Элегия Люти-лу История из мира фейри 7 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 17Следующая ⇒

Корни достал телефон:

– Давайте позвоним в…

Луис покачал головой.

– Не стоит приводить сюда новых жертв. Это то, что произойдет, если к озеру нагрянет полиция?

– Все равно сети нет, – вздохнул Корни. – Но ты же снимаешь проклятия! Неужели ничего не можешь для них сделать?

Луис покачал головой:

– Эта магия сложнее, чем та, с которой имею дело я.

– Может, хоть как-то высушить этого парня? – предложила Кайя. – Хотя бы укутать ему руки, пока пальцы совсем не отморозились. Сороусэп, если этот парень оживет, ты сможешь снова его… деактивировать?

– Вы не можете приказывать мне, – его совиные желтые глаза смотрели на Кайю с равнодушием.

– Я и не собиралась, – возразила Кайя. – Я просто прошу помощи.

– Оставьте их умирать, – посоветовал Сороусэп.

Она вздохнула:

– А ты не можешь вырвать их из этого состояния? Убрать чары, которые держат этих людей застывшими, убрать навсегда? Тогда они смогли бы просто пойти домой.

– Нет, – отозвался он, – не могу.

– Я собираюсь помочь этому парню. Если он нападет, тебе придется снова его останавливать. А если расколдуешь, он вообще не станет атаковать!

Лицо Сороусэпа казалось бесстрастным, но его рука сжалась в кулак.

– Твоя взяла, маленькая-любимица-короля! – он шагнул к застывшему статуей парню и снова положил большой палец на его лоб.

Кайя села на снег и принялась стягивать сапоги, а Сороусэп в это время шептал что-то на незнакомом языке. Сняв носки, она надела их на руки парня. Луис накинул на него пальто и отскочил, чтобы не оказаться под ударом, когда шипящий голос Сороусэпа дрогнул.

– Не поможет, – проговорил Корни. – Эти люди обречены.

Кайя сделала шаг назад. Она так замерзла, что казалось, будто кожу режут острой бритвой. Губы Корни посинели, хотя он кутался в ее пальто. Было ясно, что этот парень умрет, как и остальные люди-статуи.

– До Благого двора совсем недалеко, – сказал Луис.

– Туда мне путь закрыт, – покачал головой Сороусэп. – Если уйдете, останетесь без моей защиты. Господин будет крайне недоволен.

– Мы идем, – отрезала Кайя.

– Как пожелаете, – Сороусэп склонил голову. – Я буду ждать вас здесь.

Кайя посмотрела на Корни.

– Тебе не обязательно идти с нами. В машине согреешься быстрее.

– Не будь идиоткой, – прошипел он сквозь зубы.

– Нам туда, – сказал Луис, указывая на кромку берега.

Кайе сначала показалось, что там ничего нет. Но ветер потревожил поверхность воды, что-то покачнулось и заблестело в лунном свете. Лодка, вырезанная изо льда, с носом в форме лебедя, готового взмыть в воздух.

– Леди Светлого двора полна сюрпризов. Мне она не соизволила поведать о зомби-часовых.

– Что ж, супер, – сказал Корни, спотыкаясь о заснеженную кочку.

Кайя осторожно ступила в скользкую лодку и села. Бедра обожгло холодом.

– А эта вода не может исцелить проклятие Корни?

– Я не… – начал он, усаживаясь рядом.

– Корни? – Луис нахмурился.

– Нела, – поправила себя Кайя. – Проклятие Нела.

– Нет, – Луис столкнул лодку в воду. Затем сам заскочил внутрь, заставив лодку раскачиваться под тяжестью своего веса. – Слишком пресная, – добавил Луис, кинув взгляд на Корни.

Они не гребли, но неведомое течение продвигало лодку по озеру, неся мимо затопленных деревьев. Под прозрачным корпусом лодки воду наполняла зеленая ряска, будто на дне действительно рос лес.

Зеленые и золотые рыбки метнулись под дном лодки. «Чтобы дышать, рыбам нужно все время куда-то плыть», – вспомнила Кайя. И кажется, она их прекрасно понимала. Как маленькая рыбка, Кайя искала безопасное место в своих мыслях, но никак не находила. Она не могла думать ни о Ройбене, ни о матери, ни об оставшихся на берегу, медленно умирающих людях. Оставалось только двигаться, все дальше и дальше, пока отчаяние наконец не заморозит ее.

– Кайя, ты только посмотри! – позвал Корни. – Как в сказке.

Сквозь туман виднелись очертания острова, покрытого высокими елями. Когда они приблизились, небо просветлело, а воздух потеплел. Хотя солнце давно зашло, берег был освещен, точно днем.

Корни взглянул на часы и протянул руку к Кайе, демонстрируя циферблат. Электронные цифры замерли, показывая двадцать первое декабря, вечер. Шесть часов, тринадцать минут и пятьдесят две секунды.

– Чудеса…

– По крайней мере, стало теплее, – вздохнула Кайя, растирая руки краем пальто, надеясь, что это поможет стереть с них мурашки от холода.

– Не пришлось бы плыть в ледяной лодке, было бы вообще круто.

– Не знаю, как вы, – проворчал Луис, а потом слегка улыбнулся, точно смущаясь. – Но я уже не чувствую собственную задницу. Даже вплавь было бы легче добраться.

Корни рассмеялся. Но Кайя не смогла даже улыбнуться. Из-за нее Корни оказался в опасности. Снова.

Последняя дымка расчистилась, и оказалось, что деревья на острове были укутаны не снегом, а белоснежными шелковыми коконами. Кайя содрогнулась, когда, казалось, заметила на деревьях извивающихся гусениц шелкопряда.

Лодка зарылась в прибрежный ил. Они вылезли, и их ноги немедленно промокли. Шагая по берегу, они слушали шумный чавкающий звук.

«Глупая грязь, – подумала Кайя. – Глупая лодка. Глупый волшебный остров».

Внезапно она ощутила, что абсолютно истощена.

«Глупая, глупая я…»

Издалека доносилась тихая музыка и отголоски смеха. Двигаясь на звук, они вошли в рощу цветущих вишневых деревьев. Их цветы были не розовыми, а голубыми, и от каждого дуновения ветра осыпались на землю, подобно ядовитому дождю.

Кайя вспомнила, как ведьма чертополоха объясняла ей природу подменыша: истинную сущность становится все труднее и труднее скрывать по мере взросления. В конце концов, все подкидыши возвращаются в Фейриленд.

Нет, это неправда. Кайя решительно не желала верить в это.

Корни, задрожав, словно его тело свело от холода, скинул грязные ботинки. На острове было тепло, но не жарко – идеальная температура, точно забыть о таком понятии, как погода.

По поляне гуляли обитатели острова. Мальчик в юбке из серебряной чешуи вел под руку пикси с большими лазурными крыльями. Облака крошечных гудящих фейри парили в воздухе, словно стаи комаров. Рыцарь в белых доспехах бросил на Кайю внимательный взгляд. А издалека доносилось пение нежного, проникающего в самую душу голоса. С ветвей деревьев на новоприбывших смотрели лица с заостренными подбородками.

Навстречу к ним вышел рыцарь с бирюзовыми глазами и низко поклонился.

– Госпожа рада вашему приезду. Она просит вас присоединиться к ней. – Он взглянул на спутников Кайи. – Вас одну.

Кайя кивнула, в волнении кусая губы.

– Там, под деревом, – он указал на массивную иву опускающимися к земле ветвями, покрытыми шелковыми подрагивающими коконами. Время от времени один из них лопался, и оттуда вырывалась на свободу белая птица.

Кайя раздвинула тяжелые ветви и вошла под полог.

Свет просачивался сквозь листья, мерцал на лицах Силариэль и ее фрейлин. Королева Светлого двора сидела не на троне, а на груде гобеленовых подушек. Придворные дамы суетились вокруг своей госпожи, создавая причудливый орнамент: рогатые и нет, худые, как палки, и покрытые корой, с листьями, покрывающими голову.

Волосы Силариэль были распущены и спадали на грудь двумя мягкими волнами. Пряди сияли, как медь, и на мгновение Кайе вспомнился мужчина, изо рта которого вместо слов сыпались монеты. Светлая леди улыбнулась. Она была такой сияющей, такой ошеломляюще прекрасной, что Кайя забыла поприветствовать ее или поклониться – сделать хоть что-нибудь. Она просто стояла и смотрела.

Было больно видеть такую красоту.

Возможно, как и ужасную боль, великую красоту лучше забыть.

– Попробуешь что-нибудь? – предложила Силариэль, указывая на блюда с фруктами и кувшины с поблескивающим соком. – Если, конечно, тебе такое по вкусу.

– О, мне точно по вкусу. – Кайя откусила кусочек от крупного белого плода. Черный сок окрасил ее губы, побежал по подбородку.

Придворные дамы засмеялись, прикрывая рты длинными пальцами, и Кайя задумалась, на кого именно она пытается произвести впечатление. Она просто позволила им насмехаться над ней.

– Замечательно. А теперь долой этот глупый флер. – Леди Благого двора повернулась к сидящим рядом фейри. – Оставьте нас!

Фейри свиты лениво поднимались, собирая арфы и кубки, подушки и книги. Они уходили с надменным видом, точно обиженные кошки.

Силариэль кивнула на подушки, и Кайя присела на краешек, вытирая рукавом с губ черный сок. Она отпустила магию, позволяя чарам рассеяться, и испытала странное облегчение, когда увидела свои зеленые пальцы. Сейчас ей не нужно их прятать.

– Я не нравлюсь тебе, – проговорила Силариэль. – Не беспричинно.

– Вы пытались убить меня, – напомнила Кайя.

– Жизнь одного моего подданного – любого подданного – крошечная цена, когда на кону была победа над королевой Темного двора.

– Но я не ваша подданная! – возразила Кайя.

– Как же нет? – Силариэль улыбнулась. – Ты родилась в этих землях. Здесь твое место.

Кайе нечего было ответить, и она промолчала. Ей ужасно хотелось знать, кем были ее родители и почему подменили ее, но она не хотела услышать об этом из уст леди Силариэль.

Наблюдая за Кайей сквозь опущенные ресницы, королева взяла с тарелки спелую сливу.

– Эта война началась задолго до моего появления на свет. Когда-то давным-давно в мире существовало множество мелких дворов, каждый из которых мог с легкостью разместиться рядом с зарослями терновника или у поросшего клевером луга. Но время текло, места становилось все меньше, и мы стали объединяться. Высокий двор совершал набеги на других фейри. Моя мать покоряла себе острым мечом и не менее острым языком.

Всех, но не моего отца. Он и его народ жили в горах. Им не нужна была поддержка двора, мудрость и сила моей матери их не впечатляли, по крайней мере, первое время. Однако годы текли, и мать очаровала даже моего отца, став его супругой, получив власть над его землями и родив ему двоих детей.

– Никневин и Силариэль, – догадалась Кайя.

Светлая леди кивнула.

– Девочки были совершенно не похожи друг на друга, словно чужие. Никневин была подобна матери, коварна и кровожадна. Я была похожа на отца, предпочитая менее жестокие развлечения.

– Например, заморозить кучу людей до смерти и расставить их вокруг озера? – сказала Кайя.

– Я не считаю это развлечением, это – необходимость, – отрезала Силариэль. – Никневин убила нашего отца, поскольку он помиловал и благословил волынщика, которого сама она собиралась казнить. Говорят, наша мать смеялась, когда дочь рассказывала ей, как лишала жизни собственного отца. Смерть была для матери всем, заменяла ей пищу и воду. Мое же горе стало для нее самым изысканным блюдом. – Королева подняла взгляд к покачивающимся ветвям ивы. – Я не позволю землям отца остаться в руках моей сестры.

– Но Никневин не нужны ваши земли. Она умерла.

На мгновение на лице Силариэль промелькнуло удивление и тут же пропало. Пальцы ее сжали сливу.

– Да, умерла. Умерла, прежде чем мой план воплотился. Я долгие годы стремилась к миру между нашими дворами, выстраивала свой план, выжидая, а она вдруг умерла, не позволив мне свершить месть. Я не дам ее двору возможности выстроить свой план, как это сделала я. Я заберу ее земли и подданных, и это станет моей местью. Это обеспечит безопасность Светлому двору.

Здесь твой дом, хочешь ты этого или нет, и твоя война. Ты должна выбрать сторону. Я знаю об обещании Ройбену, о заявлении… Он сделал правильно, бросив тебя. Он был отправлен в Неблагой двор в качестве залога мира. Как думаешь, желает ли он, чтобы ты стала его супругой и так же была связана клятвой с подданными двора? Хочет ли, чтобы ты страдала так же, как он?

– Конечно, нет, – отрезала Кайя.

– Я знаю, каково это: отказаться от того, чего желаешь больше всего. Знаешь ли ты, что до того, как Ройбен отправился к Неблагому двору, он был моим возлюбленным? – Она нахмурилась. – Время от времени страсть застилала ему глаза и заставляла забывать свое место, но… ох, как же сильно я сожалею, что отказалась от него.

– Кажется, вы забываете, кто он теперь.

Силариэль внезапно рассмеялась.

– Позволь мне поведать тебя историю Ройбена в те дни, когда он был при моем дворе. Я часто вспоминаю ее.

– Хорошо, – кивнула Кайя.

Невысказанные слова душили Кайю. Она не верила, что Силариэль не желает ей вреда, но сказать подобное королеве стало бы настоящей глупостью.

И она действительно хотела услышать историю Ройбена. Любую. Силариэль говорила о нем, а в сердце Кайи поселялась надежда, что он еще жив.

Напряжение и страх отпускали.

– Однажды в терновом кусте, неподалеку от места, где мы пировали, запуталась лиса. Крошечные фейри метались вокруг, пытаясь освободить ее. Лиса не понимала, что фейри не намерены вредить ей. Лисе было больно. Она огрызалась на фейри, пыталась поймать их зубами, но от резких движений шипы только сильнее впивались в нее. Ройбен увидел лисицу и пошел успокоить.

Он мог бы схватить лису за морду, испугать и позволить еще сильнее пораниться о терновый куст. Мог отказаться от своей мысли и не помогать ей, стоило лисе в первый раз его укусить. Но нет. Он позволял лисе впиваться зубами в руку снова и снова, пока фейри не освободили ее от шипов.

– И в чем же смысл этой истории? – спросила Кайя. – Хотите сказать, что Ройбен страдает ради помощи другим? Или что он был добрым и милым, а теперь изменился?

Силариэль склонила голову, откидывая прядь волос.

– Мне кажется, что ты похожа на ту лису, Кайя.

– Что? – Кайя вскочила. – Нет, это не я делаю ему больно!

– Он готов был умереть за тебя в десятину. Отдать жизнь за пикси, с которой был знаком всего несколько дней. А затем отказался присоединиться ко мне, когда мы могли бы объединить дворы и создать истинный мир – прочный мир. Почему, как ты думаешь? Возможно, он был слишком занят, освобождая очередную лисицу из терновника?

– А возможно, он видит ситуацию иначе? – возмутилась Кайя, чувствуя, как краснеют щеки, а крылья нервно подрагивают. – Вы сами знаете, что мир еще возможен. Но только если вы прекратите кусать его за руку! Он не хочет сражаться с вами.

– Ох, сомневаюсь. – Силариэль улыбнулась и вонзила зубы в сливу. – Я знаю, ты видела гобелен с моим портретом, который он разрубил на куски. Ройбен не просто хочет сражаться со мной. Он жаждет уничтожить меня. – Слово «уничтожить» она произнесла с особым наслаждением. – Знаешь, что случилось с той лисой?

– Уверена, вы мне это сейчас поведаете, – фыркнула Кайя.

– Она убежала, остановившись, лишь чтобы слизать кровь с ран, но на следующее утро ее снова нашли в кустах. Погибла, и шипы глубоко вонзились в ее плоть. Боль, которую перенес Ройбен, была напрасна.

– Чего вы хотите от меня? – спросила Кайя. – Зачем пригласили сюда?

– Чтобы показать, что я не монстр. Конечно, Ройбен презирает меня. Ведь это я отправила его к Неблагому двору. Но у него есть шанс вернуться. Мой рыцарь слишком добр, чтобы вести за собой народ. Присоединись к нам. Присоединись к Светлому двору. Помоги убедить Ройбена. Как только он преодолеет свой гнев, то увидит: будет куда лучше передать власть над обоими дворами мне!

– Я не могу… – Кайя ненавидела себя за то, что позволяла искушению подбираться так близко.

– Нет, можешь. Убеди его. Ройбен доверяет тебе. Он доверил тебе свое имя.

Выражение лица Силариэль не изменилось, но что-то изменилось в ее глазах.

– Я не стану пользоваться его именем!

– Даже для его же блага? Даже ради мира между нашими дворами?

– Вы просто желаете, чтобы он сдался. Это не мир.

– Я хочу убедить Ройбена отказаться от бремени, сбросить со своих плеч тяжесть правления Неблагим двором, – сказала Силариэль. – Кайя, я не настолько тщеславна, чтобы не оценить, как однажды ты перехитрила меня, и не настолько глупа, чтобы не понять твоего желания сохранить собственную жизнь. Давай не будем больше ссориться.

Кайя с силой вонзила ногти себе в ладонь.

– Я не знаю… – пробормотала она. Предложение легко завершить войну было слишком соблазнительно.

– Подумай, что если он не будет повелителем Темного двора, твое задание потеряет силу. Не придется выполнять невыполнимое. Заявления делаются только перед королями и королевами.

Кайя хотела сказать, что ее это не волнует, но не смогла. Потому что ее это волновало. Плечи ее поникли.

– Пожелай ты помочь мне, я могла бы организовать для вас встречу, устроить тебе беседу с ним, несмотря на заявление. Ройбен уже на пути сюда.

Силариэль встала. Мягкий шелест ее платья был единственным звуком, слышимым под пологом ветвей, когда она подходила к Кайе.

– Есть и другие способы убедить тебя, но я не люблю быть жестокой.

Кайя вздохнула. Ройбен жив. Теперь нужно сделать то, ради чего она пришла сюда.

– Мне нужна… человеческая девочка. Кайя, дочь Эллен. Настоящая дочь, место которой я заняла. Верните ее обратно, и я обещаю подумать над вашим предложением.

В любом случае это не означало, что Кайя соглашается на все. Не совсем.

– Согласна, – Силариэль, протянув руку, погладила Кайю по щеке. Ее пальцы были прохладны. – В конце концов, ты одна из нас. Нужно было всего лишь попросить. И конечно, пока размышляешь, можешь наслаждаться гостеприимством Благого двора.

– Да, конечно, – тихим эхом отозвалась Кайя.

Глава 8

О, лес, боюсь тебя! И в сердце моем рана,

И сквозь нее я слышу гвалт и вой,

Что словно звук соборного органа

Твердит, что проклят я. Проклят собой.

Шарль Бодлер. «Одержимость»

– Вы глупец, – заявил Эллебер. Он выглядел неуместно в городе, нарядившись в красный костюм в полоску и черный шелковый галстук цвета запекшейся крови.

– Потому что это ловушка? – поинтересовался Ройбен. Полы его длинного шерстяного пальто развевал дующий с реки ветер. Запах железа разъедал нос и горло.

– Весьма вероятно. – Эллебер повернулся к Ройбену, идя спиной вперед. Он не замечал людей, горячо жестикулируя, так что прохожие обходили его стороной. – Это предложение мира подозрительно, но если королева согласится на ваше абсурдное требование… у нее должен быть надежный способ убить вас.

– Да, – согласился Ройбен, хватая его за руку. – А у тебя когда-нибудь должен появиться способ ходить по тротуару, а не по дороге.

Эллебер остановился, отбрасывая с глаз прядь волос винного цвета. Тяжело вздохнул.

– Ее рыцарю под силу победить вас?

– Талатейну? – Ройбен задумался на мгновение. Трудно было представить Талатейна грозным врагом. Талатейна, с которым он боролся еще в детстве на поросших клевером лугах, который долгие годы тайно был влюблен в Этин, пока не нашел в себе смелости принести ей простой букет фиалок. Но воспоминания эти казались сейчас такими далекими, словно были чужими. Возможно, Талатейн тоже изменился.

– Думаю, я смогу победить.

– Тогда вспомните, есть ли у королевы Благого двора смертельное оружие? Или броня, которую нельзя пронзить? Хитрый способ, чтобы использовать на дуэли железо?

– Возможно. Я обдумываю эту ситуацию вновь и вновь, но ответов у меня не больше, чем у тебя.

Ройбен посмотрел на свою руку и перед внутренним взором встали кровавые картины. Глотки, которые он перерезал, пока служил Никневин, умоляющие глаза и дрожащие рты. Он подумал о милосердии, которое не мог даровать, чаще всего самому себе. Ройбен разжал пальцы, отпуская Эллебера.

– Я могу лишь надеяться, что стал лучшим убийцей, чем полагает Леди Светлого двора.

– Успокойте меня тем, что у вас, по крайней мере, есть какой-то план.

– Какой-то план есть, – сказал Ройбен, усмехнувшись. – Но я не представляю, какой шаг предпримет Силариэль, а потому не знаю, насколько он хорош.

– Не следовало приходить в Железные земли. В мире смертных вы уязвимы, – сердито произнес Эллебер. Они перешли дорогу вместе с тощей смертной женщиной, толкающей перед собой пустую коляску, и девчонкой, яростно стучащей по клавиатуре мобильного телефона. – Дулкамара могла бы сопровождать нас. Вы могли бы, рассказав свой план, отправить на дело нас. Вот как должен вести себя настоящий король Неблагого двора.

Ройбен свернул с тротуара, нырнув под разорванной сеткой забора, которая опалила его пальцы и разорвала ткань пальто. Эллебер вскарабкался наверх, а потом с шумом спрыгнул вниз.

– Я не уверен, что настоящий рыцарь должен говорить королю, как себя вести, – отозвался Ройбен. – Хорошо, позанудствуй еще немного. Как ты правильно заметил, я глупец и собираюсь совершить несколько очень глупых сделок.

Здание за забором ничем не отличалось от соседних заколоченных зданий, за исключением разбитого на его крыше сада, побеги которого свисали по кирпичным стенам. На втором этаже окна полностью отсутствовали.

Ройбен остановился.

– Хотелось бы верить, что время, проведенное в Неблагом дворе, изменило мою природу. Долгое время мне было удобно так думать. Всякий раз, встречаясь с сестрой, я вспоминал, как был похож на нее, прежде чем меня развратили.

– Господин… – Эллебер смутился.

– Теперь я сомневаюсь, что это так. Может быть, я просто нашел свою истинную природу, ту, что раньше была скрыта от меня?

– Так какова она?

– Сейчас узнаем.

Ройбен поднялся по потрескавшимся ступеням и постучал по дереву, покрывающему металлическую дверь.

– Может, вы хотя бы скажете мне, что мы здесь делаем? – осведомился Эллебер. – Пришли в гости к изгнанникам?

Ройбен приложил палец к губам. Одна из досок на ближайшем окне отодвинулась. Из проема выглянул огр, рога его загибались назад, как у барана, а длинная коричневая борода на конце зеленела.

– Уж не вы ли это, ваше темное величество? – произнес он. – Полагаю, услышали о моем складе подменышей. Лучше ассортимента не найти! Не просто вырезанные из бревен или палок чурбаны, а с любовью изготовленные манекены – некоторые с настоящими стеклянными глазами. Даже смертные с крохами истинного зрения в них не видят подмену. Сама королева Светлого двора покупает их у меня… впрочем, держу пари, это вам известно. Проходите. У меня есть что предложить вам!

– Нет, это у меня есть что предложить вам, – покачал головой Ройбен. – Как насчет сделки? Скажите, как долго вы были в изгнании?

Кайя лежала рядом с Корни и Луисом на пледе из плюща, мягкая земля и сладкий ветерок усыпляли ее. Ночные цветы благоухали, наполняя темноту созвездиями белых лепестков.

– Как странно, – она откинулась на траву. – Сейчас темно, но когда мы приехали, стояла ночь, а было светло. Я думала, тут будет вечный день или что-то в этом роде.

– Да, странно, – подтвердил Корни.

Луис открыл второй протеиновый батончик и, поморщившись, вгрызся в него.

– Не знаю, почему она заставляет меня оставаться тут. Что за дерьмо? Я сделал все, как мне велели, а Дэйв… – он осекся.

– Что Дэйв? – спросил Корни.

– Склонен попадать в неприятности, – закончил Луис, глядя на обертку в руках. – Когда меня нет рядом, чтобы остановить его.

Кайя смотрела, как падают лепестки. Настоящая дочка, вероятно, уже вернулась к Эллен, заняв место Кайи в привычном с детства мире. С одним исполненным обещанием и невыполнимым заданием она не знала, что будет дальше. Кайя сомневалась, что королева просто позволит ей уйти. То, что Луиса заставили остаться при дворе, и обнадеживало, и приводило в уныние. Обнадеживало, потому что это означало, что Силариэль еще может попросить его проводить их куда-нибудь; а приводило в уныние, потому что Светлый двор казался липкой паутиной, окутывающей и удерживающей их.

Хотя… не сказать, что ей было куда идти.

Молчаливый хоб принес поднос с каменными кувшинами, полными прозрачной жидкости, и поставил их рядом с блюдами маленьких пирожных. Кайя уже съела три. Взяв четвертое, она предложила попробовать Корни.

– Не ешь, – сказал Луис, когда Корни потянулся.

– Почему? – удивился Корни.

– Не ешь и не пей ничего, что они дают. Это небезопасно.

Где-то вдалеке зазвучала музыка, и Кайя услышала, как высокий голос начинает петь сказку о соловье, который на самом деле был принцессой, и о принцессе, которая на самом деле была колодой карт.

Корни взял пирожное.

Она хотела предостеречь его, положив ладонь ему на руку, но в движениях Корни была какая-то безграничная хрупкость, которая заставила ее сдержаться. Глаза Корни сверкали.

Он засмеялся и положил пирожное в рот.

– Для меня все в этом мире небезопасно. У меня нет истинного зрения. Я не могу сопротивляться чарам фейри, и, честно говоря, сейчас даже не понимаю, зачем нужно сопротивляться.

– Потому что глупо просто смириться, – сказал Луис.

– Может, и глупо, зато как вкусно! – Корни облизал пальцы.

К ним подошла женщина-фейри, ее босые ноги бесшумно ступали по мягкой земле.

– Это вам, – сказала она, положив на траву три свертка с одеждой.

Кайя протянула руку, касаясь ближайшего. Зеленая ткань оттенком напоминала сельдерей, а на ощупь была шелковистой.

– Дай угадаю, – обратился Корни к Луису. – Мы не должны носить то, что фейри дают нам? Может, тогда ты предпочитаешь ходить голышом?

Луис нахмурился, но Кайя заметила, что он смутился.

– Хватит быть таким мудаком, – возмутилась она, бросая Корни его пакет с одеждой. Тот ухмыльнулся, словно ему сделали комплимент.

Зайдя за куст, Кайя стянула футболку и надела платье через голову. С самого отъезда из Джерси она носила камуфляжные штаны и футболки и с нетерпением ждала, когда удастся избавиться от них. Волшебная ткань казалась легкой, как паутина, и приятно скользила по коже, когда Кайя натягивала платье. Это напомнило ей о том единственном волшебном платье, которое ей когда-то пришлось надеть – в котором ее едва не принесли в жертву. То платье развалилось, когда Кайя отстирывала его в раковине, пытаясь избавиться от крови. Воспоминания о десятине смазывались, превращаясь в смесь крови и страха, а дыхание Ройбена щекотало ей шею, когда он шептал: «Что принадлежит тебе, однако другие используют это чаще, чем ты?»

Его имя. Имя, которое она добыла обманом, не зная его ценности. Имя, которое использовала, чтобы командовать им, и могла продолжать делать это. Кайю не удивляло, что его двору она не понравилась, ведь она могла заставить их короля исполнить любой свой приказ.

– Я выгляжу нелепо? – хмыкнул Корни, выходя из-за куста.

Кайя застыла, взглянув на него: Корни был одет в черную с алым тунику из парчи и черные штаны, ноги оставались босыми. Он нахмурился.

– Хотя моя старая одежда промокла… А это хотя бы сухое!

– Ты выглядишь как настоящий аристократ. – Кайя покружилась, позволяя тонкой юбке разлететься. – А мне нравится это платье.

– Симпатично. Все это обилие зеленого прекрасно оттеняет розовый цвет твоих… век.

– Заткнись. – Подняв с земли ветку, Кайя попыталась немного завить волосы, как делала в школе, накручивая пряди на карандаш. – Где Луис?

Корни мотнул головой. Кайя обернулась. Луис стоял, прислонившись к дереву, и дожевывал, вероятно, последний протеиновый батончик. Парень сердито посмотрел на нее и сунул руки глубже в карманы длинного коричневого камзола, застегивающегося тремя пряжками на поясе. С ветки дерева рядом с ним свисало влажное фиолетовое пальто Кайи.

– Полагаю, в этом нам предлагается пойти на вечеринку? – сказала Кайя.

– Фейри называют это пиром. – Луис все-таки приблизился к ним.

– Идем. – Корни закатил глаза.

Кайя пошла на звуки музыки, пробегая пальцами по зеленым листьям. Она сорвала белый цветок с одной из веток и стала обрывать один лепесток за другим.

– Любит, – усмехнулся Корни. – Не любит…

– Это не то, что я делаю! – нахмурилась Кайя, остановившись.

Призрачные тени скользили по деревьям. Казалось, смех и музыка звучат где-то вдали, но в следующее мгновение Кайя уже оказалась среди толпы фейри. Они танцевали, водили большие хаотичные хороводы, играли в кости или просто смеялись, точно сам ветер нашептывал им на ухо шутки. Одна женщина-фейри сидела возле пруда, пристально глядя на свое отражение и разговаривая с ним; другая гладила кору дерева, точно это была шерсть домашнего животного.

Кайя открыла рот, собираясь что-то сказать Корни, но забыла обо всем, когда заметила белые волосы и серебристые глаза. Кто-то, одетый в плащ с капюшоном, пробирался сквозь толпу.

Кайя знала лишь одного фейри с подобными глазами.

– Скоро вернусь, – выпалила она, скользнув между девушкой в мокром платье из речной травы и хобом на грубых мшистых ходулях.

– Ройбен? – прошептала она, касаясь его плеча. Кайя чувствовала, как сильно бьется ее сердце, и ненавидела это. Ненавидела все, что чувствовала в тот момент, но была настолько благодарна случаю. – Ты… ты такой ублюдок! Ты мог бы попросить о чем угодно. Дать задание принести яблоко с банкетного стола. Заплести косу, в конце концов.

Фигура откинула капюшон, и Кайя вдруг вспомнила: есть еще кто-то с такими же глазами… Этин, сестра Ройбена.

– Кайя, – улыбнулась она. – Я надеялась, что когда-нибудь тебя встречу.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒