было бы надеть отличительные повязки, но мне это кажется чрезмерным.

Мы, молча, обменялись долгими взглядами. Я вспоминала, сколько джиннов успело мне сообщить, что Джонатан никогда не покинет свой дом. Дэвид, казалось, был совершенно в этом уверен. И мы планировали не маленькую экскурсионную поездку, а... я вдруг осознала, что не готова быть телохранителем «единственному богу моего нового существования». Кроме того, что он только что сказал? «Устойчив, но не неуязвим». Мне не хотелось быть в ответе за окончание жизни столь длинной и насыщенной, как у Джонатана.

Он, казалось, прочел мои мысли.

— Это будет совсем не просто, ты знаешь. Вернуть Дэвида. Она не захочет отдать его добром.

Я могла ответить только одно.

— Я это сделаю. — Я, заметив вспышку в его глазах, исправилась. — Мы.

Призрачная улыбка вновь коснулась его губ.

— Пойдем, заберем его.

Канат, связывавший меня с Дэвидом, сжался до тонкой, едва заметной нити. Хуже того, она дрожала. Я чувствовала, как она напряжена. Неизвестно, насколько прочной она оставалась, какое натяжение способна была выдержать, но у меня возникло четкое ощущение, что нагрузка близка к предельной.

Мое время почти истекло, так или иначе.

— Ты понимаешь, что нам придется сделать, — сказал он. — Путешествие через эфир сейчас слишком опасно. Просто скользи по поверхности, оставаясь как можно ближе к нити. Я пойду за тобой.

Мы никому ничего не сказали, за исключением — по настоянию Джонатана — этого жуткого Ашана в сером костюме.

— Ты ему доверяешь? — спросила я сквозь зубы, как только за ним закрылась дверь, и мы с Джонатаном остались одни в комнате, чем-то напоминавшей рабочий кабинет. Я сделала вывод, что он — Джонатан — любил рыбалку. Множество книг на эту тему и несколько больших экземпляров рыб в рамках, вмонтированных в стену.

— Ашану? — Джонатан что-то дописал, открыл ящик стола и достал печать, массивную и древнюю. Он мягко опустил ее на конверт, и когда поднял снова, на бумаге проступил пылающий узор. Я ничего не смогла прочесть в нем или хоть как-то понять, что он означает.

— Он та еще задница, я знаю, но он надежен. Если когда-нибудь со мной что-то случится, он займет мое место.

— Не Дэвид?

— Уже нет. — Когда кто-то говорит таким бесцветным тоном, понятно, что за ним скрывается боль. — Ты готова?

— Да. — На самом деле нет, но других вариантов все равно не имелось.

Джонатан оставил конверт на столе, повернулся ко мне и сделал приглашающий жест «только после вас».

Я глубоко вздохнула и растеклась туманом.

На эфирном плане нить тянулась до горизонта, тонкая и блестящая, все еще живая. Я коснулась ее, обернулась вокруг и стала перемещаться по спирали, как змея по виноградной лозе, двигаясь быстро, но сохраняя физический контакт с миром. Нить имела эфирные свойства, беспокоившие меня; я не могла остановиться, чтобы помочь Джонатану, если он получит сильную дозу заражения. Я не была полностью уверена, но не заметила никаких синих искр; пока связь выглядела чистой.

Нить проходила по дому Джонатана, прямо через ревущее пламя камина. Я не посмела слиться с нитью полностью, но, опасаясь огня, постаралась снизить длину волны, все больше погружаясь в эфир. Если только это вообще был огонь. Ничего в этом доме не было тем, чем казалось. И особенно Джонатан. Он совсем не ощущался джинном, тем более, сейчас, в бестелесном виде. Он ощущался... жарче. Мощнее. Более настоящим, что бы это ни означало.

Разрывая контакт с физическим миром, я слишком близко подошла к черте, переступать которую мне не хотелось. Я увидела голубые искры, танцующие вокруг, и поспешно отшатнулась назад. Обитель Джонатана все еще казалась относительно свободной от искр, по крайней мере, пока. Я задумалась, была ли его защита достаточно хороша, чтобы уберечь всех этих джиннов, нашедших здесь убежище. Прогнозы самого Джонатана оптимизмом не отличались. «Скоро вся земля превратится в один огромный шар голубого снега».

Как раз когда я об этом размышляла, одинокая голубая искра вспыхнула в моей ауре, потом еще две, мягко дрейфуя по невидимым потокам, опали вниз и погасли. Эта дрянь и сюда проникала, только очень медленно.

Я, следуя серебряной истончающейся нити, проскочила через положенные крест-накрест кирпичи и раствор так быстро, как только могла. Я чувствовала себя так, словно шла из темноты к солнечному свету и с благодарностью впитывала дикую бесконтрольную силу. Без вливаний богатой, полнокровной энергии Дэвида я очень быстро уставала. Я оглянулась по нити назад — то есть на самом деле просто направила туда свое внимание — и ощутила, что Джонатан остается рядом, преодолев препятствие самостоятельно с абсолютной непринужденностью. Я нисколько не удивилась. Не думаю, что на свете много вещей, которые он не сумел бы сделать, если бы захотел. За исключением того, что это был первый раз за долгое и долгое время, когда он покинул свое... святилище, и возможно, ему интересно изучать изменения в реальном мире...

Бабах!

Это было похоже на столкновение скоростного экспресса с Великой Китайской Стеной. Я остановилась, оглушенная тишиной, почти в бессознательном состоянии. Мое туманное тело, распавшееся бесформенным облаком, очень медленно стало вновь собираться вокруг серебряной нити.

Упс! Я обнаружила барьер. Черт. Как Сара умудрилась обойти его, ведя меня сюда на гиперскорости?

И почему нить проходит прямо сквозь него?

Выбора не было. Мне нужно стать по настоящему тонкой. Раз уж нить проходит через барьер, я — теоретически — могла проскользнуть по ней. Все что мне нужно сделать — это просто стать этой самой нитью, верно? Да. Слиться с нею в единое целое.

Еще одна синяя крапинка коснулась меня и вспыхнула, как звезда. У меня не было времени. Если прибежище Джонатана окажется захвачено, останется не так уж много безопасных мест.

Как бы то ни было, я надеялась, что Хранители имели достаточно мозгов для того, чтобы хранить своих джиннов в бутылках, но что касается свободных джиннов... у них подобной защиты не имелось. Просто заползти в пустую тару из-под пива было не достаточно. Дело не в бутылках, а в магии. Без волшебства стекло оставалось простым стеклом.

«Дэвид», — послала я вдоль нити. Барьер держался. Я не могла пройти следом. Ответа не было. Я переместила свое внимание назад.

— Джонатан, ты можешь на время снизить барьер, чтобы мы могли пройти!

— Нет, — отправил он обратно, — это единственная преграда между этим местом и тем, что происходит за его пределами.

— Какой-нибудь совет!

— Попытайся еще раз.

Да. Совет просто классный. Попытайся еще раз.

Я почувствовала неслабый толчок в спину и схватилась за нить изо всех сил, поскольку она начала двигаться. Медленно. Я протискивалась через барьер, делая по одному крошечному мучительному рывку за раз.

Мне казалась, что эта гигантская энергетическая стена, в конце концов, сдерет меня с нити. Я становилась все тоньше, тоньше, тоньше... почти что исчезала.

Ощущение было такое, словно меня протягивали через толстый слой быстро застывающего цемента. Мощное, убийственное давление.

Чпок.

Свобода. Я помчалась стрелой вдоль по нити, влекомая силой натяжения, Джонатан неясной тенью следовал за мной по пятам. Далекое солнце на горизонте становилось все ярче. Горячее. Ближе. Теперь я могла чувствовать Дэвида, но ощущения... изменились. Приглушились.

Я не замедляла темп.

И вдруг кувыркнулась обратно в человеческую форму, со всеми руками, ногами и локонами, неловко ударилась о землю, оказавшись на четвереньках. Совершенно неожиданным образом я была вознаграждения за столь скромный выбор одежды. То, что выглядит неловко в голубых джинсах, смотрелось бы и вовсе непристойно в короткой юбке и туфлях на высоких каблуках.

Особенно в грязном городском переулке.

Я ожидала оказаться в ухоженной гостиной Иветты, но мне не повезло — на мою живописную позу посреди мусорной кучи уставился неопрятный парень, одетый в несколько слоев замасленной изодранной одежды. Его рука с бутылкой пива зависла на полпути ко рту. Он совершенно бессмысленно уставился на меня.

— Привет, — выдавил он.

— Привет, — ответила я, поднимаясь на ноги и стирая прокисшее молоко с рук. — Как дела?

Он сделал неопределенный жест бутылкой. Но я прекрасно поняла ответ.

— Ага, у меня тоже, — обрадовала я его, — итак, где я нахожусь?

Он поморгал, потом ухмыльнулся.

— Здесь.

Замечательный ответ в духе Дзен. Я разочаровалась в этом Далай-ламе и принялась озираться в поисках Джонатана. Он стоял дальше у выхода из переулка, выглядывая на улицу. Я подошла к нему, осторожно отыскивая дорогу между опрокинутых мусорных ведер, обходя груды дерьма и спугнув абсолютно дикого кота с большущей крысой в зубах.

— Я полагаю, мы у цели, — сказал Джонатан, кивая в сторону улицы. Я посмотрела, игнорируя толкотню машин и потоки пешеходов. С той стороны высилась кряжистая башня, часть комплекса, слишком хорошо мне знакомого. — Хорошая новость, по крайней мере, мы знаем, где он находится.

Вообще-то новости оказались плохими.

Мы смотрели на здание Организации Объединенных Наций.

Это был Мировой Штаб Ассоциации Хранителей.

С технической точки зрения, здания ООН не существует. Это единое целостное образование из четырех структур — Генеральная Ассамблея, Секретариат, Конференция и Библиотека. С этим местом я имела лишь шапочное знакомство, но все же знала его лучше, чем примерно девяносто пять процентов остальных Хранителей. Я присутствовала на закрытых собраниях в здании Конференции и офисах Ассоциации Начальников в башне Секретариата (по стандартам Нью-Йорка, она, на самом деле, башней не являлась. Всего тридцать девять этажей. Едва стоит упоминания).

Джонатан и я съели по хот-догу в придорожном кафе, и изучали проблему, пока солнце неспешно скользило к горизонту в дымном, блеклом сиянии. Уличное движение оставалось напряженным, преобладали желтые машины такси. Весь квартал стал охраняемой зоной с запрещенной парковкой, с зоркими представителями службы безопасности, здесь все ими так и кишело. Никто из них, конечно же, нас не замечал. Оставаться незаметным — один из талантов джиннов.

Я, наконец, отвлеклась от поглощения канцерогенов для того, чтобы поинтересоваться нашими планами. Джонатан сделал последний глоток растворимого черного кофе из гигантского стакана. Ему нравилась эта кухня, я догадалась, что для него это был отдых от домашней пищи там, в Неприступной Цитадели.

— Все, что я могу предположить, это то, что твои приятели из Ассоциации Хранителей наконец-то пошевелили задницами и сделали полезное дело. Они устроили облаву на Иветту и конфисковали бутылку Дэвида. Льюис, должно быть, попал в засаду и был схвачен.

— Хорошего мало, — заметила я.

— Это не так. — Он откусил от хот-дога. — Ни ты, ни я не можем зайти в подвал, где хранится бутылка с Дэвидом. Ни один джинн не может; для этого нам нужен человек, причем, с возможностью доступа. Проблема в том, что таких не очень много. И, кроме того, заходя в здание, мы подвергаем себя серьезному риску.

Я положила ладонь на его плечо, проверяя наличие искр. Немного, но было. Я оттянула их к себе, оставив его чистым и незапятнанным. Он послал мне в ответ легкую полускрытую улыбку. Ямочки на щеках. Я не замечала их раньше. Должно быть, он демонстрировал их не каждому.

— Я в порядке, — сказал он. — Как ты?

— Нормально. — Я слизнула с пальцев соус и занялась изучением здания Секретариата на тонком плане. Оно имело богатую историю, конечно же, но один этаж особенно сиял в энергетическом диапазоне. Этаж Хранителей. И дело не только в остаточном следе, оставленном всеми могущественными людьми, бывавшими в этих стенах; в эту минуту я наблюдала интенсивный поток энергии вида «здесь-и-сейчас».

— Как здесь много всего происходит, — заметила я.

— Сегодня беспокойный день, — лаконичное преуменьшение от хозяина положения, как обычно.

«Мне хотелось бы взглянуть на то, что заставило бы тебя паниковать», — подумала я и тут же осознала, что на самом деле мне этого совсем не хочется. Ни за что на свете.

— Ураган разворачивается.

Я ощущала в воздухе яростное напряжение, мелкие частицы взбалтывались и перемешивались, формируя некие схемы, которые вышвыривались прочь центробежными силами. Шторм, вышедший из-под контроля в Атлантике, направлялся сюда. Я повернулась в сторону моря и изменила фокусировку взгляда. Я впитывала теплый сильный бриз, отголосок того, что развивалось в треклятое начало урагана. С текущим темпом роста он грозил достичь скорости ветра, достаточной для того, чтобы выбить стекла в каждом из домов, стоящих на его пути. По мнению авторитетных экспертов, ни один ураган не способен разрушить эти небоскребы, но они никогда не видели мощь, подобную выплескивающейся с Атлантики.

Немногие видели подобное и выжили, чтобы рассказать.

— Ты не можешь что-нибудь с этим сделать? — спросила я, чувствуя неподдельный ужас, все мои нервные окончания дрожали при одном прикосновении этого ветра.

— С этим? Конечно.

Ничего не произошло. Я посмотрела на него, но он все еще сосредоточенно разглядывал здание.

— Что, ты имела в виду прямо сейчас?

— Будет слегка поздновато, когда ураган пронесется здесь, и весь Манхеттен превратится в величайшую в мире лавку старьевщика.

Взгляд его темных глаз обратился к горизонту, затем вернулся ко мне.

— Я не пускаю его к морю. Принимая во внимание, что это не единственная, чертова неприятность, я думаю о том, что лучше всего сделать прямо сейчас. Если, конечно, ты не считаешь, что территорию пяти штатов вокруг Йелоустона можно вполне пустить на древесный уголь. Ты когда-либо слышала о балансе сил?

Баланс великолепно выглядит в теории. Гораздо хуже, когда приходится делать выбор, который кому-то будет стоить жизни.

— А что с Калифорнией? Или ты запишешь ее в графу «убытки» и будешь надеяться, что Диснейленд седлает шикарный морской парк на западном побережье штата Невада?

— Атлантида когда-то имела берега получше, — пожал плечами он, — изменение береговой линии — это вопрос перспективы. Но сейчас — все в порядке. Льюис позаботился об этом. Землетрясения не будет.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒