— Да? 7 страница

— Но... в Америке не происходит ничего подобного. То есть, там нет настоящих чудес, подобных этому.

— Откуда ты знаешь? Ты всегда и везде присутствуешь? Кто дал тебе право делать подобные заявления? Если бы ты жил в пещере и не видел восхода солнца, означало бы это, что солнце не восходит?

— Ну, когда ты учился в Гарварде, ты видел какие-нибудь чудеса?

— Не такие, какие я видел в Китае. Но в Америке я также не видел демонов, каких я видел в Китае. Тем не менее, они там были. Я не мог видеть их ноги, но я повсюду видел их следы. Однако я не могу сказать, что в Америке я не видел чудес — ибо величайшее чудо в моей жизни произошло там. Я родился свыше.

— Но я говорю о физических чудесах. Таких, какие можно различить пятью органами чувств. Такие ты видел?

— В прошлом году мы взяли напрокат телевизор и в этой комнате смотрели фильм «Иисус». В одном из эпизодов слепой кричит Иисусу: «Хочу видеть снова». Буквально в двух футах от этой кровати сидела женщина, Сунь Фэнь. Она была абсолютно слепой после несчастного случая, который произошел с ней в детстве. У нее усохли глаза. И когда тот слепой в фильме получил исцеление, в своем духе она взмолилась: «Я тоже хочу снова видеть». Иисус исцелил и ее.

— Вот так просто?

— Я видел ее глаза, ясные и сияющие. Она прикоснулась к лицу Минь и сказала, какая у меня красивая жена. Именно тогда я понял, что она действительно видит.

Они услышали смешок.

— Минь притворялась, что спит, — сказал Цюань. — Но она подслушивала разговор двух старых товарищей по общежитию.

Снова послышался смешок:

— Старые товарищи по общежитию — очень большие мужчины, которые спят вместе в одной маленькой кроватке!

Теперь уже засмеялись все, но звонче всех смеялась Минь.

— Расскажи мне эту историю до конца, — попросил Бен, уже не шепча, потому что Шэнь мог спать при любом шуме.

— Нам пришлось выключить видео и ждать в течение часа, прежде чем мы могли досмотреть фильм до конца. Вместе с Сунь Фэнь здесь была ее сестра. Она не могла сдержать свою радость. Мы все удивлялись, ибо такие вещи здесь не происходят часто. Мы поклонились Богу. Но потом я сказал, что нужно досмотреть фильм до конца. Когда Иисус, Целитель слепых, был распят, все плакали, но больше всех плакала Сунь Фэнь. В тот вечер все члены ее семьи и большая часть из тридцати присутствующих человек стали последователями Иисуса.

— У тебя в доме находилось тридцать человек?

— Да.

— И ты достаточно хорошо знаешь эту женщину, и уверен, что она не подделала исцеление?

Конечно знаю. Мы знали Сунь Фэнь как слепую в течение многих лет. Ее знали все. Она член нашей церкви. Ты тоже видел ее.

Через несколько секунд молчания Цюань спросил Бена:

— Ты думаешь, мы слишком доверчивы, Бен Филдинг? Мы слишком быстро верим, потому что суеверны и простодушны? Многие американцы так о нас думают. Но нас учили быть атеистами, помнишь? А на самом деле доверчивы именно американцы.

— Что ты имеешь в виду?

— Я помню ваши газеты. Люди в вашей стране верят в то, во что не поверит ни один китаец. Например, что президент Кеннеди до сих пор жив и живет на каком-то острове. Или что свидетели повсюду видят Элвиса Пресли. Или что рождаются двухголовые дети весом в пятьдесят фунтов.

— Большинство в это не верит, — сказал Бен.

— А что с вашей наукой? Разве ученые не говорят, что вначале ничего не было, а потом это ничто взорвалось и превратилось во что-то? И не говори, что люди в это не верят, — меня этому учили в Гарварде. Поэтому не думай, что китайцы глупы и легковерны, пока не посмотришь на свое отражение в зеркале.

— Извини.

— И не говори, что я не знаю, когда женщина может быть слепой, а когда прозревшей. Мы не глупцы. — Цюань вздохнул глубже и расслабился. — Я также знаю, когда злой дух выходит из человека.

— Ты видел это?

— Пожалуй, после нашего визита в буддистский храм ты уже не столь скептичен?

— Почему ты раньше не рассказывал мне о чудесах?

— Потому что ты не спрашивал. Кроме того, ты поверил бы?

— Наверное, нет. Но объясни мне вот что. Бог спас дочь Линь Шаня, человека, который преследовал христиан, потому что он попросил о чуде. Но когда я нашел своего сына в воде и молил Бога спасти его, Бог молчал. Он ничего не сделал, чтобы помочь Джейсону. Где были чудеса, когда они мне были нужны?

— Я не могу говорить за Бога. Ему и не нужно мое заступничество. Чудеса — это нечто необычное, иначе они не были бы чудесами. Я видел чудеса избавления в тюрьме. Я также видел, как люди испытывали ужаснейшие муки. Я видел, как дети исцелялись, и видел, как они умирали в объятиях матерей. Полагаю, мой дедушка, Ли Вэнь, тоже молился о чуде, когда боксеры собрались обезглавить его родителей. Но их все равно обезглавили, хотя Бог ответил на молитвы родителей, избавив от казни их сына. Никогда не верь человеку, который говорит, что Бог больше не творит чудес, Бен. И никогда не верь человеку, который говорит, что Бог обязан творить чудеса так, как того хочет человек. Бог есть Бог.

— Я никогда не прощу Его за то, что Он забрал Джейсона.

— Богу не нужно твое прощение. Но Его прощение нужно тебе.

— Я все еще сержусь на Него.

— У тебя нет причин на Него сердиться. А у Него есть причины сердиться на тебя.

Бен едва сдержал желание вытолкнуть Цюаня из постели:

— У тебя по-прежнему есть твой Шэнь. А у меня нет моего Джейсона.

— Но у тебя есть Мелисса и Ким. Ли Цюань и Минь отдали бы все за возможность родить хотя бы еще одного ребенка. Не относись к своим детям легкомысленно, Бен.

— Кто сказал, что я отношусь к ним легкомысленно?

— Путь создается людьми, которые по нему идут. Мой отец проложил путь до меня, а до него — его отец, а до него — отец моего дедушки. Я молюсь о том, чтобы мой сын пошел моим путем. Поэтому я задам моему старому другу вопрос — по какому пути идешь ты, чтобы твои дети могли за тобой последовать?

— Кимми — очень милая девушка, остроумная и живая. Мелисса специализируется на бизнесе. Думаю, она унаследовала от меня интерес к бизнесу.

— А интерес к Богу она от тебя унаследовала?

— Я обеспечил детей прекрасным домом, красивой одеждой, каждой из них купил по машине. Я оплачиваю их обучение в колледже. И однажды, как я надеюсь, я оставлю им приличное наследство.

— В Китае у нас другое понимание наследства и наследия. Даже плохой отец может оставить наследство. И только хороший отец может оставить наследие.

— У меня нет места для Бога, Который позволяет детям умирать.

— У владельца гостиницы тоже не было места для Бога, но кто мог помешать Богу в осуществлении Его планов? Кто такой Бен Филдинг, чтобы ему не иметь места для Бога? Может ли собака решать, выделить ли в доме место для Хозяина? Может ли сверчок решать, есть ли в лесу место для Льва?

— Все это не оправдывает страданий.

— Неужели мой старый друг воображает, что Иисус не знает, что такое страдания? Он плакал о сестрах Лазаря. Его пот был как капли крови, когда Он молился в саду. На том холме Он взял на Себя всю боль и всю агонию всех людей мира. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни. И сейчас тоже, когда Его народ преследуют, Он страдает вместе с ними. Бен Филдинг не пострадал первым, он также не страдал больше всех. Что касается Бога, для Которого у тебя нет места, — кто знает лучше Него, что значит потерять Сына?

— За последние две недели в окрестностях Пушана не было никаких облав, правильно? — спросил Бен. — С обращением начальника полиции, наверное, настала новая эра свободы для церквей.

— Не уверен, — ответил Цюань. — Но мне жаль, что мой старый друг завтра уезжает.

— Я пробыл здесь полтора месяца. Слишком долго пользовался твоим гостеприимством. Время пролетело так быстро. Когда я в следующий раз посещу Шанхай, приеду к вам в гости. Обещаю.

После ужина Бен стал паковать вещи, тщетно пытаясь засунуть все в чемоданы. Он уже принес две дополнительные сумки, одну наполненную изделиями ручной работы, которые подарила Минь и женщины из домашней церкви. Многие подарки были для Пэм и девочек.

Вдруг дверь без стука распахнулась. Бен узнал молодого человека из церкви. Он задыхался от бега.

— Что такое, Чжан Шилинь? — спросил Цюань.

— Послание от Чжоу Цзиня. Плохие новости. Линь Шаня, начальника полиции, больше нет здесь. Его отозвали.

— Почему?

— Внезапный перевод. Так говорят.

— Так говорят.

— Начальником полиции стал его заместитель.

Минь прикрыла рот рукой. Бен представил человека с холодными глазами, который следовал за Цюанем и нанес ему угрожающий визит.

— Тай Хун — верный член партии, — сказал Цюань. — Его голова заполнена страстными и пустыми словами. Словами mogui.

Щеки Минь стали влажными. Одной рукой она обняла Цюаня и притянула его к себе. Она приложила палец к пятидюймовому шраму на его шее, а потом перенесла палец к изуродованной мочке уха.

— Я никогда не спрашивал тебя, как это произошло, — спросил Бен. Он хотел, но все надеялся, что Цюань сам все расскажет.

— Это случилось в тюрьме.

Минь выкрикнула:

— Это сделал нож Тай Хуна! -— Она говорила со страхом и гневом. Бен впервые видел ее такой рассерженной.

— Мы часто молились за Тай Хуна в нашей домашней церкви, — сказал Цюань. — Наверное, у меня снова появится возможность говорить с ним об Иисусе.

Двумя часами позже Минь и Шэнь крепко спали. Цюань сидел на кровати Бена, укрывшись одеялом.

— Перед отъездом я хотел бы узнать у тебя кое-что, — сказал Бен Цюаню. — Может, это последняя возможность спросить.

- Да?

— Я хочу больше узнать о том, что произошло с твоим отцом, дедушкой и прадедушкой. Если хочешь рассказать, конечно.

— Для меня твой вопрос — большая честь. — Цюань собрался с мыслями. — Быть может, я уже говорил тебе, что мой отец всегда учил меня задавать самому себе один вопрос: «Неужели это тот самый день, в который я умру?» Он часто цитировал один стих: «Человеку положено однажды умереть, а потом суд».

— Страшноватое послание он оставил своему ребенку.

— Разве любящий отец не станет говорить детям правду? Он также оставил мне такой стих: «Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой. Вот, Ты дал мне дни, как пяди, и век мой как ничто пред Тобою». Он учил, что дни наши «проходят быстро, и мы летим ».

— Звучит отвратительно.

— Нет, потому что наша жизнь на этом не заканчивается. Мы не перестаем существовать с приходом смерти — мы просто переходим в другое место. Но как подготовиться к смерти, если мы будем отрицать ее? Одной из любимых папиных поговорок была следующая: «Настоящее золото огня не боится». Я говорю Миньхуа и Шэню, что мы будем проходить через периоды испытаний и огонь наших скорбей покажет, из чего мы сделаны.

— Мне кажется, огонь — слишком большая плата за веру.

— Чистота требует высшей платы, разве нет? Бог с нами в этом пламени. Библия говорит, что если наши дела на земле построены на основании из дерева, сена или соломы, тогда они сгорят в огне Божьей святости. Но если наши дела сделаны на основании из золота, серебра и драгоценных камней, то в этом пламени они получат очищение. Выбор за нами. Если мы верны, мы выйдем из этих испытаний чище, чем до пламени. Вот почему настоящее золото огня не боится.

— Но разве станет любящий отец проводить своих детей через огонь?

— Мой отец уже был знаком со страданиями. Я рассказывал тебе о его отце — о моем дедушке. Отцу было всего восемь лет, когда боксеры убили его родителей.

— Твою бабушку тоже убили?

— Да.

— Кто такие боксеры?

— Учти, ты задал вопрос человеку, который специализировался на истории. После Опиумных войн Китай остался в униженном и беспомощном состоянии перед западным империализмом. Наши правители стремились избавить Китай от всех иностранцев. Вдова императора утверждала, что духи недовольны из-за иностранной религии — христианства — и неверности китайских христиан, которые не платили храмовые налоги и не поклонялись духам умерших предков. В стране были мистики, которые оглядывались на золотые дни Китая и верили, что боевые искусства — китайский бокс, в частности, — способны отразить пули западного оружия. Одурманенные наркотиками и околдованные mogui, молодые крестьянские парни пошли освобождать Китай от христиан. То, что случилось далее, — одна из самых трагических страниц в истории мученичества во всем мире. Более тридцати двух тысяч китайских христиан и двести иностранных миссионеров были убиты.

— Это просто ужасно.

— Мне всегда хотелось написать книгу о мучениках Боксерского восстания и посвятить ее моим прадедушке и прабабушке. Боюсь, что этого уже никогда не случится. Но я не жалею о том, что исследовал этот вопрос. Ты знаешь, что были случаи, когда головы отрубали целым семьям? В Тянь-шане одного молодого человека семнадцати лет изрубили на куски, а части его тела пригвоздили к стене. Одного миссионера в провинции Шаньси закидали камнями, раздели и потом ездили по нему на телеге, пока его позвоночник не сломался. Учительницу в женской школе Цзуньхуа в провинции Хэбэй расстреляли, изрезали ножом, расчленили на куски и сожгли. В северо-восточных провинциях обезглавили более трехсот христиан. Других душили, жгли, забивали в колодки, зверски избивали и оставляли умирать. Один студент из университета в Пекине отказался отречься от веры в Христа и возжечь курения идолам. Ему отрезали губы, руки и ноги. Другому в Юнпине вырезали сердце и выбросили его на камни.

Бен съежился:

— Но что случилось с твоими прапрадедушкой и прапрабабушкой?

— Мой дедушка Ли Вэнь рассказал мне эту историю, когда я был маленьким, и мой отец потом повторял ее много раз. Моего прадедушку звали Ли Маньчу. Когда моему дедушке было столько же, сколько сейчас Шэню, он видел, как человек с мечом в руке отрубил его отцу голову. Он видел, как голова упала на землю. Моя прабабушка пыталась остановить боксеров, но они избили и отбросили ее. Она лежала в грязи в десяти футах от его отрубленной головы. Она продолжала говорить им то, чего они слышать не хотели. Наконец, когда она лежала в грязи, они отрубили голову и ей. Тетя моего дедушки держала его на руках, когда все это происходило. Это чудо, что они остались живы. Боксеры часто убивали всех детей вместе со взрослыми.

— Почему они не тронули твоего дедушку и его тетю?

— Во-первых, потому что Бог не закончил все Свои дела с семьей Ли. У Него есть для нас цели, которые Он хочет выполнить. Ради этой цели родились Ли Вэнь и Ли Тун, а также Ли Цюань, с которым ты сейчас разговариваешь, Бен Филдинг. У Него есть, как я надеюсь, высшие планы и для жизни Ли Шэня. Но вторую причину мне рассказал мой старый дедушка. Он говорил, что, судя по словам тети, их напугала его мама.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда она лежала в грязи, она цитировала Писание. Стихи, которые она говорила, тетя моего отца переписала и передала нам. Мой отец выучил то, что она говорила им, как выучил их его отец.

— И что она сказала? — Бен наклонился вперед.

— Она показала на своих детей и сказала палачу: «Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской». Человек, к которому она обращалась, задрожал и поднял свой меч. И убил ее.

— А потом?

— Два человека подошли к моему восьмилетнему дедушке и его тете, чтобы отрубить им головы. Но их лидер, который убил моих прадедушку и прабабушку, приказал им остановиться. «Оставьте этих детей», — сказал он. Другой человек закричал на него, и они подрались. Тот, кто убил моих прадедушку и прабабушку, защищал их ребенка. В одно и то же мгновение они оба вонзили свои мечи друг в друга. Затем упали на землю и истекли кровью на глазах у моей тети. Убийца моего прадедушки посмотрел в небо и что-то прошептал. Тетя моего дедушки в то время не знала, что думать, но потом она решила, что он, наверное, молился.

— Молился?

— Да. Она думала, что тот воин, по-видимому, прошептал имя Господа Иисуса. Она говорила, что, может быть, он был как тот разбойник на кресте — может, он покаялся перед самой своей смертью.

— Все было почти так, как рассказывает Ли Цюань, верно?

— Вот только его прапрадедушка не был таким храбрым, как ему кажется. Но Цюань был абсолютно прав относительно своей прабабушки. Нань Ху была самой храброй из всех женщин, которые мне встречались.

— Спасибо, — сказала Нань Ху. Она посмотрела на Землю через портал и заговорила с тем, кто не мог слышать ее слов:

— Это была молитва, Ли Цюань, молитва покаяния. Недавно я еще раз разделила трапезу с Сун Дином, воином-боксером, который в тот день стал чадом Всемогущего. Мы молились за тебя! Ты, должно быть, его слышал. У него огромная ревность по Царю. Ты будешь счастлив познакомиться с ним в свое время.

— Истинный служитель Иисуса, — сказал Ли Маньчу Цюаню. — Мы вошли в Царство Благодати с разницей в несколько минут. Конечно, он не заслужил никакой награды, кроме как за спасение жизни Ли Вэня, но Царь высоко оценивает этот единственный акт послушания, ради которого он погиб. Теперь Сун Дин возрос в познании и проницательности. Тот, кому много прощено, много любит. — Он улыбнулся Нань Ху. — Нас убил самый прекрасный человек.

Цюань надел кожаный пиджак, чтобы выйти на улицу и посмотреть на звезды. Когда он сделал шаг к двери, она широко распахнулась. В комнату ворвались три офицера МОБ, и один из них держал в руках пистолет. Бен встал, уронив ноутбук на пол. Человек направил пистолет на Бена. Тот поднял руки вверх.

Вооруженные люди смотрели на Цюаня и Бена, а Минь в это время забилась в угол, обняв Шэня. Один из полицейских выдвинул ящики комода и сбросил их на пол, разбрасывая и исследуя их содержимое. Другой перевернул постели на кроватях, но на постелях Бена и Шэня не нашел ничего. Под кроватью Цюаня и Минь он обнаружил на уровне цементного пола деревянные доски, выкрашенные в серый цвет. Он вытащил доски, сунул в углубление руку и вытащил мешок. Затем перевернул его. Их мешка выпали три Библии. Он проверил их на наличие красной печати для подтверждения легальности. Печатей не было.

— Ли Цюань, ты арестован, — закричал офицер.

— В чем его обвиняют? — спросил Бен.

Человек вытащил из кармана форменной рубашки листок бумаги и прочитал:

— «Хранение запрещенной литературы. Распространение нелегальной пропаганды. Участие в нелегальных религиозных собраниях. Руководство нелегальными религиозными собраниями. Нелегальное религиозное обучение ребенка, не достигшего восемнадцати лет. Чрезмерное иностранное влияние». Тай Хун говорит, что могут быть и другие обвинения.

Зазвонил сотовый телефон. Минь потянулась к нему, но другой офицер перехватил его и открыл.

— Чего вы хотите? — заорал он в трубку.

Телефон молчал. Офицер швырнул его об стену, и он разлетелся на мелкие кусочки.

— Тай Хун говорит, что очень желает повидаться с Ли Цюанем у себя в кабинете. Он приказал мне передать тебе привет от него. — С этими словами он вытащил из-за пояса двухфутовую дубинку и нанес удар по ногам Цюаня. Раздался треск костей, и Цюань со стоном упал на землю.

Минь закричала. Шэнь взвыл. Мужчины поволокли Цюаня к двери.

— Нет! Нет! — закричала Минь. — Иисус, помоги ему!

Один из солдат повернулся и споткнулся об стул из красного дерева. Он выругался и пнул его ногой, а затем взвыл от боли. Стул даже не шелохнулся.

Минь схватила заранее приготовленную сумку с вещами. Она попыталась отдать ее Цюаню. Офицер перехватил ее, проверил содержимое, а затем бросил на пол. Коричневые брюки, голубая рубашка с длинными рукавами, нижнее белье, старая куртка и одеяло. Он махнул другим мужчинам. Один из них толкнул Цюаня к двери.

— Я сам пойду, — сказал Цюань. Мужчина, ударившийся ногой о стул, прихрамывая, толкнул Цюаня из двери прямо в грязь.

— Вставай!

Другие два офицера поволокли его к полицейской машине, а Минь в это время торопливо засовывала вещи обратно в сумку, после чего побежала к машине. Плачущая, она стояла на коленях в грязи и умоляла:

— Пожалуйста, возьмите это для Ли Цюаня.

Один из них пинком выбил сумку из ее рук. Бен бросился к ней, увидев, как он поднял над ней палку, и вдруг замер.

— Если быстрый американец сделает еще один шаг, он поймет, что паспорт ему больше не поможет.

Они посадили Цюаня в машину. Он взглянул на Минь и кивнул ей, затем перевел взгляд на Шэня, стоявшего в проеме дверей и беспомощно смотревшего на него. Цюаню показалось, что он заметил темное пятно на штанах ребенка. Он вспомнил, что сам обмочился, когда однажды его отца арестовали. Он надеялся, что Минь и Бен не станут ничего говорить Шэню.

— Пожалуйста, Иисус, — прошептал он, — не дай ему стыдиться.

Машина отъехала, окатив грязью рубашку Бена и Минь целиком. Бен подошел к ней, все еще стоявшей на коленях рядом с брошенной сумкой. Он поднял ее на ноги и обнял. Она прижалась лицом к его груди, вся дрожа.

Постояв так несколько минут, они медленно побрели к дому. Шэнь уже переоделся и прибирался в комнате. Он внимательно осмотрел пустой стул с высокой спинкой, чтобы найти повреждения после столкновения с офицером. Но ничего не увидел.

Когда его мать вошла в комнату с Беном, лицо Шэня скривилось. Минь уронила сумку, бросилась к сыну и обняла его. Вместе они заплакали.

Минь сказала, что ей нужно позвонить Чжоу Цзиню. Бен посмотрел на кусочки разбитого телефона на полу и дал ей свой. Пока она разговаривала с пастором, Бен помог Шэню сложить вещи в комод. Он бессистемно складывал разбросанные вещи одну за другой в ящики комода, когда наткнулся на рубашку, в которой было что-то завернуто. Он развернул ее и обнаружил тонкую пачку фотографий.

Что это? Это были его фотографии! На одной он держал в руках фрисби. Судя по фону, это был Гарвард. На другой он стоял рядом с Цюанем, который широко улыбался. Где это? Ну конечно же, Барстон Холл, где встречалась группа христиан-студентов. Два снимка с теннисного корта, четыре из общежития. Все, висевшее на стенах их комнаты в общежитии, одежда, длинные волосы, — все это выпустило поток воспоминаний о том времени. Особенно это последнее фото — он и Пэм, улыбающиеся, рядом со свадебным тортом. Должно быть, он прислал ее Цюаню. Он долго и молча разглядывал фотографию, пока Минь не закончила разговаривать по телефону.

— Почему он прятал эти фотографии? — спросил он ее.

— Иногда плохо хранить фотографии из Америки, — она указала рукой на группу студентов-христиан. — Здесь вы с Цюанем держите Библии. Такие фотографии рискованные.

Он посмотрел на Библию в своих руках на фотографии. Он даже не был уверен, есть ли у него та Библия.

Минь забрала фотографии, затем подошла к подушке, валявшейся на полу, и вытащила из нее коробку из-под Библии. Осторожно и бережно она положила фотографии внутрь коробки.

Бен сел.

— Неужели все это того стоит? — спросил он.

— Миньхуа не понимает твоего вопроса.

— Я имею в виду ту боль, которую все это принесло твоей семье. Оно того стоит?

— Семья очень важна. Но Иисус важнее. Цюань должен поставить Иисуса перед Минь и Шэнем. Минь должна поставить Иисуса перед Цюанем. Должна поставить Его даже перед нашим сыном. — Она привлекла Ли Шэня к себе, и ее губы задрожали.

Ли Маньчу, Ли Вэнь и Ли Тун взялись за руки, наблюдая и молясь. Затем они повернулись к Читателю и услышали:

Вечером водворяется плач, а на утро радость. Буду радоваться и веселиться о милости Твоей, потому что Ты призрел на бедствие мое, узнал горесть души моей и не предал меня в руки врага; поставил ноги мои на пространном месте. Возложи на Господа заботы твои, и Он поддержит тебя. Никогда не даст Он поколебаться праведнику. Он не презрел и не пренебрег скорби страждущего, не скрыл от него лица Своего, но услышал его, когда сей воззвал к Нему.

— Пожалуй, сейчас начнется, — сказал Ли Тун.

— Нити сплетены вместе, — сказал Ли Маньчу. — Рисунок приобретает четкие формы. Однако конечный продукт Ткача еще не готов, и мы его не знаем.

— Но по крайней мере теперь мы видим верхнюю часть ковра, — сказал Ли Вэнь. — А они видят его только снизу.

Бен посмотрел на Минь.

— Не могу поверить, что это произошло.

Она вытерла слезы.

— Такое происходило и раньше.

— Он сказал начальнику полиции, что сидел в тюрьме пять раз.

— Пять раз в Пушане. Но он сидел еще два раза. Или даже три. Чжоу Цзинь сидел еще больше. Он называет это «семинарией». Однажды ему пришлось сидеть в тюрьме двенадцать лет.

— Сколько они его продержат?

— Не знаю. Несколько дней, может, недель. Самый долгий срок, когда Ли Цюань сидел, — восемь месяцев.

— Цюань сидел в тюрьме восемь месяцев? Почему он не говорил мне об этом?

— Об этом нелегко говорить. Не хотел... привлекать к себе внимания.

— Может, это по-китайски, но я из Америки. — Бен посмотрел на нее. — Я отменяю свой вылет. Я не уеду, пока Цюань в тюрьме.

Минь посмотрела на него с удивлением, и захотела возразить, но потом медленно кивнула.

— Может, мне съехать отсюда, пока Цюаня нет дома? То есть, если это не принято, ну ты знаешь.

Она посмотрела на него, смущенная.

— Или наоборот, мне нужно остаться и помочь тебе. То есть, с нами ведь все время будет Шэнь. Я могу приносить уголь, заняться ремонтом. Может, смогу помочь Шэню. Но более всего я смогу наладить связи, поговорить с нужными людьми и вытащить оттуда Цюаня как можно скорее.

Минь слабо улыбнулась, а затем сказала:

— Xiexie, Бен Филдинг. Чань Миньхуа очень тебе благодарна.

— У тебя нетрезвый голос, Джонни.

— Бен? Сейчас 4:07 утра. Что случилось?

— Извини. Наверное, неправильно рассчитал разницу во времени.

— Ты где?

— В Китае.

— Разве ты вчера не улетел оттуда?

— Моего друга Ли Цюаня арестовали. К нему ворвалась полиция, его вытолкали из дому и увезли. Новый начальник полиции его преследует.

— В чем его обвиняют?

— Несколько обвинений, но все связаны с нелегальной религиозной активностью.

— Это правда?

— Ну, отчасти.

— Ты нарушаешь закон в Китае, и тебе лучше подготовиться к последствиям. В тюрьмах нет телевизионного канала ESPN, ты знаешь?

— Послушай, Джонни, никакого слушания не было. Я звонил всюду. Они даже семье не говорят, где он. Мне нужна помощь юриста. Мне нужно вытащить Цюаня. Я уже звонил Ляо, ты знаешь их?

— Конечно, это самая лучшая юридическая фирма в Шанхае. «Гетц» обращался к ним десятки раз.

— Я упомянул имя Гетца и переговорил со старшим партнером. Я сказал, что нам нужна помощь с человеком, которому вменяют преступления и, насколько мы знаем, держат без предъявления обвинений и без возможности отпустить под залог. Я звонил вчера, но они мне пока не перезванивали.

— Я не удивляюсь.

— Почему?

- Послушай, Бен. Нам нужно поговорить. Ты прилетаешь завтра?

— Нет, не прилетаю. Я объяснил Мартину, что у меня кризисная ситуация. Я жил у этих людей полтора месяца. Я не могу бросить их, пока ситуация не будет взята под контроль.

— Хорошо. Дай мне знать, что скажут у Ляо. Тем временем я все проверю отсюда и посмотрим, что можно будет сделать. Я знаю некоторые деловые законы в Китае, но криминальные вне моего ведения. Мне нужно выяснить, в чем проблема, статус заключенного, его права, и все такое.

— Спасибо, Джонни.

— Пожалуйста. Но в следующий раз подожди пару часов со звонком.

В четверг они молча сидели за ужином, с двумя пустыми стульями и двумя пустыми тарелками. После того, как Бен поиграл с Шэнем, стало темно.

Минь сказала:

— Пора.

Они сели в машину, отъехали три мили, припарковались за деревьями и остальной путь прошли пешком.

Бен сидел в первом ряду в доме У Ся, женщины с туберкулезом. К его удивлению, Минь встала. Шэнь, сидевший перед ней, развернул бабушкину Библию, затем встал и передал Книгу матери. Она открыла и прочитала:

Вспомните прежние дни ваши, когда вы, быв просвещены, выдержали великий подвиг страданий, то сами среди поношений и скорбей служа зрелищем для других, то принимая участие в других, находившихся в таком же состоянии; ибо вы и моим узам сострадали и расхищение имения вашего приняли с радостью, зная, что есть у вас на небесах имущество лучшее и непреходящее. Итак, не оставляйте упования вашего, которому предстоит великое воздаяние. Терпение нужно вам, чтобы, исполнив волю Божию, получить обещанное; ибо еще немного, очень немного, и Грядущий придет и не умедлит. Праведный верою жив будет; а если кто поколеблется, не благоволит к тому душа Моя.

В пятницу, пятнадцатого ноября, Бен еще раз позвонил в фирму Ляо. В приемной его соединили с партнером, с которым он говорил раньше.

— Это Бен Филдинг, вице-президент «Getz International». Я звонил вам три дня назад.

— Да, я помню.

— Вы собирались мне перезвонить. Мне говорили, что фирма Ляо лучшая в Шанхае. Я сам говорил это людям. Моя фирма имела с вами дела и раньше. Но прежде всего мне нужна помощь с этим заключенным, Ли Цюанем. Я ездил в тюрьму в Пушане, строение номер шесть, но они со мной даже разговаривать не захотели. Они не хотят даже подтвердить, что Цюань находится там. Его семья хочет выяснить, где он. Нам нужно с ним увидеться. Нам нужен юридический совет.

⇐ Предыдущая 24 25 26 27 282930 31 32 33 Следующая ⇒