Ершова Елена 14 страница

Ян по-прежнему молчал, опустив голову.

- Обещаешь? - повторила Лиза.

Он, наконец, поглядел на нее тоже, и девушка вздрогнула. На миг ей показалось, что взгляд мужчины окажется ледяным и жестоким, нечеловеческим. Она не знала, откуда пришли эти мысли, и сама же рассмеялась собственной глупости. Потому что ничего холодного или жестокого в его взгляде не было - только бесконечная усталость, только тишина и гладь заболоченного пруда.

- Хорошо, - сказал Ян. - Я обещаю. Но...

Он покачал головой.

- Что "но"? - переспросила девушка.

Она держала его руку, и сердце билось отчего-то часто и жарко. То ли это ситуация с осами так ее напугала, то ли от Яна действительно исходила какая-то притягательная сила.

- Я расскажу тебе кое-что, - медленно заговорил он. - Когда я был ребенком. Я нашел в тайге птицу. Ястребиную сову. У нее оказалось повреждено крыло. Я отнес ее домой и ухаживал за ней.

- Это так мило! - воскликнула Лиза.

- Я тогда учился в военной школе, - не слушая девушку, продолжил Ян. - Мой наставник узнал о птице. Это было запрещено. Был скандал. Потом он потребовал, чтобы я избавился от нее...

- О... - протянула девушка.

Она легонько сжала его руку своими пальцами, глядя на него во все глаза.

- Он убил эту сову, - закончил Ян, и Лиза возмущенно охнула. - Размозжил голову камнем. Из этого я извлек еще один урок...

Он повернулся к Лизе и теперь смотрел прямо в ее распахнутые глаза.

- Ни к чему нельзя привязываться слишком сильно, - закончил Ян.

Лиза молчала, не зная, что ответить. Этот рассказ потряс ее до глубины души. Ее родители всегда потакали ей, баловали, и она даже не могла себе представить, что кто-то мог жить не так, что кого-то воспитывали, используя столь драконовские методы. Она открыла рот, чтобы сказать что-то в утешение. Но в этот же момент вдруг зазвонил ее телефон.

Лиза поглядела на экран и подскочила со скамейки.

- Это Виктор! - воскликнула она и с сожалением поглядела на Яна. - Прости, пожалуйста... Мне надо идти.

- Конечно...

Он отпустил ее руку, и сердце девушки снова зашлось от жалости к этому человеку.

- Мы обязательно встретимся еще, - решительно сказала она.

- Как насчет завтра? - предложил Ян.

Лиза засмеялась и кивнула согласно.

- Договорились.

Ян тоже поднялся со скамейки, и хотя он не улыбался, Лиза видела загоревшийся теплый огонек в его взгляде.

- Тогда до завтра - сказал он. - И еще одно...

- Да? - Лиза выжидающе поглядела на него.

- Не говори Виктору о нашей встрече.

26. Вслепую.

На самом деле, не Харт убил больную сову. Тут Ян соврал, прекрасно понимая, что реакция Лизы на правду могла быть весьма резкой. Он же не хотел спугнуть ее раньше времени, и умолчал о том, что собственноручно опустил камень на голову бедной птицы. Конечно, он не мог бы объяснить и то, что нельзя было поступить иначе. Дарский Устав был непреклонен и безжалостно отсекал все человечное, что еще оставалось в его неофитах. А расплата была слишком жестокой.

Тогда Ян не плакал. Он уже разучился плакать, как разучился надеяться на избавление. Он молчаливо перенес и те страшные дни истязаний и страха, что последовали за смертью его несостоявшегося ученика. И наставник Харт отрекся от него, как от бесполезного, выбракованного материала. Но Ян выкарабкался. Прошло еще две зимы, и он не вспоминал ни о птице, ни об убитом им мальчике. Это было то время, когда Дар окончательно переломил его. И сам Ян считал также, и был рад этому.

Пока в его жизни не появилась слепая девочка.

...она действительно была слепой.

Односельчане потрудились на славу, было повреждено несколько ребер и костей, и все равно Ян считал, что девочке повезло. Если бы ее били не наугад, куда попало, а по всем правилам дарского наставничества, от нее мало, что осталось бы.

Ян отнес ее в уцелевший дом на краю одной заброшенной деревеньки. Он сам утеплил стены, обвесив их шкурами, заткнул щели ветошью и даже наносил дров для печи. Это было для него в новинку - никогда раньше Ян не занимался ничем подобным, всю черную работу делали отбросы Дара, шудры. Поэтому рукоять топора быстро натерла его ладони до кровавых волдырей, но Ян недаром прошел свой путь от неофита до солдата шестого Дарского блока, и не был бы васпой, если бы обращал внимание на подобные мелочи.

Однозначным плюсом было и то, что теперь Ян не был под постоянным надзором Харта. И пусть наставническая карьера не удалась ему, жизнь на этом не закончилась.

Шестым Дарским блоком командовал преторианец Бун - рябой, с залысинами, неимоверно худой и долговязый мужчина, похожий на поджарого волка. В отличие от Харта, он никогда не выступал с пространными рассуждениями, был молчалив и недружелюбен, а на глаза появлялся и совсем уж редко - лишь дважды в день на построении. Он никогда не проявлял неоправданной жестокости, однако солдаты боялись его до дрожи. Ходили упорные слухи, что Бун знает все и обо всех. И если уж дает некоторую вольность - только потому, что уверен в своем авторитете. Это подтверждалось и тем, что провинившиеся жили недолго, а умирали мучительно. Поэтому никто не хотел лишний раз проверять Буна на прочность.

Волка не проведешь.

Так или иначе, но под командованием Буна Ян чувствовал себя спокойно, и мог выделить время на свою "забаву", как он про себя называл эту девочку.

Ян навещал ее раз в день, ближе к закату. Он привозил ей зелья и мази, которые составлял сам (и эту науку он тоже перенял от Харта - ведь бессмысленно познавать пределы выносливости, не умея быстро заживлять смертельно опасные раны). Девочка шла на поправку быстро, но побои озверевших людей оставили свой несмываемый отпечаток - были повреждены зрительные нервы, и девочка ослепла навсегда.

Наверное, поэтому она не сразу поняла, кто ухаживает за ней. Сначала она плакала, потом благодарила сбивчиво, пыталась поцеловать его руки. Ян прикрикнул не нее: мол, нечего! Пройдя через мясорубку ученичества, он не любил лишних прикосновений.

Осознание пришло к ней гораздо позже.

Она потихоньку свыкалась со своей слепотой, уже могла встать с кровати и дойти до печки, ощупывая ладонями стены. Может, она узнала его по запаху. Или по тяжелым шагам, от которых слегка проминалась земля. Или по нашивке, которую случайно нащупала на рукаве его гимнастерки. Но тогда она закричала высоко, страшно. Повалилась на дощатый пол, обхватывая его колени тонкими руками.

- Пожалуйста, господин! Пожалуйста, господин! - причитала она, целуя разбитыми губами его сапог.

- Довольно! - он грубо отбросил ее в сторону, и девочка с мучительным стоном опустилась возле стены. Ее тело содрогалось в конвульсиях, из незрячих глаз выкатывались слезы.

- Пощади, господин! - хныкала она. - Пощади... Лучше... убей быстро ...

Кажется, тогда его затрясло тоже. Он пробормотал, что не для того спасал ее жизнь, но тут же запнулся - слов не хватало. Не хватало понимания, как утешить насмерть перепуганного ребенка. Вместо этого он развернулся и молча вышел из дома. А вслед ему неслись сбивчивые слова благодарности:

- Спасибо, господин! Благослови тебя бог, господин!..

Но у них были разные боги.

В тот же вечер на построении Бун вызвал Яна на личный разговор.

- Ходят слухи, - без обиняков начал офицер. - Ты слишком много проводишь времени в лесу. Что ты скрываешь?

Ян чувствовал, как пот растекается по его спине под тканью гимнастерки. Лгать преторианцу он не мог. Слишком долго он хранил эту тайну. А потому сразу признался во всем.

Бун выслушал его молча. По лицу нельзя было сказать, рассержен он или нет: васпы всегда скрывали свои эмоции. Если вообще испытывали их. А, выслушав, он сказал:

- Избавься от нее.

И этого тоже стоило ожидать. Ян не мог держать эту девочку взаперти вечно. Как не мог скрывать ее существование от командования.

Он вернулся в избушку на следующее утро, и удивился тому, что девочка ждала его.

Она сидела на кровати, прямая и строгая. Совсем не так, как подобает ребенку.

- Я знаю, зачем ты пришел, - сказала она, поворачивая в сторону вошедшего свое нежное лицо. - Ты убьешь меня.

- Я должен.

Он снял с пояса широкий искривленный нож. Девочка даже не шелохнулась.

- Ты спас мою жизнь. Ты вправе и лишить ее. Только, пожалуйста. Сделай это быстро.

Он молчал.

- Обещаешь?

- Хорошо, - медленно ответил он. - Я обещаю.

Ян приблизился, поднеся острое лезвие к ее худому и белому горлу. Девочка закрыла глаза, инстинктивно вскинула руки. Ее пальцы вцепились в его плечи. Ян попытался высвободиться, нож скользнул по коже вниз, через ключицу прочерчивая белую полосу, которая сразу же начала наливаться алой влагой. Вместе с кожей лезвие рассекло и рубаху, обнажив острый конус маленькой, едва начинающей формироваться груди. Он смял ее ладонью, и почувствовал, как гулко бьется под его рукой живое горячее сердце.

От этого гулкого биения, от запаха крови и травяной свежести кружилась голова. И тогда Ян навалился на девочку всем телом, подмял под себя. Он взял ее напором, грубо прорвав последнюю преграду. Девочка забилась под ним, заголосила от боли или от страха. Инстинкт толкал его вперед, в сладкую тесноту разгоряченного тела. И это было с ним в первый раз. И, когда все завершилось, он не сразу понял, что именно девочка говорит ему сквозь слезы и безутешные рыдания.

- Спасибо, господин... Спасибо, что дал мне любовь. Теперь я спокойно умру любимой... и любящей...

Он медленно поднялся с кровати. Нож выпал, глухо звякнул о доски. По худому телу девочки, по шее и бедрам еще струилась кровь.

И тогда Ян понял, что не хочет ее смерти. Ведь и преторианец ничего не говорил о смерти, а только об избавлении - любыми способами.

Тогда Ян отвез ее к одной из самых спокойных и небольших деревушек. Он не мог проводить до самых домов, чтобы не вызывать излишнюю суету и не создать дополнительных проблем.

- Теперь ты принадлежишь мне, - сказал Ян перед прощанием. - Никто не посмеет тронуть тебя, пока ты принадлежишь мне.

- Я принадлежу тебе, - повторила девочка, и ее дрожащие пальцы дотронулись до его щеки - робко, ласково. - Я всегда буду любить тебя.

Потом Ян остался в тени сосен, наблюдая, как девочка бредет по направлению к деревне, ощупывая путь тонкой тросточкой. И возвращаться в Улей было страшно, как никогда. Но в этот раз преторианец не спрашивал ничего. Только подцепил за подбородок своими жесткими пальцами и прочитал ответ в расширенных зрачках Яна.

- Ты не убил ее, - сказал Бун.

- Был приказ - избавиться, - ответил Ян.

Он прекрасно понимал, на что шел. Он ожидал чего угодно - удара, наказания. Но Бун только засмеялся.

- Запомни два правила, - сказал он. - Хорошенько запомни. От этого будет зависеть твоя жизнь. Первое: ищи лазейку. Что не запрещено, то разрешено. Именно это сделает тебя победителем. Второе: ни к чему не привязывайся. Забота, доброта, любовь - лишь инструменты для манипуляции. Они ослабят тебя.

И это Ян запомнил на всю жизнь.

А через четыре зимы Буна не стало: он пропал в тайге, и поговаривали, что в это была замешана мертвая женщина, встающая из болот. Тело его так и не нашли. Тогда весь шестой блок был переведен под командование Рихта, чьи методы в корне отличались от привычных методов покойного Буна...

Сейчас эти события с поразительной ясностью всплыли в его памяти. Эта девушка, Лиза, словно всколыхнула в нем какие-то забытые чувства. И, проснувшись утром, он явственно ощущал в своем теле покалывание электрических разрядов - словно в предвкушении чего-то важного. Чего он ожидал давно, и что вот-вот должно было, наконец, случиться.

Но в то утро Ян был не первым, кто добивался внимания Лизы.

Она стояла в условленном месте, на остановке автобуса, и вяло отмахивалась от скачущего вокруг нее Феликса. Он говорил что-то бессвязное, пылкое. Возможно, просил прощения за свой недавний поступок. И, судя по виду, появление Яна не входило в его планы.

- Прочь, - приказал Ян коротко и сухо.

Феликса как ветром сдуло, что в свою очередь обрадовало Лизу.

- Он проходу мне не дает, - пожаловалась она. - Понимаешь, мне гадко видеть его теперь. Но он все лезет и лезет. И только утомляет меня своими извинениями. Неужели он не понимает этого? Удивляюсь, откуда у человека в душе столько... гадости...

- Так случается, - ответил ей Ян. - Однажды происходит что-то. Что кардинально меняет тебя. Переламывает. Ты удивишься. Если узнаешь, на что на самом деле способен человек.

- И не хочу знать! - решительно ответила Лиза.

Она была все еще сердита и чувствовала неловкость. Это было видно по ее зарумянившемуся лицу, по напряженной позе и нервным движениям. Ян чувствовал едва уловимый запах ее беспокойства.

Правда была слишком болезненной для нее. Она хотела пребывать в неведении, потому что так было легче. А Ян всегда давал людям то, что они ожидали получить.

- Не бойся, - сказал он как можно спокойнее и убедительнее. - Он больше не потревожит тебя.

Теперь все будет по-другому.

Ян улыбался всю дорогу, пока они ехали в такси до профессорской дачи. Его волнение словно передавалось всему окружающему его миру, в который он вошел настороженным чужаком, но все лучше ассимилировался в нем.

В воздухе ощущалось напряжение, какое обычно бывает перед грозой. По левую руку небо затягивало свинцом - возможно, к ночи пойдет дождь или снег. Ян чувствовал себя, как неисправный барометр. К тому же, духота притупляла обоняние, изводила его, привыкшего к низким температурам Дара. Это напоминало ему нахождение в жаркой темноте кокона, и он выбирался из этого состояния вслепую, на ощупь.

- Я хочу показать тебе кое-что, - перед поездкой сказал Ян. - То, над чем работает Виктор. Мы оба.

В глазах Лизы сразу загорелись огоньки любопытства.

- Я так и знала, что вы, ребята, что-то от меня скрываете! - воскликнула она. - Ваше знакомство. Постоянная занятость Виктора. Те твои рисунки...

- Пока это тайна, - улыбнулся Ян. - Для всех других. Но не для тебя. Правда, Виктор говорил, еще не время...

- Нет, нет! - Лиза судорожно схватила его за рукав. - Я не скажу ему! Честное слово! Это ведь касается его экспедиции?

- Именно, - подтвердил Ян.

Он наклонился к девушке и доверительным шепотом произнес:

- Виктор пишет книгу.

- О-о! - протянула Лиза.

Сказать, что она была впечатлена - ничего не сказать. Мечтательность и любопытство в ее глазах разгоралось еще сильнее, и этот порыв был приятен Яну.

- Я консультирую, - пояснил он. - Многое видел. И кое-что привез сюда. Я хочу поделиться этим с тобой.

Еще одно, третье правило Буна, гласило:

"Дай людям то, что они хотят от тебя получить".

Небо придвинулось еще ниже, теперь оно почти сливалось с порыжевшими осенними полями. Ян чувствовал запах нагретой меди, пропитавший воздух. А еще сладковатый запах меда, исходящий от Лизы. Дурманящий аромат.

- Проходи, - он посторонился, пропуская девушку вперед.

Его рука, подрагивающая от напряжения, осторожно и легко касалась женской талии. Лиза не сбросила ее, и ничего не сказала. Возможно, ей было приятно галантное прикосновение мужчины. Или любопытство вконец заглушило все остальные чувства.

- Это здесь, - Ян присел на корточки перед комодом, выдвинул нижний ящик. Он никогда не пытался заглянуть туда раньше, но точно знал, что оно там.

- Это был настоящий Улей, - негромко произнес он.

За спиной послышался взволнованный вздох Лизы. Яну не нужно было оборачиваться, чтобы понять: она ловит каждое его слово.

- Не пещера. Не обломок скалы, - продолжил он. - Настоящий Улей. Только очень старый. И заброшенный.

- Почему же Виктор не захотел рассказать об этом сразу? - воскликнула девушка.

- Сложно сказать, - Ян достал что-то длинное, завернутое в старые газеты. - Люди еще не готовы. Ведь это так долго было легендой, - он начал разворачивать сверток. - В это еще продолжают верить на севере. Но не здесь...

Последний лист газеты упал на пол, и Ян извлек гибкий темно-красный прут стека. Легкая улыбка дернула уголки его губ в стороны, когда рукоять привычно легла в ладонь, будто ждала его возвращения. Пальцы нащупали углубление в торце.

- Жало васпы, - прокомментировал Ян.

Кажется, Лиза слегка вскрикнула от удивления и испуга. Тусклые блики рассыпались по лезвию - оно не заржавело от длительного простоя, и ничуть не потеряло своей остроты. Только бурые пятна (кровь Рихта) по-прежнему покрывали стальную поверхность.

- Я видела такое на кафедре биологии, - прошептала Лиза. - Очень старое и ржавое, оно слишком долго пролежало в земле... И я уже тогда поняла, что это не часть живого существа, а только оружие!

- Ты умна, - сказал Ян.

Он рассеянно произвел несколько простеньких упражнений, которым учили его в претории, перебросил стек из одной руки в другую, спрятав и выдвинув лезвие.

- Как ты это делаешь? - в восхищении ахнула Лиза.

Ян улыбнулся самодовольно и рукоятью вперед протянул стек девушке.

- Пробуй.

Она протянула дрожащие пальцы, боязливо дотронулась до прорезиненной рукояти, но сейчас же отдернула руку.

- Ой, нет. Я такая трусиха... Да и не женское это дело, - она засмеялась и покачала головой. - Невероятно! Кто бы мог подумать? Так это действительно? Действительно оружие васпов?

- Да.

Теперь за окном потемнело совершенно. Стихия надвигалась на город с севера, и Ян чувствовал ее приближение каждым нервом. Он знал, что грядет вместе с ней, но отступать было поздно. Отступать было глупо, а от девушки сладко пахло медом и молоком, и ее эмоции затапливали и ее саму, и Яна, и комнату до самого потолка.

- Ты видел их? - спросила она.

Он мог бы не отвечать ей, но все же сказал:

- Да. Видел.

- О-о... - она теперь не сводила с Яна взволнованного взора и попросила. - Расскажи! На что они похожи? Это действительно люди, или...

- Или, - эхом повторил Ян.

Теперь от окна текли черные тени. Они полосами ложились на его лицо, параллельно черной повязке. Ветер с мучительным стоном швырнул в окно пригоршню листьев. Но Лиза не понимала предупредительных намеков. Она была слепа, как спасенная им девочка. Но эта слепота была душевной - она видела только то, что хотела видеть. И следовала за своими природными порывами - жалостью, любознательностью, пылом.

Поэтому он достал из нижнего ящика другой сверток.

- Форма дарского командования, - сказал Ян, вынимая ржаво-красный китель.

- Где ты это взял?

На этот раз она подошла ближе, без боязни дотронулась пальцами до материала, провела по пластинам погон и нашивке.

- В Улье, - честно ответил он.

- Значит, они все же люди?

- Не совсем, - возразил Ян. - Они только выглядят, как люди. Но внешность лжет.

- Я бы умерла со страху, если бы встретила хоть одного! - выдохнула Лиза.

Это насмешило Яна.

- Я ведь не умер, - возразил он.

Девушка подняла на него восторженные глаза.

- Но это потому, что ты такой храбрый! Подумать только! Ты видел живого васпу!

Все еще улыбаясь, Ян отложил форму в сторону, положил ладони на ее плечи.

- Ты тоже можешь.

Лиза затрясла головой.

- Это поразительно! - она все еще не сводила взгляда с формы и стека. - Это настоящие доказательства, понимаешь? Да на этом можно не только диссертацию защитить! Это перевернет весь научный мир!

- Ты права, - серьезно подтвердил Ян. - Это действительно перевернет мир.

Он поддел ее за подбородок, заставив посмотреть прямо в свое лицо. В помещении стало темнее, и черные расширенные зрачки девушки дрожали, будто две капли ртути.

- Будь со мной, - сказал он. - Тогда ты прозреешь.

Ян наклонился над ее губами, на него дохнуло ароматом карамели и цветов. Божественный нектар, созданный самой природой. Тот единственный аромат, по следу которого Ян шел так долго, от самого севера. И голова снова стала плыть в блаженстве опьянения. Пальцы глубже вонзились в ее плечи, и Лиза испуганно пискнула.

- Не бойся, - в самые ее губы шепнул Ян. - Иначе нельзя. Любое рождение проходит через боль. Чтобы создать новое, надо разрушить старое... Я покажу.

Их губы сомкнулись.

Электрические волны ходили по телу, вспыхивали искрами в каждой клеточке. Что-то ударилось в стекло снаружи, потом еще...

Из груди Лизы вырвался вздох. Она вдруг уперлась в его грудь ладонью.

- Ян, не надо, - забормотала она. - Не надо, ну...

На губах все еще чувствовался ее сладкий аромат.

- Прости меня... - тихо продолжила Лиза, пряча лицо. - Ты хороший парень. Правда, хороший. Ты очень мне нравишься, но...

Она боялась посмотреть в его сторону, стыдилась своего порыва и своей доверчивости. Она боялась обидеть его.

- Я не могу, пойми, - мягко произнесла девушка. - Я... я люблю Виктора. Мне надо ехать. Прости...

Она попыталась отстраниться, но руки Яна удерживали на месте.

- Пусти же, - она подняла лицо, и вздрогнула, встретившись с его ледяным взглядом.

Теперь в нем не было ни растерянности, ни усталости. Только холодный расчет. Только бушующая стихия, несущая с собой лед и смерть.

- Мне жаль, - без тени сожаления произнес он. - Я не могу этого допустить.

Одним точным ударом он отбросил Лизу на диван, прижал ее бунтующее тело, и она закричала громко и надрывно. Лезвие стека почти неощутимо кольнуло основание шеи.

Все повторялось. Чтобы проснуться богом, надо было умереть. И чтобы прозреть, надо было сначала ослепнуть.

Когда ревущая тьма запутала их в свой чернильный кокон, снаружи, на стекла окон, начали садиться осы.

27. Прозрение.

Надо отдать Глебу должное: он провел непростую и кропотливую работу по сбору информации. Пожалуй, если бы Виктор не имел таких связей, он никогда и не вышел бы на детские дома в Осколе, в Кобжене и в Вендене.

Однако, проверяя полученные данные, Виктор увидел, что дело и здесь обстояло не так-то просто.

Воспитанницу интерната из Кобжена забрала родная тетка в загорские земли десять лет назад, и с тех пор ее след потерялся. Девочка из Оскола тоже уехала, но не в Загорье, а в соседнее государство Объединенного Эгерского Королевства. Услышав ее фамилию, Виктор немало удивился - это была Ева Форсса, известный в узких кругах специалист по биоинженерии. Несмотря на довольно молодой для ученого возраст, ее личность была окутана ореолом тайны и всевозможных (зачастую нелепых) слухов. Лично Виктор не встречался с ней никогда, свои работы доктор Форсса не афишировала тоже, но кто и мог быть связан с секретными разработками - так это она. Виктор с простым человеческим любопытством осмотрел детскую фотографию Евы: светловолосая девчушка, чем-то обиженная в момент съемки.

На расспросы Виктора, как ему удалось найти столь секретную информацию, Глеб загадочно ухмыльнулся и заявил, что, во-первых, надо знать места, во-вторых, обладать соответствующей харизмой настоящего мачо (да-да, именно рокового соблазнителя, и не меньше!), а в-третьих: "меньше слов, выше градус". Намек был понят, и настоящему роковому соблазнителю был торжественно вручен набор коллекционных Эриданских вин.

Выпускницам интерната Вендена повезло меньше.

Первая же претендентка не далее, как дней десять назад, была найдена мертвой в квартире своего сожителя. Оба были склонны к употреблению горячительных напитков, за что и поплатились жизнью: находясь в состоянии опьянения, оба задохнулись угарным газом.

Двадцатисемилетняя Олли Бек благополучно вышла замуж и стала Ольгой Рашель, родила двойню и остановила свой выбор на преподавании геометрии и алгебры в одной из школ в столичном регионе. На своем детском фото она вовсе не была похожа на северянку - смуглая, темноволосая. Скорее, юго-восточное направление, примесь чужой крови. Да и деревенька, из которой девочку привезли в интернат, находилась чуть-чуть не доходя до границы северных земель. Возможно, по официальным данным двадцатилетней давности граница находилась ближе, но все же Виктор с сомнением отложил ее досье в сторону.

Наконец, третья и последняя претендентка, как и Ева Форсса, имела более выраженный северный типаж: светлое округлое личико, курносый нос с веснушками, большие выразительные глаза. В золотистые волосы были вплетены огромные белые банты. Ильса Вереск - значилось в сиротском паспорте. Под таким именем она поступила в детский дом Вердена. Но ушла она совсем с другим.

После того, как на нее официально оформили документы об удочерении, Ильса стала зваться по паспорту Лизой и носить фамилию Гутник.

Это имя было Виктору знакомым.

Разве не так звали молодую аспирантку из Славена, явившуюся в Дербенд пару недель назад?

Он почувствовал, как холодок обкладывает его тело от макушек до пальцев ног. Этого просто не могло быть. Виктор хотел, чтобы это оказалось неправдой. Разве она не говорила, что у нее есть семья? Есть братья?

"Родители были приемными", - тут же ответил себе он.

Конечно, по старому затертому фото трехлетнего ребенка мало что можно было выяснить. Но чем больше Виктор глядел на него, тем больше подмечал деталей. Снова и снова он сопоставлял в памяти милое личико Лизы с изуродованным лицом Яна. Конечно, черты лица могли измениться, волосы - выгореть (или поседеть?). Да и разве мало в мире веснушчатых зеленоглазых блондинов? Но все же в глубине души Виктора поселился червячок беспокойства.

Единственное, что могло прояснить ситуацию - это анализ ДНК. Но пока будет произведен забор крови, пока придут результаты... есть ли на это время?

А если это она?

Виктор с все нарастающей тревогой вспоминал, с каким выражением глядел на девушку Ян. Вспомнил его слова "где я мог видеть тебя раньше?...". И разве, несмотря на все старания Виктора, судьба не столкнула их не единожды, сначала в Дорожном переулке, где Лиза оказалась свидетельницей стычки между васпой и бандитами, а потом в собственном кабинете Виктора? Будто Ян шел по следу... по запаху.

"Я найду ее по запаху, - сказал он когда-то давно. - Это самая сладкая девушка на свете".

Виктор едва не заскулил от страха, уткнув лицо в ладони. Девушка, которая слаще меда. Которую безошибочно выделяют из толпы осы. Диабетик.

Рывком поднявшись с места, Виктор схватил куртку. Его руки дрожали, путались в рукавах, а в голове стучало только одно - боязнь не успеть.

Где Лиза теперь?

Где Ян?

Первым делом Виктор заехал в гостиницу. Администратор подтвердил его опасения - Лиза ушла утром и до сих пор не появлялась. Ушла одна. И где она сейчас находится - неизвестно. Трубку она не брала.

Квартира ученого также была пуста. Глупо было думать, что строгий наказ Виктора удержит васпу на месте, когда у того есть цель и нужда. А еще он умел быть незаметным. Конечно, повязка через глаз казалась весьма броской приметой здесь, среди здоровых и беспечных столичных жителей. Но именно здоровье и беспечность позволяла людям обращать на Яна внимание не более чем на пролетевшего возле носа жука. Да, неприятно. Да, лучше отскочить в сторону, чтобы избежать столкновения с чуждым для человека существом. Но это настолько несущественно и (чего уж таить греха) мерзко, что лучше поскорее забыть об этом.

Я не хочу обращать на это внимание. Следовательно - этого не существует.

Неосведомленность играла против Виктора. И сейчас он понимал, почему жители Выгжела с таким сомнением относились к идее нахождения васпы в большом городе.

Только теперь ученый заметил, что давно выехал за пределы города и мчит по проселочной дороге в сторону дачного поселка. Он сам удивился этому своему решению, но что-то удерживало его от того, чтобы остановиться, повернуть назад, а, напротив, толкало вперед. Будто невидимая сила ветром вздула паруса его интуиции и не давала опомниться, проанализировать, потому что если не послушаться - будет поздно. Что-то страшное случится с Лизой, или с самим Виктором. А, может, со всеми людьми в целом.

И Виктор гнал автомобиль, полностью покорившись этой силе и не смея спорить с ней.

Чем ближе он подъезжал к дачному домику, тем он явственнее ощущал какую-то особую вибрацию в воздухе. Тишину осеннего вечера разбавляло низкое гудение, похожее на гудение высоковольтных проводов или далекий гул работающих турбин. Ни дуновения ветерка, деревья стояли неподвижно и скорбно, подпирая медными шапками завесу свинцовых облаков. Будто боялись чего-то. Боялись пошевелиться, чтобы не привлечь внимание... чего?

Виктор увидел это сразу же, как только миновал железные ворота своего участка.

Дачный домик, ветви яблонь и даже трава была покрыта движущимся черно-золотым ковром.

Осы.

Желудок Виктора будто в одно мгновение сделал сальто, во рту сразу появился кисловатый привкус желчи - вся съеденная за день пища требовала выхода наружу. Ученый задышал через рот, и вместо того, чтобы остановиться, резко нажал на газ.

Автомобиль взревел, поднимая колесами живое черное облако насекомых. Виктор инстинктивно вскинул от руля руки, зажмурился, одновременно со всей силы вдавливая в пол педаль тормоза. Уши заложило от ревущего гула тысяч и тысяч потревоженных ос.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒