Часть вторая 10 страница

Когда он был ребенком, отец часто поминал ему и волосы, и глаза, и «куриные мозги», унаследованные от матери. Майорину повезло больше: стоило отцу начать ругаться, как мальчишка впивался в него своими невозможными беловато-голубоватыми зенками, и отец млел от восторга, что сын так на него похож. Филин злорадно улыбнулся, несмотря ни на что, с братом он особо не враждовал. Тот частенько вставал меж отцом и розгами, когда дело доходило до наказания Редрина. Или делил кару с братом, шипя от боли и грязно ругаясь. За ругань он обычно получал еще одну порцию хлестких ударов, и у отца уже не хватало сил пороть Филина так, как бы хотелось.

Мог ли брат его предать? Будь их разлука чуть менее долгой, а расставание не таким загадочным, может, Филин и ответил бы, что не мог. Но прошло слишком много времени, и не раз он посылал на дыбу тех, кому сначала безоговорочно доверял. Именно поэтому у него водилась армия шпионов, доносящих друг на друга, это здорово добавляло путаницы, но в угоду достоверности Редрин жертвовал своим временем и старательно разбирал все узлы.

Мог. Майорин мог его предать.

Могли и Яриний и Орник.

Надо только сообразить — зачем.

С Яринием было все более и менее ясно, ничего тот не ставил выше своего треклятого клана. И служил государю только потому, что государь этот клан содержал. Неужто кто-то предложил эльфу более выгодные условия?

Орник сделает то, что скажет ему Ильма, а вот что в голове у старой ведьмы, Редрину и помыслить было страшно.

Оставался брат. Брат, он знал совершенно точно, был до тошноты принципиальным и делал только так, как считал правильным. Оставалось догадаться, что этот сумасшедший считал правильным…

Ему было лет пятнадцать, когда он впервые напился. Напился так, что мало помнил о прошедшей ночи. Редрин, постанывая, сполз с кровати, оглядел в зеркале свою разбитую физиономию. Как такое вышло, он совершенно позабыл. Помог вспомнить Майорин. Брат привел с собой придворного чародея, и тот лишь одним пассом освежил память Филина.

— Видишь, Ред, — ухмыляясь, сообщил ему брат, — как порой случается. Теперь ты знаешь!

— Ах, ты гад! — завопил Филин, кидаясь на брата с кулаками.

— Нет. Это ты гад, Ред, нечего было лезть на ту девчонку, которая пищала и вырывалась.

— Ну, Май! Вот… — Слов у Редрина не хватило, и он пнул брата под коленку, тот сжал зубы и удержался от вопля.

— Ты должен это помнить, Ред, но кроме этого… помни, что после того, как я дал тебе в зубы, она сама же мне предложила то, чего ты от нее добивался!

Конечно, он изменился за столько-то лет. Но тот день Редрин действительно запомнил. Запомнил и уяснил, что Майорин преследует исключительно собственные цели. Кроме того, Редрин знал, что с его братом ложилась почти каждая дворцовая девчонка, и не нужно было бить морду кому-либо, чтобы их завоевать. Он дал урок брату. И хоть архимаг быстро свел жуткие синяки и приладил на место выбитый зуб, все равно Редрин помнил до сих пор. Как и хотел Майорин.

Чего добивается он в этот раз? Защищает кого-то? Или разыгрывает сложную партию? И ради чего? Кого?

Еще одна мышка донесла о самом страшном секрете, который так упрямо скрывал от него Мадера…

Чуть больше месяца назад девица, с которой жил его брат, таинственным образом исчезла. И именно после этого началась бурная возня в Долине Источников. Кто она, эта девица?

Филин тихонечко застонал и распечатал конверт, доставленный на закате гонцом. Гонец был взмыленный и несчастный, и Редрин отправил его спать, разрешив подождать с устным посланием до утра.

Писал Базилевс, отец Рианы, князь Сауринии. Текст был скрыт простеньким заклинанием, которое мог наложить и раскрыть даже человек, не обладающий магическим даром. Условие было лишь одно. Редрин приложил к углу указательный палец правой руки, по пергаменту поползли змейки витиеватого почерка князя. Базилевс писал красиво, с юмором и природным даром к словоблудию. Вот только содержание подкачало. Баронства, с которыми не так давно подписали мирные договоры, неожиданно передумали соблюдать условия и начали собирать армии. Не все, конечно, но Базилевс настоятельно просил помощи и поддержки, напоминая, что в грядущем Сауриния ему — Филину — и достанется, ибо других наследников у князя, помимо дочери, нет. Государь ругался ничем не хуже собственного брата, а может и лучше, ведь поводов у него было больше.

Последние слова были лишними, и Хорхе пожалел о них сразу, как только их произнес. Он думал, Майорин не ответит, сочтет оскорблением на них отвечать, но ошибся.

Колдун ответил:

— Стоит ли рисковать шкурой ради призрачной возможности пресечь войну? Или вернее будет сказать, стоит ли рисковать шкурой тех, кого ждут дома любящие родственники? Верно, меня никто не ждет. Тут ты попал, Хорхе, не в бровь, а в глаз попал. Меня никто не ждет, единственный человек, для которого я хоть что-то значил, пропал без вести. И мы даже не знаем, жива ли она. Есть еще кое-кто, но и этот человек сможет пережить мою кончину, не меняя привычного уклада жизни. Ты, безусловно, прав. Тебе нужно вернуться домой живым — у тебя жена, сын и теща. У Филиппа мать и отец, у Велора целый орден, который без него если не развалится, то пошатнется. Ты совершенно прав. Вот только, помимо ордена, у нашего эльфа есть воспитанница, и она сейчас в замке, в том самом, куда тебе так неохота идти. Кроме того, химеры за седмицу доберутся до Инессы, где очень быстро расправятся с твоим сыном и с твоей женой. Кстати, есть основания полагать, что именно в этом замке мы узнаем хоть что-то об Айрин, которая должна быть небезразлична Филиппу, ведь он ее брат. Я надеюсь, она не отбирала у тебя медовые пряники в детстве, и ты не жаждешь ей за это отомстить? — ехидно уточнил колдун, глядя на молодого чародея. — Что до подмоги, которой надо дождаться… Если они подойдут, то нам повезет. А если нет? Мы просидим здесь, морозя зады, в ожидании пока кто-то все сделает за нас? Что ж… Сидите, я вам мешать не стану.

Майорин был в ярости. Самообладания хватало ровно настолько, чтобы не сорваться в крик. Но спокойный тон выдавал едва ли меньше. Ноздри часто раздувались, губы, стоило прикрыть рот, сжимались в нитку, а глаза превратились в щелки, с пляшущими внутри белыми огоньками. Белое пламя оказалось ледяным, но обжигало сильнее раскаленного.

Хорхе жалел о произнесенных словах. Лучше бы он молчал.

— И что ты намерен делать? Осадить замок? Мы вчетвером сядем по сторонам света, а Солена пустим с белым флагом парламентера и предложением сдаться? — спросил эльф.

Ироничные слова Велора показались компании последней каплей. Солен, Хорхе и Филипп нервно переглянулись, понимая, что колдун точно сейчас взорвется и пошлет их к бесовой матери, так сладко коротающей ночи с лешевым дедушкой, любящим устраивать винопития с личным виночерпием тинника болотного, сына кикиморы и падшего рыцаря, рожденного самкой собаки в новолуние под Велоровым боком.

Велор знал колдуна куда лучше.

— Нет. У меня другой план, — ответил колдун. — И парламентером буду я, только можно без белого флага? Совсем неохота тащиться в цитадельский змеиный клубок с чьими-то портами наперевес. Еще сочтут за оскорбление и начнут войну раньше времени. Да какую позорную.

— Война драных портов, — пробормотал Солен себе под нос.

Услышали все.

— Грязных драных портов, — добавил колдун.

— С чего бы? — тут же напыжился эльф. — Мои порты чистые!

— Правда? — Майорин фыркнул настолько красноречиво, что даже у Хорхе, мучившегося совестью, возникло нездоровое, но острое желание проверить. — И ты готов ими пожертвовать?

На рассвете Борец перекинулся полностью, позволив спутникам рассмотреть свою вторую ипостась. Нежад восхищенно прицокнул языком и потянулся погладить серебристую, с черной остью шкуру, но вовремя отдернул руку — клацнули аршинные клыки. Рысь подошла и села рядом со зверем и нежно потерлась башкой с кисточками о его плечо.

Больше всего он напоминал Нежаду волка.

— Хватит на меня пялиться! — рыкнул измененный голос. — Мне не по себе, когда меня так рассматривают мужики, а когда мне не по себе — у меня страсть как настроение портится.

— Я думал, ты котик, а ты песик… — нахально фыркнул Пересмешник. — Поймал бы себе волчицу…

Рысь, подчиняясь безмолвной команде оборотня, взбежала по стволу сосны, цепляясь за кору мощными изогнутыми когтями. Добежав почти до тонкой макушки, кошка извернулась и еще быстрее понеслась вниз. Когда до земли оставалось чуть больше сажени, кошка прыгнула. Пролетела, распластавшись в прыжке, еще несколько саженей. И только после этого потрусила к хозяину, неся в пасти вороний трупик.

— Волчица так не сумеет, — согласился Пересмешник, принимая у кошки добычу. — Ворона, дохлая.

— Посмотри, — посоветовал Лавт. — Там должно быть что-нибудь.

Нежад обшарил ворону и стащил с тонкой птичьей лапки свернутый кусочек пергамента.

— Пустой… — буркнул чародей, рассматривая послание.

Ворона в сугробе начала таять. Борец поддел птицу носом, принюхался и сообщил:

— Майорин. Его птичка.

— С чего ты взял? — Птичка уже стала полупрозрачной.

— Знаю. — Молчун вырвал из рук приятеля письмо и быстро бросил пергамент в ворону. Бумага, попав в размытое пятно, начала стремительно темнеть, словно втягивая в себя остатки заклятия. Мужчины дождались, пока ворона полностью исчезнет. В снегу остался черный, будто обгорелый лист, с белыми резкими рунами.

— А ты откуда знаешь? — недоверчиво спросил Нежад у друга.

Молчун пожал плечами.

Борец навис над письмом, глаза светились. Рысь, как будто тоже умела читать, уткнулась носом в бумагу.

— Похоже, нам надо поспешить…

— Может, он решил взять их измором? — ехидно сказал Велор, наблюдая, как Майорин третий раз обходит вокруг замка.

— Скорее он возьмет им нас, — посетовал Солен.

Парнишку давно трясло, хоть он и сидел у маленького костерка, разведенного Хорхе, несмотря на крики Майорина о конспирации.

— Нашел! — Колдун бежал к ним как мальчишка.

— Что нашел?

— Водосток. Водосток, по которому можно пробраться в замок.

— Пойдешь один?

— Вел…

— Ха, полезть под лед, проплыть неизвестно сколько без кислорода, чтобы потом шататься мокрым умертвием по всему замку?

— А мы попросим у Хорхе фляжку, он ведь даст?

— Дам.

— А, ну если с фляжкой… — Эльф поднялся с корточек. — С фляжкой можно. Она обеспечит и комфорт и веселье. Когда пойдем?

— Как только стемнеет.

Ни эльфа, ни колдуна темнота не смущала. Майорин одним мощным ударом всадил в лед маленький топорик. По синеватой поверхности пробежала длинная трещина. Колдун выбил топорик, посмотрел на эльфа, насторожившего уши будто зверь. Велор кивнул, разрешая продолжить работу.

Топорик снова вонзился в лед в пальце от первой трещины.

— Крепкий, зараза. Вел, есть кто-нибудь?

— Только ребята в полуверсте, но это наши. И в замке…

— Пойдет.

— Ты никак колдовать собрался, братец?

— Не говори никому, — прошептал Майорин, присев на корточки перед трещиной. — Готов?

Эльф кивнул. Он выпрямился, подтянул ремни у ножен, защелкнул на клепки куртку. После этого Велор залпом выпил черную жидкость из склянки. Майорин ждал.

Кожа эльфа побелела, зрачки заняли всю радужку, а по лицу побежали голубые дорожки сосудов.

Колдун снял рукавицы, убрал их за пазуху. Убрал топорик за спину, застегнул чехол на мече.

— Сколько у нас времени?

— Пять минут, — сухо ответил Велор, голос стал ломаным и бесстрастным.

— Тогда вперед.

Ладони с длинными чуткими пальцами легли на лед. Обветренная кожа облупилась красными трещинками. По этим трещинкам сперва побежали багровые капельки крови. На жилистых запястьях, на перевитых венами кистях, на сильных пальцах высветился странный золотистый рунический узор. Зашевелился, как живой, и пополз на лед, растапливая снег, расползся кругом, заключив в себя две мужские фигуры.

Эльф, несмотря на эликсир, почувствовал как ледяная вода пробирается по телу, сжимая его в смертельный захват. Ему захотелось на поверхность, инстинктивно вынырнуть, выбраться из образовавшейся полыньи. Но над головой была тяжелая, нетронутая твердыня льда.

Майорин указал в нужную им сторону и стремительно поплыл. На его лице тоже плясали бликами огня золотистые руны. Велор вскользь подумал, что впервые видит подобное проявление его способностей.

Рыбы ушли на несколько слоев вниз, туда, где вода была порядком теплее. Эльф позавидовал рыбе, ему здорово мешали одежда и оружие. Особенно оружие, оно упрямо тянуло вниз, а скованные холодом мышцы била мелкая дрожь.

Велор изо всех сил работал ногами. Колдун обернулся, округлил глаза, замахал рукой, пуская волну воды. Светящийся палец указывал на Велора. Эльф непонимающе помотал головой, Майорин явно выругался, хоть рта и не раскрыл.

Карателю было все хуже и хуже, тело деревенело.

Колдун устремился к нему, на ходу вынимая нож. И тут Велор обернулся.

Перепончатые лапы, плотно обхватившие его ногу, карабкались выше. Лапы были белыми. Круглая рожа с удлиненной пастью мерзостно улыбнулась, подвигала скошенной челюстью взад-вперед.

Колдуна ухватили за предплечья такие же тонкие бледные лапы с полупрозрачными пальцами. Майорин не глядя попытался отмахнуться ножом, лезвие когтем пропороло белую кожу, покрытую подобием чешуи. Показалась синеватая плоть. Вода шумно забурлила. Лапа до хруста сдавила эльфийские голени, еще несколько обхватили запястья и шею. Голова эльфа бесчувственно мотнулась, глаза закрылись. Колдун крикнул что-то, выпустив ряд пузырей, набрав полный рот воды. Пузыри оставили на белой чешуе черные следы, одна из тварей хлопнула его по шее рукой-лапой. Майорин затих.

Перед ним стояла девушка со столь совершенной фигурой, что не будь у него кляпа во рту, он бы восхищенно присвистнул. Кляп вонял рыбой.

— Славная парочка. Человек и эльф. Да не простые… И что вы забыли в моей Сабельке?

Майорин сверкнул глазами. Попытался повернуть голову. Велор все еще лежал на холодном камне, не подавая признаков жизни.

— Достаньте кляп. — Мерзкие скользкие лапы пробежались по лицу, ласково поглаживая кожу.

— Теплая, — смакуя протянул длинный рот с мелкими рыбьими зубками.

Майорин поморщился, на этих существ он предпочел бы смотреть издалека.

— Отвечай, человек! — повелительно продолжила главная, чьи формы ему сперва приглянулись. Она подошла ближе.

— А нельзя? — Со словами изо рта хлынула и вода. Колдун закашлялся.

— Можно, если купаешься в последний раз. Может, дать тебе попить? Вон как в горле свербит…

— Издеваешься, русалка?

— Немножко, — согласилась та, заправляя за ухо полупрозрачную прядь похожих на водоросли волос. Ухо, как и у эльфа, было заостренным, только хрящик по-рыбьи изгибался, отчего оно походило на плавник. За ухом виднелись прорези жабр. Сейчас жабры были плотно закрыты и напоминали зажившие шрамы, русалка успешно дышала носом. — Мы не слишком любим гостей, человек.

— Я не человек.

— Вижу… Вернее, ты не совсем человек. Именно поэтому ты еще жив и мои рыбки не обгладывают твою довольно аппетитную тушку.

— Хм… аппетитную…

— Я смотрю с точки зрения еды. С точки зрения еды, на тебе достаточно мяса…

— Вы охраняете реку? От кого? Вы должны спать в это время года…

— Человеческие предубеждения! Спать! — Она рассмеялась, булькая горлом. — А кто будет воспитывать мальков? Кто посмотрит за рыбами, протопит полынью, если речка начнет задыхаться? У нас нет времени дремать месяцами, но вода холодна, и мы уходим глубже, где немного теплее.

— И где мы?

— На дне. Не верти головой, ты не почувствуешь особого давления, купол разгружает. — Майорин тут же задрал голову вверх. Ледяной купол не пропускал свет, был плотен и бел. — Думаешь, как выбраться? Отсюда никак.

— Он мертв?

— Эльф? Да нет, отходит после той дряни, которую выпил. Скажи мне, колдун… ты же колдун? Отчасти…

— Отчасти да. Меня зовут Майорин.

— Майорин, вы к нам или к ним? — Русалка указала на поверхность.

— К ним.

— Чем докажешь?

— Шел бы к вам, взял бы гарпун, — буркнул колдун.

— Ха-х! Ты тоже шутишь!

— И не думал.

— Но почему такой странный способ, зимой, подо льдом? Не решился постучаться в ворота?

— Думаешь, они меня бы пустили?

— Весельчак! Может, мне тебя оставить? — Русалка оценивающе склонила голову и прищурилась.

— Меня пучит от рыбы.

— Не переходи на оскорбления, Майорин.

— Ты не назвалась.

— Гургулина.

— Похоже на бульканье, — пробормотал колдун под нос, но у русалок был отличный слух.

— Я умолчала, какие ассоциации возникли у меня с твоим именем. Ты дрожишь, Майорин. Замерз?

— Нет, что ты! Это от страха! — огрызнулся колдун, которого колотило. Велор застонал. — Может, ты меня развяжешь?

— Может… А ты не попытаешься выбраться, убивая направо и налево? Одну из нас ты ранил.

— Так выбраться все-таки можно?

— Можно попробовать. Получится вряд ли. Я развяжу тебе ноги. Не лягайся, будь добр.

Когда белые пальцы прикоснулись к путам, Майорин постарался перестать трястись, зря — застучали зубы. Колдун раздраженно подумал, что купание в последнее время не приносит ему никакого удовольствия.

— Пойдем, согреем тебя. И твоего спутника.

Русалка подцепила его под локоть, колдун шагнул. Ноги подгибались. Они долго спускались по каменной лестнице, глубже и глубже. Гудело в ушах. Гургулина казалась хрупкой, но легко поддерживала мужчину значительно тяжелее себя. Две другие русалки несли эльфа.

— Где ваши мужчины? Почему здесь только женщины?

— Мужчины… Сейчас поймешь…

Русалочьи чертоги мало чем отличались от человеческих. Но вместо огня здесь кипели горячие родники, испускающие пар в углублениях в гранитном полу. Стены украшали светящиеся ракушки.

— Нравится? Посмотри туда. — Майорин посмотрел. На сводчатом потолке мерцали драгоценные камни, сапфиры, изумруды, бриллианты. — Это наш дворец. Мой дом. Нравится? Мне нравится. Именно поэтому так не хочется уходить.

— Уходить?

— Теперь посмотри в другую сторону. Видишь ту чашу? Да, ее. Там был источник силы. Мы, как и эльфы, зависим от них. Вот только эльфы нуждаются в их существовании, но мы не можем жить вдали от воды и вдали от источника. Мы вырождаемся. В этот нерест умерло большинство мальков, колдун.

— И куда же он делся?

— Наши соседи не слишком заботятся о хорошем отношении и дружественном сочувствии. Я не слишком люблю магов и колдунов, но отводить источники сказочное свинство…

— Распутай мне руки.

В этот раз Гургулина сама сняла с него веревки. Другие русалки уложили эльфа рядом с одной из чаш.

— Сядь и ты. Пар быстро согреет тебя.

Пар обжигал, Майорин сел, потом лег. Дрожь понемногу унималась, накатила слабость.

— Я жив, не потому что я не человек, я жив по другой причине…

— Именно.

— Но ты же не рассчитываешь…

— Я не хочу уходить из дома, Майорин. Я люблю свой дом.

— Ты хочешь оставить меня здесь?

— Да. — Русалка грустно улыбнулась. — Подожди здесь. И не делай глупостей, Майорин. Не стоит.

Она отошла, покачивая белыми бедрами, кожа, так похожая на чешую, слабо переливалась.

Велор открыл глаза.

— Где мы?

— В плену. У русалок.

— Бес тебя побери! — выругался эльф. — Выбраться можно?

— Хм… Думаю, тебе можно… — Колдун вдохнул раскаленный пар.

Русалка вернулась с кубком, в кубке бурлило и кипело.

— Этого хватит на двоих. Выпейте. — Они сели, кряхтя как старики, суставы, будто окаменелые, хрустели и ныли. Жидкость в кубке была сладковатой и горячей. Горячее пара. Майорин отдал кубок другу.

— Нам надо в замок, и тогда мы сможем вернуть вам источник.

— Я похожа на доверчивую дурочку?

— Ты же любишь свой дом. Рано или поздно магам станет тесно, и они выживут вас отсюда.

— Но мы не знаем, верно ли это, — возразила русалка.

— И наверняка у вас пропадали дети… мальки? А странные существа, так похожие на них, нападали на вас в изолированных заводях…

— Откуда ты знаешь? — насторожилась Гургулина.

— Догадываюсь. Эти существа называются химеры. И ваши соседи их изготавливают. Беря за сырье вас, нас, их… — Майорин показал на Велора. — Мы пытаемся с этим бороться.

— Безуспешно пока? — уточнила русалка.

Майорин грустно усмехнулся и поддразнил русалку:

— Откуда ты знаешь?

— А я бы тебя оставила. Ты меня веселишь…

— Скоро нам всем будет не до веселья, — сказал эльф, он отставил кубок и неожиданно перешел на другой язык. Булькая горлом и издавая странное клокочущее ворчанье.

Колдун знал звучание этого языка, но не понимал. Гургулина нахмурилась и ответила. В ее исполнении речь звучала более гармонично, будто в звонком жестяном ведре топили кошку. Эльф выслушал, забулькал. Содержимое кубка действовало, отпустили сдавившие горло тиски. Речь эльфа наполнилась гневом — теперь топили кота.

Русалка перешла на подобие крика. Она вопила, тыча пальцем с обвисшей перепонкой в колдуна. Велор возражал. Майорин закинул руки за голову и закрыл глаза.

Бульканье и клокотание стихло. Добавился еще один голос, тонкий и робкий. Гургулине о чем-то докладывали. Русалка откинула за спину водоросли-волосы, возмущенно вскочила и быстро зашлепала ластообразными ступнями по полу.

— И что вы там так бурно обсуждали?

— Твое пленение, — безмятежно ответил эльф, стаскивая куртку и рубашку. — Все мокрое.

— И на чем сошлись? — Майорин старательно делал вид, что его не интересует содержание диалога.

— Предложил себя вместо тебя. Нравишься ты бабам, колдун, аж завидно! Меня она оценила ниже.

— Поверь, будь дело в предпочтениях вкуса, она бы выбрала тебя. Рожа белая, глаза как у рыбы… Уши опять же острые…

— А ничего у них фигурки, а? — цокнул языком о зубы эльф, рассматривая двух русалок, стоящих в отдалении.

— Пока не видишь, что фигурки покрыты чешуей, — согласился колдун. Девушки захихикали, одна бинтовала бок другой широкой водорослью. — И ласты эти…

— Нет у тебя фантазии. — Эльф подмигнул русалкам, те надули губки, но потом продемонстрировали длинный ряд мелких острых зубов.

— Как скажешь, вон царевна наша идет. Странно, что нет хозяина этого гостеприимного дома. Не бабы же здесь заправляют…

— В Инессе они вполне справляются.

— Это им так кажется, — хмыкнул колдун, но тут же заговорил серьезно: — Но здесь нет даже завалящего тритона!

— Вот и радуйся. Гургулина! — Эльф снова заклокотал.

Русалка была мрачна, будь у нее кожа, сложилась бы на лбу морщинками. Она булькнула, а потом перешла на велманский.

— Я отпущу вас. Обоих. Надеюсь, мой поступок не станет причиной гибели моего рода.

— Что произошло? Что тебе сообщили?

— Придется объяснять довольно долго.

Пока русалки толкали воздушный пузырь, в котором сидели колдун и эльф, Майорин размышлял об услышанном от царевны местных вод. Гургулина постаралась быть краткой и немногословной. Русалки уходили из Сабельки. Их пугало соседство магов, пугали постоянно учащающиеся нападения химер, пугала жизнь без источника. Сначала ушли вольные, остались только царевна, ее отец, мать, сестры, братья и немногочисленная свита, любящая упрямых владык больше, чем собственные шкуры. Они держались до зимы, но зимой без источника стало особенно сложно. И тогда решили уйти и они. Гургулина осталась сторожить дворец, она и ее девочки. Остальные отправились к Водице, таща на себе весь скарб, который можно было утащить.

«Девочки» толкали пузырь сквозь толщу воды. Жабры на горле раздулись, расправились ласты ног, чешуя блистала серебром в призрачном свете ракушек, висящих на шеях русалок.

Сейчас они были прекрасны.

Пузырь уперся в каменную кладку, широкое отверстие водовода щерилось решеткой.

Русалки заклокотали.

— Дальше им дороги нет, — перевел эльф. — Сейчас они лопнут пузырь, но оставят нам несколько поменьше — дышать.

— И вместо того чтобы утонуть, мы замерзнем, — мрачно пошутил Майорин.

Русалка хлопнула рукой по пузырю, клокоча.

— На три. Еще говорит — решетка зачарована.

— Это я и без нее понял, — продолжил огрызаться Майорин, предвкушая очередное купание.

— Опять собираешься колдовать? Один раз нас это уже разоблачило.

— Не буду. Чуть-чуть…

Русалка красноречиво выставила средний палец, потом указательный и в довесок большой. Пузырь, слегка чпокнув, лопнул. Вода хлынула со всех сторон.

Около ртов зависли воздушные резервуары. Дышать было можно, но говорить не получалось. Русалки зависли в отдалении, с любопытством смотря на мужчин.

Майорин обнажил меч. Клинок слабо светился.

Колдун зацепился за решетку ногами, обхватил рукоять обеими ладонями и с натугой начал рубить прутья. Велор вытаращил глаза, его кольнула легкая зависть.

Решетка сдалась, вываливаясь из пазов и стремительно пошла ко дну.

Русалки помахали им на прощанье перепончатыми ручками.

Плыли довольно долго, успели истратить весь запас воздуха и замерзнуть. Со второй решеткой Майорин справился так же легко, как и с первой.

Третья решетка была на колодце.

Мужчины вынырнули, над их головами болталось ведро в неровном факельном свете.

— Зацепишься? — одними губами прошептал колдун, эльф кивнул.

Майорин набрал воздуха, перевернулся вверх спиной. Эльф зацепился за ворот его куртки, подтянулся, чуть не сорвался, но удержался, прихватив и волосы колдуна. Над водой поднялась бледная рука, показала другу кулак.

Велор встал, удерживая равновесие, Майорин ушел под воду на локоть.

Прыжок — колдуну показалось, что ему перебили хребет. Цепь жалобно скрипнула, эльф карабкался по ней будто ловкая зверюшка.

Кто-то резко вдохнул, собираясь закричать, но раздался лишь тяжелый шлепок, за ним еще один. Цепь затрещала, уходя к воде, Майорин с трудом увернулся от ведра, которое эльф и не подумал снять. Поднимался он дольше.

Трупов было не два — четыре, и один из них Велор раздевал.

— Сухая одежда, — пояснил он. — Не думаю, что русалки дадут нам сюда своего зелья.

Майорин согласился и принялся раздевать другой труп, одежда была без крови, тонкие, как иглы, ножи у троих торчали в глазницах, у одного в виске.

У менестреля были связаны руки. Он шел, спотыкаясь на каждом шагу, его шатало от истощения. Стражник то и дело дергал веревку, понукая двигаться проворней. Проворней Валья не мог, его вымотала длинная лестница вверх, по которой они поднимались вечность. Скрипнула дверь, Валью привели в зал. Пахло озоном, слабо светился пол. Портал — понял Валья, это портал.

— Привели? — спросил мужчина средних лет. — Поставьте его там.

Валью затолкали на указанное место. Рядом застонали. На полу в путах лежал мальчишка с разбитой головой, из-под грязных, перепачканных в крови волос торчали острые кончики ушей.

Менестрель пригляделся и застонал сам. Жарке разбили лицо, но это определенно была она. К горлу менестреля приставили нож.

— Зря, что ли, Киата тебя сюда привела, — доверительно сказал мужчина. — Ну, теперь ты передумала?

Та, к которой он обратился, резко втянула воздух носом. Ее Валья узнал сразу. Менестрель нервически подумал, что из них троих Айрин выглядит лучше всех, даже до неприличия хорошо. Ей шло синее платье, по которому темным золотом струились длинные золотые волосы. На бледном лице с раскрасневшимися губами, которые она часто покусывала, ненавистью горели серые глаза. Айрин помотала головой.

Нож плотнее прижался к коже.

— Подумай хорошенько. Его смерть будет на твоей совести.

— Сходите к источнику, ноги не сотрете. — Ехидство давалось ей с трудом, зубы снова прикусили губу.

Валье показалось, что сейчас пойдет кровь.

— Айрин… — Кровь пошла, но пошла из Вальи. По шее за ворот рваной рубахи, на грудь потекла тонкая горячая струйка. — Сейчас его прирежем и пойдем к источнику. Зачем он нам, если ты не хочешь сотрудничать…

— Хорошо, — выпалила девушка. — Хорошо, Фарт.

Фарт довольно улыбнулся, маг помоложе протянул к Айрин руку. Бледные женские ладони обвили запястье мага. На губах мужчины застыла блаженная улыбка.

— Довольно. Теперь я. — Маг постарше также протянул руку. И Айрин так же послушно ее приняла. — Хорошо, что оставили его в живых.

— Тварь! — тихо зашипела Жарка.

Стражник пнул ее в живот, звонко щелкнули зубы, полукровка замолчала. От горла Вальи убрали кинжал.

— Всем приготовиться. Сейчас приведем последнюю партию химер и тогда уже переправимся сами.

— А что делать с девкой и певуном? — спросил стражник, приведший Валью в зал.

— Девку убить. Певуна пока оставьте. Видишь, Айрин, я выполняю свои обещания.

— Не убивайте ее, — попросила Айрин. — Не надо.

— Еще просьбы есть? Может, мне пойти сдаться в Инессу?

— Пожалуйста…

— Убить. Все. Идем за химерами. Дарт, сторожи ее. Щегол, Кавель за мной! И где, бес его побери, Непад с Райен? Я отпустил их проверить детишек, а не делать своих. Эй, как тебя там? Дари?

— Тари, — подтвердил один из стражников.

— Иди, найди голубков, пусть поспешат. Времени мало, колдуны уже шныряют вокруг замка.

⇐ Предыдущая 47 48 49 50 515253 54 55 56 Следующая ⇒