Сьюзен Джонсон 23 страница

Корсет не предназначался для повседневной носки, кружевная тесьма внизу только подчеркивала особенности женской анатомии. Дейзи наклонилась перед зеркалом, разглядывая себя. Она чувствовала, что ее сексуальное возбуждение перешло всякие пределы. Подобно открыткам Боннара и живописи Кассатт, она сейчас была экзотическим сочетанием страсти и мягкой женственности. Она безумно хотела Этьена и ничего не могла с этим поделать. Повернувшись к нему лицом, она ритмично покачивала бедрами, понимая, что откровенно соблазняет его.

– Еще один пакет, – невозмутимо сказал Этьен. И когда Дейзи застонала от нетерпения, он поднял ее на руки, преодолел короткое расстояние до кровати и посадил на колени лицом к себе. Приподняв ее так, чтобы она могла двигаться, он усадил ее на свой восставший пенис.

– Это то, что ты хотела? – ласково спросил он, когда Дейзи прильнула к нему в ожидании безумных волн удовольствия. – А так лучше? – приподняв ее и в то же время сжимая ее бедра руками, спросил он. – Не уходи, – сказал он охрипшим голосом, чувствуя, как дрожит Дейзи в момент скольжения вдоль его твердого члена. Мир перестал существовать для нее, она наслаждалась своими ощущениями, а условием ее существования был этот высокий смуглый сильный человек, которого она безмерно любила.

Не выходя из Дейзи, герцог дотянулся до большой коробки от Душе, разорвал ленты и вытащил солнечножелтый прозрачный пеньюар. Все это он проделал так, как будто не замечал ее полубезумного состояния. Потом набросил пеньюар ей на плечи, придерживая руками на груди и одновременно лаская ее.

– Этьен, я умираю, – горячим шепотом сказала Дейзи. Стягивающий корсет усиливал чувствительность ее груди.

Она остро ощущала, как он двигался внутри, затем начал приподнимать ее, чтобы увеличить амплитуду колебаний.

– Подожди. – Его руки стискивали ее бедра.

– Нет, – она сопротивлялась его рукам.

– Еще минуту, – спокойным голосом сказал Этьен, так, как будто он не был внутри нее, как будто она не таяла у него на бедрах, как будто он мог предложить чтото лучшее, если она подождет.

Она не могла двигаться, руки Этьена удерживали ее. Глаза Дейзи закрылись, она находилась в полном изнеможении, поскольку тело было разогрето его стараниями, как августовским солнцем. Он отпустил руки, медленно, проверяя, не начала ли она двигаться, и, когда убедился в этом, развязал тонкую прозрачную ленту у нее на шее – пеньюар полностью накрыл ее, скользнув по корсету и мягкой плоти ее бедер.

– Тебе нравится это? – спросил он, лаская ее соски и приподнимая разгоряченную женщину еще выше на своих коленях.

Ее «да» прозвучало почти беззвучно, с чуть слышным рыданием.

– Я доволен, – сказал он.‑Ты хочешь сейчас кончить? – прошептал он, начиная снова приподнимать ее в медленном темпе.

На мгновение она потеряла дар речи, но он чувствовал ее состояние и, запустив пальцы в шелк ее волос, лизал ей соски, каждый раз на мгновение задерживаясь в высшей точке подъема. Он продолжал это делать, пока она не задрожала в исступленных конвульсиях.

Этьен поправил ей волосы и нежно поцеловал. Его нежные руки, поглаживая, успокаивали ее возбуждение.

Это было, он знал, частично данью обстоятельствам. Для женщин, подобных Дейзи, недели воздержания были стимулом к жадному наслаждению. Но миндальное молоко, очевидно, тоже повысило эротичность Дейзи. Когдато давно герцог уже был удивлен его действием, когда Луи первый раз предложил ему выпить его от усталости.

– Я люблю тебя, – сказала Дейзи, уткнувшись ему в плечо.

– И я люблю тебя, – ответил герцог, не задумываясь. Его земной рай был возможен только с этой красивой темноволосой темпераментной женщиной, понастоящему захватившей его сердце.

– Я постараюсь сделать тебя счастливым, – сказала она, приподняв голову.

– Ты уже сделала…

Она наслаждалась его нежностью, его страстью, ей бесконечно нравилась его дразнящая улыбка. Повторится ли эта улыбка в их ребенке? А если родится девочка, Этьен будет недоволен? Некоторым мужчинам не нравится, когда появляется девочка.

– Ты хочешь мальчика или девочку?

– Кого хочешь ты? – переспросил он, укладывая ее на подушки.

– Обоих.

– Прекрасно. Кроме того, следующий ребенок может оказаться другого пола.

– Этьен, я хочу запереть тебя на замок, чтобы ты не мог убегать от меня в Париж, – сказала Дейзи, лежа в пене желтого шелка. – Так что у нас будет много детей.

– Поехали вместе с тобой в Париж, будем делать детей и там. Но мне нравится и в Монтане, – быстро добавил он, увидев беспокойство в ее глазах.

– Ты еще не видел здесь многого, но спасибо, – ответила Дейзи с благодарной улыбкой, догадываясь, что он пытается успокоить ее опасения.

– Ты здесь, и этого достаточно. Жюстен займется бизнесом, так что я согласен быть запертым для твоего удовольствия.

– Интересная идея. Так ты принимаешь мое предложение?

Он усмехнулся.

– Вероятно.

Она вспомнила старую гаремную кровать на яхте.

– Вероятно, нет – ты это имеешь в виду? – Я стал дипломатом с нашей первой ночи. Ньюпорт не в счет. – Он широко улыбнулся.

– Мы не слишком много с тобой говорили, боюсь, что мы еще мало знаем друг друга.

Зато этой ночью в промежутках между любовными играми они все время говорили. Лежали на кушетке перед камином или на большой кровати в полнейшем беспорядке и обсуждали их будущее и будущее их ребенка, их надежды, мечты, их любовь.

Оба, сугубо рациональные, порой циничные по отношению к этому миру, были согласны с тем, что духи, шаманы или неизвестные боги чудом соединили их в тот вечер у Аделаиды.

– Ты мне не понравился, когда мы встретились, – сказала Дейзи, тесно прижимаясь к его мускулистому телу.

– Ты мне тоже, – усмехаясь, сказал Этьен, лежа на заложенных за голову руках, – но тогда я не искал в женщине близкого человека, друга. Но привлекательной я тебя считал с первой минуты, как увидел. Ты очень красива.

– Тогда мы должны благодарить твою сексуальную распущенность за то, что сейчас вместе. – Взгляд Дейзи был почти кокетлив.

– Нужно поблагодарить еще и барона, который сломал ногу во время игры в поло, а также настойчивость Валентина. Я раза три категорически отказывался, прежде чем согласился прийти к нему на обед. Я тогда не часто обедал у друзей.

– Почему? – Она пошевелилась, и это моментально отвлекло его. Он опять хотел ее. Не опять – всегда, подумал он.

– Расскажи мне, – допытывалась она, желая узнать больше о человеке, ставшим для нее всем.

Она была так настойчива в своем любопытстве, что он стал более осторожным в выборе слов. Что он должен ей рассказать? Обед в компании благопристойных семейных пар был слишком скучен для него в те времена. Он предпочитал более веселую компанию и откровенный флирт, без долгих предварительных бесед между блюдами в качестве прелюдии.

– Дома у меня был превосходный повар, – сказал он, говоря по сути правду, но уклоняясь от истинных причин. – В клубах, где я иногда обедал, имелись прекрасные винные подвалы, а чинные беседы за семейными обедами надоели мне. В основном это были светские сплетни.

– Ты обедал один? – Она представила его в уединенной столовой за длиннейшим столом.

– Не всегда, – ответил он, понимая, что начинает кривить душой. Обычно это была шумная компания из друзей и красивых женщин в закрытых залах фешенебельных ресторанов. – Не спрашивай, дорогая. Это было так давно, – сказал герцог, ощущая неловкость.

– О! – Дейзи внезапно поняла, что его рассказ не совсем соответствовал действительности. – Но теперь ты любишь меня, – сказала она осторожно.

– Ты не представляешь насколько, – прошептал он, вынимая руки изза головы и проводя ими вдоль ее спины. – С тобой я чувствую себя удивительно молодым, способным на любое безумство. Я согласен даже бросить поло, если ты попросишь, – улыбаясь сказал он.

Его улыбка согревала ее. Да, они будут идти по жизни одной дорогой.

– Я буду любить тебя до конца жизни, – прошептала она.

– До конца жизни… – пообещал он.

Услышав шум открывающейся двери, Дейзи лениво открыла глаза.

– Который час? – спросила она.

Комната была в полумраке, тяжелые шторы закрывали окна, так что фигура Этьена смутно различалась на фоне двери.

– Ты уже одет?

– Уже одиннадцать.

– Так много? – Дейзи с приятными воспоминаниями о вчерашнем дне с удовольствием потянулась на мягких подушках.

– Не слишком много, – сказал Этьен, подойдя ближе к кровати. – Ты хорошо отдохнула?

Он прекрасно выглядел, поутреннему свежий, в белой рубашке и замшевых брюках, и только ботинки для езды верхом были покрыты пылью. Этьен наклонился и поцеловал ее.

– Я не спала так долго очень давно.

– С Парижа?

Она улыбнулась, убирая волосы со лба.

– Ты всегда не даешь мне заснуть допоздна.

– Насколько я помню, – сказал он хитро, – это ты говорила: «Только еще раз». Отрицать было бесполезно.

– Я не слышала от тебя жалоб, – произнесла она кротко.

– Напротив, я тебе очень благодарен.

– Тогда ты не будешь возражать, если я тебя кое о чем спрошу?

Он поднял бровь.

– Пожалуйста.

– Успеем ли мы сегодня коечто купить?

– И это твой вопрос?

– Нет, только часть.

– Полагаю, что да. Ну и ?

– Потом, я думаю, мы можем заняться любовью.

– Я думаю, – сказал он с улыбкой, расстегивая рубашку, – что некоторые вопросы решаются довольно просто.

– Но не все?

– Я решил заниматься своими делами, пока ты спишь. Он бросил рубашку на спинку кровати.

– Хорошо, и будешь все время со мной, когда я не сплю, будешь меня развлекать.

Скинув ботинки, он присел на край кровати и посмотрел на нее.

– Ты можешь оставаться в постели, а я проверю, – он улыбнулся, – готова ли ты к развлечениям.

– Хорошая мысль, – прошептала Дейзи, представив себе предстоящие развлечения. Ее тело было более непосредственным в своих реакциях, оно уже начало подрагивать и пульсировать в ожидании.

И когда минутой позже Этьен мягко приподнял одеяло и накрыл ее тело своим, сказав: «Это утренняя разминка, мисс», у нее отпали всякие сомнения относительно долгого пребывания в постели утром. Она почувствовала, как мир начал таять вокруг нее, как счастье просачивалось в каждый ее вздох, в каждый удар сердца.

Позже Этьен заказал для нее завтрак в постель. Сам он пил кофе, поскольку позавтракал раньше. Когда она закончила есть, он помог ей привести себя в порядок, а затем переодеться в наряды, привезенные из Хелены.

– Ты уже был в городе? – спросила Дейзи, когда увидела висящие в гардеробе платья. – Ты вообще спал?

– Я должен был привезти своих лошадей, – сказал он, беря из гардероба шерстяной жакет. У него не было времени спать. – Теперь я возьму тебя на прогулку верхом.

Дейзи уже оделась и сидела на кровати в кожаных брюках и свитере.

– Как ты привез своих лошадей?

– Как обычно, на яхте.

– Нет, я имею в виду сюда. Так быстро?

– По железной дороге. Мы выгрузили их в Либери Дейл, но я не хотел оставлять их там надолго. Они привыкли, что их балуют.

– Я уже тоже к этому привыкла, – она усмехнулась.

Он передал ей жакет и сказал:

– Не совсем.

– Я еще не утомила тебя? – откровенно спросила она, надевая жакет.

– Я дам тебе знать, когда это случится, – сказал Этьен, застегивая большие красные пуговицы жакета.

– Я очень тебя люблю, – сказала Дейзи, обнимая его. Ее мир резко сужался в его присутствии, в нем было только два человека и еще ребенок, который рос в ней. Это был восхитительный плод их любви.

– Ты принадлежишь мне, – гладил он ее волосы, – а я тебе. Я буду тебя любить всегда.

– Я боюсь, Этьен.

– Я не понимаю, мы же счастливы.

– Тебе действительно нравится Монтана? – Это был ее мир, и она боялась этот мир потерять, хотела гарантий.

– Монтана великолепна, а ты прекрасна. И поскольку теперь у меня здесь есть шесть акров земли, которые я купил вместе с домом, то почему бы тебе не показать ее мне?

Они скакали на лошадях, которые герцог привез из Парижа – прекрасная серая кобыла для Дейзи и его черный фаворит, который помог ему заработать много очков во время игры в поло в этом году. Во время их путешествия долиной к подножию гор Дейзи выполняла роль гида.

Герцог никогда не видел ее верхом, поскольку, когда они были во Франции, она не признавала верховые прогулки как слишком вялые и спокойные. Как он и ожидал, она прекрасно держалась в седле, без труда справлялась с незнакомыми креплениями и сидела на лошади, как лучшие наездники. В кожаных брюках, мокасинах, красном жакете, с волосами, свободно спадающими ей на плечи, она казалась неотъемлемой частью красоты этого края.

Дейзи говорила:

– Мы боролись, чтобы сохранить эту землю, почти тридцать лет. Я сама отдала этому последние десять лет своей жизни, поэтому знаю здесь каждый камень, как свое имя. Так же хорошо я знаю горное дело. Вероятно, – добавила она с улыбкой, – как ты знаешь железные дороги.

– Тогда я должен воспользоваться твоими знаниями.

– После вчерашней ночи я чувствую себя твоей должницей. Что ты хотел узнать? Спрашивай.

Герцог начал задавать вопросы и с некоторым удивлением увидел, что она компетентна во многих отраслях знаний. Они подробно обсудили перспективы развития черной металлургии, места выгодных капиталовложений, ожидаемую прибыль от краткосрочных и долгосрочных депозитов.

Герцог разбирался в железных дорогах, но компетентность Дейзи в вопросах горной промышленности поразила его.

В полдень они остановились на пикник и обсудили возможные формы сотрудничества с ее семьей.

Они ели бутерброды с ростбифом и пирожки с персиками, предусмотрительно положенные Луи, пили прозрачную холодную воду из ручья.

Когда Дейзи третий раз зевнула, герцог предложил ей вздремнуть, прежде чем отправиться в обратный путь.

– Мы собирались делать покупки для нашего младенца. Успеем?

– Сейчас половина четвертого. У нас не хватит времени. Вернуться на ранчо, переодеться, а затем ехать в город? Мы сделаем это завтра… если ты встанешь пораньше.

– Не могу же я винить только себя в своей усталости, – отшутилась Дейзи.

– Конечно, но поскольку ребенку платяной шкаф понадобится только через семь с половиной месяцев, то, я полагаю, на пару дней мы можем отложить нашу поездку за покупками. На этой неделе ты должна только отдыхать и заботиться о себе.

– И ты тоже.

– И я, – согласился он. Он сделал уютную постель из остро пахнущих ветвей сосны, закутал Дейзи в свой жакет и сел рядом с ней, держа ее за руку, пока она не заснула.

Герцог де Век, неотъемлемая часть культурного наследия прошлого и традиций своей страны, сидел сейчас на недавно купленной земле в далекой стране, держа теплую руку женщины, которая так далеко завела его от дома, подарила позднее отцовство и, вероятно, смену приоритетов всей его жизни. Бурже должен более активно заняться его делами, думал он. Герцог полностью доверял ему. Жюстену тоже пора взять часть ответственности на себя. Как только Дейзи закончит все свои дела в суде и родится ребенок, они должны договориться о том, чтобы бывать и в Париже. Герцог слабо улыбнулся.

Солнце скользнуло за горизонт, осветив на прощание горные вершины, тишина окутала лес. Дейзи зашевелилась, как бы ощутив отсутствие света.

– Извини, я так долго проспала.

Ее рука искала защиты в теплой руке Этьена.

– Ты замерзла? Солнце только что село.

– Я думаю, пора вставать.

– Сейчас поедем домой. Вчерашняя ночь была слишком бурной. Постараюсь сегодня быть более благоразумным и дать тебе поспать.

– Ты ведь тоже устал, – сказала Дейзи садясь.

– Я чувствую себя прекрасно. – Он всегда мало спал. – Ты поедешь сама или со мной?

– Твой конь будет жаловаться.

– Не будет. Он очень вынослив. Сегодняшняя экскурсия для него – отдых по сравнению с двумя периодами поло.

Но Дейзи, окончательно проснувшись, решила ехать самостоятельно.

Вернувшись на ранчо, Этьен взял лошадей, чтобы поставить их в конюшню, и сказал Дейзи:

– Иди в дом, прикажи подавать обед. Луи говорил, что наша повариха нервничает, когда мы опаздываем к обеду.

– Ты должен был поднять меня раньше. Мы уже опоздали?

– Я всегда могу найти другого повара, дорогая. Обед был приготовлен пофранцузски, но с некоторым креольским оттенком. Женщина, которую нанял Луи, была из Нового Орлеана.

Рыба под устричным соусом, пряная говядина с перцем, рис с шафраном. Дейзи очень понравилось лимонное печенье.

– Твоей поварихе можно позволить капризничать при таком уровне кулинарного искусства. Когда у нас завтрак?

– Думаю, мы с ней договоримся.

– Где ты ее нашел?

– Это Луи. Обычно он нанимает прислугу. Луи, кажется, переманил ее из какойто из гостиницы в городе. Свободных поваров не было.

– А кто нанимал твоего повара в Париже?

– Луи. Он в этом разбирается лучше, чем я. Он всегда сам набирает кухонный персонал. И сейчас он выбрал прекрасную повариху. Тебе нравится, как она готовит? Возьми еще печенья.

– Больше нельзя. Я буду слишком толстая.

– Сейчас ты в отпуске. Она не нуждалась в уговорах.

– Как видишь, – сказала она, протягивая руку за очередным печеньем, – я не страдаю отсутствием аппетита. Единственное, что меня смущает, это моя фигура.

Во время десерта они остались одни: Этьен отпустил прислугу и попросил, чтобы их не тревожили.

– Знаешь, в тебе иногда просыпается дворянская спесь, когда ты разговариваешь с прислугой.

– Нет, меня воспитывали иначе. Моя мать никогда не придерживалась аристократических норм поведения, поощряла свободу выбора.

– Все же ты оставался в браке вопреки ее советам.

– Пока я не встретил тебя, это не имело значения. Мы с Изабель жили каждый своей жизнью.

– Скажи мне, что ты счастлив, – тихо попросила Дейзи. К ней вернулось беспокойство, когда он с такой легкостью произнес эти слова «жить своей жизнью».

Они сидели в столовой, одни за огромным столом, слишком большим для двоих. Свет лампы был направлен на потолок, и это увеличивало высоту комнаты. По сравнению с обстановкой его парижской квартиры герцог необычно смотрелся в этой большой комнате, украшенной оружием, с низкой грубой мебелью. До Парижа было семь тысяч миль. Не захочет ли он вернуться к своему обычному стилю жизни, если поедет в сверкающий огнями Париж? Этот вопрос мучил Дейзи.

– Счастье – слишком слабое определение для моего теперешнего состояния, – сказал он спокойно. – Скорее это полная удовлетворенность. Много путешествуя по миру, сам не зная зачем, я фактически искал тебя.

– Хорошо, что ты меня нашел. А теперь скажи мне, тебе нравится мое платье к обеду? Вещи от Душе я буду надевать в других случаях. А в этом наряде я чувствую себя превосходно.

– Ты очаровательна. Моя ночная рубашка тебе очень идет.

Простая белая рубашка подчеркивала бронзовый цвет кожи и черные волосы Дейзи. Ее губы были вишневокрасными.

Герцог сидел с бокалом коньяка в руке и откровенно любовался этой восхитительной женщиной.

– Луи привез из твоего дома нарядов больше чем достаточно, но я рад, что ты выбрала к обеду именно этот. Правда, Аделаида бы тебя не поняла, Валентин, наверное, тоже. Они любят собирать людей вокруг себя. А мне нравится быть с тобой наедине.

– Если бы у меня не было моей семьи, о которой я беспокоюсь, мы бы поставили забор в долине и полностью отгородились от внешнего мира.

– Я не хочу сегодня думать о твоей семье и вообще ни о чем, кроме нас с тобой, – сказал герцог. – Давай еще немного побудем только вдвоем. Завтра мы обязательно должны съездить в город. Нужно проверить телефон и телеграф. Но это все завтра.

Перед тем как подняться наверх, Этьен хотел проверить, как чувствуют себя лошади на новом месте.

– Я скоро вернусь, – сказал он, отодвигая стул и помогая Дейзи подняться.

– Я пойду с тобой.

– Тогда мы захватим длинное пальто. Твой коротенький жакет поверх ночной рубашки не сохранит ноги в тепле.

Он взял шерстяное пальто из гардероба и надел на Дейзи.

– Чтобы моя девочка не замерзла, уже становится холодно.

– Я стала ленивой после четырех пирожных, – сказала Дейзи, когда они вышли во двор.

– Тебе не обязательно идти. Подожди меня в постели.

– Нет. Я хочу, чтобы ты потом проводил меня в постель, отнес туда на руках, не оставлял одну, чтобы ты любил каждый мой волосок и каждый палец, каждый мой вздох. Поцелуй меня.

Так он и сделал.

По пути в конюшню они останавливались несколько раз и страстно целовались под ночным небом, усыпанным бриллиантами звезд. Осенний воздух был прохладным, но сердца были согреты любовью, и им не было никакого дела до остального мира.

– Моя любовь к тебе больше вселенной, – прошептала Дейзи, когда Этьен усадил ее на солому перед открытой дверью в конюшню, откуда хорошо были видны звёзды. – И мне все равно, что сотни поколений де Веков перевернутся в могиле, когда узнают о твоем разводе, мне нет до этого дела. Ты мой.

– Ты не должна думать, что стала причиной развода. Мне следовало сделать это еще много лет назад.

– Мне грустно, – сказала Дейзи, – когда я думаю о том, что в твоем мире брак со мной для тебя, аристократа, позор.

– Бог мой, Дейзи, не смей даже думать об этом. – Он нежно поднял ее подбородок и сказал: – Ты для меня самая большая радость, самое большое счастье на свете.

Ее глаза казались огромными в лунном свете.

– Ты женишься на мне только… потому что… ребенок?

– Нет, никогда, хотя конечно… фу, черт! – Он начал сначала: – Я женюсь на тебе не изза ребенка, а потому, что ты самое главное в моей жизни. Я не могу представить себе жизнь без тебя. – Он вздохнул, его руки скользнули вниз к ее ладоням. – Хотя я надеюсь, что у тебя хватит терпения дождаться моего развода и нашей свадьбы. Это не может тянуться вечно.

– Мы могли бы пожениться сегодня, сейчас, – сказала Дейзи. Она внимательно смотрела на него, в голосе была какаято торжественность.

– Скажи как? – коротко спросил герцог.

– У нас, абсароки, свои боги. Они очень доброжея лательны, особенно к любящим.

– Я согласен, – мягко сказал Этьен, понимая, что Дейзи предлагает ему тот брак, который признается культурой ее народа.

– Я беру тебя в мужья. Я говорю это сейчас, и это навеки. – Казалось, ее теплое дыхание согревает холодный осенний воздух, тело было близким и теплым, а лицо светилось любовью.

– Я беру тебя в жены, и это навеки. – Он обнял ее за плечи, наклонился к мягким, теплым губам. Доброжелательные боги абсароки присутствовали при этом обряде – в ветре, в синем небе и темноте ночи, – боги, которые охраняют абсароки от неизвестных демонов и известных врагов, боги, которые любят народ северных равнин.

– Да будет так, – сказала Дейзи, закрепляя обряд.

Следующие недели были трогательной идиллией, это было время душевного отдыха и сближения двух людей. В один из таких дней они покупали одежду для будущего ребенка, и Дейзи заколебалась при входе в фешенебельный магазин для богатых родителей.

– Скажи, что ты покупаешь одежду для подарка, – предложил Этьен. Позже, когда они переносили многочисленные пакеты в экипаж, Дейзи сказала со слабым беспокойством:

– Ты видел, как они шептались, когда мы уходили. Что они подумали обо мне?

– Я то же подумал бы, ведь ты запиналась и краснела.

– Надо было уйти!

– Но тогда бы у нас не было всех этих маленьких вышитых вещичек. Какое имеет значение, что они подумали?

Дейзи резко остановилась и сказала с глубоким вздохом:

– Да, отец говорил мне, чтобы я поменьше интересовалась чужим мнением.

– Превосходный совет, – спокойно ответил герцог. – И теперь у тебя есть одежда для младенца, которую ты хотела.

– У нас есть, не так ли, дорогой?

– Абсолютно так.

– Давай поедем домой и все хорошенько рассмотрим, – сказала она веселым голосом, уже забыв о неприятных минутах в магазине.

– Давай, – согласился герцог. Любой из его парижских знакомых был бы изумлен: герцог де Век собирался потратить свой день на разглядывание детских мелочей.

Они провели несколько дней в домике Дейзи в горах, на далеком уединенном пастбище. Погода была идеальной, осень оставила свои цвета внизу, в долинах. Здесь, высоко в горах, солнце казалось ближе и теплее. Они лежали под солнцем днем и под звездами ночью, их переплетенные тела, их сердца были в согласии, их чувства согревались любовью.

Они говорили о своих планах, о возможности покупки Этьеном шахты, о продолжительности последней тяжбы в суде у Дейзи, о возможной поездке в Париж.

– Как только закончится развод, нам следовало бы пожениться во Франции, – предложил Этьен, – чтобы обеспечить право наследования для нашего ребенка.

– Мне не нужны твои деньги.

– Я беспокоюсь о наших детях, – исправился он с улыбкой.

– У меня есть собственные деньги.

– Я хотел бы, чтобы наш брак был законным во Франции. Кроме того, деньги твоего отца принадлежат еще и племени.

– Состояния Блэйз более чем достаточно для семьи. Все дети имеют доверительные фонды.

– Если мы женимся во Франции, то наследуется не только мое состояние, но и мои титулы. – Глядя на скептическое выражение лица Дейзи, он добавил: – Почему бы не позволить нашим детям самим решать… относительно титулов?

Она колебалась. Ее задел тот факт, что ее ребенок может иметь титул. Как и все, кто далек от преклонения перед аристократией, она не придавала этому значения, но ее ребенок…

– Да, это, конечно, справедливо. Какие титулы ты имеешь?

Он пожал плечами и улыбнулся:

– Достаточно, чтобы заполнить ими детскую… Если пожелаешь.

– Расскажи, какие у тебя титулы, – поддразнивала она его. – Сколько их?

Они разговаривали, валяясь рядом на меховом одеяле.

– Жюстен уже обладает некоторыми из них.

– Я понимаю. Сколько осталось? Она перекатилась и частично легла ему на грудь, такая мягенькая пушистая кошечка с острыми коготками.

– Девять.

– Многовато.

Ее розовый язычок потянулся к его верхней губе.

Они еще долго болтали на эту тему, согласившись на досуге подумать, как заполнить детскую его титулами.

Следующие недели, в то время как Дейзи занималась судебными делами, Этьен потратил на изучение горнодобывающих предприятий, контролируя свои дела в Европе при помощи телеграмм и ведя переговоры о покупке местной железнодорожной линии. Хэзэрд и Трэй помогали герцогу в качестве консультантов, и примерно через месяц Этьен решил вложить свой капитал в два предприятия. Одно рядом с новым медным рудником Блэков, а другое – в Бьюте.

Вечерами Дейзи и герцог возвращались в свою долину, чтобы под руководством Луи превращать ранчо в удобное место жительства. Они долго спорили в маленькой комнате Луи, а по ночам занимались любовью, засыпая в объятиях друг друга.

В субботнее утро Дейзи спала – роскошь, которую она позволяла себе в последнее время, поскольку младенец, казалось, высасывал из нее большую часть энергии. Этьен, как обычно, встал на рассвете и выехал со своими лошадьми на верховую прогулку. Он планировал встретиться с Хэзэрдом и Трэем для осмотра одной из шахт. С той же энергией, с какой играл в поло, он вникал в любое предприятие, которое начинал.

После часового наблюдения за молодым породистым рысаком герцог выехал на Рубиновую шахту. Свежий воздух осени подбадривал его, пока он добирался до шахты. Он любил утренние часы с их свежестью и ожиданием обновления.

Молодой двухлеток, привезенный им из Франции, преодолел милю в рекордное время. Надо будет пустить его в следующий сезон на скачки, решил Этьен.

Герцог был очень заинтересован этой поездкой на Рубиновую шахту: хотел посмотреть на новое оборудование. Одна из самых старых шахт, она была уже сильно выработана, и ему предстояло спуститься на три тысячи футов под землю.

– Оставьте ваш жакет здесь, он вам не понадобится, – объявил Хэзэрд, когда приветствовал герцога перед конторой управляющего. – Знакомьтесь, это Джордж Станс, наш управляющий.

Поговорив с герцогом, Джордж понял, что тот серьезно заинтересовался горным делом.

– Мы ведем разработку на восток на трех тысячах футов, – сказал Джордж.

– С расширением на отметках 2666 и 2433, – добавил Хэзэрд.

– На отметке 2666 у нас есть определенные проблемы: люди не могут работать больше четырех часов изза высокой влажности и температуры, – объяснял Джордж. – Работа трудная: гранит ломает и тупит буры, и нам приходится их часто менять.

Хэзэрд спросил насчет воды, которая появилась в штреках в последнее время.

Управляющий суеверно скрестил пальцы и улыбнулся.

– Давайте надеяться на удачу.

Было почти девять тридцать, когда Хэзэрд, Трэй и Этьен вошли в клеть, чтобы спуститься в шахту. На отметке 2666 их встретили тревожные новости: рабочие заметили воду, вытекающую через пробуренные отверстия.

– Сообщите людям, пусть немедленно выходят, – распорядился Хэзэрд. – Мы закроем перегородки на этой отметке.

Через десять минут вся смена этого уровня была выведена и железная дверь к восточному стволу перекрыта, но буквально сразу вода начала медленно поступать по вертикальной шахте, используемой для вентиляции.

– Надо закрыть дверь также на отметке 2433, – отрывисто сказал Хэзэрд, надеясь удержать воду хотя бы на этой точке.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 21 222324 25 26 Следующая ⇒