Часть вторая 3 страница

Эпоха великих первооткрывателей отошла в прошлое имена Колумбов[86], Магелланов и Куков принадлежат отныне истории. И тем не менее, возможно, никогда еще человечество не было охвачено такой жаждой открытий, как в наши дни. Буквально соревнуясь между собой, бесстрашные путешественники и исследователи, не раздумывая, позабыв о неслыханных трудностях, об опасностях, подстерегающих их на каждом шагу, бросаются на встречу неизвестности, с упорством мучеников и героев, стараясь добыть новые сведения о нашей Земле.

Противоречат ли последние слова тому, что было сказано выше? Дело в том, что славные мореплаватели XVI, XVII и XVIII веков действительно проложили новые морские пути и открыли неизвестные до того континенты. Эра географических открытий была окончена, но начатое ими требовало завершения. Человек XIX века оказался как бы перед гигантской стеной, за которой простирается бесконечное поле незнаемого. И теперь, в наши дни, на смену эпохе мореплавателей пришла эпоха исследователей. XIX веку выпала сложная задача — завершить открытие нашей Земли. Это будет одной из самых славных страниц в истории человечества. Приподнять вуаль, скрывающую лицо черной девственницы, таинственной Африки, увидеть песчаные пустыни и густые леса Австралии, исходить берега могучей реки Амазонки, проложить дорогу среди бесконечного множества островов и островков, образующих неповторимую Океанию, — такова многотрудная задача, которую ставят перед собой наши многочисленные современные исследователи и путешественники. И хоть многие на этом пути погибают, мы должны признать, что варварство и невежество отступают перед ярким светочем знаний, и когда этот светоч выпадает из рук умирающего, его тут же подхватывают сотни мужественных рук.

Сегодня, пресыщенное рассказами о жестоких кровавых драмах, общество интересуется мирными победами цивилизации, забыв о подвигах первых путешественников, бесстрашно проложивших дорогу современным аргонавтам[87]. И поскольку наше правдивое повествование привело нас в Океанию, расскажем хотя бы вкратце, кому мы обязаны открытием этих далеких земель.

Первым, кто отважно отправился в плавание по бескрайнему океану в надежде проложить дорогу будущим мореплавателям, был португалец Магеллан, состоявший на службе у испанского короля. Его-то и отправил Карл V на поиски южного пути в Тихий океан. Магеллан покидает Испанию с пятью кораблями. Но во время плавания три капитана поднимают бунт. У Магеллана остается лишь два корабля. Он тяжело болен, разбушевавшееся море угрожает их безопасности. Но ничто не может остановить мореплавателя. 21 октября 1520 года он входит в пролив, который носит с тех пор его имя, и оказывается в Тихом океане. Затем корабли направляются к экватору и пересекают его в девяти тысячах восьмистах пятидесяти милях от пролива, близ 170° восточной долготы от Парижского меридиана. Так была открыта большая группа островов, расположенных на 13°20′ северной широты, названная, поскольку жители их проявляют склонность к воровству, островами Воров (сегодня эти острова называются Марианскими). Магеллан не смог воспользоваться плодами своих трудов. Он был убит 5 апреля 1521 года в схватке с местными жителями, защищая вождя племени от его соплеменников[88].

Испанские мореплаватели предпринимают несколько неудачных попыток достичь островов Пряностей, и вот Альваро де Сааведра[89], уже на обратном пути в Мексику, в сотне лье от острова Джайлоло, обнаруживает большой остров и, полагая, что остров расположен напротив африканской Гвинеи, называет его Новой Гвинеей[90].

Затем наступает очередь Менданьи де Нейра и Мендосы; они открывают в Тихом океане группу островов, которые получают, ввиду их природных богатств, название Соломоновых островов, они также открывают острова Санта-Исабель и Малаита, а затем и Маркизские острова, где позднее побывают Кук (1794), Маршан[91] и Ванкувер[92], Крузенштерн (1804) и другие.

Знаменитый английский адмирал Дрейк повторяет в 1577 году смелый план Магеллана. Плавание его длится три года, на своем пути он открывает целый ряд островов, но, к сожалению, не слишком точно наносит их на карту. В 1586 году Томас Кавендиш совершает кругосветное плавание. Он отправляется из Плимута, пересекает Атлантический океан, проходит Магеллановым проливом Тихий океан, бросает якорь у островов Воров и возвращается в Европу, обогнув Молуккские острова и мыс Доброй Надежды.

Такова вкратце история первых географических открытий XVI века. В XVII веке открытий становится больше, а описания новых земель — достовернее.

Лоцман Менданьи де Нейра Фернандес Кирос — первый в этой блестящей эпохе. Он открывает остров Саггитария, — теперь это остров Таити[93],— затем остров Будуар, позднее повторно открытый Бугенвилем, и, наконец, Землю «Духа Святого» (остров Эспириту-Санту), названную позднее Бугенвилем Новыми Циклидами, а после него Куком — Новыми Гебридами.

Торрес, участник экспедиции Кироса, берет затем курс на Восток, тогда как сам Кирос направляется в Мексику, проходит между Новой Голландией[94] и Новой Гвинеей и дает свое имя проливу, разделяющему эти два острова (1608).

В 1616 году голландцы Я. Ле-Мер и В. Схаутен обнаруживают к югу от Магелланова пролива новый пролив, который носит теперь имя Ле-Мера, они первыми огибают мыс Горн и открывают остров Худ, или остров Псов, Кокосовые острова, остров Предателей (позднее эти острова посетит капитан Уоллис и назовет Кокосовые острова островом Боскавен, а остров Предателей — Кеппел) и группу островов Новая Ирландия.

Тогда как ряд исследователей, среди них Карпентер[95], изучают различные районы того континента, который в наши дни называется Австралией, другой голландец, Абел Тасман, открывает у юго-восточного побережья Австралии остров, носящий теперь его имя[96], и Новую Зеландию. Кроме того, он также открывает остров Амстердам, названный позднее Куком Тонго-Табу, и ряд других островов в составе островов Товарищества и островов Фиджи, острова Отон-Ява и Принца Вильгельма, остров Роттердам, ныне называемый Анамуша, острова Марка, Антуана, Гарднера и другие. (Тасман завершил свое знаменитое плавание в Батавии 15 июня 1643 года, пройдя вдоль берегов Новой Гвинеи.)

С каждым годом множится число географических открытий. В 1663 году английская экспедиция пристает к Галапагосским (Черепашьим) островам. Английский мореплаватель Дампир дает свое имя проливу, отделяющему Новую Британию от Новой Гвинеи, а голландский адмирал Роггевен открывает остров Пасхи, который позднее посетит Кук, открывший затем в восьмистах милях от них остров, названный им Губительным, поскольку мореплаватель потерял там один из своих кораблей, затем — остров Веспер, большую группу островов, названную им Лабиринтом, переименованными позднее командором Байроном в острова Принца Уэльского, и еще ряд других.

В течение последующих сорока лет интерес к географическим открытиям убывает. Но затем вспыхивает с новой силой в связи с успехами, достигнутыми в искусстве вождения кораблей, а также благодаря гению пяти мореплавателей, имена которых навсегда будут вписаны в историю географических открытий, четырех англичан — Байрона, Уоллиса, Картерета, Кука и одного француза — Бугенвиля.

Командор Байрон первым составил карту Магелланова пролива. Он открывает остров Короля Георга, остров Принца Уэльского, остров Герцога Йоркского и, наконец, остров, который экипаж корабля назвал его именем, островом Байрона.

Байрон возвращается в Европу как раз в то время, когда Уоллис и Картерет готовятся отправиться в плавание. Уоллис открывает острова Королевы Шарлотты и острова Тринити, остров Зигмонта. 19 июня 1767 года он как бы заново открывает знаменитый остров Таити, увиденный впервые Фернандесом де Киросом еще в XVI веке. Затем он посещает острова Силли, Лорда-Хау, Уоллис и Пескадорские острова.

Картерет в это время открывает остров, которому дает имя одного из своих офицеров, остров Питкэрн, затем острова Оснабрюкк и Глостера и изучает архипелаг Королевы Шарлотты, названные в свое время Менданьей де Нейра островами Санта-Крус, детально изучает пролив между Новой Бретанью и Новой Ирландией и называет его проливом Сент-Джорджа. Он наносит на карту также ряд островов к западу от Новой Ирландии, среди них острова Портленд, Новый Ганновер и острова Адмиралтейства. Уже на обратном пути в Европу Картерет изучает восточное побережье острова Целебес, огибает мыс Доброй Надежды и открывает остров Святой Елены.

В те же годы знаменитый французский мореплаватель Бугенвиль проходит Магеллановым проливом и, выйдя в Тихий океан, достигает тропика Козерога, затем направляется на запад, открывает ряд островов, в том числе остров Лансье, остров Арфы, одиннадцать островов, названных им Опасными. Посетив остров Таити, Бугенвиль подробно описывает его. Он открывает также архипелаг Навигаторов, наносит на карту острова Сент-Эспри, открытые некогда Киросом, дает им название Новые Циклиды и в довершение открывает острова Луизиады, Анахоретовы острова и остров Эшикье.

И наконец, одной из самых ярких фигур этой эпохи является капитан Кук. Этот превосходный моряк совершает одно за другим три путешествия, проводит в море более десяти лет, открывает или проверяет достоверность существования огромного числа островов, исследуя восточное побережье Австралии, названной им Новым Южным Уэльсом, открывает Сандвичевы острова и трагически погибает 12 февраля 1779 года, вполне заслужив, по словам Дюмон-Дюрвиля, звание истинного создателя карты Тихого океана.

Следует упомянуть также имя не менее знаменитого, чем Кук, французского мореплавателя, судьба которого была столь же трагична, как и судьба его английского собрата. Мы говорим о Лаперузе. Достигни он берегов Франции, его открытия имели бы огромное значение.

В 1791 году Национальная ассамблея отправляет Д’Антркасто на поиски Лаперуза. Он посещает западный берег Новой Каледонии, совершив таким образом то, что не удалось сделать Куку, а также несколько островов, входящих в состав Соломоновых островов, проходит проливом Сент-Джорджа, посещает острова Адмиралтейства, обследует северный берег архипелага Луизиада, некоторые районы Новой Гвинеи и умирает в море 20 июля 1793 года.

Девятнадцатый век начинается с блестящих открытий француза Бодена, обследовавшего побережье Австралии, и русского флотоводца Крузенштерна, который изучает Южные моря и прокладывает дорогу своему лейтенанту Коцебу, открывшему впоследствии ряд островов в Тихом океане и залив на западе Аляски. Англия также достойно продолжает свои исследования, так капитан Кинг[97] создает гидрографическую карту Австралии. Кроме того, Англия отправляет экспедицию капитана Бичи[98] в Берингов пролив для оказания помощи мореплавателям, ищущим проход на северо-западе Аляски. Франция может гордиться экспедициями Фрейсине, Дюмперре и, наконец, экспедицией Дюмон-Дюрвиля, — он один, кажется, завершил все, что было сделано французскими моряками в Океании.

Как жаль, что мы не можем подробно описать биографию этого знаменитого исследователя, который сотни раз рисковал жизнью и погиб в пятьдесят два года во время страшной железнодорожной катастрофы неподалеку от Версаля 7 мая 1842 года. Дюмон-Дюрвиль был не только прекрасным моряком, но и ученым — гидрографом, геологом и ботаником. С полным правом можно сказать, что он был не просто открывателем новых земель, но и ученым-естествоиспытателем, сумевшим благодаря своим разнообразным знаниям дать их подробное описание. Он приобрел для Франции Венеру Милосскую, составил гидрографическую карту Черного моря, опубликовал научное исследование о геологическом строении острова Санторин в Эгейском море и описал на латинском языке флору черноморского побережья.

Одиннадцатого августа 1822 года Дюмон-Дюрвиль отправляется в очередное плавание из Тулона. За тридцать два месяца он семь раз пересекает экватор, преодолевает двадцать пять тысяч миль, не потеряв при этом ни одного человека, не потерпев ни одной серьезной аварии; он наносит на карту целый ряд неизвестных до того островов, земли Адели, Луи-Филиппа, Клари, Дюперри, Дюмон-Дюрвиля и т. д.; он привозит одиннадцать тысяч видов насекомых, из них триста не были до того известны.

С помощью собранного им гербария, насчитывающего три тысячи видов растений (четыреста видов — его собственное открытие), путешественник составляет описание флоры Марианских островов. Возвратившись во Францию в 1825 году, в апреле 1826 года снова пускается в плавание — он намерен обследовать острова Полинезии, надеясь отыскать там следы несчастного Лаперуза. Дюмон-Дюрвиль огибает мыс Доброй Надежды, проходит между островами Сен-Поль и Амстердам, затем — Бассовым проливом, обследует берега Новой Зеландии, достигает архипелагов Вити и Тонга, изучает местоположение ста двадцати островов, изучает Новые Гебриды, составляет гидрографическую карту группы островов Луайоте, проходит вдоль южного берега Новой Британии, наносит на карту очертания северного побережья Новой Гвинеи и направляется к острову Ван-Димена[99] и становится на якорь в Хобарте, где узнает, что английский капитан Петер Диллон обнаружил на острове Ваникоро следы Лаперуза.

Он тут же снова пускается в путь и находит на коралловых рифах остовы кораблей «Астролябия» и «Буссоль»[100]. Установив на островах памятник своему знаменитому соотечественнику и несмотря на то, что весь экипаж болен тропической лихорадкой, Дюрвиль готовится вернуться во Францию. По пути он составляет подробное описание острова Целебес и ряда Каролинских островов и 25 марта 1829 года после тридцатипятимесячного отсутствия возвращается во Францию, привезя с собой шестьдесят пять карт и планов, несколько тысяч рисунков животных и растений, бесчисленное количество минералогических образцов. Таковы результаты этой длинной и безумно трудной экспедиции.

Позднее, желая пополнить свои этнографические познания, Дюмон-Дюрвиль добивается, чтобы ему было поручено командование кораблями «Астролябия» и «Зеле» и 7 сентября 1637 года отправляется в районы Антарктики. Он составляет гидрографическое описание ряда островов и открывает землю Луи-Филиппа и остров Жуанвиль, но из-за серьезной поломки ему приходится покинуть эти края и вернуться в Чили. Как только поломка ликвидирована, он направляется в Океанию, где посещает Маркизские острова, Таити, Самоа, Вити, Ваникоро, Соломоновы и Каролинские острова, Новую Гвинею, Австралию, Борнео, затем делает остановку в Хобарте.

Первого января 1840 года, когда можно было считать, что экспедиция окончена, Дюмон-Дюрвиль направляется со своими кораблями к Южному полюсу, желая изучить неизвестную часть океана между 120° и 170° восточной долготы и выяснить, на какой параллели появляются льды, а также, где находится магнитный полюс. 21 января 1840 года его экспедиция обнаруживает за Полярным кругом, недалеко от магнитного полюса, на 138° восточной долготы остров, высота которого достигает тысячи двухсот метров, устанавливает там французский флаг и называет его Землей Адели, по имени своей жены. Другой остров, обнаруженный чуть севернее, получает название Берег Клари[101], по имени жены капитана «Зеле» Жакино. После этого экспедиция намеревается вернуться во Францию.

На обратном пути неутомимый Дюмон-Дюрвиль изучает Оклендские острова, составляет гидрографическое описание восточного побережья Новой Зеландии, наносит на карту ряд атоллов и рифов в проливе Торреса, посещает остров Тимор и лишь после этого 6 ноября 1840 года возвращается во Францию. За время экспедиции, продолжавшейся тридцать восемь месяцев, он семь раз пересек экватор и избороздил добрую половину морей нашей земли. Результаты экспедиции невозможно переоценить. Дюмон-Дюрвиль не только составил гидрографическую карту тех мест, где он побывал, но и внес большой вклад в изучение зоологии, ботаники, минералогии. Известно, как трагически оборвалась его жизнь.

Теперь, когда читатель соблаговолил выслушать это столь необходимое и слишком краткое изложение истории открытий в Океании, вернемся к нашим героям, которых мы оставили на земле, по их предположению, расположенной неподалеку от берегов Новой Гвинеи.

Фрике и Пьер Легаль, притаившись в лесу, с ужасом смотрели на страшное зрелище. Никогда в жизни они не только не видели ничего подобного, но не могли даже предположить, что такое возможно. Ужас вскоре сменился отвращением. Фрике готов был уже не раздумывая с саблей в руках броситься на опьяневших от крови дикарей, но Пьер схватил его за руку.

— Спокойнее, моряк, — прошептал он. — Они так запросто убьют нас.

— Не удерживай меня, Пьер… Я прикончу хотя бы дюжину этих мерзавцев.

— А что будет потом?

— Ах, какая разница!

— Предположим, вдвоем мы уничтожим человек двадцать, но останется еще более пяти сотен… Главное — спокойствие. Я никогда не видел тебя в таком состоянии.

— Меня просто выводят из себя обычаи каннибалов; у них всего в избытке, удивительные фрукты, дичь, рыба, а им подавай человеческое мясо.

— Тысяча чертей! Будь у меня митральеза[102], какие имеются на наших кораблях, я сразу бы отправил на тот свет несколько десятков этих негодяев, чтобы научить остальных жить по-человечески.

— Это было бы справедливо. Заметь, каннибализмом занимаются наиболее развитые племена. Их нельзя просить, сказав, что они грешат по неведению. Хотел бы знать, что могли им сделать эти несчастные?

— Мерзавцы, — пробурчал боцман. — Убили всех, ведь ни один из китайцев не подает признаков жизни. Теперь и вмешиваться незачем.

— Надо было бы все-таки преподать им хороший урок. Хотя постой…

— В чем дело?

— Все-таки один из них жив. Смотри-ка, там, под этим гигантским папоротником… Они его тоже зарежут.

— Тысяча чертей!

— Ну нет… Хватит с вас, пожиратели человеческого мяса.

Человек пять или шесть каннибалов набросились на несчастного китайца. Один, вцепившись в косу бедняги, испускавшего душераздирающие крики, потащил его за собой на поляну, туда, где к нижним ветвям деревьев были подвешены его товарищи.

Фрике, укрывшийся за деревом, поднял ружье, прицелился и на мгновение замер. Затем окружающую обоих друзей темноту разорвала вспышка и раздался выстрел. Дикарь, тащивший за косу китайца, весь в крови опустился на землю. Остальные в страхе остановились. Китаец вскочил на ноги и бросился наутек.

— Лиха беда начало, — глухо проговорил Фрике и ловко перезарядил ружье.

Оправившись от испуга, каннибалы готовы были уже броситься вдогонку за улепетывающим пленником, когда раздался второй выстрел.

— И с этим покончено, — воскликнул Пьер Легаль, видя, как второй туземец падает на землю.

Китаец, чудом избежавший неминуемой смерти, понял по вспышкам, где находятся его таинственные покровители, и повернул в их сторону. Побежавший за ним папуас упал с простреленной грудью, благодаря чему беглецу удалось скрыться в густых зарослях кустарников, где находились наши друзья.

— Если ты хоть немного смыслишь по-французски, — сказал ему быстро старый боцман, усадив обезумевшего от страха беднягу на землю, — послушай меня, сиди тихо и не мешай нам.

Китаец замер. Напряженная тишина воцарилась на поляне, где еще несколько минут назад пировали каннибалы. Как и предполагали наши друзья, они слыхом не слыхали об огнестрельном оружии и пребывали в полной растерянности. Эта таинственная, обрушившаяся на них смерть, эти неожиданные, неотвратимые удары невидимых врагов, эти внезапные вспышки молнии и раскаты грома внушили им суеверный страх.

— Ладно, — сказал Фрике, — еще по два выстрела, чтобы окончательно сбить их с толку. Ты готов?

— Готов.

— Огонь!..

Четыре выстрела последовали один за другим с равными интервалами, затем все смешалось. Страшные крики разорвали тишину ночи, и племя туземцев исчезло во мраке, словно стая испуганных ястребов.

— А теперь, — проговорил Пьер, — бежим! Надо как можно скорее добраться до берега. Нам здесь больше нечего делать. Мы не в силах вернуть к жизни этих несчастных. Хорошо, что хоть этого паренька удалось спасти.

Китаец, чудом избежавший страшной участи, при этих словах поднялся с земли и встал между своими спасителями.

— Сапасиба, сапасиба, — прошептал он, все еще с трудом переводя дыхание после своего сумасшедшего бега.

— Что это ты там говоришь, сынок?

— Говолю вам сапасиба… Вы спасли моя жизнь. Моя говолит фланцузски.

— Ах, вот оно что. Ты говоришь нам спасибо.

— Да, господин.

— Право, мы вовремя вмешались. Какая жалость, что мы не появились здесь раньше. Мы смогли бы помешать убийству этих несчастных.

— Да, господин. Вы очень доблы. Все бедный китаец убиты, — произнес житель Поднебесной империи и горько разрыдался. — Я совсем маленький, совсем молодой, совсем один, ой, ой…

— Да нет, ты не один, черт побери! Теперь ты с нами. Будешь нашим юнгой!

— Я был юнгой на колабле, он погиб на белегу…

— Ты был юнгой на корабле!.. Тысяча чертей! Так это ты приносил нам похлебку, а однажды принес мне табак.

— Да, да, господин, и еще нож.

— Так это ты, малыш! Я должен тебя расцеловать… Ты уже зачислен в наш экипаж. Мы приняли тебя всем сердцем и обойдемся без приказа.

Разговаривая таким образом, они, видимо, незаметно для себя свернули к югу. Фрике первым заметил эту ошибку. Их взору открылась небольшая бухточка, подобная той, где находился их плот, но вместо тяжеловесного и не слишком удобного судна они увидели при свете звезд покачивающуюся на волнах большую пирогу. К счастью, у нее имелись лопатообразные весла и мачта с парусом, сплетенным из волокон кокосовой пальмы, кроме того, в пироге находилось немало провизии — рыбы и самых разнообразных фруктов. Хозяин пироги, вероятно, поспешно оставил ее, когда корабль «Лао-цзы» сел на мель. Пьер и Фрике без малейших угрызений совести завладели лодкой, с тем чтобы, когда забрезжит рассвет, поскорее добраться до плота, где находились их жалкие вещички, пожитки потерпевших кораблекрушение.

ГЛАВА 6

История юного китайца, который не мог произнести букву «р». — Фрике становится отцом многочисленного семейства. — Око за око, зуб за зуб. — Капитан Пьер Легаль и его экипаж. — Путешествие вокруг неизвестной земли. — Флора и фауна кораллового рифа. — Как крабу удалось расколоть кокосовый орех. — Посещение севшего на мель «Лао-цзы». — Ценные находки. — Приятные неожиданности. — Фейерверк Пьера Легаля. — Наши друзья на острове Будлэк. — План будущих действий. — Полная блокада.

Ночи, казалось, не будет конца. Наши друзья так и не сомкнули глаз, и на это у них были все основания. Вообще Пьера Легаля и Фрике, немало повидавших на своем веку, не могло бы испугать соседство каннибалов, но множество других невидимых и весьма шумных врагов не давали им покоя. Густая туча москитов опустилась на их стоянку, и маленькие чудовища, устав от черной и грубой кожи папуасов, с радостью вонзали свои хоботки в белую кожу французов, как, впрочем, и в желтую кожу молодого китайца. В то время как парижанин ругался, посылал к дьяволу этих маленьких назойливо жужжащих вампиров, Пьер пытался раскурить трубку, надеясь, что дым отгонит бесчисленные полчища маленьких злодеев. Но напрасно, ни ругательства, ни табачный дым не помогли. Потеряв всякую надежду уснуть, наши друзья стали тихо расспрашивать своего нового спутника, говорившего «по-фланцузски». И тот поведал им свою короткую и печальную историю.

Отец китайчонка, могущественный мандарин одной из провинций на юге Китая, занимался, само собой разумеется, продажей своих соотечественников, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. Все обычные способы заполучить эмигрантов были ему известны: вербовка специальными эмиссарами, привоз азартных игроков в Макао и, главное, похищение жителей побережья. Этому последнему способу, не требующему особых расходов, он отдавал предпочтение. К тому же, поскольку он исполнял обязанности судьи, то, вызывая в суд первых попавшихся, приговаривал их к более или менее длительному заключению, которое неизменно заканчивалось в трюме корабля. В общем, мандарин этот был, по словам его компаньона капитана «Лао-цзы», человеком очень ловким. Во время последнего посещения Макао капитану понадобился юнга. Китайцы, как правило, отличные слуги, но необходимо время, чтобы их вышколить. Торговец живым товаром оказался в затруднительном положении, тем более что наш американец, как всегда, торопился, а ни один из «добровольцев» не был в состоянии сразу же приняться за работу.

У мандарина был сын лет шестнадцати, которому он постарался дать хорошее образование. Этот торговец людьми был неплохим отцом и искренне любил свое чадо (ведь и дикие звери питают нежные чувства к своим детенышам). Одним словом, наш мальчуган, воспитывавшийся у миссионеров, говорил немного по-английски и по-французски, умел писать и считать, что должно было позволить ему позднее успешно помогать отцу.

Но американец решил иначе. Он исходил из принципа, что тот, кто способен на большее, способен и на меньшее. Янки решил, что будущий негоциант вполне может стать образцовым слугой. Под каким-то предлогом он заманил китайчонка на борт корабля и запер в своей каюте. На следующий день корабль снялся с якоря с полностью укомплектованным экипажем.

Бесполезно говорить, какую боль причинило жестокому мандарину и нежному отцу (такое сочетание случается довольно часто) похищение его ребенка. Бедный паренек, который ни в коей мере не отвечал за преступления своего отца, обладавший доброй душой, о чем говорилось в начале этой истории, сразу же приступил к выполнению своих обязанностей, получая от вечно пьяного капитана в награду лишь тумаки. Можно легко себе представить, сколько зуботычин и затрещин доставалось бедняге.

У паренька, как мы уже сказали, было доброе сердце. Страдания европейцев не оставили его равнодушным — уж слишком схожи оказались их судьбы, он испытывал к ним искреннюю симпатию. Услышав, как старый боцман жалуется на отсутствие курева, этот несчастный не побоялся стащить у своего мучителя пачку табака и принести ее пленнику. Он же на всякий случай бросил нож на койку Пьеру Легалю, чтобы тот смог в нужное время разрезать путы.

Юнга рассказал эту бесхитростную и жестокую историю на своем, порой не очень понятном языке с таким чувством, что растрогал наших друзей.

— Бедный мальчуган, — сказал Фрике, — мы никогда не забудем твоей доброты, ты оказал услугу людям, которые умеют быть благодарными, и, пока длится наше путешествие, мы постараемся заменить тебе семью.

— Это будет настоящая семья, — с серьезным видом подтвердил Пьер Легаль.

— Как все интересно складывается, — продолжал парижанин. — У меня в мои двадцать один год уже есть семнадцатилетний сын, очень милый паренек, но черный, словно деготь. Не стоит волноваться, он не ест своих ближних. Он — настоящий джентльмен, наш маленький принц.

— Из него выйдет заправский моряк, — вставил Пьер.

— Вы станете братьями, так как с сегодняшнего дня я тебя тоже усыновляю.

— …Мы усыновляем.

— Уж, видно, мне на роду написано во время своих плаваний подбирать беспризорных ребят, хотя сам я едва помню своих родителей, — с невыразимой грустью пробормотал молодой человек. Затем, снова повеселев (он никогда не мог долго грустить), продолжал: — Да, я — настоящий многодетный отец. Кстати, как тебя зовут?

— Ша Фуатонг.

— Как ты сказал?..

— Ша Фуатонг!

— Но, мой бедный малыш, разве это имя? Послушай, я не хочу тебя обидеть, но сразу видно, что имя твое не было занесено в книгу актов гражданского состояния во французской мэрии. Мы никогда не сможем привыкнуть к такому странному имени. Всякий раз, когда я попытаюсь произнести его, мне будет казаться, что в носу у меня застряла добрая дюжина комаров. Давай придумаем какое-нибудь французское имя. Ты сможешь снова взять свое, когда вернешься домой.

— Холосо, — согласился паренек.

— Мы назовем тебя Виктор. Так зовут меня. И имя это не хуже любого другого, ведь так?

— Холосо, Виктол!

— Ах, черт, ты же не можешь произнести букву «р», так и язык недолго сломать. Ба, но это лучше, чем быть съеденным папуасами. Однако мы совсем позабыли об этих отвратительных каннибалах.

— Что-то не хочется о них думать.

— Да, но наш милый мальчуган мог бы нам рассказать, при каких обстоятельствах были убиты его спутники.

Трагический рассказ юнги был на редкость лаконичен. Китайцы, находившиеся на борту потерпевшего аварию судна, покинули его незадолго до того, как обоим французам удалось выбраться из своей клетушки. С помощью канатов они добрались до берега, затем перенесли туда кое-какую провизию. К несчастью, кули захватили с собой и несколько бочонков с виски, имевшихся на корабле.

Китайцы сразу же напились, не подумав даже об элементарной предосторожности. Когда они уснули, папуасы, затаившиеся в зарослях, неслышно подкрались к ним и, не выпустив ни одной стрелы, захватили в плен большую часть азиатов. Несколько человек, еще не совсем отупевшие от выпитого, пытались сопротивляться, но безуспешно.

Виктор (так мы отныне будем его называть), укрывшись среди корней огромного кедра[103], стал свидетелем этой ужасной бойни. Он видел, как папуасы, привязав несчастных за косы к веткам деревьев, пили их кровь. Его обнаружили под самый конец, и, если бы не вмешательство Пьера и Фрике, он наверняка бы тоже был убит.

Мальчуган уже заканчивал свой рассказ, когда небо на горизонте посветлело. Надо было не откладывая принимать решение.

— Куда же теперь мы направляемся? — спросил Фрике. — Черт возьми, — продолжал он, взглянув на голые, искусанные москитами плечи Виктора, — мой бедный малыш! Ты же совершенно голый.

— Челнокожие солвали с меня лубашку, сняли блюки.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒