Часть вторая 13 страница

— Давай отдохнем, — предложил Филипп. — Хочешь есть?

— Нет. Спасибо.

— Айрин… давай поговорим…

— Знаешь, Филипп, а может, ты просканируешь мою память? Попробуем восстановить всю библиотеку.

— Хорошо, — поспешно согласился чародей, стараясь не смотреть на сестру.

Он приложил ладони к вискам девушки, прикрыл глаза, настраиваясь на пульсирующую в венах кровь. Услышал ровное и ритмичное биение сердца, дыхание. Мягкая, упругая волна силы ткнулась в ладони, потекла по пальцам, по предплечьям, плечам, ударила в голову. Филиппу стало жарко. Сквозь туманную пелену, разделяющую сейчас два сознания, начали прорываться образы, лица, запахи. Плавилась горящая свеча, пахло воском, шуршали страницы. Сила добралась до головы, до сердца. Сердце колотилось все быстрее, мозг в черепушке, казалось, начал кипеть. Чародей с усилием оторвал руки, отшатнулся.

— Не могу… Ты накачала меня… силой…

— Извини. Я не хотела.

— Ну и черт с ней, с библиотекой! У нас есть лаборатория, есть химеры, неужто мало?

— Это важно. Важно все.

— Ни один колдун здесь не сможет прочитать твои воспоминания, он просто… Просто… сварится!

— Я поняла. Я подумаю, что с этим сделать. — Айрин встала со скамьи, провела пальцем по корешкам немногочисленных книг.

Брат был прав, ни один колдун не сможет… значит, нужно обращаться не к колдуну.

Майорина она нашла в подвалах, он был один. Колдун закатал рукава рубахи и воодушевленно копался в химерьих испражнениях, вороша их добытой незнамо где лопатой.

— Что ты делаешь?

— Изучаю! — отмахнулся колдун, он как раз отрыл нечто интересное и, подтянув заклинанием световой луч, принялся это нечто разглядывать. — Эти клетки отроду не чистили. Смотри, куриная кость. Еще я нашел баранью и свиную. Но ни одной человеческой! Они преодолели эту проблему, теперь химеры практически всеядны, а значит, их легче прокормить.

— Если теперь человек для них не еда, зачем они нападают?

— Думаю, дело дрессуры. Так обучают собак для охоты. А химера умнее собаки.

— Правда? — ухмыльнулась девушка.

Колдун оторвался от своей находки и посмотрел на Айрин.

Нет, только показалось. Мертвые глаза. Совсем мертвые.

— Ты чего-то хотела?

— Мы закончили с книгами, но я думаю, что смогу вспомнить кое-что еще.

— Попроси Филиппа.

— Он качает из меня силу, не специально.

— Гипноз?

— Ты исток, колдун, тебе не нужна сила, ее в тебе не меньше. Я только не понимаю, как ты еще можешь колдовать?

— Драконья кровь. Это… гм… непростая процедура и довольно болезненная.

— Значит, я могу попросить крови у Летты?

— Один исток, один дракон. И исток много теряет. — Майорин посмотрел на перебинтованную кисть. — Например, регенерацию. Пойдем, если ты так хочешь, чтобы я копался у тебя в голове, мне нетрудно.

— Не думаю, что там грязнее, чем здесь.

Колдун ополоснул руки, дивясь русалочьим бинтам, столь стойким к влаге. Гургулина объясняла, что это специальным образом высушенные водоросли и болотный мох, растущий на торфяниках. Водоросли выкладывают рядом друг с другом, так чтобы они слегка соприкасались краями, и давят прессом. Когда получается ровное цельное полотно, водоросли отмачивают в специальных растворах, добиваясь упругости и прочности. Только потом укладывают мох, и снова под пресс. Дальше череда булькающих русалочьих названий эликсиров, которые придают необходимые исцеляющие свойства.

Майорин сомневался, но результат определенно был. Рука почти не болела, а темная тугая повязка скорее походила на необычную кожу.

Айрин стояла не двигаясь, кажется, даже не дыша.

— Сядь.

— Куда?

— Да хоть на стол. Давай руку.

Он нащупал пульс и, не дожидаясь синхронизации, просто прыгнул в сознание истока. Нужно было лишь прояснить, сделать ярким для Айрин. Стоило подумать про библиотеку, как всплыло первое видение.

Фарт сидел за столом, скрипел пером, горела одна свеча.

А вот и книги. Майорин внимательно вгляделся в корешки.

Фарт оторвался от писанины, заговорил с Айрин. Колдун дернулся, чуть не вылетев из сознания. Но только перескочил. Айрин одна. Сидит, читает, откладывает книгу, идет меж полок.

Дурная привычка собирать пальцем пыль. «Генетические изменения при магическом воздействии», «Архитектура человеческого тела», «Принципы наследия», «Установки в наследовании».

Другая полка: «Любовь под солнцем», «Легенда о Сермиконе Храбром», «Страницы другого мира» и другие романы.

Третья: «Основы боевых заклинаний», «Щиты. Принципы и конструкции», «Стихия без стихий. Амулеты».

На четвертой полке Майорин снова вздрогнул, сознание опять взбрыкнуло норовистой лошадкой.

Следующее воспоминание. Опять Фарт, опять язвительная, полная взаимной нелюбви беседа. Она смотрела ему в лицо, смотрела в глаза.

Картинка расплылась, не изменились только глаза мага. Насмешливая уверенность сменилась ужасом. Пахло снегом. И силой. Если сила может пахнуть. Фарт рванул вперед, прыгнул на своего сына, сбил того с ног. Сила понеслась к ним, бешено, зло. Но чуть опоздала, нагнав гаснущий портал. Почти наверняка исказив направление.

Фарт ушел, но сила продолжала бушевать, выливаясь будто вода. Выли стражники, с которых заживо сдирало кожу, их волнами бросало о стены. Крошился камень.

Айрин ничего не могла сделать, выпущенная ею сила ей больше не подчинялась.

«Ты сильнее своего истока, это же только часть тебя, неужели ты не сможешь ее подчинить?»

«Страх, азарт, паника — твои враги. Только логика, только спокойствие».

Сила билась о стены, раз за разом сдвигая камень.

Она дышала ровно, медленно. Представляла грозу, постепенно стихающую грозу. Вот кончился дождь, перестали мерцать молнии. Гроза не ушла, просто закончилась.

Колдун открыл глаза.

— Все? Насмотрелся? — Она спрыгнула со стола.

— Ты куда?

— Пойду, книги запишу, пока не забыла.

— Айрин. Ты видела то же, что и я? Ты видела это сейчас?

— Да… видела… — равнодушно отозвалась Айрин.

Майорин не знал, что еще сказать.

Может, Летта и права, может, прав и Хорхе. Уже поздно.

Воин шел медленно, осторожно, бесшумно. Еще три шага, потом дверь. Дверь не скрипнула.

Она его ждала.

— Пришел меня убить?

— Прости.

— Не стоит. Я все понимаю. Не тяни.

Она встала на ноги, меч уже был в руке.

— Решила облегчить мне задачу?

— Да. Но и затруднить тоже. Как-то глупо не защищаться.

Воин вытащил саблю из ножен.

— Было бы неплохо, будь у нас одинаковое оружие.

— Так не бывает. — Айрин положила левую руку на рукоять.

Сходились долго, медленно и неохотно. Первым напал воин, сделал выпад, рубанул, отпрянул. Айрин ушла из-под удара — уклонилась. Сабля завертелась.

У девушки не было шансов, она это знала. Воин снова атаковал. В этот раз кончик сабли чуть не задел бедро.

Хорхе сшибло с ног. Сильный удар в живот коленом, рывок.

Айрин досталась пощечина и удар по запястью. Меч и сабля шипели, истлевая в путах белой плети. Колдун часто дышал.

— Ты обещал подождать!

— Я тебя обманул. Ты не сможешь ее убить, слишком долго был рядом. — Хорхе говорил прерывисто, толчками выпуская слова сквозь сжатые зубы.

— Надоели! — рявкнул Майорин. — Устроили честные поединки, воины. Одна строит из себя бесчувственную травмированную душу, другой ей честно верит. Сопли за вами с кровью подтирать? Деритесь. Вот вам ваше оружие. — Плеть опала и растворилась в воздухе. — Убивайте друг друга. Давай, Айрин, принеси себя в жертву истории. Стань одной из тысячи таких же дур, как ты. Не пожелавших бороться за собственную жизнь. Да с кем — с самой собой! А ты убей эту дуреху. И потом расскажи об этом своей жене, которая вместе с ней росла и училась. Расскажи матери Айрин, пусть послушает, какой ты герой. Тебя даже никто не осудит.

Хорхе сплюнул прямо на драгоценный хордримский ковер.

— Ты всегда выбирал правильные решения. Решения наиболее логичные и верные!

— Выбирал. И сейчас выберу.

— Для кого же оно верно, Майорин?

— Для меня.

Хорхе ушел. Его сабля лежала на ковре.

— Я вижу тот зал, стоит только закрыть глаза. Я не могу смотреть на Валью, не могу смотреть на Жарку. Я их пересчитала, тех, кто там был. Двадцать три человека. Четверо выжили. Дарт меня охранял, он был единственным, с кем я разговаривала все это время. Сын Киаты, я так ей и не сказала. Не смогла… Он был на руках у бабки, которая за ним смотрела. Его должны были переправить. Я не заметила их, вспомнила только потом. Уже позже… Я помню всех. Лица, имена… Если бы он меня убил, было бы проще. Я просто бы проиграла поединок. А ты хочешь заставить меня с этим жить.

— И ты сможешь. Но для этого надо хотя бы попытаться. — Майорин прикрыл за собой дверь.

Девушка закрыла лицо руками и тихонечко заскулила.

Колдун свернул в коридор, вошел в пустующую комнату, сел в кресло и закурил.

— Почему не остался? — удивилась Летта.

— Не знаю, — мрачно буркнул мужчина.

Драконица уселась на подлокотник, поцеловала колдуна в висок, он слегка отстранился, посмотрел на нее. Зрачки заняли почти всю глазницу, Летта улыбалась.

— Зато я знаю, мой исток.

Кое-как наладили связь с Инессой. И получили весьма четкие инструкции: во-первых, замок занять и территорию до него считать инесской. Во-вторых, выгнать вон всех посторонних, как следует припугнув, чтобы молчали. Здесь встрял колдун, который сообщил, что посторонних не только припугнет, но и самолично проводит до Вирицы. Владычица задумалась, но колдуна отпустила.

Незадача вышла с источниками. Вроде как надо бы было источники вернуть, а вроде как и не хотелось. Проблему решил Хорхе.

— Кому обещали, тем вернем, остальные пусть так сидят.

— И много вы наобещали?

— Русалкам и в Истоковицы.

— Хорошо. Хорхе, ты и займешься. Возьми Филиппа.

— Угу.

— Я пришлю отряд, вычистить долину от магов, пусть идут в свою Цитадель!

— Я против! — опять перебил колдун. — Наши враги не Цитадель, а их оппозиция.

— У тебя есть специальное сито, через которое ты просеешь плохих и хороших? — ядовито парировала Ильма.

— Нет, — поскучнел колдун. — Но это не повод…

— Повод. Ты собрался в Вирицу? Езжай. Поговори с Орником, введи его в курс дела, пусть посодействует. Убеди брата встать на нашу сторону.

— Это предложение?

— Это приказ! Айрин заберешь с собой. А лучше отправь ее в Луар. Летта здесь?

— Да.

— Передавай ей привет, если бы не она, то лежать бы вам кучками пепла. — Ильма растаяла в воздухе.

Он устал. Все надоело и все раздражало. Надоел замок, надоела постоянная торговля незнамо кого незнамо с кем. Надоела вся бессмысленная перестановка фигур, которые на деле оказывались живыми людьми.

Зятлик, старый козел, лет тридцать как он косил под ненормального старичка. Но сохранил и память и ясность мысли.

Фотий, однажды научивший его создавать ворон-вестников. Могучий колдун. Сколько мог еще прожить… Сто, двести?

Нежад, колдун-менестрель. Дурачье… на первый взгляд.

Мальчишка Сворн. Что убедило его?

Киата…

Рудник…

Валья вряд ли сможет нормально ходить.

Айрин будет каждую ночь просыпаться от собственного крика.

Кто еще?

Дети, люди, звери… Сколько сломанных, искореженных жизней.

Он слишком устал, устал, чтобы говорить, чтобы думать, чтобы здесь находиться. Люта ни разу не улыбнулся. Оборотень постоянно оглядывается, ища пятнистую тень.

Улыбаться могла только Летта, драконы относятся к смерти немного иначе. Драконы ко всему относятся иначе.

Майорин усмехнулся. Выдохнул дым. Мысль была дурацкая. Глупая была мысль, но избавиться от нее не получилось.

Он постучал в незапертую дверь, открыл. Присвистнул и поспешил задвинуть засов изнутри.

— Хэ! Проспорила три золотых! Не почует, не почует! — кривлялся Велор. — Садись, друг мой, колдун!

— И что вы пьете?

— Рябиновку! — Летта отсалютовала кружкой. — Давно пора развеять вашу гробовую тоску.

— И усопших помянуть, — икнул эльф. — Тут хватит!

— Давно поминаете?

— Третья рюмка. А я тебе говорил — на третьей придет.

Построивший замок был человеком весьма щепетильным. Например, он не забыл обустроить места уединения на каждом этаже. Всё этим уединением порожденное спускалось по специальным желобам в выгребную яму. Высший класс, колдун искренне восхищался, пока слушал гулкое журчание в этом желобе.

Эльф с Леттой явно врали насчет третьей рюмки, оба теперь звучно сопели развалившись в обнимку на широкой кровати. Колдун медленно побрел по коридору, стараясь ступать как можно ровнее, но линии ковра все пытались вильнуть в сторону.

Дверь была не заперта.

— Мы нашли погреб Фарта, — сообщила Айрин, не оборачиваясь.

— Мы тоже, — сознался колдун. — А с кем нашли?

— С Соленом. Будешь?

— Что там у тебя? — кивнул колдун на кувшин.

— Вино. Отличное красное грионское. Лет ему эдак тридцать, вкус… Богатый был мужик Фарт, а меня всякой дрянью поил!

— А где остальные?

— Спят, — грустно выдохнула Айрин. — Я только осталась. Самая трезвая, за каким-то лешим.

— Что-то мало ты похожа на трезвую, — хмыкнул колдун и, примерившись, сел на пол.

— Только второй кружки нет. Надо на кухню идти. А там Валья, Жарка и Солен — спят.

— Втроем? — Колдун налил в единственную кружку вина.

— Солен первым отошел, так под столом и оставили, только одеялом накрыли.

— Можно написать трактат…

— Какой?

— Ну как же. «Влияние спиртных напитков на метаболизм истоков». Вот почему все спят, пьяные в хлам, а мы тут сидим?

— Те тоже сидят.

— Э! Они дежурят.

Они помолчали, колдун раскурил трубку.

— Майорин… — Девушка заглянула в странные глаза, белую радужку, обведенную черным ободком, от которого клиньями пробиваются к зрачку темные полоски. Зимнее озеро с замерзшей, потемневшей от мороза, осокой. Такое холодное…

— Мм?

— А что такое метаболизм?

Колдун принялся объяснять, осыпая Айрин примерами и сравнениями. И не сразу заметил, что она совсем его не слушает, а рассеянно вертит в ладони кружку.

— Я пьяна, — сказала она.

— Я вижу. — Нырнешь и тут же вылетишь на сушу, пытаясь отогреться…

— Не хочешь воспользоваться?

— Хм… Тобой или ситуацией?

— И тем и другим, — ответила Айрин.

Но под толщей льда…

Волосы в свете пламени казались золотыми, на бледном лице алым пятном выделялись яркие губы. А в глазах плескались все сорта вин, спрятанных в погребах Фарта. Колдун потер подбородок, размышляя. И сам удивился, понимая, что хочет… воспользоваться.

…бьет горячий ключ. Ключ, наполненный безумной живительной силой. Бьет исток.

«На тринадцатый день января шестьсот девяносто четвертого года по новому летоисчислению инесские чародеи заняли южную часть Долины Источников, вплоть до реки Сабельки, — продолжал вещать Валья. — Градоначальник Милрадиц подписал соглашение о невмешательстве и сочувствии. Редрин Филин занял позицию Инессы, разрешил ведение боевых действий и пообещал всяческую помощь, но в рамках разумного. — Валья сморщился и чихнул. — Клан Яриния был изгнан из Вирицы, цитадельские маги подверглись жестоким репрессиям и погромам. Мир менялся. Разгорелась вторая война магов…»

— А что стало с Айрин? — пискнула подавальщица, давно позабывшая про свои обязанности.

— Она… уехала в Луар, искать своего дракона.

Эпилог

— Можно? — тихо спросил менестрель.

— Забирай. — Люта протянул ему лютню. — Все равно я играть не умею.

— На память возьми.

— Я и без того его не забуду, — ответил Молчун.

Валья расшнуровал чехол, достал инструмент и попытался удобней устроить его на переломанных ногах. Полукровка, укутанная в одеяло, повернула голову.

Лютня нестройно зазвенела. Менестрель принялся деловито вертеть колки.

Подошел колдун, сел рядом. Хорхе тоже повернулся к Валье лицом, встрепенулся дремлющий Филипп. Борец положил морду на лапы, глаза по-человечьи косили. Солен поднял голову в повязках.

Менестрель поставил аккорд, пробежался по струнам. Пальцы заскользили по грифу, заставляя лютню плакать.

Забыть, оставив в памяти чернильное пятно.

Забыть! Улыбку, голос, взгляд, прикосновенье.

Простить ушедшим прочь нас не дано.

Прости. Не изменить предназначенья.

Прошелестели шаги. Айрин подошла к очагу, перед которым полулежал менестрель, прислушалась. Жарка хлюпнула носом, прикрывшись одеялом, по щекам полукровки бежали слезы.

Как быстро тает под потоком крови снег,

Как быстро губы рвутся в страшном крике,

И только кровью отзовется красный цвет,

А ведь недавно пах он земляникой.

Мы будем имена шептать во снах,

И чувствовать последнее дыханье,

Мечи звенели, ломотой в висках,

И пламя жгло твои воспоминанья.

Молчун поменял опорную ногу, на его угрюмом лице появилась безнадежная беспомощная тоска. Лавт повернул мохнатую башку, ища взглядом рысь, не нашел. Рыси больше не было.

Забыть, как кровь чужая по рукам лилась?

Забыть, как эта кровь вокруг плескала силой?

Забыть, какую боль несет война и грязь?

Просить остановиться, глядя на могилы.

Айрин отступила назад, будто прячась в тени. Тень не помогла, прозрачные белесые глаза смотрели на нее в упор. Колдун не моргал, не щурился, просто смотрел. Она отвернулась, боясь, что он заметит. Но он все равно заметил… И оба это знали…

Как быстро тает под пожаром снег,

Как нежность и мечта сменяются отравой.

Мы ненавидим этот красный цвет,

Который так алеет в наших ранах.

Солен зажал ладонью рот, прикрывая кривящиеся губы, Филипп хлопнул его по плечу. Стало чуточку легче.

Мы будем имена шептать во снах,

Отравленные ядом страшных пастей,

Слюна блестела страхом на стальных зубах,

Не прав, кто верует, что он бесстрастен.

Забыть? — Никак нельзя нам забывать.

Прости, пусть память станет мне отрадой,

Забыть? — Я не смогу забыть твой ясный взгляд.

И точно знаю — забывать не надо…

Молчун слушал, как менестрель заканчивает песню сложным перебором, слушал, как продолжает плакать лютня под его пальцами. Слушал и молчал, стараясь не думать, стараясь не вспоминать, стараясь привычно наблюдать за происходящим.

Ничего не выходило. Потому что на этой лютне теперь играл совсем другой менестрель.

Колдун открыл глаза, зевнул, чуть не вывернув челюсть. В открытые ставни щедро лилось утреннее солнышко и морозный воздух. Огонь в камине весело горел, обгладывая новые поленья. Майорин перевернулся на живот и зарылся лицом в подушку. Вставать не хотелось.

Дверь открылась бесшумно, тихо прошуршали шаги. Она села на кровать, сунула холодную руку под одеяло. Колдун дернул лопатками.

— Ты не спишь.

— Уже нет. — Пахло хвоей, подсушенной на солнце.

— Покажи руку.

— Не сейчас, Летта. Дай поспать.

— Я уезжаю.

Майорин сдался, лег на спину, вытянул руку и прикрыл глаза. Легкие пальцы женщины щекотали запястье, распутывая повязку.

— Все-таки отрезать? — шутливо спросил мужчина, но в голосе проскользнуло напряжение.

— Не надейся. Но однажды ты допрыгаешься. Скажи спасибо русалкам, им удалось остановить заразу.

— Скажу, не переживай. Может, обождешь?

— Я встала задолго до рассвета, Майорин.

— Так подожди до заката.

— До заката я хочу попасть в чащу погуще. Мне нужно поохотиться, терпеть не могу летать на голодный желудок.

— Это я знаю.

— Ну что ж… до встречи, мой милый…

— Я тебя провожу.

— Не надо. — Она поцеловала его в заросшую щеку. — Я надеюсь, ты не будешь больше так бездумно рисковать жизнью. Присмотри за ним. Хотя кого я прошу… — Летта улыбнулась, в проеме двери, прислонившись к косяку, стояла Айрин. — Вы, истоки, не знаете, что такое осторожность.

— До свидания, Летта.

Летта вышла, оставив после себя легкий запах — едва уловимый запах дракона.

Айрин смотрела на колдуна, он на нее. Оба молчали.

Шаги драконицы растворялись в коридоре замка.

Айрин прикрыла дверь, задвинула щеколду.

Солнце, разделенное ромбами рамы, лежало на полу, пол в этом месте был теплым, ласкал босые ступни…

…Я открыла окно, зачерпнула снега, помяла в ладони. Сладкий морозный озноб пробежал по коже.

Огонь в камине горел.

Во дворе замка Летта прощалась с Велором. Ее ждал Борец. Они пошли пешком, больше доверяя своим вторым ипостасям, чем малознакомой животине.

— Ты решила нас заморозить? — Майорин зарылся в одеяло, из-под которого торчала черная макушка.

Я прикрыла окно. Прошла по теплому пятну к кровати.

Зимний день горел слепящим алмазным солнцем, стараясь изо всех сил, зная, какой короткий срок ему отмерен.

Знал, что скоро наступит длинная, темная ночь.

Я поцеловала колдуна в губы.

Пока у нас было время…

Пока сиял зимний день, пока сверкало холодное колючее солнце, пока горело хрупкое, щемящее душу, счастье.

И если вдруг когда-нибудь в толпе

Поймаю взгляд похожих глаз невольно,

Я с нежной грустью вспомню о тебе,

И вспоминать тебя не будет больно…[1]

[1] В романе использованы стихи автора

⇐ Предыдущая 47 48 49 50 51 52 53 545556 Следующая ⇒