— Да? 8 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 30 из 53Следующая ⇒

— Да, мистер Филдинг. После вашего звонка я разговаривал с некоторыми моими сотрудниками.

— И?

— Мы сожалеем... но помочь вам не сможем.

— Почему?

— Это очень сложная ситуация.

— Да. Именно поэтому я обратился к лучшей юридической фирме в Шанхае. Вы говорите, что ситуация слишком сложна для вас?

— Мы не занимаемся такими делами.

— В каком смысле?

— Ляо специализируется в деловой юриспруденции.

- Да, но ведь ваша фирма предположительно предоставляет полный спектр услуг, не так ли? Вы хотите сказать, что никогда не имели дела с уголовным законодательством?

— Мистер Филдинг, поскольку у нас рабочие отношения с вашей фирмой, я скажу вам следующее — Ляо не занимается делами, которые связаны с полицией или МОБ.

— Почему нет?

— Мы поняли, что это невыгодно. Всем этим занимается правительство.

— Правильно. В этом-то вся проблема.

— Сожалеем, что не можем помочь.

— Я тоже сожалею. Адвокаты боятся потребовать отчета у полиции и правительства? Это было бы невозможно там, откуда я прилетел.

— Это не Америка, мистер Филдинг.

— Можете повторять это снова и снова. — Бен с грохотом опустил трубку.

Он сел за стационарный компьютер Цюаня, открыл программу электронной почты и напечатал адрес:

Привет, Джонни. Это Бен. Сейчас у тебя глубокая ночь. Я чуть не позвонил, но пожалел тебя, и потому посылаю тебе горящее письмо, которое ты прочитаешь за утренним кофе. У моего ноутбука проблемы, вирус или что-то еще, так что я пользуюсь компьютером Цюаня. Тебе повезло, что у него есть английский шрифт, так что ты сможешь прочитать мое письмо на своем родном языке.

Вот тебе сенсация: Ляо боится правительства. Ты это знал, так ведь? Они называют себя юридической фирмой, но ничего не хотят сделать, чтобы помочь невинному человеку, не говоря уже о желании вытащить его из тюрьмы. Дома я созвал бы газетчиков, сообщил им интересные новости, и на следующий день все только и говорили бы о нас. Но здесь средства массовой информации под еще более жестким контролем, чем эта жалкая фирма.

Ну что ж, я отправлю кое-какие письма нашим партнерам в Гонконге и Сингапуре, посмотрим, можно ли расшевелить их там. Буду благодарен за любую помощь. Если не можешь позвонить, просто ответь на это письмо. Я буду проверять почту на компьютере Ли Цюаня.

Шэнь сидел в углу, читая Библию отца, написанную почерком улыбающейся бабушки, которую он никогда не знал. Начальник полиции вернул эту Библию за день до своего исчезновения.

В связи с этим Цюань сказал своей семье, что эта Библия снова чуть не потерялась для семьи, но была чудесным образом возвращена им. Шэнь размышлял, будет ли его отец таким же образом возвращен.

— Цюань рассказал мне кое-что во время нашего с ним полета из Пекина, — сказал Бен Минь, когда они сидели, греясь, у печки. — Недалеко от вас ученики в школе были наказаны за посещение воскресной школы в незарегистрированной церкви. Он сказал, что детей избили и им угрожали. Их предупредили больше никогда не ходить в такую церковь.

Минь кивнула головой:

— Путь Креста рано приходит к нашим детям. Даже теперь Шэнь, читая Библию своего отца, думает о том, что с ним.

Бен кивнул, видя в ее глазах боль.

Я хотел спросить тебя кое о чем. В первый же день после приезда я дал Цюаню Библию, о которой он просил. И пока он рассматривал ее, ты все время смотрела на коробку. Потом ты ее спрятала. Я вижу, ты прячешь ее в своей подушке. Зачем?

— У мамы Миньхуа была такая же коробка. У нее никогда не было своей Библии. Но однажды нашему пастору привезли четыре Библии в коробках. Он отнес эти Библии в свою церковь, состоящую из трехсот человек, и они бросили жребий. Библии достались выигравшим. Они забрали их домой, зная, что если власти обнаружат это, их посадят в тюрьму, но ничто не могло лишить их радости. И когда пастор раздал Библии, мама заметила, что кто-то забрал Библию, но оставил коробку. Она попросила коробку у пастора. Тот сказал: «Извини, но больше Библий нет». Она ответила: «Я знаю, но я прошу коробку, ибо она тоже священна, в ней когда-то было Слово Божье». В этой коробке мы хранили наши самые дорогие вещи, включая семейные фотографии. Минь теперь делает то же самое.

— У меня не только ноутбук испортился, — сказал Бен. -Теперь я не могу получать и принимать корреспонденцию на компьютере Цюаня. Сегодня утром позвонили из компании-провайдера и сказали, что мы больше не сможем выходить в Интернет. И никаких объяснений. Что все это значит?

— Это значит, что кому-то не нравятся электронные письма, которые он посылает, — сказал Джонни.

— Он ничего не посылает, он в тюрьме.

— Но его компьютером пользуешься ты, так ведь? Вполне вероятно, что твоего электронного письма, посланного мне, было достаточно. Однако ты сказал, что намерен послать еще какие-то неприятные письма в Гонконг и Сингапур, так? Таким косвенным образом они дают тебе понять: «Хватит!»

— Они читают мои письма? Ты шутишь!

Проснись и понюхай зеленый чай, Бен. Даже мы это делаем, или, по крайней мере, можем делать. У ФБР есть оборудование, которое сканирует любые входящие и исходящие послания на сервере, и задает поиск по конкретным словам или именам. Если поставщик услуг Интернет предоставит им доступ на свою территорию, где они ищут следы криминальной деятельности, тогда система автоматически сохраняет эти послания для дальнейшего принудительного анализа. Они могут отследить мгновенные послания тех, кто посещает веб-страницы, например. Так что если ФБР это может сделать, ты думаешь, в Пекине не могут?

— Но... они не должны делать этого!

— Ни одна газета против них не пойдет — они сами являются собственниками газет. Там не будет возмущения общественности, как здесь. И что поставщик услуг Интернет скажет правительству — «Я не дам вам доступа к моей информации»? Ну хорошо. Тогда их заморозят навечно. Так что у них есть эквивалент нашей системы проверки. Они могут просканировать всех. И если им что-то не понравится, они арестуют их или лишат привилегии доступа в Интернет. Они уже арестовали твоего друга. Теперь они арестовали твою электронную почту, потому что им не нравится, что ты пишешь.

— Большой Брат смотрит на тебя¹⁰, — сказал Бен.

— А Пекин и есть настоящий Большой Брат. Высотой в восемь футов и весом в пятьсот фунтов.

Я разузнал кое-что у нашего поставщика, который не хотел портить с нами деловых отношений, — сказал Джонни. — Мы, конечно, тоже не хотим терять с ними контактов, поэтому я рискую, разговаривая с тобой. Рискую больше, чем хотелось бы Мартину, если бы он узнал. В любом случае, они считают, что получили из МОБ некоторую информацию.

— Как?

Я не спрашивал, но уверен, они заплатили за это несколько тысяч юаней. Мы так или иначе получим счет за это. Полагаю, нам придется записать этот платеж в годовом отчете под графой «Подкупы».

— Что они сказали тебе?

Начальнику полиции, Тай Хуну, донесли, что у твоего друга в доме есть Библии. Что у него бывают поздние гости. А потом всплыла информация, что у него полтора месяца гостит друг из Америки.

— Благодаря его аресту, он гостит уже почти два месяца.

— У Ли Цюаня уже был послужной список. Он также дружит с человеком с длинной преступной историей. Его зовут... вот оно. Чжоу Цзинь.

Бен засмеялся.

— Тебе это кажется смешным?

— Это старик, который держит инструментальную мастерскую. И он пастор.

— Незарегистрированной церкви?

— Да, но...

— Как я уже говорил, он преступник. В любом случае, после донесения они стали следить за Цюанем. Он засветился на видеоаппаратуре в гостинице. По-видимому, там есть видеокамеры за каждым зеркалом на этаже. Твой друг занес что-то в отель, но не вынес этого. В следующий раз видеокамеры зафиксировали, что в отель он ничего не вносил, но вынес тяжелую сумку.

— Мне нужно название и адрес тюрьмы, где они держат его.

— У меня нет этого адреса. Это в Пушане, но у них там несколько зданий. Ты же не собираешься их посетить, не так ли?

— Я начну с той же тюрьмы, в которую уже ходил, со строения номер шесть. Если нужно, обойду остальные.

— Осторожно, Бен. Нам не нужны неприятности.

— Они у нас уже есть.

— Сначала вы мне сказали, что его здесь нет, — говорил Бен женщине за стойкой в строении номер шесть. — А теперь вы заявляете, что его здесь уже нет.

— Может, его освободили?

— Нет, не освободили. Я бы знал. Я живу в его доме.

— Тогда, наверное, его перевели в другое здание.

— Отлично. Скажите, какое.

Служащая что-то шепнула своему боссу, затем повернулась к Бену:

— У нас нет этой информации.

— То есть, вы не хотите поделиться ею.

— Это против правил. Вы должны пойти законным путем.

— Я пытался. Ни одна юридическая фирма не желает иметь дела с темной стороной МОБ.

— Мне жаль, мистер Филдинг.

— Нет, вам не жаль. Но позже действительно будет жаль.

— Что происходит, Джонни? Прошло шесть дней со дня ареста Цюаня.

— Это дело подобно блужданию по лабиринту. Ты думаешь, что уже почти нащупал, а потом оказывается, что ты стоишь в точке, с которой начал. У меня нет для тебя ничего нового.

— Завтра Чи везет меня на экскурсию на фабрику РТЕ за Шанхаем. На это уйдет большая часть дня. Я снова позвоню тебе в пятницу. Нам нужно найти его. Не может же человек исчезнуть просто так. Я не знаю, что делать, Джонни. Мне нужно ехать домой.

— Да, Мартин говорил что-то подобное три дня назад.

— Но я не могу оставить семью Цюаня, — прошептал Бен. — Неужели он этого не понимает?

— Он понимает, что мы пытаемся управлять многонациональной корпорацией, а его ключевой человек застрял на другом конце планеты в какой-то Богом забытой деревне, потому что его друг из колледжа является членом запрещенной религиозной секты.

— Мне нужно его найти, — сказал Бен. — Я начинаю думать, что он...

— Умер?

— Спасибо тебе за чуткость, Джонни, я высоко ценю это.

Бен повесил трубку, потом попытался сообразить, что еще можно сделать, за какие нити еще можно дернуть. Но ничего нового, чего бы он уже не пробовал, придумать не смог. Его беспомощность усугублялась ощущением беспокойной опустошенности. Он пошел к машине, налил в чайную чашку немного водки «Маотай» и вернулся в дом. Он сел в углу, глядя на пустой стул. Минь сидела на полу перед ним, рассматривая фотографии из коробки из-под Библии. Бен увидел, что это фотографии Минь и Цюаня с Шэнем. Затем он увидел свои с Пэм свадебные фотографии.

Минь взглянула на него:

— Это не сильно помогает, не так ли?

— Что?

— Водка «Маотай».

Бен молча смотрел на нее.

Бывают времена, когда трудно оставаться трезвым.

Восемнадцатого ноября Бен подъезжал к Шанхаю. Был понедельник, но он не мог заставить себя вслух повторять свои карьерные цели. Если ему и нужно было что-то визуализировать, то это относилось к необходимости найти Ли Цюаня и вытащить его из тюрьмы.

Вон Чи объяснил ему направление к фабрике РТЕ, которая находилась в двадцати минутах езды от Шанхая. Ему совершенно не хотелось осматривать фабрику. Он видел ее полгода назад. Насколько она могла измениться? Но по крайней мере, он скажет Мартину, что видел ее, и тем самым докажет, что ответственно подошел к своему пребыванию в Китае. Он прошел к офису управляющего фабрикой, чтобы встретиться с Чи, и по пути его почтительно приветствовали все встречавшиеся ему работники.

Вместе с управляющим фабрикой и Вон Чи он шел над фабричной территорией по веревочному мосту, на двадцать футов возвышаясь над рабочими. Глядя на людей с такой высоты, он испытал странное ощущение. Рабочие понимали, что за ними наблюдают. Ему казалось, что он стоит над миром. Отсюда все виделось абсолютно с иной перспективы.

Похоже, все рабочие на фабрике были мужчинами. Там были небольшие подразделения с женщинами, но между подразделениями, видимо, не было сообщений. Все рабочие были высококвалифицированными и сосредоточенными на работе. Но их нищета ужасала. Хотя они были одеты в фабричную униформу, вид у них был потрепанный, как и лица. Как большая часть китайцев, они вкладывали в труд долгие часы и были счастливы, имея работу.

Чи повел Бена к другому изолированному участку, где несколько десятков человек работали с полупроводниками. Бен восхищался их сноровкой. Пока Чи и управляющий разговаривали с начальником, Бен наблюдал за одним из рабочих. Он любовался хирургической точностью, с которой действовали его руки во время сборки нужного компонента. Сквозь тонкие волосы у него буквально просвечивал череп. Бену было интересно, какая семья у этого человека, в каком доме он живет и кем является. Ему хотелось поговорить с ним. В Китае проживал один миллиард двести миллионов человек, но каждый был личностью, и у каждого была своя история. Бену было интересно, какая история у этого человека.

— Эй, Бен, — позвал его Вон Чи. Бен уже собрался последовать за Чи, когда рабочий повернул голову чуть в сторону, чтобы внимательнее всмотреться в компонент, который он собирал. Мочка уха у этого рабочего была изуродована. Даже с расстояния в двадцать футов Бен заметил искореженную мочку, и под ней красноватый шрам...

— Ли Цюань? — закричал Бен.

Рабочий поднял голову, невольно съежившись от неожиданного крика сверху. Затем он ошеломленно произнес:

— Бен Филдинг?

Джонни сказал:

— Все в порядке. Когда я сказал, что ты нашел своего друга на фабрике, мой источник взял его след. Он выяснил, что Ли Цюаня неделю назад перевели из Пушана в тюрьму, расположенную в тридцати километрах к западу от Шанхая.

— Рядом с фабрикой.

— Вероятно, каждое утро они отвозят их на транспорте на фабрику, а вечером обратно в тюрьму. Мой источник замолк и не говорит, сколько еще заключенных работает на фабрике. Мне показалось, он стал нервничать. Не хочет потерять работу.

— Никто не хочет. Чи уверяет, что ничего об этом не знал. Я ему верю, потому что если бы он знал, то не стал бы водить меня в первую очередь по этой фабрике, — тем более туда, где работал Цюань. Однако он не позволил мне спуститься вниз и поговорить с Цюанем. Вместе с управляющим они проводили меня в офис, и вообще собрались как можно скорее выставить меня с фабрики. Я настоял, чтобы вернуться туда, где увидел Цюаня. Но к тому времени его там уже не было. Я был готов голову кое-кому оторвать. Что происходит, Джонни? Почему Цюань работает на фабрике, и тем более на нашей? Что-то в Шанхае не так...

— Послушай, Бен. Мы... не сможем обсудить этот вопрос таким образом.

— Что ты имеешь в виду?

— Я думаю, нам нужно встретиться лицом к лицу. Я проведу в Сингапуре еще два дня. В четверг я полечу в Гонконг. В субботу я прилечу в Шанхай. Я пошлю тебе подробности по электронной почте — нет, подожди, я отправлю их по факсу на номер инструментальной мастерской, который ты мне дал. Хорошо? Ты меня встретишь в аэропорту, или я доеду до тебя на маршрутке или такси.

— Нет, маршрутка и такси не поедут туда, где я нахожусь. Я встречу тебя в аэропорту. Можешь намекнуть, в чем дело?

— На самом деле... это не самая хорошая мысль.

Бен с Джонни сидели в дорогом шанхайском ресторане в дальнем углу. По просьбе Джонни официанты никого не сажали за соседние столики. Они ознакомились с меню, быстро выбрали блюда и сидели, ожидая официанта.

— Я выехал во вторник, — сказал Джонни. — Должен вернуться домой ко Дню благодарения, ты ведь понимаешь.

— Ко Дню благодарения?

- Ага. Это такой американский праздник. Пилигримы. Индейцы. Индейка. Семья. Может, ты слышал об этом празднике. Похоже, ты не собираешься возвращаться, а?

Бен пожал плечами:

— Даже если я вернусь, не знаю, куда мне идти. После того, как я уволил Дага, меня никто не ждет на семейных торжествах.

— А как насчет Пэм и девочек?

— Праздник с бывшей женой? Мы прекрасно ладим, но... Я всегда чувствую напряжение, сожаление. Лучше остаться здесь.

— Неужели ты серьезно?

Подошел официант, и они сделали заказ. Однако Бен не мог думать о еде. Как только официант направился на кухню, Бен сказал:

— Ну хорошо, Джонни, давай, выкладывай. О чем ты не мог сказать мне по телефону?

— Это Лаогай, — прошептал Джонни.

— Что?

— Лаогай. Это часть китайской экономики. Типа маленького грязного секрета.

— Конечно, я слышал об этом, но меня всегда уверяли, что это чистая выдумка. Ты говоришь, это правда?

— Да. Принудительный труд. Политические и религиозные диссиденты подвергаются аресту. Некоторые проходят через суд. Другие — нет. Правительство решило, что не стоит оплачивать их проживание и питание. И потому их используют на благо обществу. Может, это неплохая идея, если речь идет о закоренелых преступниках и если с ними обращаются нормально.

— Кто рассказал тебе все это?

— Из «Технических предприятий Пудуна» — никто, это уж точно. Они утверждают, что ничего не знают об этом. Скажем, мой главный источник — это трое ребят из престижной юридической фирмы в Сингапуре, и один из них работал в Гонконге до слияния экономики этой страны с Китаем. Все они знают Китай изнутри. Они дали мне кипы документации. Я потратил большую часть дня, просматривая их.

Джонни потянулся к своему большому кожаному портфелю и вытащил толстую папку под названием «Отдых».

— Отдых?

— Ага. Те ребята объяснили мне, что это исключительно щепетильный материал, чтобы светиться с ним в этой стране. Поэтому я выбрал наименее подозрительное название для папки.

— Ты ведешь себя как секретный агент, Джонни.

— Не говори. Таможня в Пекине выпотрошила портфель одного из наших ребят из Сингапура. Они продержали его полдня на допросе. И он пропустил свой самолет в Шеньян. Причем он вез с собой материалы намного менее опасные, чем этот. — Он подтолкнул папку к Бену, миновав соевый соус.

— Большое спасибо, что проделал такой крюк ради меня.

Джонни пожал плечами.

— Ну что ж, ты же VIP. Все говорят, что однажды ты встанешь во главе компании. И тогда ты дашь мне повышение и красивую новую машину, и мы будем в расчете.

— Что это?

— Страница из книги, опубликованной «Китайскими железными дорогами». Она называется «Экономика Лаогай». Ты читаешь по-мандарински, а я нет, поэтому следующая страница — это перевод.

Бен прочел ее вслух: «Продукция Лаогай служит средством перевоспитания заключенных и несет на себе политические обязательства по наказанию и перевоспитанию заключенных. Она служит экономической единицей для производства товаров для населения. Эти двойные обязательства и двойные достижения (перевоспитание заключенных в новую личность и производство материальных ценностей) должны продвигаться и практиковаться через полный процесс производства Лаогай».

Бен посмотрел на страницу, потом перевел взгляд на Джонни.

— Это всего лишь страница 31 из целой книги, — прошептал Джонни.— До начала девяностых таких книг было много. Но с усилением международного давления на Китай по вопросу прав человека число подобных публикаций резко сократилось. Они до сих пор имеют хождение внутри страны, но, так сказать, предполагается, что пределы страны они не покинут. То, что лежит перед нами, официально классифицируется как «государственная тайна».

Увидев, что к ним направляется официант, он прикрыл папку салфеткой.

Официант налил им кофе и воду. Когда он ушел, Бен снова открыл папку и пролистал несколько страниц, в то время как Джонни переместился вместе со стулом поближе к Бену, чтобы смотреть на документ из-за его плеча.

— Вот одна страница из книги «Справочник по перевоспитанию преступников», — сказал Джонни. — Посмотри на обложку книги — это официальное государственное издание, книга опубликована Министерством юстиции Бюро Лаогай. То, что ты читаешь, — это не утверждения диссидентов о Лаогае. Это официальный государственный документ.

Бен прочитал вслух, почти шепотом:

— Основной задачей наших усилий в проекте Лаогай является наказание и перевоспитание преступников. Для точного определения их функций они выполняют свои задачи тремя путями: (1) наказание преступников и взятие их под надзор; (2) перевоспитание преступников; (3) организация преступников для осуществления трудовой деятельности и производства продукции, в процессе чего создаются материальные ценности для общества. Наши подразделения Лаогай — это усилия диктатуры и специальных предприятий».

— Они сами это говорят, — сказал Джонни, — ты можешь себе это представить?

— Сколько заключенных на них работают? — спросил Бен.

— Никто не знает. По меньшей мере десятки тысяч. Может, миллионы. У меня есть достаточно подтвержденные данные о том, что одна треть китайского чая производится в трудовых лагерях Китая.

Джонни заглянул в записи, сделанные его рукой:

— Шестьдесят процентов химикатов для вулканизации резины производится в одном только трудовом лагере Лаогай в Шеньяне. Один из самых крупных заводов по производству стальных труб в стране — это трудовой лагерь Лаогай. И так далее. «Принудительный труд — это средство, а цель — перевоспитание». Это явствует из их собственных материалов. Лаогай — это не просто система тюрем, это источник бесплатного труда.

— У них двойной стимул для ареста людей, — заметил Бен. — Во-первых, свести к нулю усилия людей, оказывающих сопротивление партии. Во-вторых, заставить этих людей работать на то самое правительство, которое заключило их в тюрьмы.

— Своего рода извращенное сочетание капитализма и коммунизма, — сказал Джонни.

— Но какое все это имеет отношение к РТЕ?

— Похоже, они договорились с правительством о привлечении заключенных к работе. Вот только им ничего не платят. А кто-то получает за это деньги, — кто-то всегда получает деньги. Но не рабочие. Может, они платят надзирателям, или надсмотрщикам, или партии, не знаю.

— Итак... ты хочешь сказать, что Цюань находится в тюрьме, которая ежедневно привозит заключенных для принудительного труда на фабрику РТЕ, на фабрику нашего ближайшего партнера по бизнесу в Китае?

— Все рабочие, которых ты видел на первом этаже фабрики, были одеты в зеленые рубашки и находились на одной ограниченной территории? Тогда, вероятно, они все были заключенными. Политическими или религиозными. Адвокат в Сингапуре называет это китайским ГУЛАГом. Он сказал, что никто эту тему даже не затрагивает — все делают вид, что ничего не происходит.

— И «Getz International» является партнером в этом деле?

— По неведению, да. Забавно, но твой друг Цюань работает на нас.

— Забавно — это не то слово, которое приходит на ум. Но мы уже не в неведении, не так ли? Цюань работает на китайское правительство и на нас, но никто ему за это не платит. Ни зарплаты, ни программы пенсионного обеспечения, ни льгот для семьи. А это значит, что Минь и Шэнь потеряли мужа и отца, а также семейный доход. А для «Гетца» это означает, что мы оказались в одной постели с тираном. Мы стали партнерами по использованию рабского труда, Джонни. В это просто трудно поверить.

— Мой парень в Сингапуре сказал мне, что в китайском законе есть статья, позволяющая приговорить человека к лишению свободы сроком до трех лет без официального слушания дела. Лагеря Лаогай используют многочисленные названия предприятий для взаимодействий с коммерческими структурами и для того, чтобы избежать обнаружения со стороны международных наблюдателей. Они могут называться, — он заглянул в свои бумаги, — «Hedra Saltworks» или « Nampo Metalworks ».

— Или фабрика «Pudong Technical Enterprises» — «Технические предприятия Пудуна».

— Но, Бен, — сказал Джонни, — в конце концов, это внутренние дела Китая. Остальной мир ничего об этом не знает, а тех, кто знает, это не беспокоит. Ты сам всегда говорил, что нельзя давить на Китай. Мы можем попытаться помочь твоему другу, но не можем изменить коррумпированную систему.

—- Разве? — ответил Бен. — Посмотрим.

Он захлопнул свой сотовый с такой силой, что ушиб пальцы.

«Доколе, Господи, нечестивые, доколе нечестивые торжествовать будут? Они изрыгают дерзкие речи; величаются все делающие беззаконие; попирают народ Твой, Господи, угнетают наследие Твое; вдову и пришельца убивают, и сирот умерщвляют и говорят: “не увидит Господь, и не узнает Бог Иаковлев”».

Все собрание мучеников, включая Ли Маньчу и Ли Туна, воззвали громкими голосами: «Доколе, Всемогущий Господь, святой и истинный, доколе Ты не будешь судить жителей Земли и не отомстишь за нашу кровь? »

Царь посмотрел со Своего престола и сказал собравшимся: «Моя справедливость приближается. Но вам нужно подождать еще немного... пока последний из ваших братьев не будет убит за веру».

«Привет, это семья Филдингов. Говорит Ким. Нас нет дома, так что оставьте сообщение, и мы вам перезвоним. Спасибо».

— Эй, привет, Кимми, это папа. Надеюсь, вы получили мое электронное письмо, отправленное несколько дней назад. Я, как вы знаете, собирался домой, но у меня здесь возникли кое-какие проблемы. Со мной все в порядке, но мне придется задержаться. Я хотел повидаться с вами в День благодарения, но поскольку я все еще в Китае, очевидно, со встречей у меня ничего не получится. Просто хотел сказать, что люблю вас. И послушайте, у меня, похоже, нет нового номера телефона Мелиссы, так что передайте ей от меня привет. С телефонными проблемами и разницей во времени вам, наверное, лучше не звонить, но если что-нибудь нужно, отправьте электронное письмо, и я вам позвоню. И, Пэм, если ты меня слышишь, надеюсь, у тебя все в порядке. Желаю хорошо провести День благодарения. Привет от семьи Ли из Пушана. И передавайте всем привет от меня на семейной... — прежде чем он успел сказать «встрече», его время на автоответчике истекло и телефон отключился.

Бен откинулся назад в гостиничном кресле отеля «Цзуаньши», куда он пришел, чтобы принять горячий душ и хорошенько отоспаться. Он не мог припомнить, чтобы ему когда-либо раньше было так одиноко.

— Я прочитал все материалы по Лаогай, которые ты мне дал, — сказал Бен Джонни, который на следующее утро собирался вылетать из Шанхая. — Я встретил ссылку на Харри By и «Фонд изучения Лаогай». Он сам бывший политический заключенный. Я вошел в Интернет и нашел некоторые данные, связанные с сайтом By, и даже с его адресом, но на сам сайт я попасть не смог. Поэтому я позвонил Хану в Сингапур, и он сказал, что режим регулирует содержание всех китайских сайтов и даже доступ на внешние сайты.

— Это меня не удивляет.

— Хан говорит, что правительство требует, чтобы все компании, использующие кодирование, регистрировались, и потом они наблюдают за ними. Они могут не только следить за электронными сообщениями, но и рецензировать содержание веб-сайтов! Он говорит, что партия, к счастью, убеждается в своей неспособности полностью контролировать Всемирную паутину так, как она контролирует газеты и телевидение. Интернет безграничен, он вне очерченных ими границ. Так или иначе, что касается Харри By, — поскольку я не могу попасть к нему на сайт, Хан распечатал около пятидесяти страниц и передал их мне факсом.

— О чем там говорится?

— Харри By провел девятнадцать лет в Лаогай. Он утверждает, что «Бизнес-содружество за американо-китайскую торговлю» полностью оправдывает Лаогай. Я проверил это, и боюсь, что он прав. Они потратили двенадцать миллионов долларов на лоббирование грантов для получения Китаем статуса постоянного торгового партнера. Они рассуждают о посещении международными группами китайских тюрем, но не упоминают отчета Государственного департамента, в котором говорится — и я цитирую этот отрывок: «Во всех случаях принудительного труда, установленного таможней США, китайское Министерство юстиции отказало в просьбе провести инспектирование, игнорируя наши просьбы или просто опровергая наши заявления без дальнейшего пояснения».

— Послушай, Бен, мне нужно тебе кое-что сказать...

— И даже более того, Джонни. Сингапур дал мне еще пять адресов сайтов по нарушениям гражданских прав в Китае. Я отправился в гостиницу и попытался выйти на эти сайты, но не смог. Они все заблокированы, и не только для Цюаня, но для всех в Китае, насколько я понял. Ты представляешь? Они установили цензуру для сайтов, которые обвиняют их в надзоре. Хан говорит также, что если источник находится в Китае, они могут не просто отключить операторов. Они могут арестовать этих людей!

— Ты можешь это доказать?

— Кто знает? В любом случае «Фонд изучения Лаогай» документально зафиксировал существование сотни трудовых лагерей, чьи объемы продаж продукции доходят до восьмисот миллионов долларов. Они перечислены под псевдонимами в директориях международных предприятий. Они утверждают, что есть еще тысячи подобных лагерей, существование которых они также пытаются документально подтвердить. Это просто невероятно, Джонни. Ни судебных разбирательств, ни оплаты за работу, ужасающие условия, множество физических наказаний. Это как фильм ужасов. И Цюань в гуще всего этого!

— Бен, послушай, тебе действительно нужно...

— Говорю тебе, «Гетц» посылает китайскому правительству свое согласие: мол, делайте с этими людьми, что считаете нужным, главное, чтобы мы получали прибыль. Это сговор. Это лицемерие. Мы бойкотировали Южную Африку за менее ужасающие нарушения прав человека, чем все это. Мы вкладываем в Китай деньги, но смотреть, что здесь творится, не желаем. Свободные деловые взаимоотношения — одно дело, но партнерство? Нам нужно дать им понять: если хотите получить наши деньги, технологии и партнерство, продолжать так делать вы не сможете.

— Бен, послушай, ладно? Мы говорили на эту тему много лет назад. Мы знаем, во что мы влезли. Мы сидели на собрании команды и разбирали результаты социологического исследования пятисот международных компаний, которые называли Китай самой коррумпированной страной в Азии. Помнишь? Изменить ситуацию за один день мы не в состоянии. Самое лучшее, что мы можем сделать в ситуации с правами человека, — это то, что мы уже делаем сейчас. Процветание принесет в страну социальные реформы — сколько раз ты сам проповедовал на эту тему? Делая бизнес с ними, мы толкаем Китай в мировое сообщество, а это значит больше прав человека.

— Или это демагогия, Джонни? Мы способствуем восстановлению прав человека участием в деловых взаимоотношениях тем, что позволяем политическим и религиозным заключенным работать на нас без оплаты труда? Права человека будут восстановлены нарушением прав человека? Мы думаем, что можно подкупить диктатора, и он станет добрым к своему народу?

— Послушай, Бен. Остановись прямо сейчас.

— Нет, это ты послушай. Здесь в докладе говорится, что то же самое происходит в Иране, Ираке, Мьянме, Судане. Американские компании ложатся в постель с правительствами, преследующими собственный народ! И «Гетц» уже в их числе!

— Бен, успокойся, в конце концов! Я пытаюсь сказать тебе, но ты не можешь остановиться. Я сегодня утром встречался с адвокатом.

⇐ Предыдущая 25 26 27 28 293031 32 33 34 Следующая ⇒