![]()
|
|||||||
Гладышев С. 17 страницаХочу предложить к рассмотрению следующий вариант применения такого механизма. Часть 3. По дороге маргинала Для приема в общину кандидаты должны какое-то время — скажем, три месяца — прожить в общине в гостях, для того чтобы и самим решить, подходит ли им эта община, и дать такую же возможность узнать себя членам общины. Критерий включения в общину: квалифицированное большинство (например 67% голосов всех членов общины). Основными используемыми мнениями должны быть: «за» — заинтересованность в человеке; «воздержался» — равнодушие. Мнение «против» должно иметь больший вес, чем «за». Например, одно «против» должно равняться трем «за». Если результаты голосования получились следующими: «за» — 83, «против» — 5, «возд.» — 12, то итоговый результат = 68>67% (68=83—5x3). Больший вес «против» обусловлен тем, что такое отношение людей друг к другу чревато будущими конфликтами. Высокий критерий обусловлен тем, что если будет использоваться простое большинство, то в общину станут включаться посторонние люди. Например, итог =28 (34 «за», 2 «против», 64 «возд.») свидетельствует о высокой степени равнодушия членов общины к кандидату. При низком критерии община начнет неоправданно расти, становиться рыхлой, что может привести к ее распаду или вырождению. Следует заметить, что голосование «против» должно быть обоюдоострым. Если член общины слишком часто голосует «против», то это свидетельствует о его низкой терпимости к людям, что конфликтогенно. Для этого должен быть критерий «тревоги». Если какой-то член общины за последние 10 голосований высказался «против» столько раз, что это превысило допустимое значение (например, 5>limit=4), то его членство в общине ставится под вопрос, который решается стандартным голосованием. Такой механизм позволит исключать из общины членов, которые устали эмоционально от пребывания в Как выжить в толпе и остаться самим собой ней, в результате чего, обычно, у них обостряются отношения с окружающими людьми. Но некорректное или неосторожное исполнение процедуры исключения может быстро превратить общину маргиналов в обычную толпу, которая травит своего же товарища, оказавшегося маргиналом среди маргиналов. Поэтому подобные процедуры должны носить уведомительный характер, когда фактически община просто сигнализирует одному из своих членов, что его поведение вносит дискомфорт в жизнь многих членов общины. Механизм исключения из общины должен включать в себя возможность постановки на голосование любого члена общины инициативной группой недовольных им, численность членов которой достигла критического значения (например 5 или 10%). Механизм остракизма в Древней Греции очень похож на описанный мною только что — так из городов Эллады изгонялись неугодные обществу граждане. Решение об этом принималось путем тайного голосования посредством черепков (греческое слово ostrakon — черепок), на которых писались имена изгоняемых. Тот факт, что понятие остракизма впоследствии совершенно изменилось, превратившись в синоним травли (обычно именно маргиналов), указывает на то, что неограниченное применение этого механизма (также как и контростракизм, когда объектом голосования оказывается активный инициатор исключения кого-то другого) может служить формированию конформизма у большинства общины. Наверное, зло не в самих механизмах, а в отношении к ним людей, участвующих в этих процессах — как исключаемых, так и исключающих или принимающих к себе изгнанного в другой общине. Остракизм не есть аналог клейма ущербности. Факт исключения из общины следует расценивать просто как индикатор несовместимости человека с группой, что для рефлексирующего маргинала — индивидуализированного человека, дорожащего своей самостью, — никак не должно восприниматься как сигнал личностного неблаго- Часть 3. По дороге маргинала получия: «Ну не состыковались наши индивидуальности, что ж тут поделаешь! Будем дальше искать близких по духу людей, с которыми мы можем взаимоприятно сосуществовать». Здесь опять-таки общины маргиналов должны поступать не так, как это принято в толпе: если на вступление в общину претендует человек, ранее уже исключавшийся многократно из других общин, это ни в коем случае не должно рассматриваться маргиналами как отягчающее обстоятельство. Возможно, что человек оказался несовместимым с членами других общин, но органично впишется именно в эту. В такой ситуации община, рассматривающая вопрос о приеме, должна постараться подойти абсолютно непредвзято к кандидату, что, впрочем, не запрещает им дотошно выяснить у него причины несовместимости его с другими маргиналами. Кстати, а возможно ли существование таких общин, в которых могли бы собираться именно неуживчивые маргиналы? Мысль, на первый взгляд, парадоксальна, но именно осознание своей неуживчивости может подтолкнуть таких маргиналов к повышенной толерантности к чудачествам друг друга, сочетающейся с выдерживанием в общине максимально возможных дистанций между ее членами. Такие условия будут давать возможность неуживчивым маргиналам жить так как они хотят, - вдали от соседей, но все-таки не в одиночестве. Такое реально только в том случае, если такие маргиналы свою неуживчивость не сочетают с навязчивостью своего общества другим. Хочу еще сказать о том, чего не должно быть в такой общине: иерархии. Иерархичность структуры общества провоцирует ее членов на борьбу за место в ней. Механизмы организации жизни общины маргиналов не должны быть командного характера, когда кто-то давит на других своим авторитетом начальника. Управление общиной должно носить характер не авторитета, а делегирования полномочий. «Доверили право решающего голоса — слушайте, Как выжить в толпе и остаться самим собой что я скажу, и после этого никаких возражений». Если все-таки кто-то возразил, доверенное лицо тут же слагает свои полномочия, и община снова должна мучиться с выборами на его место нового (например того, кто возразил — пусть теперь сам помучается!). Вообще, от заорганизованности жизни общины маргиналов, на мой взгляд, будет спасать неинтересность исполнения организаторских функций для истинных маргиналов. Они просто не будут рваться на «капитанский мостик», что убережет общину от возникновения сталинизма в миниатюре. Если все-таки в общине окажется случайно какой-нибудь новый Коба с организаторским талантом и постепенно станет подбирать под себя власть, то защитные рефлексы маргиналов должны будут быстро поставить вопрос о срочном удалении из общины «генерального секретаря». Только толпа может взрастить на своей «шее» тоталитарного «хозяина». А если община маргиналов все-таки попала под власть такого деятеля, то жалеть ее особенно не стоит, так как это свидетельствует о том, что ее члены выродились в обычных обывателей, готовых «отдаться» под чиновника. А вообще создание таких общин маргиналов может оказать пользу не только маргиналам, но и толпе. Не говоря уже о том, что маргиналы самоизолируют себя в такой общине, подобный механизм социальной организации может решить проблемы, с которыми общество в принципе на данный момент не в состоянии справиться, например, наркоманией. Наркоманию все время пытаются остановить грубой силой, действуя «в лоб», воздвигая на ее пути «бетонные плотины». Но почему-то никто не пытается трансформировать это явление в сторону повышения его управляемости, цивилизованности, культурности и, как следствие, снижения его вредности. Хоть и известна в сфере политики поговорка «Если не можешь остановить социальный процесс — возглавь его», до разумных действий дело у государственных Часть 3. По дороге маргинала чиновников так и не дошло. Никто не пытается способствовать появлению в среде наркоманов лиц, остающихся потребителями наркотиков, но делающих это умеренно, контролирующих свою страсть, наполняющих это занятие хоть каким-то цивилизованным содержанием. Благодаря умеренности потребления зелья, чередующегося периодами медицинской реабилитации, такие наркоманы могут дольше жить, а значит, накапливать опыт и знания об этой жизни, и тем самым неизбежно будут становиться авторитетными ветеранами, задающими пример для начинающих. Притягивая к себе молодых наркоманов высокой культурой потребления наркотиков, они будут центрами спонтанно создающихся общин, их лидерами, гуру. И государству уже через них можно будет пытаться регулировать процесс, снижая его социальную остроту. Заинтересовать таких руководителей общин цивилизованного наркопотребления сотрудничеством с собой государство могло бы снабжением их дешевыми и качественными наркотиками, конфискуемыми у наркодилеров. Дело в том, что чрезвычайная криминализованность наркомании объясняется фантастической прибыльностью этого преступного бизнеса. Но сверхприбыльность наркоторговли является в какой-то степени и следствием борьбы государства с нею. Сверхприбыль наркоторговца — это награда ему за высокий риск профессии. И если выбить из-под его бизнеса социальную базу, то и финансовая привлекательность его профессии снизится. Достаточно дать лицензию цивилизованным общинам наркоманов на производство или закупку у правоохранительных органов наркотиков для собственного потребления при условии взятия на себя определенных обязательств, например полной ответственности общины за своих членов в уголовной сфере (совершает член общины преступление — руководитель общины лишается лицензии). А одним из условий получения такой лицензии могла бы стать обязательная Как выжить в толпе и остаться самим собой аттестация ее руководителя, включающая в себя минимальный стаж наркомана (скажем, 10 лет как подтверждение того, что у него есть достаточно сильные сдерживающие психологические механизмы, не позволяющие ему свалиться в неконтролируемую форму наркопотребления, ведущую к быстрой гибели), плюс экзамены по философии, психологии, медицине, культурологии, уголовному праву и др. В целом же община является той универсальной оболочкой, в которой может благополучно существовать любое содержание, изолировавшись от остального общества, члены которого это содержание терпеть не в состоянии. Таким содержанием может быть и жизнь сексуальных меньшинств; большой общественной семьи без фиксации устойчивых пар; нелюдимов; нудистов; строгих вегетарианцев и других людей, чье поведение сильно отклоняется от общепринятых норм. Глава 13. ХАЙКУИЗМ КАК ЖИЗНЕННАЯ ПРАКТИКА В последнее время японская поэзия стала попадать в сознание даже тех россиян, которые никогда к привычной европейской поэзии не проявляли интереса, не говоря уже о восточной литературе. Происходит это в основном потому, что стихи японцев ими воспринимаются лишь как элементы моды на восточную экзотику, которую следует терпеть, если не хочешь показаться отставшим от жизни. Особенно трудно принимается людьми поэзия хайку. И по-другому быть Часть 3. По дороге маргинала 305 не может, ибо мой личный опыт показывает, что воспринимать поэзию х а й к у и писать свои с т и х и в подобном стиле удается только тогда, когда начинаешь придерживаться определенной жизненной практики, в корне отличающейся от общепринятого образа жизни. Можно даже утверждать, что хайку как раз и является проявлением особой жизненной практики. И кто ее не придерживается, тому не дано насладиться чтением Басё и Иссы или сочинением своих миниатюр в стиле хайку. Причем показательным является то, что проникновение в мир хайку не является бессрочным допуском: один раз туда прорвался и можно расслабиться. Ничего подобного! Как только изменяешь жизненной практике хайку-иста (я так называю последователя этой жизненной практики — хайкуизма), тут же теряешь способность воспринимать чужие стихи хайку и писать свои (речь идет, конечно, о качественной поэзии, а не об откровенной фальши). Так что же это за практика такая!? На первый взгляд, ничего особенного. Во-первых, полное отсутствие суеты. Хай-куист в своей жизни никуда, по большому с ч е т у , не торопится. Мирские заботы, превосходящие по своему масштабу удовлетворение текущих бытовых потребностей по минимум у , его не цепляют. У такого человека в жизни нет мотивации достижения, столь привычной для атлантов (так я называю для краткости представителей западной цивилизации). 306 Как выжить в толпе и остаться самим собой Нормальным состоянием для хайкуиста является пассивность и созерцательность, а главным занятием — восприятие жизни такой, какая она есть. Постижение окружающего мира, всех его явлений в целом и в отдельных нюансах без каких-либо исключений составляют для хайкуиста главный кайф в его жизни. Однако здесь следует уловить разницу между поэзией хайку как жанра литературы и хайкуизмом как жизненной практикой. Качественные стихи в стиле хайку для хайкуи-ста являются всего лишь побочным продуктом его бытия. Для поэтов же (профессиональных или любителей, желающих прославиться поэтами) сочинение стихов является ведущей деятельностью, которая либо кормит их, либо позволяет им выразить себя в глазах окружающих людей. Сочинение стихов для хай-куиста по сути является психотехническим приемом, с помощью которого он, во-первых, настраивает себя на соответствующее отношение к жизни, а во-вторых, проверяет, насколько ему это удалось. Качество стихов хайку является отличным индикатором успешности в реализации хайкуистской жизненной практики. Малейшее проникновение в сознание суетной мысли тут сбивает восприятие хайкуи-ста, лишая его способности выдавать хорошие стихи, так как поэзия хайку процентов на 95 состоит из оригинальности жизненных наблюдений, основывается на интересных мыслях и чувствах, вызванных непосредственной созерцательностью. В Часть 3. По дороге маргинала то же время, чтение качественных стихов хайку является отличным средством очистки сознания от бытийной шелухи невротической или корыстной природы. Поэтому в данной главе хайку рассматривается исключительно в психологическом разрезе, и литературным критикам я советую не напрягаться из-за ее содержания. Если так, то у читателя может возникнуть вопрос: почему я для обозначения этой психотехники не возьму какое-нибудь другое слово, никак не связанное с литературным термином «хайку»? Во-первых, этот прием лишь с небольшими отклонениями использует соответствующую технику стихосложения. Во-вторых, лучшими примерами описанной жизненной практики являются биографии наиболее авторитетных японских поэтов хайку — Басё и Иссы. Что же в хайку такого особенного, что позволяет использовать ее как средство психологии смысла жизни, как вариант жизненной практики? Прежде всего стоит упомянуть, что хайку впитала в себя традиции дзен-буддизма в отношении человека к миру, к себе и своем месте в этом мире. В этом отношении стихи хайку чем-то напоминают буддистские коаны — своеобразные психотехнические приемы, позволяющие человеку постичь истину, ускользающую от рационального разума. Но хайку и дзен роднит не только техника — в философии этих двух культурных комплексов значительно больше общего, чем различий. Западная культурная традиция всегда стремилась к искусственному облагораживанию действительности как в объективной плоскости через преобразование окружающих предметов, так и в субъективной в виде фильтрации и приукрашивания воспринимаемых образов. Эстеты Запада предпочитали оперировать в своем сознании идеальными образами, вытесняя из него все недостойное для их утонченного вкуса. На Востоке же мир обычно воспринимался таким, какой он есть на самом деле, без всяких прикрас. Искусство восточного эстета заключалось не в преобразовании окружающей Как выжить в толпе и остаться самим собой действительности или искажении своего восприятия и сознания, а в способности видеть прекрасное во всех проявлениях жизни. «Поэты школы Басё стремились находить красоту в повседневности... Как говорится в трактате «Сандзоси» (1702), если прежние поэты воспевали соловья, который поет на ветке сливы, то нынешние подмечают, как он «роняет помет на лепешку». ...«Основой стиля Басё было соединение, слияние пейзажа и чувства в пределах одного стихотворения. Причем соединение это непременно должно было быть следствием гармонического слияния поэта и природы, которое, в свою очередь, становилось возможным лишь в том случае, когда поэт отказывался от «собственной воли», своего «я» и стремился лишь к обретению «истины». (Из предисловия Т. Л. Соколовой-Делюсиной к сборнику Ма-цуо Басё «Избранная проза».) «Если для Басё и его последователей поэзия была средством познания мира, проникновения в его сокровенные глубины, раскрытия внутренних, недоступных взору связей между отдельными явлениями, то Исса в своих стихах стремится прежде всего запечатлеть окружающую его действительность и свои собственные ощущения, запечатлеть с максимальной точностью и полнотой. Басё смотрел на мир глазами мыслителя, Исса описывает мир с безыскусным простодушием, как бы без оглядки на литературную традицию. Хайку Иссы заставляют увидеть трогательную прелесть привычных, неотъемлемых от обыденной жизни каждого человека пустяков, на которые, кажется, никто и внимания не обратит. Он делает предметом поэзии все то, что старательно избегалось его предшественниками, и, соединяя в рамках одного стихотворения низкое и высокое, утверждает значительность и необходимость каждой малости, каждой Часть 3. По дороге маргинала твари, этому миру принадлежащих. В этой открытости миру, в ощущении себя его частицей, равноценной остальным, в умении с щемящей душу простотой запечатлеть мельчайшие подробности бытия, пожалуй, и заключается то новое, что привнес Исса в японскую литературу». (Из Предисловия Т. Л. Соколовой-Делюсиной к сборнику Кобаяси Иссы «Ливень пятой луны».) Попробую теперь изложить правила психотехники хай-куизма. Еще раз подчеркиваю, что это не поэтическая техника литературного жанра хайку. Я намеренно беру из классической техники стихосложения только то и в таком виде, что, на мой взгляд, может оказаться полезным человеку, решившему придерживаться описанной выше жизненной практики. Естественно, что я при этом в чем-то искажаю литературные каноны и привношу кое-что от себя. Поэзия хайку должна быть миниатюрной и несовершенной в плане ритма, рифмы и лексики, так как написание крупного стиха и его доводка до совершенства требуют значительных усилий и времени, что неизбежно убивает первичное впечатление или мысль — кусочки непосредственного бытия, положенные в основу стиха. Мучительный поиск подходящих слов приводит к потере свежести мысли или чувства, спровоцировавших написание стихотворения. Стих хайку должен быть аналогом скорой зарисовки, эскиза, а не совершенной картины, писавшейся годами. «Стихотворение [хайку] возникает спонтанно, в результате единого творческого порыва и редко подвергается дальнейшей обработке». (Предисловие Т. Л. Соколовой-Делюсиной к сборнику Кобаяси Иссы «Ливень пятой луны».) Однако здесь от себя хочу указать на то, что литературоведы требуют от поэтов хайку ОБЯЗАТЕЛЬНОСТИ отсутствия ритма и рифмы. Хайкуист это может не соблюдать, так как, если стих спонтанно родился в голове уже с ритмом и рифмой, то терять время и силы на устранение этих «недостатков» с целью приведения в соответствие литературным канонам я Как выжить в толпе и остаться самим собой считаю психологической ошибкой. Хайкуист ведь пишет свои стихи не для публикации в печати, а прежде всего для самого себя. Все это верно и в отношении количества строк или слогов в стихе. Три строки можно воспринимать лишь как не слишком строгий ориентир. А соблюдение японского стандарта в 17 слогов для одного стиха в русском языке просто неразумно, если учесть огромные различия между японским и русским языком. Тем более, что русский слог далеко не эквивалентен японскому аналогу. Вообще, в психотехнике хайку значительно важнее не формальные требования, а смысловые. «Басё в качестве основных эстетических принципов обновленной поэзии [хайку] выдвинул «саби» (изысканная строгая простота, возникающая в результате отстранения души поэта от суетности и пестроты повседневной жизни), «сиори» (выражение красоты «саби» непосредственно в словесной ткани стиха, в его содержании), «хосоми» (изысканность и тонкость внешнего облика стиха, которая помогает раскрыть красоту «саби»), «каруми» (красота простоты и непритязательности, выражение глубокого смысла в простой и понятной форме)». (Предисловие Т. Л. Соколовой-Делюсиной к сборнику Мацуо Басё «Избранная проза».) В хайку желательно не применять классические для западной поэзии приемы, которые слишком сильно убивают непосредственность восприятия. Например, одним из таких приемов является использование эпитетов — слов, обозначающих эмоции автора: «любовь», «красивый», «очарова- Часть 3. По дороге маргинала ние» и др. Дело в том, что когда человек вешает на свою эмоцию какой-то затасканный ярлык в виде всем понятного названия или устойчивого сравнения, он загоняет свои неповторимые образы в стандартные рамки словесных значений. Точно так же электронщик, преобразовывая аналоговый сигнал в цифровой, теряет тонкие нюансы, обертоны, в результате чего сигнал перестает быть неповторимым. С другой стороны, запрет в классическом хайку на антропоморфизм, когда происходит одушевление неодушевленных предметов или животным проецируются психические способности человека, мне представляется не всегда оправданным. Одно дело, когда этот прием служит все той же стандартизации воспринимаемого образа. И совсем другое, когда с помощью образа животного или неодушевленного предмета автор передает свои отношения с другими людьми, окажись они в данной описываемой ситуации. Так, например, в следующем своем стихе я допустил откровенный антропоморфизм: Снова встал я с кровати Стих в ночи записать. «Идиот!» — подумала кошка. Но, если воспринимать его не поверхностно, можно уловить, что на самом деле кошка в нем служит образом постороннего человека, чуждого моему миру. «Идиот!» — так, увидев мой поступок, подумал бы любой типичный человек толпы, содержание жизни которого ограничивается простым набором удовольствий: секс, пьянка, мордобой. Данный пример показывает, что если рассматривать хайку не как вид поэзии, а одно из проявлений определенной жизненной позиции, то строгое следование стихотворным правилам не всегда оказывается адекватным. Еще одним важным принципом психотехники хайку-изма являются юмор и парадоксы. Жанр хайку вообще по Как выжить в толпе и остаться самим собой своему происхождению многим обязан этим сторонам японской культуры. Это, кстати, также роднит стихи хайку с дзеновскими коанами. Юмор, так же как и парадоксы, позволяет взглянуть на некоторые явления с неожиданной стороны, что дает возможность внезапным озарением постичь какую-то скрытую от «зашоренного» взгляда истину, обратить внимание на ускользавший ранее аспект, уловить тонкую связь между казавшимися абсолютно чужими друг другу явлениями или вещами. Поэтому хайкуисту следует учиться умению очищать свое восприятие от всевозможных шаблонов и стереотипов. В связи с этим мне вспоминается один интересный феномен психологии восприятия. Как-то в исследовании зрения психологи надели испытуемому специальные очки, которые полностью переворачивали изображение «вверх тормашками», в результате чего человек видел все так, словно он был подвешен вниз головой. При этом обнаружилось, что цветовая окрашенность воспринимаемой картинки у испытуемого резко усилилась. Он все видел перед собой в необычно ярких, «сочных» красках. Необычная точка зрения позволила ему взглянуть на привычные для себя предметы свежим взглядом. Такой эффект дает возможность человеку обнаружить в окружающем мире какие-то новые аспекты, сделать интересные наблюдения, обычно недоступные взгляду, опосредованному культурными стандартами восприятия, усвоенными им в период обучения и психического развития в детские и юношеские годы. Для такого освобождения от штампов своего восприятия и сознания вовсе не обязательно прибегать к таким инструментальным хитростям. Этого можно достичь и психотехническими средствами, одним из которых и является хайку. Хочу особо подчеркнуть, что излагаемое мной понимание хайку очень субъективно. Это мой личностный опыт вплетения элементов чужой культуры в свою частную жизнь. Я его ни в коем случае не собираюсь никому навязывать как образец для подражания. Но надеюсь, что мой Часть 3. По дороге маргинала опыт поиска своего жизненного пути поможет кому-нибудь в его неповторимых блужданиях. Деньги кончаются — Не на что жить. А как неохота работать! Мелькание сосен в окне электрички Осенняя морось Блевотная вонь Проснулся под утро. Жена сладко спит. Пришлось сочинять стихи. Жмется кошка К спящей жене. Холодно в доме. Мерзнут колени, завидуя брюху: «Вот бы и нам столько жиру!» Пукнул я громко В ночной тишине. Жаль, что никто не услышал. Праздничное утро — Везет дуракам: Соседи опять напьются... Наконец-то похудел я. Стон суставов сразу смолк — Жить им стало легче... Как выжить в толпе и остаться самим собой Поникла комнатная пальма, Не вынеся предательства хозяев. Ее собрались продавать. Над нами новые соседи. Приехали, наверно, из деревни — Уж больно шумные они. Ура! Идем мы на халяву. Нас в гости пригласили те, Кто рад радушием прослыть. Прервался сон от грохота внезапно. Недоумение во тьме... А это кошка, разомлевши, На пол свалилася во сне. Не спится мне. Наблюдаю Как борются сонные кошка с женою За лучшее место в кровати. Терплю морозы из последних сил, Не доставая зимнюю одежду: Поддамся — хитрая зима В момент ослабит хватку. Что за странная у кошек любовь Всюду путаться под ногами! Может, они мазохистки? Сходив пописать я в ночи, Подумал о рацухе: Поставить на колени от мочи Брызговики иль «дворники» попроще. Часть 3. По дороге маргинала Скоро спиливать ножки у мебели Мне придется от безысходности: Пальмы выросли до потолка. Дряхлым мужьям на заметку: Поникшие растения после полива Встают как по команде. Не слыхать соловьев В мегаполисе ночью. Автосигнализация. Домосед в езде по городу Уязвим как никогда. Не привык в себе подолгу Он носить свою нужду. Поздний рассвет декабря Освещает метель за окном. Никуда не идти мне сегодня с утра! Люблю ненастье, Сидя дома. Кошка идет по комнате прочь, Брезгливо дрыгая лапами. Намек откровенен: «Пора прибирать Загаженную квартиру». Спать пора. Верчусь во тьме, Съестные мысли отгоняя. Давлюсь слюной, но снова мне Соблазнов образы сияют. Чуткий сон в ночной тиши Караулит подлый враг: Как выжить в толпе и остаться самим собой Дикий вопль чужих авто На сигнализации. Наконец-то выгнал Жену на работу. Теперь буду по ней скучать. Так и не распустившись, Погиб цветок орхидеи: «Холодно тут у вас!» Грибной комарик докучает, Тычась в ноздри и глаза. Ничтожество, а гриб роскошный Испортить может, съев чуть-чуть. Камикадзе-пешеход Бьется с хамом на авто, Отвоевывая право На передвижение. (подражая японцам) Все труднее разогнуть поясницу, Вставая со стула. Вот и лето прошло... Наглая кошка Требует пищу, Сидя над полной миской. В ведре отмокает, наливаясь блаженством, пересушенный кактус. Часть 3. По дороге маргинала Тетка в роскошной дубленке Не поленилась нагнуться За мелкой монетой в грязи. Машина тоскливо под снегом Глазеет фарами в окна, Мечтая о мести скорой: «Помучишься ты со стартером!» На улице свежий снег. Недолгая красота — Сейчас потащат ковры Соседи во двор выбивать. Снова кошка просит ласки, Преследуя по квартире С мольбою во взгляде и писке. Обмер ночью я спросонья: Висельник под потолком. Снова дал себе зарок Не сушить одежду в спальне. Пакет валяется в углу. Заглянул внутрь — там кошка спит, Скрутившись в бублик волосатый. Завидую одежде, Что парится под утюгом жены. Холодная зима. Как приятен мороз, Когда спрятался весь От него я в огромную шубу. Как выжить в толпе и остаться самим собой Захотелось гулять мне с утра под дождем. Но на улице мерзко, темно, неуютно. Ничего не поделать — полезу под душ. Я спать хочу настолько сильно, Что, опасаюсь, не засну. Под окнами слышится Рык блюющего, пьяный говор — это народ... Поймал себя на мысли, что я ем, Вполне возможно, лишь затем, Чтоб насладиться прохождением еды Последней лишь инстанции во мне. Опять «продули» наши футболисты! Пойду на кухню. Зажую проблему. С тоской изучаю Я плесень в немытой кастрюле... А ну ее на фиг! Пойду полежу. Позвонил приятель мне нежданно. Сообщил приятное вполне: Заработал я немного денег, Лежа на диване в дремоте. Как раздражает скрип кнопок На старой клавиатуре! А денег на новую нет... Первый снег От ветра косой. Тоже, видно, заяц. Часть 3. По д о р о г е маргинала В дверь балкона стучит синичка. Кошка просит впустить ее. Морозное утро. Синичка стучала — просилась к нам в дом. Увидела кошку и прочь улетела. На улице холодно. Жаль мне ее. Наглец получил свое счастье второе. Желаю ему повстречать на пути Еще более наглого хама. Холодное утро. Корячится кошка, Пытаясь улечься на теплой трубе. Друг похвалил мою книгу. Не знают они, что писал я ее, Лежа в кровати, толстея от лени!
|
|||||||
|