Максим. Валентина

Максим

– Таня, какого черта?

Макс звонил Тане уже раз двадцать, а трубку она взяла только сейчас. До этого ее телефон был безнадежно пуст и глух, то есть выключен.

– Ты почему не в конторе?

– Потому что сегодня суббота! – начала было препираться Таня, но вдруг остановилась и осторожно поинтересовалась: – А ты откуда знаешь, что я не в конторе? Ты что? Сам? – тут она не договорила и как‑то подозрительно хрюкнула в трубку.

В это время в двери появился небритый детина, со страшным звуком поскреб свою щетину и пробасил:

– Ну и чё, Макс? Я приехал.

Макс отстранил трубку. Посмотрел на детину. Глаза у того были совершенно бессмысленные.

– Р‑р‑работнички! – возмутился Макс.

– Так ведь суббота! – сказал детина.

– И? – спросил Макс.

– Дак вчера же пятница была. Я, можно сказать, еще и не ложился, – похвастался детина и снова почесался.

Макс еще немного его поразглядывал.

– Иди кофе выпей.

Детина послушно повернулся и пошел.

– Только далеко не уходи! – вслед ему крикнул Макс. – Здесь пей. И мне тоже сделай кофе.

– М‑гм, – издали ответил детина.

Макс вспомнил про трубку в руке.

– Тань!

– Я извиняюсь, – появилась еще одна лохматая голова в дверях.

– Если вы «извиняетесь», то вы у нас не работаете, – сообщил Макс голове и снова позвал в трубку: – Таня, ты еще не бросила трубку?

– Трубку бросила. И включила громкую связь. Тебе, кстати, тоже советую.

– Ну хорошо, – нервно сказал Макс и включил громкую связь. – Работает?

– Эге‑гей! – ответила ему Таня очень громко. – Ого‑го‑гой!

Лохматая голова вздрогнула.

– Я извиняюсь, – повторила голова.

– Я ведь вам уже объяснил: у нас здесь работают только грамотные люди. А значит, они говорят либо «извините», либо «прошу прощения», а сами себя они не извиняют.

Громкая связь при этих словах вполне отчетливо хрюкнула.

– Так что, товарищ, попрошу вас! – добавил ободренный Таниным хрюканьем Макс.

– А вот упадет кирпич на вашу машину, тогда начнете разговаривать! – сообщила голова и злобно затряслась. – А то понаставили тут!

– А, так вы – тот самый писатель. Тань, подожди! К нам писатель пришел!

– А я давно жду, – весело сказала Таня.

– Никакой я не писатель, – одновременно с ней произнесла голова.

– Вы же нам пишете, чтобы мы не парковали машины? Машин у нас мало, а те, которые есть, мы паркуем в положенных местах. Но вы все равно пишете – письма, записки и прокламации! А раз вы все время пишете, значит, писатель! Тань, ты помнишь, что вечером приедет заказчик из Белгорода?

– Нет, я извиняюсь! – перебила голова и начала вдвигаться в кабинет Макса.

– Тань, еще секунду! – быстро сказал Макс, встал и направился к двери. Голова немедленно двинулась в обратном направлении. – Там у нас дальше по коридору кофе, его уже готовят, и там еще Александр Валерич, вас и кофе напоит, и вообще… эммм… может вас и подогреть, и обобрать. Ну и по поводу парковок разъяснит.

– Валерич! – очень неожиданно и очень громко закричал Макс (голова дернулась и исчезла). – Валерич, налей кофе и разъясни!

– Я уже, – донеслось из коридора, затем послышался какой‑то стук, а потом стало тихо.

Макс аккуратно прикрыл дверь и вернулся к столу.

– Отправил писателя на разъяснение к Валеричу? – весело спросила Таня по громкой связи.

– Ага. Так о чем бишь я? А, о заказчике из Белгорода.

– Макс, все, отключаюсь, я уже доехала и переоделась, пока с тобой разговаривала, теперь у меня тренировка начинается.

– Отменяй ее, приезжай, будем работать Белгород.

– Ты самодур!

– А ты… сама… знаешь кто! Товарищ! – рявкнул Макс в сторону медленно открывающейся двери. – Вам же было русским языком сказано: за разъяснениями по поводу парковок обращайтесь к Александру Валерьевичу!

Дверь дрогнула, но потом все‑таки открылась. И за ней обнаружилась Катя.

– Давно меня никто не называл товарищем! – сказала она и улыбнулась.

– Катенька! – обрадовался Макс, вскочил с места, что‑то уронил, попытался поднять, не нашел, плюнул и побежал к Кате. – Катюша!

– Понятно, придется мне все‑таки ехать в контору, – вздохнув, произнесла Таня по громкой связи.

– Белгород будет здесь в пять, – ни на секунду не отпуская Катю, сказал в сторону телефона Макс.

– Ты лучше не отвлекайся, – посоветовала невидимая Таня и отключилась.

– Сам знаю! – буркнул Макс, толкнул дверь ногой и крепко поцеловал Катю.

В этот момент дверь стала снова открываться, и в проеме опять показались какие‑то головы.

– А! Рр‑р‑работнички! – гаркнул Макс.

Катя вздрогнула.

– Ну и где вы все были?

Но работнички не обращали на начальника никакого внимания, а разглядывали Катю.

– Она? – спрашивали они друг у друга. – Да, вроде она.

– Меня зовут Катя, – вежливо сказала счастливо найденная Золушка и снова улыбнулась.

– Она! – закричали работнички. – Ого‑го! Эге‑гей! Нашлась!

– Так, идем отсюда, быстро! – сказал Макс и потащил Катю прочь. Растолкав работничков, он выбрался из конторы, но, прежде чем уйти, громко крикнул:

– Работаем Белгород! Сегодня будет заказчик!

– Ого‑го‑го! Эге‑гей!

Макс встал перед Катей, хитро прищурился и сказал:

– Я знаю, куда мы поедем!

– А я нет, – ответила Катя и улыбнулась так, что снег вокруг заискрился.

– В Сокольники. И знаешь, что мы там будем делать? Кататься на лыжах. Обыкновенных, беговых. Что ты, Кать? Сокольники на самом деле – это совсем не так плохо, как все… Кать, ты что?

Его счастливая Золушка стояла перед ним и смеялась, а из ее мокрых счастливых глаз текли слезы.

– Эй, Кать, на морозе нельзя плакать. – Макс совсем растерялся. – Может, сейчас и не мороз, а оттепель, но все равно зима. Кать! Я не понял, у тебя что там, первая любовь была в Сокольниках?

Катя как‑то странно замотала головой и заплакала еще пуще.

– Или что? – продолжал допытываться Макс. – С кем ты там гуляла? Не гуляла? Каталась? И с кем?

– С бабушкой, – раззявив рот, прорыдала прекрасная Золушка. – А теперь вот с тобой.

– Ну, значит, на лыжах ты кататься умеешь, – подытожил Макс, сгреб Катю и запихал ее в машину.

Через несколько часов они – мокрые, краснощекие, уставшие и голодные – уже ехали из Сокольников. В огромном Буцефале запотели стекла, и Катя рисовала на окне сердечки и лошадок, а Макс то смотрел на нее, то судорожно зевал, рискуя вывернуть челюсть. Зевая, он отворачивался, загораживался плечом и вообще всячески старался как‑то замаскировать свой зевок. Но спать хотелось неудержимо, и каждый следующий зевок был все страшнее и страшнее. У Катиного дома Макс наконец‑то бросил руль, потянулся, и тут уж ему пришлось закрыть себе рот сразу двумя руками, потому что долго сдерживаемый зевок получился просто чудовищным.

Он тряхнул головой и приготовил уже бодрую фразу про кофе, хотя на самом деле хотелось только уложить Катю к себе под бок, обнять ее и проспать как минимум неделю… Но в этот момент запиликал мобильный.

– У меня зазвонил телефон, кто говорит? – Макс смотрел на Катю и мечтательно улыбался, они ведь и правда ни разу не спали вместе. Ну, то есть не спали… в смысле не спали.

– Слон! Слон, твою мать, Макс. Заказчик приехал, а ты, блин, где? Всех поднял, всех пригнал, а сам?

– Заказчик! – взвыл Макс.

– Вот именно, – веско сказала Таня и отключилась.

– Катенька, пока, я поехал! – закричал в панике Макс и стал трогаться с места, но Катя почему‑то не выходила и смотрела на него огромными испуганными глазами.

– Тебе было так прямо вот ужасно скучно? – спросила она.

– Нет, ну что ты, с чего ты взяла? – рассеянно ответил Макс, пытаясь сообразить, что именно работнички сейчас показывают Белгороду. – Тебе помочь выйти, да? Таня все время говорит мне, что я с девушками себя вести не умею, – приговаривал он, обегая Буцефала и вынимая послушную Катю. – Сто процентов слон. Слушай, тут такая фигня, мне просто срочно‑срочно надо лететь. Я тебе потом позвоню, ага?

– Ага, – отозвалась Катя, и хоть Макс и думал про Белгород, ему вдруг показалось, что она произнесла это очень грустно. Даже как‑то безнадежно.

– Кать, ты не грусти. У меня вот такое, – Макс махнул рукой, имея в виду работничков, телефоны, Белгород и прочую ерунду, – регулярно бывает. Но это ведь все фигня, правда? Главное, что нам было весело, да, Кать?

Тут его Катенька как‑то странно дернула подбородком и сказала:

– Весело, да. Очень! Пока, Макс!

– Пока, – с облегчением махнул рукой он и дал по газам.

Катя

– Что происходит? – спросил толстый Андрюша. – К нам приехал цирк? И почему вы все здесь?

Художники‑реставраторы, одетые в спортивные костюмы, стояли в вестибюле музея. Стены были украшены елочными гирляндами, с потолка свисали разноцветные фонарики, на окнах красовались густо налепленные снежинки, вырезанные из белой бумаги. Толстый Андрюша в джинсах и с карандашом в зубах крутил головой с видом человека, которому снится очень странный сон.

– Быстрей иди к нам, – помахали ему рукой, – а то Змей Николаевич начнет ругаться.

– Ты забыл, что у нас сегодня эстафета?

– Какая эстафета? Я думал, Новый год.

– Это и есть новогодний праздник. Конкурс «Начальник года».

– О господи! – наконец‑то дошло до Андрюши.

– Тише, ребята! Наш начальник года идет.

Со стороны музейных залов к реставраторам двигался их начальник. Он был наряжен в спортивный костюм от Боско ди Чильеджи, щедро разрисованный пестрыми цветами. На спине красовались крупные буквы: Россия.

– У нас будет чемпионат мира? – громко спросил наивный Андрюша.

– Пока только нашего округа, – автоматически ответил Андрей Николаевич и тут же взвился: – Почему вы не в форме, Андрей… эгм…

– Павлович, – подсказал Андрюша. – Я…

– Он своего размера найти не мог, – быстро перебила Андрюшу Катя и почти неслышно добавила: – У Боско ди Чильеджи.

– Карандаш тогда хотя бы… – Начальник сделал отчаянный жест рукой.

Андрюша радостно закивал, вынул карандаш изо рта и переложил его за ухо.

Начальник возвел глаза к потолку, но сдержался и быстро‑быстро стал говорить, оглядываясь на входную дверь:

– Хочу вас поздравить с выходом в финальную часть конкурса «Начальник года». В Центральном округе в финал вышли всего две команды.

– А сколько участвовало? Две? – добродушно поинтересовался Андрюша у соседей по шеренге.

Начальник давно уже приучил себя на его реплики не реагировать.

– Командное соревнование организовано управой Центрального округа, приедут также… гм… из департамента, поэтому… давайте быть собранными, внимательными, активными, – на этих словах он воодушевился. – Да‑да, от нас ждут именно активности, и я на вас рассчитываю, коллеги.

Не успел толстый Андрюша вслух поразиться «коллегам», как входная дверь распахнулась, и в нее ввалилась целая толпа экзотически одетых людей. Почти на всех была очень красивая спортивная одежда, но не для одного, а для разных видов спорта. Катя легко определила в толпе любителей горных лыж и сноуборда, скалолазов, велосипедистов, но чем занимаются остальные… Ой, мамочки, это же ее Макс! Нет, он вовсе не «ее» Макс. У него «эта фигня»: прогулки под снегом, лихорадочные занятия любовью и поцелуи на эскалаторах – у него такая «фигня» регулярно бывает, он сам сказал. Правда, добавил: звони. Но при этом не дал номер. Может быть, он сам звонил, но Катя на всякий случай телефон отключила. А вдруг Макс совсем другую «фигню» имел в виду?

Катя совсем запуталась, поэтому решила задрать повыше нос и отвернуться.

Вслед за разносторонне одаренными в спортивном плане людьми вошли сразу же какие‑то другие люди, и все задвигалось, заговорило, забегало. Катя только успевала поворачиваться, чтобы не встречаться взглядом с Максом. Между тем в фойе уже появилась телевизионная камера, люди в жилетах со множеством карманов и девушки в туфлях, похожих на маленькие блестящие табуреточки. Стало жарко, и броуновское движение в фойе согласно законам физики сделалось более активным. Внезапно Катю подхватило потоком, двигавшимся к входным дверям, и выплюнуло в объятья Тины. Бело‑голубой телевизионный свет, качнувшись, поехал к ней и накрыл ее, отделив от толпы вместе с Тиной и ее развеселым братом Митей.

– Катька, – ревел он, пытаясь дотянуться до Кати через сестру. – Мы за тебя болеть пришли с Валькой!

– Еще раз скажешь «Валька», я начну звать тебя «Димулька», – прошипела Тина, не переставая при этом сладко улыбаться в камеру.

– Как же я рада вас видеть, ребята! – искренне сказала Катя.

– А это, значит, твой музей, да? Отличный музей! – потрясая косой, бусами и браслетами, Митя направился в сторону выставочных залов. – А вы начальник, да? – спросил он у попавшегося ему под ноги Андрея Николаевича. – Мы будем болеть! Дмитрий Морозов, рад знакомству. А где же ваши конкуренты? Почему не смотреть, почему отвернуться? – наклонился он к Кате, которая изо всех сил дергала его за рукав, жутко краснела и что‑то шептала. – Какая лужа? Какой эскалатор? И потом, я никак не могу отвернуться от такой красивой девушки! – очень громко произнес он, потому что прямо перед ним оказалась Таня.

Она была сегодня в чем‑то черном и обтягивающем, на бедрах у нее красовался широкий пояс с подвесными карманами по бокам. Даже Катя, забыв про все, обалдело глазела на этот наряд.

– А давайте я угадаю, – весело предложил Митя, который разглядывал Таню со все возрастающим интересом, – вы ходите по канату!

– А давайте я тоже угадаю? Вы путешествуете по тайге! – в тон ему ответила Таня.

– Я не только по тайге.

– А я не только по канату.

Но тут на них пошли в наступление люди в пиджаках и галстуках, колпак белого света дрогнул, и опытный Митя, ловко подхватив под локоть Таню, растворился в темноте.

– Эй! – возмущенно воскликнула Тина, но тут же вынуждена была вернуть на лицо улыбку и вежливо ответить на вопрос журналиста.

Катя сделала шаг назад и оказалась в руках Макса. В том, что это он, не было никаких сомнений – ни его руки, ни его запах Кате уже никогда не спутать с другими.

– С наступающим! – выдохнул ей в ухо Макс.

– Уже? – некстати удивилась Катя.

– Смотришь, там и Новый год, – кстати вспомнил Макс.

– У меня уже который день крутится в голове это стиховторение – «Снег идет…»

– А у меня песня.

Тут Макс поцеловал ее в ухо, Катя почувствовала, что опять все вокруг качается, и ужасно рассердилась.

– Мы же с тобой поругались!

– Это ты со мной ругалась, а я – нет. У тебя есть здесь личный кабинет? Может, мы успеем его… осмотреть… пока не начнется вся эта бодяга. – Макс так целовал ее в ухо и шею, как будто они были в лесу. Впрочем, Катя должна была признать, что в этой толпе на них обращали внимание не больше, чем в лесу.

– Капитаны команд приглашаются на совещание! – возвестил откуда‑то громовой голос.

– Ом‑м‑м, – простонал Макс в Катино ухо.

– Айя! – потерла ухо она. – Что это ты?

– Мне надо идти, но это ненадолго, я надеюсь.

– А мне‑то какая разница, надолго или нет? – вспомнила, что она с ним ругалась, Катя.

– Макс! – махнула рукой из круга света канатоходица Таня. За ее спиной, как очень экзотичный ангел‑хранитель, торчал Митя.

Макс, морщась так, будто он отдирал лейкопластырь, отклеил себя от Кати и нырнул в толпу.

Толпа между тем качнулась, в ней стала быстро образовываться воронка, и в эту воронку засосало Катю. Кто‑то поймал ее за локоть, выдернул и поставил в шеренгу, выстроившуюся на чистом пространстве огромного музейного зала.

Все вокруг было залито ярким светом и завешено елочной мишурой. Напротив стояла шеренга айтишников под предводительством Макса. А посередине помещалась поджарая тетка на каблуках, размахивая микрофоном и указывая, кому где стоять. В тот момент, когда Катю вдернули в музейную шеренгу, тетка взяла микрофон наперевес, наклонилась, чтобы в него лучше попадали слова, и в этой неудобной позе принялась считывать с папки:

– Итак, команда Музея городской истории «ГОРМУЗ» против команды АйТи компании «ТОР» встречается сегодня…

«Надо же, – улыбнулась Катя, – а ведь Макс и вправду оказался скандинавским богом. Но какая все‑таки досада, что он не голодранец!»

Валентина

Варяг‑то каков! Или как там его Катя называет? Викинг? Бог? О, спасибо, объявили: Тор. Это ведь у викингов был такой? Или у варягов? Хорош необычайно! Тина поцокала языком и вздохнула. Потом быстро покосилась на брата – не заметил ли он? Но Митя ничего не замечал, впиваясь взглядом в роскошную канатоходицу Таню.

Тина снова и снова оглядывала варяга: крупные кольца золотых волос, прямой нос, широкие плечи, ровные ноги. Увидела бы такого на картинке – решила бы, что фотошоп, продолжала удивляться она.

Только наивная Катя могла подумать, что он голодранец. От него же за версту разит везеньем и деньгами… Такие идут по жизни смеясь, все им дается, все их любят. Если бы такой варяг встретился Тине, она, ни секунды не сомневаясь, открыла бы охоту. Но Катя‑то, Катя! Вот тихоня! Как только у нее получилось?

– Все мы знакомы с нашим замечательным Музеем городской истории, – кричала в свой микрофон ведущая, – а вот владельца компании информационных технологий «ТОР» мы попросим! – И она, игриво качая микрофоном, направилась к варягу.

«И эта туда же! – хмыкнула Тина. – Интересно, о чем же она его попросит?»

– Что? – спросил варяг, придержав за микрофон ведущую, которая летела к нему так быстро, что рисковала не затормозить.

– Рассказать о вашей компании! – ведущая изо всех сил тянулась к своему микрофону, и теперь, когда его придерживал варяг, ей приходилась вставать на цыпочки и даже немножко подпрыгивать. – Почему «ТОР»? – выкрикнула она в прыжке.

– Тор, – варяг чуть‑чуть потянул на себя микрофон, и тетка совсем повисла, – имя одного скандинавского бога. Это все знают, конечно. А мы – ТОР, то есть Товарищество открытого разума. Был вариант «Торжество открытого разума», но мы решили, что до торжества еще далеко. Однако мы в него верим, – добавил скандинавский бог, потому что тетка, хоть и висела прям здесь же, на микрофоне, пока что только молчала и обалдело на него смотрела.

– Во дает! – вслух восхитилась Тина.

– Наш чувак! – одобрил брат Митя.

– Ого‑го! Эге‑гей! – заколыхалась массовка айтишников.

– Валь, а что мне твоя Катька про этого чувака втирала? Почему мне не надо было на него смотреть? – спросил Митя.

– О, Димуль, это такая история! – пропела она.

– Тина! Хорошо, Тина! Ну так что?

– Вчера этот скандинавский бог сидел у Катьки дома в одних трусах и ждал, пока она вернется с работы, – торжествуя, сообщила Тина.

– У нашей Катьки? – поразился Митя, но глаз тем не менее от канатоходицы не оторвал.

– Да‑да, у нашей. Зовут этого чувака Макс. Катька с ним познакомилась в луже, целовалась на эскалаторе и была уверена, что он голодранец. Кричала вчера о рае в шалаше. Или о невольничьем рынке.

– Что‑то я тебя, сестра, не понимаю, – рассеянно сказал Митя.

Тина решила, что он, как всегда, ее не слушал, а соображал что‑то свое, что тут же и подтвердилось.

– Я думал, что Танечка – девушка своего босса. А у них тут вон, оказывается, как всё… небанально. – Митя рассуждал вслух, глядя на освещенный центр зала.

– Какая Танечка? – переспросила Тина.

– Ну какая еще может быть Танечка? Только эта! – Митя указал Тине на красотку в обтягивающем трико. Прямо пальцем показал. А когда заметил, что и она на него смотрит, ничуть не смутился, замахал рукой, потом потряс у себя над головой сцепленными в замок руками. Тина не помнила, как точно этот жест называется. «Мы победим»? Или «Мир, дружба, жачка»? Хорошо, что не «но паевсаран». Тут Митя и «но пасаран» вспомнил. Детский сад!

– Мить, ты в своем уме? Ты что делаешь? – на всякий случай решила возмутиться Тина.

– Иду ва‑банк. В атаку! Иду на вы! – гордо провозгласил Митя, выпячивая грудь. – О, сестра, смотри, а ты права. Этот чувак, как его… Тор – он нашей Катьке подыгрывает. Смотри, смотри, а Танечка‑то моя не одобряет начальниковы выкрутасы! Правильно, Танечка, подыгрывать неспортивно!

В освещенном кругу между тем уже вовсю шла командная эстафета. На глазах у изумленной публики реставраторы и айтишники прыгали на одной ножке метров двадцать – допрыгивали до столиков с водой, пили и спешили обратно. «А зачем вода?» – хотела поинтересоваться Тина, но потом разглядела рекламу воды, в названии которой было сразу две ошибки, и не стала задавать никому не нужных вопросов.

Участники соревнования падали, как кегли. Удивительно, как быстро люди забывают то, что знали в детстве! Хотя ничего удивительного! Нога‑то у них привязана! Ну точно! Иезуиты‑организаторы решили, что нельзя просто держать рукой лодыжку, они связывали руку и ногу. Веселенькой банданой. Узел, конечно, не затягивали, но и этого хватало, чтобы бедные физкультурники поневоле теряли равновесие. Чтобы не упасть, они хватались рукой за камеру, подъехавшую слишком близко, или быстро‑быстро неслись, следуя траектории своего падения, куда‑нибудь на судей или зрителей. Один смешной и толстый в джинсах мягко повалился на бок, как только его связали, и теперь лежал на линии старта с младенческой улыбкой, повергая в замешательство всех участников эстафеты. И что теперь будет? А ничего, развяжут и откатят. И правда, откатили и развязали. Ну и слава богу.

Как только на старт вышла Катя, варяг что‑то быстро шепнул красавице в черном и поменялся с ней местами. Гимнастку Катю никакая перевязка ноги, конечно, смутить не могла (Тина до сих пор помнила, как она поразилась, когда увидела, что гимнастам на самом деле прикручивают руки к кольцам во время тренировок), но и варяг тоже не промах – вон как прыгает он своей гигантской ногой. Ха‑ха! Только Катя‑то знает, куда прыгает, а этого куда несет? Тоже мне Тор! Ох, нет, он‑то как раз знает, куда его несет! Прямо на Катю его несет. Упал специально прямо на мою хрупкую Катю и лежит, хохочет, придавил ее своими ручищами! И пользуется, пользуется тем, что они там стреноженные, делает вид, что не может встать. Ох, варяг! Ну, варяг! Ну хитер!

– Парень‑то не промах! – Митя, как всегда, видел все по‑другому. – Скоро пойдем к ним на крестины.

– Фальстарт! – объявили наивные организаторы.

Катю и варяга развязали, отвели на старт и снова запустили прыгать. Катенька выпрямила спину (сердится!) и запрыгала с утроенной силой. Варяг снова поскакал на нее. Свободной рукой машет, как будто плывет на спине, кричит: «Держите меня, люди добрые!» – а сам нарочно на Катю прыгает опять. Сейчас он снова на нее свалится! Но тут Катя неожиданно прыгнула назад, а не вперед, и варяг свалился ей под ноги, а она, ловко перепрыгнув через него, поскакала к финишу.

– Ура! – вскочила на ноги Тина.

– Катя! Катя! Катя! – нестройно, но с большим энтузиазмом скандировали реставраторы.

– Катя – молодец! – Митя за неимением шарфа потряс своим цветастым платком.

Тут от команды айтишников попрыгала вперед красавица в черном, и брат тут же переключился:

– Таня – молодец! Таня – молодец!

Много зрителей Митю поддержали. Мужчин, конечно же. Дамы просто смотрели во все глаза на чудное видение и пытались сообразить, где же такие черные костюмы продаются.

Тут и прыжки закончились. Зрителей из первых рядов попросили поучаствовать в новой игре: подержать край ленточки. Буйный братец мгновенно выхватил из рук Тины ленточки и стал учиться вместе с другими по команде ведущей поднимать и опускать ленты, протянувшиеся через зал. Наконец ведущая осталась ими довольна и дала команду участникам бежать вперед – то проползая под ленточками, то перепрыгивая их.

Брат Митя давно уже не сидел, а пританцовывал на месте, и камера, конечно, все чаще отвлекалась от эстафеты и устремляла свой глаз на него.

– Вверх! – выбрасывала руку вверх организаторша. А Митя с растерянным лицом («сам не знаю, что делаю») тянул ленту вниз, человек на том конце почему‑то его слушался и опускал ленту вслед за Митей.

Тут и начиналось самое веселье. Досталось и прекрасной Тане, и Катеньке, и всякой более или менее симпатичной девушке – им пришлось изгибаться, наклоняться, проползать под лентой по полу или неожиданно прыгать, высоко вскидывая ноги, – все маневры мужская часть публики встречала восторженным ревом.

– Это ж надо! Веселые старты! – качала головой Тина. – А я‑то думала, что это такая давно забытая пионерская игра!

Толстый Андрюша торжественно прошагал под высоко поднятыми лентами, а Катиному молодому начальнику пришлось всю дорогу ползти. Тине стало жалко его дорогущий костюм из новой коллекции Боско ди Чильеджи. «Там, в Боско, окончательно сошли с ума, – оценила она, прищурившись, – но все равно таким костюмом все же не надо полы вытирать».

Игра в ленточки закончилась, и начался бег в мешках.

На щеках Кати яркими розами расцветал румянец, и, кажется, это был румянец досады. Тина увидела, как варяг радостно лезет в мешок, готовясь к старту вместе с Катей, натыкается на суровый взгляд и чуть было не выпрыгивает обратно.

– Давай‑давай! – кричали своему начальнику айтишники. – Давай, Макс, давай!

«Макс! Вот как зовут варяга!» – обрадовалась напоминанию Тина.

Делать нечего. Попрыгал он, бедняга, вместе с Катей. Ох, только бы ему хватило ума больше на нее не падать – Катерину сейчас лучше не сердить.

Тина сама не заметила, как стала варягу сочувствовать. То есть Максу. Обычно Тина не запоминала имена, и даже самых известных актеров годами называла «тот, с бровями» или «та, что ходит без трусов». Но варяг, то есть скандинавский бог и герой, был такой славный и веселый, что заслужил право называться по имени. Тем более что Тина точно знала, как нелегко приходится тем, кто сердит Катю.

К счастью, этот Макс не только веселый и славный, он еще и умный. Вон как замедлил ход. Прыгает еле‑еле и поглядывает на Катю. А та тоже стала притормаживать. Не хочет, чтобы ей дарили победу. И это тоже Тина знала: Кате просто невозможно было что‑либо подарить.

– Ну и фрукт наша Катька! – хмыкнул Митя.

Теперь Катя совсем остановилась. И варяг тоже. То есть Макс.

– Да, попал парень, – посочувствовал ему Митя, – куда ни кинь, всюду клин.

– Макс, давай! – кричала громче всех красивая Таня. – Макс, ну давай же, ну!

– Катя! Катя! – скандировали реставраторы.

А Макс и Катя стояли посреди огромного зала, как в пустыне, смотрели друг на друга и не двигались.

– Ого‑го‑го! – надрывались айтишники.

– Почему? – требовательно спросила Тина у брата.

– Если он победит, Катя обидится, и если он даст ей выиграть – она обидится. С женщинами лучше не соревноваться, – объяснил Митя.

– Если тебе от них что‑то надо, – на всякий случай поправился он. – А если ничего не надо, в смысле ничего такого, то тогда пожалуйста – соревнуйся, сколько влезет.

Макс и Катя все еще стояли посреди зала, и ни один из них не двигался.

– Да что они в гляделки играют, что ли? – с досадой хлопнул себя по колену пиджак от Армани рядом с Тиной.

«Дурак ты, хоть я и люблю Армани!» – мысленно ответила ему Тина, но тут же забыла пиджачного господина, потому что Макс неожиданно отпустил свой мешок, и тот упал к ногам. Зал охнул и замер в ожидании. Макс, даже не посмотрев на упавший мешок, медленно переступил через него и, не отрывая взгляда от Кати, в полной тишине размеренно и твердо пошел прямо к ней. А Катя все таращилась на него, не двигалась с места и продолжала подтягивать к подмышкам свой мешок. «Сейчас они поцелуются и потом будут это детям рассказывать!» – молнией пронеслось в голове у Тины. Но в самый последний момент, когда Макс уже протянул вперед руки, чтобы обнять Катю, она быстро метнулась вперед и в сторону и ускакала к столику с водой.

Макс застыл.

– Аа‑а‑а! – донесся вопль разочарования со стороны его команды.

Макс повернулся и, не глядя ни на кого, пошел прочь.

Его команда кричала:

– Ну, Макс, блин!

– Ну, блин, а?

– Танька, давай!

– Макс, давай уже, а?

– Давайте уже кто‑нибудь!

– Таня, Таня!

К мешку Макса уже бежала со всех ног красавица Таня. Макс уходил, не оглядываясь. Катя, замерев у злосчастного столика с водой, смотрела, как Макс уходит, и ни на что не реагировала.

– В команде «ТОР» замена! – кричала в микрофон ведущая. – Вместо Максима Головина будет выступать Татьяна Донина. Внимание! Но и команда «ГОРМУЗ» еще не закончила выступление! Участница не отдала эстафетную палочку своей команде! Ну что же вы, Катерина!

Ловкая Таня уже прошла всю дистанцию, вызвав еще одну волну буйной радости не только своей команды, но и всех зрителей мужского пола, а Катя стояла все так же, по‑прежнему не двигаясь, глядя на дверь, закрывшуюся за ушедшим Максом.

– Н‑да! – проговорил Митя. – Вот не надо мужиков дураками выставлять! Ну не любят они этого! Так и знай, сестра!

– Да я‑то знаю, – невесело сказала Тина.

– Н‑да… – снова повторил Митя, глядя на застывшую столбом Катю. – Ну, сестра, я пошел… Там победители сейчас будут праздновать, я вот думаю, и мне на радостях что‑нибудь достанется. А?

Пока Тина соображала, кто победил и при чем тут Митя, брат уже исчез.

Тогда Тина закрыла глаза и увидела совсем другое кино: вот красивый, как бог, Макс переступает через мешок, подходит к нежной Кате, она смотрит ему в глаза и кладет руки на плечи. Он крепко целует ее, и весь зал, набитый чиновниками и политиками, несколько минут смотрит на этих двух людей в полной тишине и думает: «Бог есть любовь!»

Но дальше чудесное кино закончилось, и Тина снова увидела Катю, стоявшую посреди транспарантов, пластиковых стаканчиков, теток с микрофонами и девиц на каблуках. Все вокруг шумело и бурлило, а Катя стояла с закрытыми глазами и не двигалась.

«Она смотрит то же кино!» – догадалась Тина. И даже застонала от досады – ведь все это могло быть на самом деле. Вот хоть бы раз наяву увидеть сказку для взрослых!

Но разве такое бывает?

Тина вздохнула, поднялась и пошла за Катей.

Максим

We wish you the merry Christmas,

We wish you the merry Christmas

And a Happy New Year! –

c большим энтузиазмом пели Максовы работнички, качая на руках какой‑то диплом в рамке.

– Что это? – сморщившись, спросил Макс и протянул руку, чтобы рассмотреть его.

Но работнички диплом ему в руки не дали, а вместо этого выстроились в ряд и вытолкнули вперед лохматого Валерича. Тот приосанился и завел речь:

– Трудовой коллектив «Торжество чистого…», ой, блин, опять напутал…

– Открытого!

– Ну да, «…открытого разума» награждает своего начальника Максима Головина.

– Дурак, нужно отчество!

– Макс, а какое у тебя отчество?

– Максим Евгеньевич он!

– Вот он почему отчеством не пользуется!

– Валерич, ну давай уже без отчества!

– Максим Головин награждается дипломом «Начальник года»!

Все обрадовались, захлопали и стали совать ему в руки диплом, он его не брал, тогда работнички потащили его в кабинет, где сразу же и повесили проклятый диплом в рамочке на самое видное место – и гвоздь они, оказывается, заранее вбили! Ну, работнички!

Макс был не в настроении.

– Это что же, вы теперь захотите, как в мультике про Губку Боба, соревнование на звание лучшего работника месяца? – сварливо спросил он.

– Ого‑го! – завопили работнички. – Эге‑ге‑гей! Мы согласны! И на социалистическое соревнование согласны! Да! И на Доску почета! И на переходящее знамя!

Максу стало смешно:

– Вы даже не знаете, что это такое!

– Обижаешь, начальник года, мы не дикие! Мы фильмы смотрели! Мы все знаем!

Макс на всякий случай сделал суровое лицо и сказал строго:

– Вот дошутитесь, будете у меня стенгазету рисовать! С буквой «к» в заголовке!

Работнички насторожились.

– А что за заголовок такой? – не высовываясь, спросил кто‑то из задних рядов.

Теперь Максу было уже совсем весело.

– За передовую магию! – бодро ответил он.

– И где же здесь буква «к»? – не поняли они.

– Вот именно! – веско сказал Макс.

Тут работнички сообразили, что грустный и злой начальник наконец‑то развеселился и, кажется, шутит. Смысла шутки они не поняли, но очень обрадовались, что старательно придуманная ими история с дипломом сработала. Может, и не так, как они думали. Но Макс же шутил? Шутил! Значит, сработало.

И теперь снова будет все, как раньше!

– О, как мудр наш начальник года! – с облегчением закричали они. – Сколь многое, сокрытое от наших глаз, открыто его внутреннему взору!

Тут что‑то пискнуло у двери, и весь компьютерный народ, набившийся в кабинет к своему начальнику, вдруг расступился, и Макс увидел стоявшую на пороге Катю.

– Здрасьте! – сказала она тонким голосом.

– Здра‑а‑а‑астье! – протянули работнички.

Макс промолчал. Он просто смотрел мимо Кати и ничего не говорил. Если ей не надо, то и ему тоже не надо. Ничего не надо.

Пауза затягивалась. Работнички крутили головами, переводя взгляды с Макса на Катю, и тоже молчали, даже не шушукались.

– С наступающим! – наконец‑то решилась она. Голос у нее стал таким тонким, что, казалось, вот‑вот переломится. – Вы, наверное, работаете… Я не буду отвлекать…. Я только хотела оставить вот это.

Макс видел, что Катя волнуется так, что вот‑вот упадет в обморок. Но совсем ей не помогал. Потому что!

Катя сделала несколько шагов вперед и аккуратно положила конверт на стол.

– Что это? – спросил тяжелым голосом Макс.

– Приглашение.

Видя, как лица всех присутствующих странным образом вытягиваются, а брови ползут вверх, Катя пустилась в объяснения.

– Сева сказал, что пригласить можно… – тут Катя посмотрела в потолок и стала перечислять непонятные для нее термины, выделяя их интонацией, как на экзамене, – написав сообщение в личку или комментарий , еще можно написать на стене . Стена – это тоже такая штука… виртуальная, то есть не настоящая, конечно, стена, и еще есть электронная почта – у нее несколько названий, я не стала запоминать каких. Сева сказал, что все равно, как ее называть. Но я все это не умею, поэтому я так.

Ничто на свете не могло так удивить команду Макса, как эта речь. Танцующих медведей они видели в цирке, поющую мебель – в мультиках. Чертей, троллей, викингов, магов и морских чудовищ они не только видели в фильмах, но и рисовали. Могли в 2D, могли в 3D. Вообще пространство, в котором они работали, уже заключало в себе все то, что человек может вообразить.

Хрупкая, но вполне осязаемая Катя стояла сейчас перед ними и олицетворяла собой то, что они не могли даже вообразить. Поэтому Катя была чудом гораздо более чудесным, чем дождь из золотых монет или танцующий розовый слон.

– Сева – это наш музейный программист, – пояснила Катя, доверчиво заглядывая в глаза потрясенным айтишникам.

– Что «так»? – по‑прежнему не глядя на Катю, спросил Макс.

– Что не так? Все так! – радостно вскинулась Катя.

– «Но я все это не умею, поэтому я так», – процитировал Макс Катю, – что «так»?

Слова с большим трудом пролезали сквозь пересохшее горло Макса. И, попав на одеревеневшие губы, норовили закатиться обратно и вовсе там застрять.

– А, «так»! Да, «так», – отвечать на вопросы Кате было несравненно легче, – я решила пригласить «так». Здесь все написано. – Она сделала робкий шаг к столу, на котором лежал конверт, но тут же отскочила обратно. – А могу совсем «так». Дорогой Макс, приглашаю тебя встречать Новый год. Адрес, если ты забыл… – Катя, видимо, хотела сказать, что он в конверте, но Макс боялся совсем уж задохнуться, поэтому он ее перебил:

– Я не забыл.

Эти слова были совсем большие и очень‑очень тяжелые. Они вывалились и упали, наверное, прямо Кате в ноги, потому что она осеклась и снова замолчала. И стала при этом такая жалкая, такая

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 8 910