![]()
|
|||||||
Роман Сенчин 9 страница– А как называется? – спросил Макс. – Что? – Группа ваша. – «Плохая примета». Я придумал! – Неплохо… Нет, Вань, я не отказываюсь, что‑нибудь будем думать. – Он нашел в стопке дисков на столе сидишку с песнями своей бывшей жены, вставил в проигрыватель. Полилась джазовая мелодия, и в нужном месте вступил густой, сочный голос Лианы. Она пела по‑английски песню собственного сочинения (как и все остальные на диске), но очень напоминавшую какой‑то джазовый стандарт Гершвина или, может, Армстронга. В общем, качественное, но вторичное… Послушали молча, а потом я ляпнул: – Слушай, Макс, возвращался бы к ней. Ведь любите же друг друга. Он надулся, мотнул головой: – Нет. – Ну, бывают моменты, что люди надоедают… Пожили отдельно, а потом снова… Я заговаривал об этом с ним и раньше, и не только потому, что об этом просил Руслан. Мне самому было обидно, что друзья, у которых так хорошо поначалу все складывалось, повторяли схему жизни большинства – обожание, секс по пять раз в сутки, свадьба, ликование, год‑два‑три плотного существования вместе, а потом разбег. – Все, закрыли тему, – перебил меня Максим. – У нас нормальные отношения, мы благодарны друг другу, но решили, что жить вместе не будем. Иначе можно дойти до ненависти. – А какая у вас квартира была? – спросил Иван. – Три комнаты. Она и осталась. Лианке принадлежит. – И вас двое всего? – Да. Ребенка, к счастью, не успели заделать. – Ну, в трешке можно и по целым суткам друг друга не видеть. Иногда сходиться для траха, а потом – опять… – Нет, с Лианой так не получится, – вздохнул Макс. – Она очень эмоциональная, ей нужно постоянно делиться идеями, чтобы с ней разговаривали… Она нашла себе такого мальчика, поселила у себя и счастлива. – Прямо поселила? – удивился я. – Ну да… – А вы с ней как вообще, спокойно общаетесь? – продолжал расспрашивать Иван. – Я говорю: у нас нормальные отношения… Кстати, я тебе рассказывал, – обратился Макс ко мне, – как ее этот мальчик сломал? – Вроде нет. Не помню. Иван, наверное, чтоб опыта набраться, как‑то по детски попросил: – Расскажи, Максим. Расскажи‑и. – Ходил, в общем, за ней несколько месяцев. Мы еще вместе жили… А он моложе Лианки лет на пять… Цветы ей дарил, слова говорил ласковые. Она сначала и внимания на него не обращала, а однажды поехала в гости… Прошлой зимой… Сидят с подругой, болтают… Мне захотелось уточнить, что это за подруга (у Лианки их немного в Москве), но не стал. Какая разница теперь, по большому‑то счету? – …Потом случайно к окну, а он там стоит, во дворе. А холодно было… Через полчаса снова смотрит – он на том же месте. И до поздней ночи ее ждал… Короче, наболталась с подругой, заказала такси, вышла на улицу. Он там, зубами стучит. Она мимо проходит, а он тихо: «Я люблю тебя, не могу без тебя». Ну и Лианка, вместо того чтоб домой ехать, поехала к нему и мне изменила… С тех пор стала с ним встречаться. – М‑да, романтическая история, – саркастически покривился я, а Иван завистливо покачал головой: – Ему было куда везти, а мне – некуда. При матушке в соседней комнате я не могу телку трахать… А вот ты почему один все, – недоуменно посмотрел он на меня, – не могу понять. – Ну вот научи, как мне Ангелину завоевать. Она мне очень нужна, особенно теперь. Вместо Ивана ответил Максим: – Например, так же, как этот Лианкин мальчик. Самый действенный способ. – Мне о таком способе уже говорили. Нет, это не то. И вряд ли Лианка его уважать будет после таких его унижений. Стоять у дверей, как псу… – Не знаю. Всегда так было. – Всяко было, – засмеялся Иван и стал разливать водку. – Блин, что‑то вы раздраконили меня своими рассказами, песнями. Очень, кстати, сексуальный у нее голос… – Не всегда, – хмыкнул Макс. – Когда она звала из туалета: «Макси‑им, принеси прокладку, у меня менструация», – было не очень… – Наверно… Но девочку мне очень захотелось. Даже пусть с менструацией… У меня давно не было. – Можно проститутку заказать, – спокойно сказал Максим и вопросительно посмотрел на меня. Я возмутился: – Не можно! Не хочу загаживать свою квартиру. – Да ладно, все цивилизованно будет, – стал наседать Максим. – Помнишь, как раньше? Закажем, повеселимся. Скучно же. Завтра воскресенье к тому же. В девяностые мы часто покупали проституток, устраивали буйные ночки (я, правда, редко с кем‑нибудь совокуплялся, было противно, зато разговаривал откровенно, приучаясь быть с девушками поразвязанней), а потом у нас появились постоянные подруги, и о проститутках вспоминалось только во время командировок. Да и не то чтобы вспоминалось – они сами стучали в двери гостиничных номеров и предлагали услуги за копеечное по московским расценкам вознаграждение. – Давай, действительно, – подключился и Иван. – Очень хочется. Ожесточенно сопротивляться было глупо, и я пожал плечами: – Хотите – вызывайте. Я не участвую. Максим бодро заглотнул водку, сел за мой ноутбук. (Свой держал на работе.) – Только вирусов не вздумай нацеплять, – сказал я, направляясь в спальню.
Лежал на широкой кровати, пытался думать об Ангелине – может, действительно все‑таки так прижать своим вниманием, чтобы некуда ей было деваться, кроме как соединиться со мной… Но можно вызвать обратную реакцию – испугается и вообще перестанет общаться. Да, пытался думать о ней, что‑то решить, но, как обычно, в голову лезло совершенно сейчас ненужное. О квартире, о Наталье, о необходимости срочной поездки домой («нет, мой дом теперь здесь!»)… Очереди в паспортном столе, встречи с людьми из прошлого, разговоры с истомившейся одиночеством матерью, от которой я давно отвык… Сунулся Максим: – Ни фига не получается. Почти нет выезжающих, а с двумя вообще никто не согласен. – Ничем не могу помочь. Езжайте в апартаменты. – Мы решили за уличной. Ванька знает неподалеку точку. Сгоняем? – Делайте что хотите, – я отвернулся, – ключ у тебя есть. – А ты нам потом кровать‑то уступишь? Там на диване неудобно… – Да. Отстань. Было грустно и тошно, хотя появления проститутки на самом деле я ожидал почти с радостью. Новый человек, оживление, приколы… А дальше? Завтра, через месяц, через год?… Вот больше года прошло с тех пор, как я лежал в «Медицине» и обещал себе начать жить по‑настоящему. И что? С одной стороны, множество событий произошло, много чего я сделал важного, для обычных людей грандиозного. Одна покупка квартиры чего стоит… Но… Хм… Но вот на нее набросились две охреневшие девки. И вполне могут поотхватывать немаленькие куски. Впрочем, есть шанс, если правильно защищаться, эти куски спасти. И значит, я должен жить следующие месяцы, а может, и годы, в состоянии войны. Каждое мгновение помнить, что квартира под судом, а значит, ничем другим всерьез не заниматься. И если с Ангелиной получится, как я приведу ее сюда? «Вот, – скажу, – мы будем здесь жить. Просторно, чисто. Будь хозяйкой, выбирай комнату для кабинета. Только, знаешь, я сужусь из‑за нее с бывшей женой и с женой бывшего хозяина». Так, что ли? Ч‑черт… А Макс… Долго он еще рассчитывает у меня торчать? Каждый вечер бухает, занимает мой ноутбук, тащит шляться по Москве… Сколько я дел из‑за него просрал, сколько денег упустил. Постоянно нахожусь в одури какой‑то… Иногда из этих невеселых размышлений я перемещался в некий цветастый и ласковый туннельчик, начинал скользить по нему, понимал, что засыпаю, радовался, но понимание этого выдергивало меня оттуда, и темные, надоевшие, колючие, но недодуманные мысли наваливались опять, опутывали, душили, кололи. И хотелось вскочить, бегать из комнаты в комнату, воткнуться взглядом в телевизор. Скребанул в замке ключ, провернулся два раза с раздражающим хрустом. – Проходи, – сладенький голос Макса, – чувствуй себя в эту ночь как дома. Я поднялся, вышел из спальной. Девушка, коренастенькая, на лицо симпатичная, с прямыми темно‑русыми, чуть ниже плеч, волосами, уставилась на меня с недоумением и испугом. Оглянулась на Максима: – Вы же говорили, что двое. – Это наш друг, он не участвует. Проходи вот сюда, раздевайся. – Только не совсем, – попытался пошутить Иван. – Совсем – потом. Сейчас выпить надо. У него был такой вид, будто он впервые оказался в ситуации, когда доступная девушка рядом, и секс наверняка случится… Не исключаю, что это действительно было у него впервые… Я закрылся в ванной, освежил лицо холодной водой. Почистил зубы. Опьянения почти не чувствовалось, но давила тяжесть. Эту тяжесть водкой очень трудно размыть, вообще с ней очень сложно бороться. Макс, Иван и девушка сидели за столом. Перед ними водка, куски копченой колбасы на тарелке… Я присоединился к компании. – Как тебя зовут? – спросил девушку. – Марьяна. – А по‑настоящему? – Марина. – Неплохо… Ну, пейте, Марина, и приступайте. – Разлил водку по рюмкам. – А запить можно чем‑нибудь? – спросила она. – Водой из‑под крана. – Ну хорош злиться! – возмутился Максим и повернулся к Марине‑Марьяне: – У нашего друга проблемы, не обращай внимания. «Действительно, что‑то перебарщиваю». И я уже мягче произнес: – К сожалению, запить нечем. Мои глупые друзья ничего не купили… Вода есть в чайнике. Принести? – Если можно. В общем, хоть и с проволочками, выпили, пожевали колбасы. Девушка только запила и оценивающим взглядом осмотрела Ивана с Максом. По всему было видно, что она готова к работе. А парни что‑то тянули… – Откуда ты? – спросил я, чтоб оживить пустое сидение. – Из Рязанской области. – А откуда именно? – оживился Иван. – Город такой есть – Шацк. Не знаете? – Слышал название, но не бывал. Это далеко от Рязани? – Далеко… Юго‑восток области. И железной дороги нет… – Так, – Макс плеснул еще по рюмкам, – давайте по капле… Ты нас, Марин, извини, одичали мы без женского общества. Она открыто, искренне, как обычная девчонка, улыбнулась. Приняла рюмку. Сказала тост: – За вас, парни! Сначала с ней ушел Иван и вскоре вернулся, раскрасневшийся и довольный. – Клё‑овая! – засипел. – Прется вообще! – Торопливо заглотнул водку. Макс повел ее в ванную: – Хочу в джакузи. – Только я волосы не буду мочить, ладно? – попросила девушка. – Сбежать думаешь? – Нет, просто… – Пойдем, пойдем, там разберемся. – Да‑а, классно, – выдохнул Иван, когда они закрылись и зашумела вода. – Всю ночь буду. Я засмеялся: – Дава‑ай! Редко с девушками доводится? – Ну, в общем, не часто… А где? Дома матушка с братом, к себе они не особо зовут… Была бы своя квартира… – Да, это я от тебя уже слышал раз пятьдесят… И, как понимаю, планов никаких? – А какие планы? – Иван глянул злобновато. – От тебя планов жду. Ты прошлой зимой много говорил, что скоро замутим. – Не получается. Видишь, новые геморрои обрушились. Иван выпил, покивал: – Да‑а… Я твою жену не знаю… Так, видел пару раз, поэтому выводов делать не могу… Но судя по этому иску – стервоза та еще. Одно дело, если бы ты ее бросил, а то ведь наоборот. И еще полквартиры! Беспредел конкретный… На такое посмотришь, и вообще с бабами связываться не хочется. Только вот так, – он кивнул в сторону ванной, – чик‑пык, и пошла на хуй. – Ты ж только что с ней всю ночь собирался. – Ну да, сегодня я оторвусь! Шесть палок, как минимум. – Удачи. – С одной стороны, телочки – это чудо, – стал Иван философствовать. – У меня такие бывали… «Проститутки», – мысленно добавил я. – …Одна все шептала: «Сделай мне больно, сделай мне больно». А я не знаю, как ей больно сделать. Такая красивая, гладенькая вся. Грудь сжал, она задышала так, застонала. Хотел сильнее надавить, но побоялся… Красивая девушка… Алена… – Вот и женился бы. – Ага, а где жить? – Ну, как‑нибудь разместились бы… И каждую ночь давил бы ей грудь. – А потом развод, и полквартиры – ей. – Иван поежился. – Нет!.. – Никакой ей полквартиры. Это ведь не имущество, нажитое в браке. По новому жилищному кодексу ты можешь бывшую жену спокойно на улицу выкинуть. Если сама не валит – приглашаешь милицию, приставов. – В натуре? – Он недоверчиво смотрел на меня. – Если так, то надо подумать… Иван напоминал мне сейчас четырнадцатилетнего подросточка, тянуло над ним пошутить, постебаться. Но останавливала мысль: «А что я сам‑то знаю в жизни, о жизни? Что знаю о, как выражается Иван, «телках»?» Были у меня две подруги, одна из которых, Наталья, стала женой и оказалась такой вот… Были десятка три случайных, в основном проститутки. Одни равнодушные, другие, что называется, добросовестно исполняющие партнерские обязанности. Были и две‑три страстные, от которых не хотелось отлипать. И казалось, если такая останется с тобой, тебе всегда будет хорошо. На работу будешь идти с радостью, зная, что вечером тебя ждет час блаженства… Но, скорее всего, с их стороны эта страсть была лишь способом затащить меня дальше. Сколько случаев – женятся на страстных, вроде бы безумно влюбленных, а дальше – полный звиздок. Они вытягивают из муженька все, что только возможно. И никакие жилищные кодексы не помогут… Да, примеров полно. Несмотря на боевой настрой, Иван с Максом спеклись очень быстро. Свалились рядом на кровати, засопели. Макс напоследок пробормотал мне: «Не отпускай… Утром продолжим». Марина‑Марьяна оделась, села за стол, явно не зная, что ей делать. Я был, конечно, пьяноватым, но взвинченным, – спать не хотелось. Включил диск с «Мельницей», поднял бутылку. – Выпьешь? – Да, чуть‑чуть. Налил, выпили. – Ты сама откуда? – спросил. – Я уже говорила. Из Рязанской области. – А, да… А парень у тебя… как?… Она отвела взгляд, улыбнулась одной стороной губ: – Был. Ждала его из армии честно, а он вернулся и пить начал. Только этим и занимается… – В Чечне был? – Да нет. Почему в Чечне?… Под Вологдой. Сержант. – А почему пьет? – Мне стала действительно интересна ее история; она отвечала хоть и кратко, но, кажется, правдиво. – А что, говорит, делать… Попытался на работу устроиться, не смог… Я потерпела и сюда уехала. Живем в нормальной квартире, по три девушки в комнате. Дружные. – Случаи были какие‑нибудь? – В каком смысле? – Марина‑Марьяна посмотрела мне в глаза, и я убедился, что она, по крайней мере внешне, не какая‑нибудь прожженная блядь, а обычная, вполне милая девушка. И мне пришлось приложить усилие, чтоб уточнить: – Ну, с клиентами? Такое, о чем в газетах пишут, по телевизору… Переплеты, короче, субботники… – Да нет. Чаще наоборот. – Что – наоборот? – Примерно как вот сегодня. Или еще хуже. Ну, то есть не хуже… – Она смущенно как‑то усмехнулась. – В общем, сначала напьются, а потом любви начинают хотеть. И уже ничего не могут. Падают, хлюпают. – Тебе, наверное, лучше. Меньше работы. – Но не очень это приятно. Я наполнил рюмки по новой. Вспомнил, что там у меня в холодильнике. – Бутерброд с икрой хочешь? – Честно говоря, проголодалась. Принес икру в стеклянной баночке, сливочное масло, батон. – Делай. Не стесняйся. – А если откровенно, – сказала Марина‑Марьяна, когда мы выпили и она съела свой бутерброд, – то я приехала, чтобы жизнь устроить. Глупо это, конечно, звучит от такой, но – так… Первое время этим зарабатывать, денег подкопить, снять квартиру отдельную, устроиться на работу. Официанткой или еще куда… У меня только аттестат девятилетки… Ну и парня найти хорошего. Простого, настоящего… Знаешь… Ничего, что я разговорилась? Просто редко с мужчиной, который от тебя секса не хочет, общаться приходится. – Да говори, конечно, говори. – Мне было интересно. – Нужен даже не сам парень. То есть это было бы вообще хорошо. Если б был… Но я довольно много чего увидела, и вряд ли есть мужчины, с которыми возможно прожить честно всю жизнь. Или кобели, или зануды, которые еще хуже кобелей… Кобели хоть как природа велит поступают, а эти – мертвецы… Но я не об этом. Знаешь, ребенка хочется. – Она затяжно посмотрела мне в глаза, и у меня в паху дернулось и напряглось, и стало наливать кровью член. – Своего маленького ребенка. А его завести… Я поняла, что это сложно. Много кто трахнуться хочет, но чтоб без следов… Я каждый месяц анализы сдаю. Деньги плачу… Я здоровая, чистая… Почему, – в ее голосе послышались сухие слезы, – почему теперь не как раньше? Сваты, свадьба, родня… Все расползлось… Скажи, у тебя дети есть? – Нет пока, слава богу, – скороговоркой ответил я. – Почему «слава богу»? – Женщины нет, которая родит. Моего, нормального. Нет, – спохватился, – в природе есть, но мы не вместе. – Я‑асно, – вздохнула Марьяна. – Значит, ты любишь, а она нет. – Примерно так. Не то чтобы она не любит, но на расстоянии держится. – Я почувствовал, что начинаю слишком откровенничать. – В общем, не может определиться. – Она москвичка? – Вроде да. – А ты? – Я? Я с Волги… – А сексом ты занимаешься? Я усмехнулся. Хотел сказать какую‑нибудь едкую шутку. Но разговор шел довольно искренний, и не стоило искренность разрушать. – Случается, – ответил. – Как же без этого… – И сразу вспомнил, что ни с кем не трахался с прошлого января, то есть уже год, больше года. – Послушай, – проститутка заговорила тихо и с хрипотцой, явно волнуясь; лицо стало прекрасным. – Послушай, давай переспим. Она поднялась и стояла рядом со столом в своем черном обтягивающем, выше колен платье; ее коренастость теперь была нормальным женским здоровьем, еле обозначающийся живот манил к себе… – Хм! – Хмыком я попытался освободиться от возбуждения. – Тебе мало было? – Я не про то… По‑другому… Без резинки. Я – чистая, – торопливо, но без бабской заполошности стала говорить она. – Позавчера только результаты анализов получила. Могу показать… Не бойся. Я очень хочу… Семя внутри почувствовать… Не зачнется – нет, а если да, то я никаких претензий… Домой уеду, там буду… Ребенка хочу маленького… Она говорила так откровенно, стояла так просто в своем этом платье, в слегка сморщенных колготках, что перебивать ее шуточкой, как говорится, язык не поворачивался. – Не бойся, я не обманываю. Я забеременеть хочу, чтоб ребенок… – Так, дорогая, – я нашел силы и встряхнулся, – собирайся, наверно. Пора. – Что?… – Она вроде как не поняла сначала, но быстро пошла в наступление: – Но парни еще утром хотели. – Ничего, обойдутся. Глянула на мобильник: – Куда я в три часа ночи? Здесь и машины не поймаю… – Дойди до Велозаводской… – Я спешил, чувствуя, что если она будет настаивать‑завораживать, то не выдержу; может, и не заражусь какой‑нибудь гадостью, но ребенка на свою шею приму стопроцентно. Наверняка не своего, а от какого‑нибудь водилы или сутенера, или кто там их трахает без презервативов… – Давай, давай, Марьяна. Рад был знакомству. – Можно, я здесь переночую? – Негде. – Ну хоть вон там, – кивнула в сторону того закутка, который я называл гостиной. – На пол могу лечь… Мне страшно. Ночь совсем. – Давай‑давай‑давай. – Я вытеснил ее в прихожую, подпихнул сапоги к ногам. Она сдалась, лицо сразу сделалось некрасивым, глаза потухли… Я дождался, пока двери лифта сомкнулись и загудел мотор, увозя кабину вниз, а потом быстро расстелил диван, разбросал белье. Разделся и лег. Представлял Марину‑Марьяну. Как я с ней… Представлял, что обманул ее – попросил сделать для начала минет, но к тому, чего она хотела, не приступал. Толкал член глубже в ее тесный и теплый рот. «Давай туда, – задыхаясь, шептала она, потирая ладонью промежность. – Мне нужно туда». А я молчал, все плотнее прижимая губы проститутки к своим волосам на лобке, все резче двигая тазом… Такого мощного оргазма я с женой не испытывал.
Из родной квартиры выписали удивительно быстро и легко; даже денег давать не пришлось. Зато в Москве стали мурыжить, тянуть, явно намекая на проплату для ускорения процедуры. Я показал три тысячи, и дело сдвинулось. Через неделю я был принят на учет в военкомате, а еще через пару дней в моем паспорте появилась печать: «гор. Москва. ОВД «Южнопортовый» УВД ЮВАО ЗАРЕГИСТРИРОВАН», а дальше – московский адрес. И продолжились судебные тяжбы. Примерно раз в два месяца мы с адвокатом ходили в суд. Чаще всего заседание длилось минут десять. То не хватало какой‑нибудь справки, то оказывалось, что в очередном документе нужна еще одна подпись, и заседание переносилось. Кстати сказать, когда на мою квартиру набросилась еще одна особь, Наталья и ее адвокат притаились. Им пока делать было нечего, только ждать, чем решится наше бодание с бывшей женой сирийца… Жить со всем этим грузом было тяжело, и я всячески старался от него отделаться. Внутренне, конечно, – хоть на время забыть о нем. Снова, с наступлением теплых дней, стал настойчиво приглашать Ангелину встретиться. Выискивал в Интернете интересные концерты, фильмы, выставки… Почти всегда она мягко, но вполне однозначно отказывалась. За тот без малого год, минувший с приглашения на чай, мы встречались считаное число раз, да и то не один на один, а в компании. То на творческих вечерах (ужасное испытание сидеть и слушать и час, и два), то на поэтических слэмах (немного легче, так как можно заодно пить пиво). Самой запоминающейся встречей был концерт «Сансары» в клубе «Жесть». Правда, Ангелина сразу предупредила, что придет с подругой. Я взял с собой Максима. Отправились без машины – я понимал, что не выдержу и хлебну водки. Поначалу все было классно. Ангелина даже сделала мне подарок – глиняного уродца, которого, как сказала, купила на базаре в Миргороде. Я повосторгался (кажется, довольно убедительно) и долго благодарил, пообещав ответный сюрприз. В ожидании концерта выпивали и закусывали, болтали. Мне нравился в этот момент и Максим (вел он себя очень прилично), и Ангелинина подруга Ольга (архитектор по образованию, занимающаяся дизайном), и сама Ангелина, конечно, такая веселая, даже ласковая со мной. Только один ее вопрос заставил напрячься: – Как обстоят дела с журналом? Несколько секунд я выбирал, что ответить, а потом сказал бодро: – Дела теоретически движутся. Вот разгребусь с насущными проблемами и приступлю практически. – (Впрочем, в тот момент, осенью две тысячи шестого, особых проблем у меня еще не существовало, борьба за квартиру началась позже.) Людей в зале, где должна была выступать «Сансара», собралось немного. Большинство сидело за столиками (сложно было сказать, пришли они именно на концерт или просто решили провести здесь вечерок); лишь кучка подростков, явных фанатов, разместилась слева от сцены, топталась там и шушукалась. – А это действительно хорошая группа? – спросила Ангелина. – У меня не было времени послушать в Инете… – На мой взгляд, – тоном специалиста отозвался я, – лучшая сейчас. Не какой‑нибудь там панк туповатый, а самый настоящий интеллектуальный рок. Я люблю такой. Ангелина радостно закивала: – Я тоже. В начале девятого на сцене появились ребята из «Сансары»; кучка фанатов зааплодировала… Минуты две‑три ушло на подстройку инструментов, и – первая песня:
Мама, Нас осталось так мало. День закончился алым. И, похоже, достали Мы до Луны. Ясно, Глаза горят наши ясно. Почти не слышно согласных, Но все же огнеопасны Все мои сны.
Я почувствовал, что начинаю растворяться в живых звуках, слышанных до этого лишь на диске и по радио композиций. Сидел, глядя мимо музыкантов, куда‑то за них, и словно бы улетал в неизвестное, светлое, совсем непохожее на этот мирок. Наверное, то же испытывают чукчи, когда перед ними камлает шаман…
Все с плеч. Меняет смысл слов Наклон письма. Зима, Оставь здесь все, как есть…
Иногда, делая над собой усилие, я переводил взгляд на Ангелину и убеждался, что и она в некоем сходном с моим состоянии.
Сердце бьется за двоих, – одними губами подпевал я вокалисту, – Сердце бьется за! Сердце бьется за двоих. Сердце бьется за нас.
А потом пришел этот мальчик – Никита. Который мелькнул на вечере «Свежей крови» и позже появлялся пару раз. Всегда вроде бы несколько в стороне, но и в тревожащей, раздражающей меня близости к Ангелине. И вот сейчас, кивнув и неслышно поздоровавшись, он встал возле нашего столика и уставился на нее. Она пригласила его сесть, он быстро нашел стул и расположился между ней и ее подругой. На вид лет двадцать всего; высокий, свеженький, светловолосый, застенчиво‑внимательный. И надо же! – на концерт приперся в костюме, галстуке, с сумкой для ноутбука… Песни больше не тянули меня в иное пространство, иллюзии сансары не возникало. Я поглядывал то на Ангелину, то на Никиту. Ангелина внешне не обращала на него внимания, слушала группу. Никита же откровенно тяготился пребыванием в этом помещении, музыкой, нашим обществом, но терпел – ясно было, зачем он здесь. Разговаривать не имело смысла – инструменты звучали громко, голос вокалиста перекрывал даже самый мощный крик в зале. А поговорить мне хотелось. Наконец наступил антракт. Музыканты ушли в гримерку. – Познакомьтесь… – сказала Ангелина. – Да мы знакомы, – перебил я, давая понять, что присутствие Никиты мне совершенно не по душе. – С тобой да, а с Максимом, кажется, незнакомы. – Да, незнакомы, – без радости ответил мальчик. Познакомились. Выпили, кто водки, кто пива. Никита заказал у проходящей мимо официантки зеленого чаю. Потом Ангелина с Ольгой отправились в туалет. «Вы не скучайте». Я быстро проглотил еще рюмку. Почувствовал, что нужно откровенно поговорить с этим Никитой, и я именно сейчас готов. – Слушай, – начал, – на фига ты сюда пришел? А? – Меня Ангелина пригласила, – оттопырив нижнюю губу, нагловато прогундел он. – Да? А ты не сам, случаем, напросился? – А какая разница? – А такая, что… – Я приосанился, собираясь сказать главное, и – сказал: – Такая разница, что она – моя женщина. У нас отношения, у нас все хорошо, а ты мешаешь. – Я налил водки и размашисто выпил. – Вообще, кто ты? Кто? – М‑м, – подал звук Максим, призывая меня быть поспокойнее; я не отреагировал. – Ну, ты скажешь, кто ты? Что это за субстанция, мерцающая в тех местах, куда я прихожу со своей женщиной… Кто, а? – Никто, – буркнул Никита и отвернулся. Очень хотелось дать ему в дыню, чтобы свалился на пол. Сдержался. Лишь хохотнул: – Поня‑атно! Никто… Я удовлетворен ответом. – И махнул рукой официантке: – Еще двести «Зеленой марки» и тарелку рыбного ассорти. На сцене снова появилась «Сансара». Вокалист объявил: – А теперь песни из нашего нового альбома «Юла». Песни из нового альбома мне понравились не очень, да я их почти не слушал, следя за Ангелиной, Никитой… Максим же все что‑то наговаривал на ухо Ольге, и та смеялась. Мне представлялось, будто он рассказывает, как я страдаю по Ангелине; я понимал, что это глупость, но злился еще сильнее… Ангелина, видимо, чувствуя, что в ее отсутствие мы с Никитой пообщались не дружески, не проявляла желания, хоть сквозь музыку или в перерывах между песнями, разговаривать. Сузив глаза, напряженно смотрела на сцену… Так, в общем‑то, и досидели до конца концерта. Я проводил ее до самой двери подъезда. Было еще не очень поздно, и я ожидал, что она пригласит меня к себе. На чай. Не пригласила. В общем, это понятно – в одиннадцать вечера вести пьяноватого молодого человека туда, где бабушка, родители… Хотя могла бы. Я бы, естественно, отказался, но ее слова: «Зайдешь чаю выпить?» – позволили бы мне многое понять, определить отношение Ангелины ко мне. На прощание поблагодарила за концерт, отметила, что это было полезно; пожелала спокойной ночи и вошла в подъезд. Стальная дверь громыхнула, захлопнувшись. Я поймал машину и поехал домой. И всю дорогу, а потом и дома, пока не уснул, мерещился бродящий по двору Ангелининого дома Никита.
После того дня последовали пять месяцев вялых переписок по мылу, моих редких, когда уже не было сил терпеть, звонков с предложением, точнее, просьбой встретиться и ее отказов: «занята», «может быть, на следующей неделе», «срочные дела»… И вдруг в начале апреля Ангелина взяла и позвонила сама. Сказала тоном на что‑то важное решившейся женщины: – Здравствуй. – «Привет» она не любила и всегда говорила «здравствуй», «до свидания». – Здравствуй. Ты завтра очень занят? Завтра был четверг. Рабочий день плюс серьезная встреча насчет размещения информации на ленте «Интерфакса». Но я ответил: – Можно сказать, что почти свободен. Что‑то случилось?
|
|||||||
|