Пепел и лед 2 страница

Несколько ребят проходят мимо меня и я спотыкаюсь, сумка шлепается на землю. Я наклоняюсь, чтобы поднять ее и, поднимаясь, вижу, как несколько ребят смотрят на меня и качают головами.

Я перекидываю сумку через плечо и вздыхаю. Очевидно, я не так уж невидим.

В понедельник я просыпаюсь, тяжело дыша. Я знаю, что сегодня понедельник, потому что Клара говорила, что будет работать в понедельник и сейчас ее нет.

Иди ко мне.

Слова - тихий шепот у меня в ушах. Сначала, я думаю, что все еще сплю, но затем, когда делаю вдох и выдох, я слышу их снова.

Иди ко мне.

Тошнота подползает к горлу, кружится голова. Я зажмуриваюсь и вспоминаю сон.

Мои пальцы замерзают и синеют, вода поглощает крик и попадает в легкие. Я всегда тону во снах, мне всегда так холодно. Впрочем, на этот раз сон заканчивается большой красной дверью, на облупившейся краске которой глубоко выцарапан глаз. Дверь захлопывается, и вода утекает, оставляя меня замерзшую и беспомощную на пороге. Иди ко мне ... говорит кто-то за дверью. Иди ко мне.

Голос успокаивает меня, освобождает от холода и страха.

Я в квартире Клары. Все в порядке. Меня зовут Джейд Смит.

Иди ко мне.

Мои кости отзываются на голос. Они начинают двигаться, слушают шепот, подчиняются ему. Я чувствую себя так, словно меня тянут, тянут вверх, тянут через комнату, тянут к двери Клары, чтобы я ушла отсюда.

Уйти? Я не хочу уходить. Я хочу остаться. Я хочу притвориться Джейд Смит, беглянкой, непростой девушкой с запутанным прошлым, как у одной из героинь тех фильмов, что я смотрела с Кларой. Я хочу остаться и разобраться в своей жизни. Я хочу узнать какое на вкус мятное мороженое. Я хочу посмотреть продолжение первых двух фильмов про Рокки ... сколько их там, Клара говорила? Я хочу найти свою семью, хочу, чтобы они полюбили меня. Конечно, конечно у меня есть семья... Я просто забыла.

Вот когда мой план, моя величайшая ложь раскрывается. Мертвая девочка в лесу. Должно быть у нее была семья, а кто-то оставил ее там умирать, раскинувшейся как надоевшая кукла. Я увидела ее, захотела ... обладать ей, попробовать на вкус энергию, которая сочилась из нее алыми лентами.

Я не могу здесь оставаться.

Я должна уйти. Мое тело знает куда идти. Голос знает, куда меня направить.

Я кидаюсь обратно и хватаю курьерскую сумку, которую купила мне Клара. На ней повсюду пуговицы. Каждая из них заставляет меня улыбаться.

- Клара? - зову я, но никто не отвечает.

На столе я нахожу кексы и записку.

«Привет, подруга, отлично повеселились ночью. Ты знаешь, что спишь как убитая? Я утром так шумела, а ты просто продолжала спать. Должна бежать на работу. Вернусь к обеду. Впрочем, если все-таки нужно уйти, возьми 50 долларов и береги себя. P.S. Надень сапоги СЕЙЧАС ЖЕ ;-).»

Я улыбаюсь и засовываю пятьдесят баксов и кексы в свою новую курьерскую сумку. Задерживаюсь и провожу рукой по обколотой плитке рабочего стола. Тяга по направлению к выходу внутри меня становится невыносимой. Сглотнув, я подхожу к двери и поворачиваю ручку. Оглядываю квартиру ... ее полнейшую разруху ... и понимаю, как же она мне нравится. Не вздрагиваю, когда таракан пробегает по моей обуви. - Спасибо тебе, Клара, - говорю я пустоте ... - Спасибо тебе. - Почему-то я знаю, что не увижу ее снова. Почему-то я знаю, что не должна.

Я покидаю здание и следую странному магнитному притяжению, которое ведет меня на восток. Все кристально ясно, пока я не сворачиваю за угол на двадцать третью улицу.

Я просыпаюсь на сене на ферме, лошадь слюнявит мои волосы, в широком дверном проеме амбара виднеется чей-то силуэт. Я даже не помню, как встала на ноги, сознание снова отключается.

Влажность меня душит. Я распростерлась на твердой древесине. Кончиками пальцев чувствую ее неровности. Медленно разлепляю веки и ахаю.

Вода.

Она повсюду. Я лежу на самом краю пирса, почти свешиваюсь с него. Вода близко, слишком близко; она убьет меня. Я не могу пошевелиться, хотя и знаю, что мне надо драпать по пирсу в сторону берега. Я застыла на месте и кричу ... когда я начала кричать? Скоро вода подберется и полностью поглотит меня. Я чувствую, как холод пронизывает кости, промораживает меня насквозь. Мое горло саднит и болит. Крики - высокие, отвратительные звуки и они пронзительно звучат в воздухе.

Теплые, пухлые руки обхватывают меня. Я не шарахаюсь от них, потому что слишком напугана, чтобы вообще двигаться.

- Шшш, шшш, дорогая, все будет хорошо. - Эти теплые протяжные звуки едва слышны из-за моих криков. - Шшш, шшш, Нана здесь. Успокойся. Такой юной красивой девчушке как ты не пристало кричать какбаньши[4]. Хватит, дорогуша. Ты в безопасности. Все в порядке. Нана не даст тебя в обиду.

- Ее голос словно колыбельная. Мои вопли утихают, но не прекращаются. Вода. Я не могу оторвать глаз от воды. Я не хочу, чтобы она поглотила меня. Я не хочу утонуть. Только не снова. Это слишком больно.

Руки цвета какао ложатся мне на щеки и медленно отворачивают мое лицо от воды к голосу, к ее круглым карим глазам:

- Послушай меня, милая. Все в порядке.

Я перестаю кричать, дрожа и ослабев от последствий своих воплей. Мне хочется плакать. Мне хочется рыдать на плече этой женщины. Мне хочется высвободить боль позади глаз, но не получается. Я не могу. Но я доверяю этой женщине, этой женщине с теплыми руками и не отодвигаюсь, и даже не пытаюсь вырваться, потому что ее ласковые карие глаза держат меня. Это честные глаза.

Пока что, вода мне не страшна.

Женщина ставит меня на ноги и обнимает за плечо, когда я спотыкаюсь на шатких деревянных досках. - Ты пойдешь со мной, дорогуша, ты пойдешь ко мне домой и у тебя все будет хорошо. Ни одно дитятко не останется в одиночестве в Мэдисонвилле[5], штат Луизиана. Нет сэр, по крайней мере, пока Нана здесь. У тебя все будет хорошо.

Вода не заберет меня сейчас, но эта женщина ... Нана ... да.

Я прижимаюсь к ней и даю ее теплу проникнуть в меня.

Понедельник плавно переходит во вторник, вторник - в среду. Все размывается. Но сегодня мы занимаемся на улице, и скоро начнется урок физкультуры, так что день обещает быть насыщенным. Мне нравится, когда день насыщенный.

- Итак, ребятишки. Сегодня мы будем бегать и посмотрим, сможете ли вы побить свой прошлый рекорд в беге на милю, - тренер Эдмонд упирает кулаки в бока, образуя треугольные просветы между локтями и торсом. Он похож на супермена, который собрался взлететь. Только плаща не хватает.

Несколько девушек ворчат позади меня.

- У нас весь макияж испортится. Они тихо обсуждают, как будут подделывать тепловой удар, но потом решают просто отойти вместе и поболтать о том, что собираются надеть в эти выходные.

Горячий влажный воздух как одеяло, которое пытается задушить нас, но все в порядке. Мне нравится бегать. В конце концов, день будет не таким уж отвратительным. Не поймите меня неправильно, если бы в беге присутствовали мяч или клюшка, я удирал бы в противоположном направлении. Любой спорт, в котором используется снаряжение, потребовал бы хорошей координации. Но сегодня, меня ждет только беговая трасса и пара кроссовок. На меня никто не рассчитывает, меня никто не беспокоит. Мы все собираемся на старте. Ученики привычно разбиваются на группы. Спортсмены выстраиваются впереди.

Джаред хлопает Доминика по плечу:

-Ты, может быть, хорош с мячом, но все, что ты увидишь сегодня на стадионе - это мой зад.

- Да неужели? - Доминик вскидывает бровь.

- О да, - ухмыляется Джаред.

- Посмотрим, - Доминик ударяет друг об друга кулаками, ненадолго напрягая бицепсы. - Я собираюсь...

Они могут продолжать вечно. Мне все рано. Один из них победит. Другой разозлится. Они обменяются несколькими непристойностями. Затем, завтра все повторится по новой. Я просто хочу бежать. Бежать, словно вокруг никого нет. Бежать словно передо мной и позади меня открытые пастбища, и мой единственный соперник в гонке - это золотистый араб из сарая. Так как бывало я бегал раньше, как бывало бегал папа. Я равномерно вдыхаю. Вдох через нос, выдох через рот.

- Хорошо. На старт. Внимание. Эй, эй. Джулиана, вернись на трассу. Тебе не удастся отсидеться. - Тренер закатывает глаза, когда она бормочет что-то о несправедливости жизни.

- Готовы? Марш! - Его свисток пронзительно звучит в воздухе.

Мои ноги уже двигаются. Я дышу им в такт. Раз-два, раз-два, раз-два. Дыхание. Вдох. Выдох. Я представляю зеленые холмы у дома и дубы, которые охраняют его. Огибаю первый поворот трассы. Ветер хлещет мне в лицо, когда я набираю скорость, предлагая небольшое облегчение от луизианской жары. Все кажется гармоничным и сбалансированным. Постоянство и устойчивость: дорожка, воздух в легких, движение ног.

Я пролетаю второй поворот, третий и четвертый. Я ускоряюсь, выходя на второй круг и нагоняю отстающих. Выдуманная мной заставка с пастбищами уступает место реальности, и, когда я приближаюсь к концу мили, то вижу Доминика и Джареда, бегущих изо всех сил бок о бок в нескольких ярдах впереди меня. Я не могу не улыбнуться в душе. Эти ребята просто полные придурки. Серьезно, если тощий пацан типа меня в состоянии их догнать, то насколько они хороши? Я заставляю себя прибавить темп. Линия финиша так близко, и частичке меня хотелось бы, чтобы Джаред и Доминик полюбовались на мой зад для разнообразия.

Мои движения становятся более обдуманными и шлепки моих кроссовок по дорожке звучат все громче и чаще. Разрыв между нами сокращается. Парни слишком поглощены гляделками друг на друга и пыхтением, чтобы заметить, как я приближаюсь справа. Если я слегка поднажму, то у меня получится. Просто чуть-чуть сильнее. Просто чуть-чуть быстрее. За три больших шага я оказываюсь рядом с Джаредом. Сперва, он не замечает. Но затем презрительно смотрит на меня, сдвигает брови и прищуривает глаза. Я почти слышу как в его голове крутятся колесики: когда это ты здесь оказался?

Финиш всего в пятнадцати футах. Мало-помалу я вырываюсь вперед. Один шаг, другой шаг. Неужели я действительно собираюсь это сделать? Неужели я действительно собираюсь обогнать Джареда Уилсона и Доминика Ксавье? Я? Коннор Деверо? Я почти ощущаю, как с разверзшихся небес на меня дождем льется слава, когда это ударяет. Подлый тупой предмет попадает мне в голень, и я чувствую, как падаю вперед, на голову. Дорожка встречает мой лоб приступом боли, который рикошетом идет от черепа вниз. Солнце слепит меня, но, задрав голову, я вижу, как Джаред с ухмылкой пересекает финишную черту.

Он пожимает плечами и пытается изобразить мультяшную невинность в духе, "Ой. Извини."

Доминика распирает от смеха, и он "дает пять" Джареду.

Несколько девчонок хихикают, снимая меня на камеру в телефоне.

Вместо того, чтобы сразу встать, я утыкаюсь лицом в гравий. Он горячий и не останавливает пульсацию в голове, но, по крайней мере, какое-то время, я не вижу всех остальных. Тренер Эдмонд подталкивает меня ботинком. - Как ты нормально, парень? - Я вздыхаю, заставляя себя подняться на ноги, и киваю. Моя некрутизна глазеет на меня, тихо перешептываясь и периодически посмеиваясь, пока я ковыляю мимо ребят к раздевалке.

Шишка на лбу продолжает пульсировать маленькими волнами боли. Наушники заглушают звуки вокруг. К обеду, мой незначительный несчастный случай с лицом, которым я пропахал землю, становится самым популярным видео в интернете, во всей своей позорной славе. Вероятно, у меня уже пара тысяч просмотров, несколько лайков и страница с комментариями в духе "ну и неудачник!", "поберегись, не споткнись, подстилка" и "Джаред снова наносит удар! Прикольно, чувак!" Когда я направляюсь к своему столу, некоторые ребята подзывают меня, суют свои телефоны в лицо, пока их собственные лица кривятся от беззвучного смеха. Я проталкиваюсь мимо них и продолжаю идти, не желая пересматривать ролик снова. Я помню его достаточно хорошо. Рассеяно касаюсь лба тыльной стороной ладони. Ага, просто отлично помню.

Я сажусь и прибавляю громкость на айподе.

Напротив меня живой труп и какой-то чувак в наушниках сопит слева. Только два фута справа от меня полностью свободны. Полностью мои. Я знаю, никто не подбежит заявлять права на мое призовое пространство, драгоценное сидячее место в кафетерии, но оставляю сумку с книгами и альбом лежать на противоположной стороне стола, на случай, если кто-то попытается.

Я ощущаю кого-то позади себя. Слышу тихое "простите" сквозь звуки музыки. Притворяюсь, что не услышал. Знаю я, чего они хотят. Им надо где-то сесть. Но этот пятачок мой. Проклятье. Полно других мест, где можно сесть, а им надо выбрать прямо здесь? Нужно быть трансвеститами с деревянной ногой, чтобы действительно хотеть сесть вот здесь, рядом с кривозубым школьным неудачником с глазами как у кошки. А это значит, что я не горю желанием сидеть рядом с ними.

Я слегка покачиваю головой под музыку, давая понять, что я слишком увлечен для того, чтобы на самом деле уделять внимание их нуждам. Я вижу как рука человека сзади подымается чтобы прикоснуться к моему плечу. Боже мой, неужто они не понимают намека? Но прежде чем дотронуться до меня, незваный гость опускает руку и медленно уходит прочь.

Парень идет налево. Я специально смотрю вправо. Возможно, я слишком сильно старался не обращать на него внимания. Возможно, это было чересчур заметно. Когда я выпрямляю спину, я замечаю, как темный силуэт проходит за колоннами к удаленному, уединенному столику без вентилятора в пределах видимости. Неужели он действительно собирается сидеть вон там от начала и до конца? Есть другие места, где можно сесть. Там он умрет от теплового удара. Внезапный приступ вины как пощечина. Зачем мне понадобилось быть таким козлом? Я мог бы поделиться своим пятачком. Он очевидно слишком застенчив, чтобы сесть где-то еще. Я смотрю влево и вижу кому я отказал.

Со спины я понимаю, что отверг девушку, а не парня. У нее черные распущенные волосы до середины спины. На ней майка с длинными рукавами, поэтому, несомненно, она сумасшедшая. Девушка оборачивается, и я внезапно сожалею о своем недружелюбном поведении. Она не то чтобы одета со вкусом или сногсшибательна, по крайней мере, по голливудским меркам. Она красива той красотой, которая требует, чтобы на нее пялились. Ее кожа - мед. Она носит облегающую майку с надписью "Голосам в моей голове вы тоже не нравитесь", пышную юбку, сетчатые чулки и сапоги до колена. Ее стройная мускулистая фигура благословлена убийственными бедрами. Я с трудом заставляю себя снова посмотреть на ее лицо.

В этот миг ее глаза на секунду поднимаются и мы встречаемся взглядами. Кусок застревает у меня в горле. Судя по глазам, поразительно зеленым глазам, она не особо рада меня видеть. Я сразу опускаю голову, смущенный тем, что она уловила мой пристальный взгляд. Надолго задерживаю дыхание. У нее такие красивые и очень суровые глаза. Они холодные и жесткие и смотрят прямо на меня. Одна половина меня думает: "Идиот, идиот, идиот!" Красивая, невероятно сексуальная девушка положила руку мне на плечо, а я не обратил на нее внимания. Я проклинаю себя за упущенную возможность сидеть с ней рядом. Впрочем, другая моя половина испытывает облегчение. Почему-то я понимаю, что эти глаза, такие суровые и проницательные могли бы взрезать мою душу.

Я наклоняюсь вперед и подпираю голову рукой. Я думаю о рвоте с кровью, черных костюмах, розах, панихидах и мокрых подушках. Я думаю об одиноких гитарах, тихих домах, указательных пальцах и поцарапанных лбах. Я думаю о падении и нежелании вставать. Да, ее глаза могли бы распороть мою душу, но, во многих отношениях, я уже истекаю кровью.

Светлые волосы, серебряный пирсинг.

Улыбки и любопытные взгляды.

Мигая гаснут яркие огни.

Жар.

Холод.

Холодно, так холодно.

Кровь, так много крови.

Зеленый уличный знак.

Вода топит меня, лед морозит.

Никто не слышит крики.

Слезы никогда не текут.

Я просыпаюсь и моргаю, лениво открывая глаза. Обрывки сна сильно беспокоят меня; так всегда. Мысленно тянусь к мелькающим картинкам, но они испаряются, превращаясь в ничто. Я вздыхаю, разглядывая отклеивающиеся обои в цветочек.

Сажусь в кровати, скидывая с себя одеяло. Пальцы скользят по стежкам с краю. Его сделала Нана. Когда я сказала ей, что оно красивое, она переполнилась гордостью. Возможно она уже внизу, сидит за столом, в руке газета, радио включено и обжигающе горячий кофе готов и ждет рядом с ее овсянкой. Она предсказуема, но мне это нравится. Неделю назад я проснулась в доках. Я не отпрянула, когда она обняла меня сильными, пухлыми руками. Слилась с ней, счастливая, что покидаю док, радуясь, что холод прогнало теплое тело, которое не отпускало меня. Я поняла, что я тоже не отпускала ее только тогда, когда мы выбрались из дока, и холод исчез. Не отпускала ее до тех пор, пока мы не оказались дома.

Я живу в этой спальне в мансарде всего неделю, но уже уловила ее привычки и выяснила все ее незначительные необычные манеры... временами предсказуемые и странные... надежные и успокаивающие.

Семь утра. Она уже слушает радио, прихлебывая кофе и разгадывая кроссворд. Я не вижу как она это делает, но знаю.

Радио-будильник включается на новостях.

- Еще одна жертва Гравёра была опознана сегодня в Калифорнии ... - я выключаю радио.

Слова диктора поразили меня. Рыжеволосую девушку из моего леса объявили жертвой Гравёра. От этого имени под кожей ползут мурашки, раздражая до глубины души.

Я трясу головой, как-будто это поможет выбросить мысли из головы, разбив их на миллионы кусочков, и делаю глубокий вдох, ощущая влажность воздуха. Свесив ноги с кровати, я задеваю стопку DVD дисков, встаю, собираю их и улыбаюсь, глядя на названия фильмов, которые держу в руках, и дюжину дисков, разбросанных по комнате.

Клара. Она подарила мне улыбки и воспоминания, пустила меня переночевать, и подарила кучу фильмов, потому что ей казалось уморительным, что я воспринимала картинки на экране как нечто волшебное. Нана говорит, что я киноман, но, на самом деле, я использовала подарки Клары для изучения человеческого поведения, взаимодействия, разговорной речи и технологий. Поначалу было сложно, но сейчас, это как второе я. В конце концов, я стала киноманом.

Сложив DVD в аккуратную стопку, я поднимаюсь и, достав одну из футболок, которые мне подобрала Клара, медлю, прикасаясь к ткани, прижимая ее ближе. Она свалила мне в руки такую груду одежды, что я едва могла что-либо за ней разглядеть. На верху кучи красовались пара высоких кожаных сапог. Клара настояла, чтобы я их взяла. Ее забавляла моя осторожная речь. Она шутила над тем, что меня смущало и озадачивало практически все вокруг.

Я кладу учебники в сумку и выглядываю в окно.

И хмурюсь. Вот он. Парень, вокруг которого время от времени мерцает яркий свет. Когда Нана предложила ходить в школу, и я с радостью согласилась, потому что вчера заметила вокруг этого парня мерцающий свет, когда он пробегал мимо нашего дома. В школе меня зарегистрировали под именем Джейд Смит, и я пошла его искать. Когда ярко-зеленый свет вспыхнул вокруг него на треке, я ахнула - живот стянуло узлом, пульс... ладно, если бы у меня был пульс, он бы бешено забился, потому что в тот краткий миг, этот парень был самым прекрасным созданием, которое я когда-либо видела. Затем другие парни толкнули его, и бриллиантовое свечение рассеялось, превратившись в пыльную серую дымку, кружившую вокруг него. Я не знаю, почему я пыталась приблизиться к нему и почему его падение и унижение так сильно подействовало на меня. Почему мне больно было видеть, как этот странный зеленый свет, окружавший его, превратился в пыльный серый, мерцающий как потухшее пламя.

В первый раз я подошла к человеку и была откровенно отвергнута. Сама не знаю почему, но его пренебрежительное отношение вызвало во мне дикую злобу. Жестокую, холодную и отвратительную. Я хотела, чтобы туман поглотил его.

Это было всего лишь на мгновение.

Только на секунду.

Гнев постепенно угасает. Я пристально смотрю на парня, все еще хмурясь. Он снова бежит. Мерцание коричневого, красного и серого цвета вспыхивает вокруг него на мгновение, и затем рассеивается. Я с шумом выдыхаю.

Схватив сумку, я сбегаю вниз по лестнице.

- Эй, сокровище! - Нана зовет из кухни.

- Привет, Нана, - я бросаю взгляд на стол, где она сидит с газетой в руках.

- Ты слышала ... - Нана показывает на радио, потом на телевизор. - Еще кого-то убили. Она качает головой, ужасаясь реальности случившегося и, очевидно, желая, чтобы это не было правдой.

- Нет, - отвечаю я, разыгрывая удивление, хотя только что слышала об этом в новостях. Внезапно мне хочется убежать. Я не люблю слушать про убийства, от этого у меня мурашки по коже, пальцы сводит судорогой, а разум затуманивается.

- Мне пора идти, Нана. Не хочу опаздывать во второй день.

Нана кивает, но продолжает:

- Какая-то бедняжка из Сан-Франциско...

Я направляюсь к двери, поток жары ударяет мне в лицо, как пощечина, и на меня снисходит осознание. Во сне все встает на свои места, кадры упорядочиваются.

У меня нет нужды смотреть в телевизор, чтобы увидеть ее лицо. Я смотрю на нее за прилавком магазина, хитрая улыбка на ее красных губах. Я вижу как она смеется, когда я вздрагиваю от того, что она включила свет в квартире. Я гляжу на нее, сломанную и побитую, со стеклянными глазами, рядом с мусорным баком в глухом переулке, а на углу зеленый знак "24 улица".

Клара.

Я спотыкаюсь и хватаюсь за дверной косяк. Пристально смотрю в телевизор в надежде, что ошибаюсь, но ее лицо мелькает на экране. На меня накатывают слабость и головокружение. Тяжело дышать, и я думаю, может ли разбиться сердце, если его нет.

- Джейд? Джейд, дорогая, ты в порядке?

Обстановка изменяется. Меня заполняет успокаивающий холод, я выпрямляюсь. В груди больше не болит, дыхание выравнивается. Я дважды медленно моргаю, пытаясь собраться.

Я смотрю в телевизор и, почему-то, больше не вижу воспоминаний и не чувствую ни сердечной боли, ни потери, ни стыда. Я вижу девушку с очень светлыми волосами и нелепым пирсингом. Пальцы сводит судорогой.

- Да, Нана, все нормально, - я выхожу из дома, не оглядываясь.

Я застываю в дверном проеме. Да, это так. Мне не удаются тонкости и что-либо отдаленно привлекательное или социально приемлемое. Я стою на пороге кабинета, а позади меня неуклюже толпятся несколько учеников, как в плохо организованной игре в домино.

Я слышу из уст ребят недовольный ропот, отличающийся только громкостью и степенью угроз, но меня это совершенно не волнует, потому что она здесь. Я стою в дверях, не замечая вход в третий круг ада Данте, также известный как Английская Литература, и смотрю на девушку с каскадом черных волос через плечо,склонившуюся над блокнотом и сидящую за разрисованной карандашами партой, прямо рядом с моим местом.

Девушка, которую я отверг вчера за обедом, и за что проклинал себя весь вчерашний день, вечер, ночь и несчастные 4 089 шагов до школы этим утром, сидит рядом со мной. Хвала плану расстановки парт и исключению Кетрин Маккензи из старшей школы Медисонвиль за то, что это место свободно, и что теперь эта черноволосая богиня сидит рядом со мной. Английская литература - это потрясающе.

После долгой благодарственной молитвы с характерным глуповатым взглядом в дверях, я направляюсь к своей парте почти вприпрыжку, но незаметно, потому что парни не подпрыгивают. Я проскальзываю на свой стул, который царапает линолеум с досадным позорным звуком. Я прокашливаюсь.

Никакой реакции.

Я барабаню указательным пальцем по парте, стараясь выглядеть непринужденно и беззаботно. Но стучащий звук не успокаивает, а раздражает меня. Мне кажется, что моя грудная клетка бьется о футболку, и я боюсь, что весь класс слышит это четкое и ускоряющееся бум-бум.

Девушка вздыхает.

Неужели она это слышит? Мне не видно ее лица, но я с легкостью представляю, как она закатывает глаза, и с ее совершенных полных розовых губ слетает: "Жалкий идиот." Сердце бьется еще быстрее. Я, действительно, жалкий идиот. Звонок еще не прозвенел, а глубоко внутри отважное бунтарское я тешится идеей извиниться за вчерашнее, представиться, завязать беседу и поразить ее своим остроумием и обаянием. Но, вспоминая, что не имею ни того, ни другого, я усмиряю вероломную часть себя и продолжаю хандрить, желая быть кем-то другим - кем-то крутым, не боящимся рисковать и способным поговорить с этой девушкой без страха быть отвергнутым.

Словно по команде, царь ада, он же Доминик, входит в класс в окружении своих приспешников, Джареда и Фила. Черт возьми. Ходячая смесь стероидов с венерическими заболеваниями довели до совершенства ленивую уверенную походку, которую я пытаюсь освоить, и как жаль, что меня не тошнит на них, тогда бы они не казались настолько идеальными.

Джаред резко останавливается рядом со мной и ударяет ладонью по столу:
- Слушайте, все! Хочу вам представить нашу интернет-знаменитость, Коннора Деверо!

Я пристально смотрю на него, а Доминик подходит и кладет руки мне на плечи.

- Что? - единственное, что мне удается выдавить из себя.

- О, так ты не видел? - Фил достает свой мобильный телефон и тычет им мне в лицо, готовый нажать на кнопку воспроизведения большим пальцем.

Я не успеваю опомнится, как видео включается, проигрывая мое унижение на трассе во вторник. В конце камера приблизилась, чтобы запечатлеть мои мокрые остекленевшие глаза. Как только ролик заканчивается, трое парней разражаются хохотом. Я не отвожу глаз от экрана, но перевожу их к нижнему углу: 14 234 просмотра, затем сажусь обратно на стул и с трудом глотаю. Я знаю, что выглядел полным неудачником, но не догадывался, насколько жалким.

- Вы видели его лицо? Он по-любому собирался разреветься! - голос Джареда прерывается взрывом смеха. Фил перемещает палец на кнопку "отправить", и на экране вспыхивает оповещение, что видео было отправлено всему контакт-листу. И тут же раздаются мелодии и вибрации мобильных телефонов, объявляя о новом сообщении, и пока мои одноклассники проверяют свои сотовые, я слышу нарастающее хихиканье, вспышки смеха, а взгляды и пальцы указывают на меня. Трое парней хлопают меня по спине, направляясь в конец класса. Я сползаю под парту так, что остаются видны только плечи и голова, и мечтаю исчезнуть.

Я мельком оглядываясь на новенькую. Мне давно не хотелось чего-то по-настоящему. И теперь, первый раз за столько времени, в жизни появляется проблеск, нечто новое и красивое, достойного того, чтобы любоваться и желать, но вместо невероятного шанса на успех, мне достается прекрасно организованная кампания по унижению, запущенная в самый первый день совместного с девушкой урока. Я знаю, это глупо, но, видимо, именно поэтому унижение ранит сильнее обычного.

Она не отрывает взгляда от парты, у нее не дрожат от смеха плечи. Может быть, она не видела видео? Я ерзаю на стуле и пытаюсь занять себя чем-то, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, редких смешков и взглядов остальных учеников. Это не работает, но по крайней мере у меня есть чем заняться. Я смотрю на девушку, безумно радуясь,что сижу чуть позади нее, и мой взгляд не так заметен. Закрыв рукой тетрадь, она непрерывно что-то строчит. Выпрямившись, я пытаюсь заглянуть в треугольный промежуток, образуемый ее рукой и головой, склоненной к ней. Ее волосы перекинуты на другое плечо, так что я смотрю прямо на страницы, которые покрывают десятки закорючек. Прищурившись, замечаю, как размытые линии преобразуются в одно и то же изображение разных размеров: пересекающиеся линии, похожие на две прописные буквы "Г" или изогнутый крест. Я не могу понять что это, поэтому слегка вытягиваюсь вперед.

Раздается скрип. Чертов стул.

Девушка медленно поворачивает голову, и, наконец, встретившись с ней взглядом, я вспоминаю. У нее не нежные девчачие глаза, а кусочки стекла, пронзающие меня насквозь. Бледно-зеленые, цвета заледеневшего болота. Я снова выпрямляюсь на стуле и боковым зрением вижу, что она не смягчает и не отводит взгляда, наполненного презрением и говорящего "да пошел ты" или "перестань пялиться на меня, а не то я тебе наваляю."

Я прокашливаюсь и пытаюсь смотреть куда угодно, только не на нее, и, продолжая ощущать тяжесть ее взгляда, сверлящего во мне дырку, изображаю невинность и просто разглядываю цитаты и скучные иллюстрации, развешенные по периметру класса. Но мои глаза против воли возвращаются к девушке. Ее стальной взгляд по-прежнему направлен на меня, и я испытываю почти физическую боль от того, что она так сильно меня ненавидит, учитывая, что не сделал ничего такого, чтобы ее разозлить, за исключением разве что полного игнорирования, а затем бесстыдного разглядывания. Это действительно так ужасно?

Я улыбаюсь ей, пытаясь сгладить неловкость момента. Девушка сужает глаза. Избегая их, мой взгляд скользит к ее тетради и десяткам одинаковых изображений. У нее вздрагивают руки, и она резко захлопывает тетрадь, явно демонстрируя нежелание показывать свои рисунки. Что еще хуже, девушка начинает копошиться на своем месте, собирает карандаши, подхватывает сумку и встает со стула. Что происходит? Она собирается выйти из класса? Она не может этого сделать. Но вместо того, чтобы пойти вперед, девушка разворачивается по направлению к концу класса и покидает поле моего зрения. Я не смею оглянуться назад.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒